их  к  другим
врачам, чтобы лечение не прерывалось,  даже  если  случится  непредвиденное.
Например, если ее возьмут под стражу, а судья  откажется  выпустить  се  под
залог.
   С другой стороны, с какой-то странной отрешенностью подумала Юджин, поиск
врачей, которые продолжали бы лечение, это уже  не  ее  проблема.  Когда  ее
пациенты узнают, что их психотерапевт обвиняется  в  убийстве,  они,  скорее
всего, покинут ее сами.
   Пробегая мимо автомобиля, припаркованного у  тротуара  неподалеку  от  ее
дома, Юджин заметила, что стекла его запотели. Кто-то был внутри. Еще  через
несколько шагов она услышала и негромкое  урчание  работающего  на  холостых
оборотах мотора, хотя ни подфарники, ни габаритные огни не были включены.
   Только пробежав еще двадцать ярдов или около того, Юджин  разрешила  себе
обернуться. На ее глазах автомобиль  включил  подфарники  и  отъехал,  почти
сразу скрывшись за утлом улицы, которую она только что пересекла.
   Это пустяки, убеждала она себя. Просто совпадение. Но в это  не  очень-то
верилось. Неужели кто-то следит за ней?
   Например,  полиция.  Смайлоу  ничего  не  стоило  отправить  своих  людей
присматривать за непокорной мисс Кэрти. Интересно, так всегда делается или у
Смайлоу были какие-то свои соображения?
   Кроме полиции, за ней мог следить и Бобби, который наверняка боялся,  как
бы она не исчезла с его деньгами. Правда, машина,  которую  она  только  что
видела, не была его "Мерседесом" с  откидным  верхом,  но  Бобби  умел  быть
изобретательным, особенно когда речь шла о его интересах.
   Существовала и еще одна возможность,  возможность  куда  более  страшная.
Юджин даже думать об этом не хотелось, хотя она и понимала, что это было  бы
непростительной глупостью. Ведь следить за  ней  мог  и  убийца  Петтиджона,
который - узнав, что ее видели  неподалеку  от  места  преступления,  -  мог
вообразить, будто и она заметила что-то, что  могло  представлять  опасность
лично для него.
   Подумав об этом, Юджин вздрогнула, но не потому, что боялась смерти, хотя
эта мысль тоже приходила ей в голову. Все дело было в том, что она больше не
могла распоряжаться  собственной  жизнью,  и  это  было  страшнее  всего.  В
каком-то смысле это обстоятельство было для нее важнее всего.
   Двадцать лет прошло с тех пор, как Юджин поклялась себе, что  никогда  не
отдаст свою жизнь в чужие  руки  и  не  позволит  никому  распоряжаться  ею.
Двадцать лет ей понадобилось, чтобы убедить себя  в  том,  что  она  наконец
сумела сбросить с себя последние путы и может сама определять свое будущее.
   Но тут появился Бобби, и все снова полетело  вверх  тормашками.  Огромное
количество людей, о существовании которых  еще  неделю  назад  она  даже  не
подозревала, определяли теперь ее судьбу,  и  она  была  бессильна  что-либо
изменить.
   После получасовой пробежки Юджин вернулась домой. Поднявшись на  террасу,
она первым делом заглянула в прачечную и, стащив с себя  насквозь  промокшую
спортивную форму, завернулась в банную простыню.
   Всю свою взрослую жизнь она прожила одна, и возвращаться в пустой дом  ей
было не привыкать. Одиночество... С ним она тоже свыклась, хотя по  временам
оно по-настоящему пугало ее. Юджин старалась выработать в себе силу  воли  и
твердый характер, чтобы противостоять длинным пустым уик-эндам и праздникам,
когда даже компания хороших друзей не могла заменить ей отсутствия семьи. Но
даже сидя вечерами у пылающего камина в уютном кресле  восемнадцатого  века,
она продолжала ощущать свое безнадежное одиночество, и если по  ночам  Юджин
частенько вскакивала на постели и всматривалась во тьму, то вовсе не потому,
что ей слышались подозрительные шорохи. То, что  будило  ее,  носило  совсем
другое название. Тишина одинокого дома  и  страх,  что  придется  оставаться
одной до конца жизни, - вот были имена демонов, которые терзали ее, не давая
спать по ночам.
   Сегодня, однако, Юджин чувствовала себя несколько иначе. Какое-то смутное
беспокойство,  легкая  тревога  овладевали  ею,  однако  она  старалась   не
поддаваться им. Погасив  свет  на  первом  этаже,  Юджин  стала  подниматься
наверх. Старые деревянные ступеньки негромко поскрипывали под ее  ногами,  и
хотя она всегда любила этот домашний звук, сейчас он  только  раздражал  ее,
заглушая другие, гораздо более тихие звуки,  которые  ловил  ее  напряженный
слух.
   Но вот лестница  осталась  позади,  и  Юджин  ненадолго  остановилась  на
верхней площадке, чтобы перевести дух. Внизу было тихо и темно, и она  снова
попыталась убедить себя в том, что у нее просто разыгрались нервы.
   Должно быть, это дождь  во  всем  виноват,  решила  она,  продвигаясь  по
коридору к своей спальне. После нескольких дней удушающей жары  обрушившийся
на город тропический ливень не мог, как и всякая резкая перемена, не вселять
тревоги.  Потоки  воды,  грохотавшие  по  крыше,  хлеставшие  по  стеклам  и
бурлившие в водостоках, отнюдь  не  способствовали  успокоению,  и  душа  ее
находилась в смятении и бунтовала вместе со стихией.
   Остановившись в дверях спальни, Юджин посмотрела в окно. Пышная гардения,
росшая в большом глиняном  горшке  внизу,  наклонилась  на  одну  сторону  и
практически плавала в грязно-бурой жиже,  в  которую  превратилась  размытая
земля. Небольшой фонтан в центре сада был переполнен, а все дорожки засыпаны
сбитыми с деревьев белыми и розовыми лепестками. Водоотводные канавки  вышли
из берегов, и дождевая вода подмывала кусты роз и клумбы с камелиями.
   "Ну просто всемирный потоп",  -  подумала  Юджин  и  решительно  вошла  в
спальню, заперев за собой дверь. Шум дождя сразу  стал  тише,  и  она  снова
поежилась. Такой ливень был способен поселить тревогу  в  одинокой  душе.  К
счастью, он не сопровождался  грозой,  однако,  возможно,  именно  от  этого
обрушивающиеся на землю каскады воды рождали ощущение вселенской катастрофы.
   Отогнав от себя тревожные мысли, Юджин прошла  в  душ.  Повесив  махровую
простыню на латунную решетку, она  повернула  кран  в  ванной,  чтобы  слить
застоявшуюся в трубах воду, а сама  стала  чистить  зубы.  Выпрямляясь,  она
заметила в зеркале над раковиной какой-то силуэт и резко обернулась.
   Это был всего лишь ее купальный халат, висевший на крючке возле двери.
   Ощущая в коленях противную слабость, Юджин  облокотилась  на  раковину  и
приказала себе успокоиться. Определенно, с ней творилось что-то из ряда  вон
выходящее.  Еще  никогда  она  не  реагировала  так  резко  на  воображаемые
опасности. Что же случилось с нею сегодня?
   "Бобби, - решила она наконец. - Во всем виноват этот мерзавец!"
   Но прошло совсем немного времени, и она даже улыбнулась, подумав  о  том,
что ее слабость не была на самом деле такой уж необъяснимой. Юджин  сама  не
раз рекомендовала пациентам не стараться справиться с собой,  а  напротив  -
разрядиться, проявить свою  реакцию  непосредственно  и  бурно.  Что  должен
испытывать человек, чей с трудом созданный и тщательно оберегаемый мир начал
трещать по швам и рушиться?  Гнев,  ярость,  растерянность,  детский  страх,
подступающую панику. Как видно, этот закон распространялся и на  нее,  иначе
бы она не приняла халат за притаившееся чудовище.
   Еще раз усмехнувшись,  Юджин  снова  подумала  о  Бобби  Тримбле.  Любому
воображаемому чудищу было до него далеко. Бобби умел ломать судьбы.  Однажды
он уже чуть было не сломал ей жизнь и  теперь  угрожал  сделать  это  снова.
Именно поэтому сейчас она боялась его даже больше, чем раньше.
   И именно поэтому она начала вздрагивать при виде собственной тени,  лгать
и совершать другие  безответственные  поступки.  Это  она  втянула  Хэммонда
Кросса во что-то ужасное, в чем и сама еще не разобралась до конца.
   "Прости меня, Хэммонд. Я не думала, что все произойдет именно так".
   Убедившись, что вода идет достаточно горячая,  Юджин  влезла  в  ванну  и
задернула за собой пластиковую занавеску. Включив душ, она  подставила  тело
под струи горячей воды и замерла.
   Какой удачной казалась ей поначалу история о поездке в Хилтон-Хед! Курорт
находился  на  значительном  расстоянии  от  Чарлстона  и   был   достаточно
оживленным, чтобы ее версию было трудно проверить. Но ей не  повезло!  Пожар
не только разоблачил ее ложь, но и дал Смайлоу повод серьезно задуматься, не
скрывает ли она что-то важное.
   То, что Юджин рассказала детективу о своем револьвере,  было  правдой  от
первого до последнего слова, однако она  сомневалась,  что  он  ей  поверит.
После того как она попалась на лжи, все,  что  бы  она  ни  говорила,  будет
встречаться с недоверием и проверяться с особым тщанием.
   Юджин понимала, что и Смайлоу, и Стефи Манделл очень бы  хотелось,  чтобы
она оказалась виновна. В особенности - Стефи. Помощник  окружного  прокурора
ненавидела всех женщин, это стало ясно Юджин с первого взгляда. Этот тип она
знала достаточно хорошо, поскольку в  ее  исследованиях  ей  уже  доводилось
сталкиваться с подобными характерами. Стефи была умна, амбициозна  и  готова
добиваться своего, не стесняясь в средствах. Но Юджин знала и другое  -  то,
что такие люди редко бывают счастливы, поскольку никогда не бывают  довольны
ни собой, ни окружающими. В особенности собой, поскольку, всеми  правдами  и
не правдами добиваясь задуманного, они  своими  руками  отодвигали  желанную
цель дальше и дальше, поднимая планку все выше  и  выше.  В  таких  условиях
недовольство собой становилось перманентным состоянием,  накладывавшим  свой
отпечаток  на  саму  личность.  В  этом  смысле  Стефи  Манделл  была,   что
называется, классическим клиническим случаем. Ее честолюбие было огромным, а
способность удовлетворить его лишь кажущейся, и  это  превращало  всю  жизнь
Стефи в бесконечную борьбу, в бег к недостижимой линии горизонта.
   Что касалось Рори Смайлоу, то "расшифровать" его было  труднее.  Детектив
держался с подчеркнутой сдержанностью, но Юджин догадывалась, что  он  может
быть жесток. За внешним спокойствием  она,  однако,  угадывала  что-то,  что
постоянно грызло его изнутри. Смайлоу не знал  ни  минуты  покоя  и  находил
облегчение в том, что терзал и мучил  других,  стремясь  сделать  окружающих
такими же несчастными, каким был сам. Это постоянное беспокойство и борьба с
собой были его слабым местом, однако, несмотря  на  это,  Смайлоу  оставался
очень опасным противником. Юджин убедилась в этом на собственном опыте.
   Она никак не могла решить, кого из них двоих ей следует опасаться больше.
   Был, правда, еще и Хэммонд. Если Смайлоу и Стефи считали ее  убийцей,  то
он мог думать о ней гораздо хуже. Юджин,  однако,  старалась  вспоминать  об
этом как можно реже. В противном случае раскаяние и  сознание  безвыходности
ситуации, в которой она оказалась, могли  парализовать  ее  волю  и  сделать
легкой добычей для тех же Смайлоу и Стефи.
   Но еще тяжелее ей было думать  о  том,  как  могло  бы  все  повернуться,
встреться они с Хэммондом в другое время и при других обстоятельствах.  Если
какой-то мужчина и мог прикоснуться к ней, разбудить ее, то это  был  только
он. Только Хэммонду было по силам  избавить  ее  от  одиночества,  заполнить
пустоту в ее сердце и в конце концов разделить с ней жизнь. Теперь она знала
это наверняка.
   Однако сейчас  Юджин  не  могла  позволить  себе  подобных  романтических
мечтаний. Сначала ей необходимо было как-то выпутаться из той  невообразимой
ситуации, в которую, если уж говорить откровенно, она сама себя загнала.  Ее
практика, ее репутация, свобода и даже жизнь - все оказалось  поставлено  на
карту.
   Пошевелившись, Юджин открыла глаза и, взяв  с  бортика  флакон  с  жидким
мылом, намылила губку. Потом она вымыла голову  душистым  шампунем  и  снова
встала под горячий душ, надеясь, что тепло поможет ей расслабиться.
   Наконец Юджин выключила кран и, проведя ладонями по телу, чтобы стряхнуть
воду, отдернула пластиковую занавеску. И закричала.

Глава 21

   Бобби снова был при деньгах. Не беда, что Юджин Кэрти так и не отдала ему
оговоренную сумму - Бобби был уверен, что это только временная задержка. Она
никуда не денется и привезет ему эти  сто  тысяч,  потому  что  в  противном
случае доктор Кэрти теряла гораздо больше.
   Бобби мог немного подождать, благо после знакомства  с  двумя  скучающими
девицами он стал на несколько сотен долларов богаче. Пока они дрыхли  в  его
кровати,  он  потихоньку  собрал  вещички  и  отбыл,  чувствуя  себя   почти
альтруистом. Как-никак он преподал этим развратным дурочкам хороший урок.
   Необходимость найти новое жилье была пустяком по сравнению с  доставшейся
ему суммой, и, чтобы вознаградить себя за связанные  с  переездом  в  другой
отель неудобства, Бобби заказал в номер роскошный завтрак.
   После завтрака Бобби собирался отправиться по магазинам.  Новый  шикарный
костюм был ему просто необходим. Одежду,  которую  он  носил,  Бобби  всегда
рассматривал в  качестве  основного  средства  производства.  Чтобы  женщины
обращали на него внимание, он должен был одеваться соответствующим образом.
   Остаток  утра  Бобби,  однако,  провалялся  в  шезлонге  возле  открытого
бассейна отеля, совершенствуя свой загар, и только потом отправился в город.
   В бар он вошел одетый в новый, с  иголочки,  костюм  из  светло-кремового
полотна  и  стильную  шелковую  рубашку   темно-синего   цвета.   Этот   бар
порекомендовал ему таксист, у которого Бобби спросил, где в Чарлстоне  можно
поразвлечься.
   "Хочешь подцепить девочку? - уточнил тот, бросая на него быстрый взгляд в
зеркало заднего вида. - Я как раз знаю одно подходящее место, красавчик".
   Таксист не подвел. Уже давно  Бобби  не  видел  столько  классных  женщин
одновременно. Да и место для "съема" было самое подходящее: гремела  музыка,
в центре зала топтались  потные  пары,  в  углах  едва  теплились  крошечные
светильники, а в полутьме стремительно скользили официантки, едва успевавшие
исполнять заказы тех, кто явился сюда за развлечениями.
   Бобби потребовалось всего двадцать минут и два слабеньких коктейля, чтобы
выбрать жертву. Она сидела за столиком одна.  На  столике  был  только  один
бокал. Ее никто не приглашал танцевать. Поза ее была безмятежной, но алчущий
взгляд беспокойно бегал по сторонам. Каждый раз,  когда  вблизи  ее  столика
появлялся одинокий мужчина, на ее губах появлялась зовущая улыбка.
   Несколько раз она поглядела и в его сторону, но Бобби притворился,  будто
не заметил ее взгляда. И только потом неожиданно одарил ее ответной улыбкой.
   Она залилась краской и поспешно  отвернулась.  Рука  в  дорогих  перстнях
взлетела к шее и принялась нервно играть тонкой золотой цепочкой.
   "Клюнуло!" - подумал про себя Бобби, расплачиваясь с барменом.
   Он подошел к ней сзади. Она не видела его и подняла голову, только  когда
Бобби взялся за спинку свободного стула. - Простите, здесь кто-нибудь сидит?
Широко раскрывшиеся глаза и краска  удовольствия,  бросившиеся  ей  в  лицо,
выдали все, что она чувствовала. Впрочем, она тут  же  спохватилась  и  даже
сделала попытку скрыть свои чувства под напускным кокетством.
   - Теперь сидит, - сказала она, хихикнув, поскольку Бобби уже опустился на
стул. При этом он намеренно коснулся коленями  ее  колен,  тотчас,  впрочем,
извинившись за свою неловкость.
   - Не хотите ли чего-нибудь выпить? - спросил он самым светским тоном.
   Ее звали Элен Роджерс. В Чарлстон она приехала из Индианаполиса  и  очень
страдала от южной жары. Впрочем, тут же добавила она,  и  в  палящем  солнце
есть свое очарование. От местной кухни она была в полном  восторге,  хотя  и
пожаловалась, что за неделю  пребывания  в  Чарлстоне  успела  набрать  пять
лишних фунтов.
   - О, вам нет никакой необходимости следить за  своим  весом,  -  галантно
сказал Бобби, хотя, на  его  взгляд,  Элен  не  мешало  бы  сбросить  фунтов
пятнадцать-двадцать. - У вас отличная фигура!
   - Я получаю хорошую физическую нагрузку у себя на работе.
   - Вы инструктор по аэробике? - предположил Бобби. - Или тренер?
   - Кто, я? - Она расхохоталась. - Господь с вами! Я учительница,  преподаю
английскую грамматику и веду дополнительные занятия по  чтению.  Набегаешься
по этим этажам! Боже, да я каждый день прохожу не меньше десяти миль!
   Элен сразу заметила, что он родом из Южных штатов ("Вы совершенно  правы,
мэм!"). Она  определила  это  по  его  акценту  -  по  характерной  для  Юга
мелодичности речи и по тому, как он растягивает слова.  Ей  нравятся  южане,
призналась Элен. Они обычно жизнерадостные и приветливые.
   Бобби улыбнулся и наклонился к ней:
   - Мы стараемся быть джентльменами, мэм.
   Он тут же доказал это, пригласив Элен на танец.  И  еще  на  один.  Когда
оркестр заиграл медленную музыку, Бобби как  бы  невзначай  привлек  Элен  к
себе, не забыв извиниться за то, что так сильно взмок. Но она возразила, что
это сущие пустяки и что ей нравится  запах  пота.  "Это  так  по-мужски!"  -
сказала она.
   В середине танца он положил руку на ее пышный зад и прижал  к  себе  так,
что она не могла не почувствовать его возбуждения.
   Когда музыка кончилась, Бобби был красен, как вареный рак.
   -  Извините  меня,  пожалуйста,  -  бормотал  он,   очень   правдоподобно
запинаясь. - Мне.., мне ужасно стыдно. Дело в том, что я давно не прикасался
ни к одной женщине. Если вы хотите, чтобы я  оставил  вас  в  покое,  только
скажите, и я...
   - Вам  не  за  что  извиняться,  -  мягко  сказала  Элен.  -  Это  только
естественно,  и  вы  ни  в  чем  не  виноваты.  Ведь   вы   же   не   можете
контролировать...
   - Нет, мэм, не могу. Во всяком  случае,  не  тогда,  когда  держу  вас  в
объятиях.
   Элен взяла его за руку и, отведя обратно к  столику,  заказала  обоим  по
крепкому коктейлю. Когда она сделала из своего бокала несколько внушительных
глотков, Бобби рассказал ей о своей жене.
   - Она умерла от рака, - закончил он трагическим голосом. - Это  было  два
года назад, в октябре.
   Взгляд Элен выразил приличествующую случаю печаль.
   - О, как это ужасно!
   И Бобби, ободренный успехом, поведал Элен, что только недавно снова начал
выходить и радоваться жизни.
   - Сначала, - говорил он грустно, - я был очень доволен, что у нас не было
детей, но теперь... Теперь я об этом жалею. Ведь я остался  совсем  один  на
всем белом свете, а это нелегко. Человек не должен быть один, понимаете? Это
противно его природе.
   В ответ Элен сочувственно похлопала его под столом по ноге. Потом ее рука
поднялась чуть выше и осталась там.
   А Бобби подумал, что все идет как по маслу.

***

   Хэммонд стоял и смотрел на нее.
   - Господи, как же ты меня  напугал!  -  ахнула  Юджин.  -  Что  ты  здесь
делаешь? Как ты попал в дом? Когда?
   - Ты тоже меня напугала, - ответил он.
   - Я? Как?!
   - Я знаю, почему ты солгала. Ты боишься того, кто убил Петтиджона.
   Она опустила голову.
   - Да. Мне действительно может грозить опасность.
   - Я должен был предупредить тебя, но не хотел звонить по телефону...
   Юджин машинально загородилась занавеской и бросила беспокойный  взгляд  в
сторону спальни.
   - Ты думаешь, Смайлоу прослушивает линию?
   - С него станется. Он может пойти на это даже без решения  суда.  Она  на
секунду задумалась.
   - Мне тоже так кажется. Я почти уверена, что детектив Смайлоу организовал
за мной слежку.
   - Мне об этом ничего не известно, но это  не  значит,  что  за  тобой  не
наблюдают. - Хэммонд перевел дух. - О том, что я здесь, никто  не  знает.  Я
перелез через стену сада и битых пять минут стучал в твою кухонную дверь.  Я
видел наверху свет, но ты все не отзывалась, и мне стало... Я вдруг подумал,
что опоздал и с тобой случилось что-то... Ну, ты понимаешь?..
   Юджин кивнула.
   - Я ничего не слышала. Этот дождь...
   - Я напугал тебя. Ты вся дрожишь. - Он снял с вешалки халат и укутал  ее.
- А почему ты решила, что за тобой следят?
   - Я делала пробежку и заметила  какую-то  подозрительную  маш