ли госсекретарю снимок расстрела. Они не вернули останков Эшли и не прислали никаких снимков ее тела или гроба. Никакого документа о ее смерти. Ничего. Они оставили без ответа все требования Вашингтона или предоставить дополнительную информацию, или вернуть ее тело. Через некоторое время Вашингтон потерял интерес к этому событию и перестал предпринимать какие-либо шаги. Я еще продолжала посылать просьбы в Монтесангре, но что касается нашего правительства, то для него это дело уже не представляло интереса. Господи. - Она закрыла лицо руками. - Моя девочка все еще там. Я с ней не попрощалась. Не увидела ее в последний раз. Не поцеловала. Она где-то там одна, в этом ужасном месте. Она...
     - Успокойтесь, Лара. - Кей быстро подошел к ней, остановился рядом, погладил по голове. - Вы правы. Это действительно кошмар, но для Эшли все кончилось в одно мгновение. Она не испытала страха или боли.
     - Вся боль выпала на мою долю. И я благодарю Бога за это. Но иногда боль так невыносима, что мне кажется, я больше не выдержу. Я не нахожу облегчения. - Она прижала к груди сжатую в кулан руку. - Боль меня терзает. Я хочу вернуть сюда мою девочку!
     - Тише, пожалейте себя. Не надо. - Он поднял ее на ноги. Обнял.
     Автоматически Лара уцепилась за его рубашку, прижалась лицом к его груди.
     - Я никогда не смогу этого забыть. Но есть моменты, которые я не могу вспомнить. Как если бы из фильма вырезали несколько кадров, а мне кажется, что они важные. Я напрягаю память, но у меня ничего не получается. Иногда я вот-вот готова найти разгадку, но она опять от меня ускользает. Словно я боюсь узнать правду. Страшусь неизвестного.
     - Шш. Все в порядке. Все кончилось, вам ничто больше не грозит.
     Эти слова он шептал, уткнувшись в ее волосы, потом его губы прижались к ее лбу. Как хорошо, когда тебя обнимает кто-то сильный. У нее не было никого, с нем бы она могла поделиться своим горем. Родители винили ее во всем случившемся, включая и смерть Эшли. Все друзья ее покинули, когда ее имя замелькало на первых полосах газет в качестве любовницы Кларка. Годы она несла эту тяжелую ношу. Какое неожиданное счастье хотя бы на мгновение найти опору, переложить на чьи-то плечи часть груза.
     Кей кончиками пальцев приподнял ее подбородок и слегка прикоснулся губами к ее губам.
     - Перестаньте плакать, Лара. - Она чувствовала его дыхание. - Не надо. - Снова он скользнул губами по ее губам. - Не плачьте.
     Затем последовал поцелуй, продолжительный, жаркий, влажный. И вопрошающий.
     У Лары невольно закрылись глаза. Ее закружило в теплом водовороте. Она с готовностью подчинилась и отправилась в чувственное путешествие, где главным стало одно: слияние. Губы, прижатые к губам, язык к языку, мужчина к женщине. Лара и не догадывалась, что в ней живет такая примитивная потребность.
     Ее реакция была инстинктивной. Ее руки жадно ухватились за его плечи. Она выгнулась, прижимаясь к его телу чисто женским движением, молчаливой просьбой о близости.
     Словно издалека, Лара услышала его негромкое проклятие, потом почувствовала, как его руки соскользнули с ее плеч на спину, потом ниже, на бедра, подтягивая ее к себе. Ближе. Еще ближе.
     Возможно, неожиданный и отрезвляющий контакт с его телом или возвращение здравого смысла и ощущение близкой опасности вернули ее из чувственного мира обратно в холодную действительность.
     Она вырвалась из его рук и повернулась к нему спиной. Оперлась на стол. Несколько раз глубоко вздохнула, безуспешно пытаясь справиться со вспыхнувшим желанием.
     - Отвезите меня туда.
     Кей молчал.
     Она повернулась к нему лицом.
     - Отвезите меня туда. Я должна знать, что случилось с моим ребенком. Я должна увидеть свидетельство о ее смерти, притронуться к земле, в которой она похоронена. Разобраться... хотя бы в чем-то.
     Его лицо ничего не выражало.
     - Последняя встреча, последнее прости так важны для оставшихся в живых. Вот почему мы устраиваем церемонию похорон, произносим надгробные слова, устраиваем поминки.
     Он по-прежнему молчал.
     - Скажите что-нибудь, черт бы вас побрал!
     - Значит, вы не блефовали. Вы действительно хотите туда поехать.
     - Да. И вы меня туда отвезете. Он сложил руки на груди.
     - Почему вы считаете, что я пойду на подобную глупость?
     - Да потому, что вы понимаете мою правоту. Кларк способствовал назначению Рэндалла в Монтесангре. Моя дочь лишилась жизни из-за трусливых политических махинаций вашего брата.
     - Это еще надо доказать, - ответил он. - И поэтому, чтобы меня убедить, вы решили добавить к аргументам пару пламенных поцелуев?
     У нее загорелось лицо.
     - Это разные вещи, - возразила она. Кей насмешливо хмыкнул.
     - Знаете, док, вы оправдали все мои ожидания. Можно сказать, даже их превзошли. - Он тихонечко свистнул, одновременно помахивая рукой, как если бы обжегся о что-то горячее. - Один поцелуйчик, и вы готовы, крошка. - Он снова ядовито хмыкнул, оглядывая ее, и направился к двери. - Ищите себе другого дурака. Я не собираюсь проводить свой отпуск в зоне военных действий. И еще я точно не намерен пользоваться объедками после моего брата.

***

     Кей так расстроился, что плохо соображал, садясь за руль. Он повел "линкольн" по шоссе, словно такк, напролом через ночь, презирая опасность. Она его разозлила, ну и что, в этом нет ничего нового или удивительного.
     Удивительно то, что он разозлился на самого себя. Он, который никогда не анализировал свои действия и не извинялся за свои поступки, теперь испытывал чувство вины, потому что желал любовницу своего покойного брата. Если бы обстоятельства изменились, если бы она его поощрила, он бы уже сейчас стаскивал с себя сапоги.
     Господи, неужели он такая размазня, что позарился на женщину, погубившую брата? Джоди совершенно права в отношении него. Кто лучше знает характер ребенка, чем его собственная мать? Он испорчен до мозга костей, как и его отец. Когда речь шла о женщинах, он забывал о стыде и совести. Будь он другим человеком, ему не пришлось бы сейчас обуздывать свои чувства и кое-какие части своего тела и его не мучил бы вкус ее поцелуя.
     В детстве и юности они с Кларком пользовались вместе многими вещами, иногда по собственному желанию, иногда по указанию родителей. Они обменивались свитерами, лосьоном для бритья и скейтбордами. Но никогда не обменивались женщинами. Даже благосклонными к ним девочками в школе. Даже шлюхами.
     Это молчаливое соглашение родилось во времена их юности, возможно, потому, что любовь была единственной ареной, где они не хотели выступать соперниками. Как братья, они становились постоянными объектами сравнения, но, когда речь шла о сексуальных склонностях, они были совершенно разными. Кей никогда не хотел девушку, когда-либо встречавшуюся с Кларком, и, хотя он не мог навязывать брату свои представления, он был уверен, что Кларк ведет себя таким же образом. Вот почему страсть к Ларе Маллори казалась Кею необъяснимой и бесила его. Это - нарушение одной из его собственных заповедей.
     Кей знал, что ему лучше побороть этот зуд, потому что все равно не удастся почесаться. Греховно желать женщину, если она запачкала имя брата и разрушила его будущее. Однако греховность поступка никогда не была для него препятствием к его осуществлению. Но он всегда умел вовремя остановиться, если осознавал глупость своего поведения.
     Вот в чем заключалась причина его злости. Он, как идиот, распустил слюни, когда Лара ему плела слезливую историю. А он еще варил ей кофе! Он пошел дальше, он ее обнял. И поцеловал.
     - Недоумок. - Кей ударил кулаком по рулю.
     Она, наверное, все еще смеется, что разожгла в нем огонь, который вряд ли, он это знал, потушит десяток других женщин. Женщина, позволяющая таким образом целовать себя, наверняка знает, до какого состояния она тебя доводит. Недаром Лара тут же заговорила о поездке в Центральную Америку. Она думала, что так тебя разогрела, что ты согласишься везти ее на Марс, не то что в какую-то Центральную Америку.
     "Нет уж, дудки", - подумал Кей с усмешкой. Он распалялся от многих женщин, но даже в пароксизме страсти не лишался полностью рассудка.
     С другой стороны, если хорошенько подумать, то она не выглядела такой уж довольной, когда он уходил. Наоборот, Лара казалась растерянной и униженной, как он теперь. Надо также признать, что рассказ о гибели ее дочери очень печальный. Кей не мог ей доверять, но, когда речь шла о смерти Эшли, кто мог заподозрить мать в неискренности чувств? Смерть девочки потрясла ее, и Лара до сих пор не оправилась.
     "Когда я кормила ее грудью, то набиралась сил наравне с нею".
     "Она заражала улыбкой всех вокруг".
     Лара обожала девочку и перенесла ее смерть тяжелее, чем казнь Рэндалла. Конечно, после грязного скандала с Кларком их брак не мог быть прочным. Она призналась, что была очень несчастна в Монтесангре. Только рождение дочери скрасило ее жизнь там. Для нее Эшли стала даром небес, знаком прощения свыше. Всю свою любовь и нежность после потери Кларка она перенесла на Эшли.
     Внезапно Кей снял ногу с педали акселератора. "Линкольн" начал замедлять ход. Невидящим взглядом он смотрел в темноту, туда, где на востоке зарождалась заря. Но он ничего не замечал. Он даже не заметил, что "линкольн" выехал на середину шоссе, где и остановился.
     Слова Лары звучали у него в голове.
     "Белокурая и голубоглазая".
     "Ее улыбка согревала, как солнечный свет. Совсем как солнышко".
     Кей знал только одного человека, которого описывали в подобных солнечных тонах и награждали подобными радостными солнечными эпитетами. Кларк Такетт Третий.
     - Вот сукин сын, - прошептал Кей, и его руки соскользнули с руля на колени.
     Любимая малютка Лары Маллори определенно была дочерью его брата.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     Олли Хоскинс обметал пыль метелкой из перьев с консервных банок со свининой, чили, кукурузой и тунцом в ряду номер шесть. Как управляющий супермаркета "Экономный покупатель" он мог поручить эту операцию кому-нибудь из своих подчиненных, но Олли любил физический труд - наклейку ценников, пополнение запасов на полках, развеску продуктов - работу ясную и состоявшую из простых и несложных операций. Бездумный труд, во время которого можно размышлять о чем-нибудь постороннем.
     Он прослужил в военно-морском флоте Соединенных Штатов пятнадцать лет, потом уволился, и, хотя Олли не скучал по долгим месяцам, которые когда-то проводил в плавании, он с сожалением вспоминал свою матросскую свободу, когда на нем не лежало никакой ответственности. Хоскинс никогда не мечтал стать офицером и умел куда лучше исполнять приказы, чем их отдавать.
     Как-то весной, когда он был отпущен на берег в Галвестоне, он познакомился на пляже с молодой девушкой, влюбился и через месяц женился на ней. Когда пришло время возобновлять контракт, она его уговорила не делать этого и переехала с ним в ее родной город Иден-Пасс, поближе к матери.
     Наверное, они жили бы лучше, останься он во флоте, думал Олли, двигаясь теперь по ряду номер пять с полками, аккуратно уставленными мукой, сахаром, пряностями и различными жирами. Семья жены так и не приняла его по-настоящему в свое лоно. Для них Олли происходил "откуда-то с севера", и только благодаря англосаксонским корням его кое-как терпели. До определенной степени.
     По прошествии двадцати лет он по-прежнему недолюбливал родственников жены, впрочем, так же как и они его. Давным-давно отцвела их первоначальная любовь, и теперь практически лишь одно связывало Олли с женой: их сын Таннер.
     Каждый из них по-своему проявлял родительскую любовь. Мать часто ставила Таннера в неловкое положение навязчивой демонстрацией нежности. Она больше не забеременела после рождения Таннера - ответственность за что целиком и полностью возлагала на Олли, - и поэтому пеклась о сыне, как медведица о своем единственном медвежонке. Особенно ей льстило, что Таннер "встречается" с Хэвер Уинстон. Хэвер - самая популярная девушка в старших классах, и это возвышало миссис Хоскинс в глазах друзей.
     Олли ничего не имел против Хэвер. Девушка хорошенькая, как куколка, доброжелательная, энергичная. Он только надеялся, что Таннер не испортит дело необдуманным поступком. Олли не хотел бы, чтобы сын омрачил начало жизненного пути, поддавшись зову здоровой плоти.
     Часто, глядя на Таннера, Олли восхищался игрой природы. Из его семени в лоне жены с ее ничуть не выдающейся наследственностью возникло генетическое чудо, превратившееся в умного и красивого юношу. Слава Богу, что он родился спортсменом. Пожелай он стать музыкантом в духовом оркестре, фармацевтом или специалистом по космосу, родные отвернулись бы от него, как от ненормального. Но Таннер здорово играл в футбол, за что пользовался неограниченным расположением своих неотесанных простоватых кузенов и дядей, которые дружески похлопывали его по спине и толкали кулаком в бон. Они признали его своим и совершенно позабыли, что появлением на свет он обязан Олли.
     Олли не придавал этому большого значения. Таннер его сын, и каждую пятницу Олли умирал от гордости, когда на футбольном поле появлялся номер двадцать два в алой с черным форме "Боевых дьяволов". В следующем сезоне футбольная звезда Таннера должна была подняться еще выше.
     Олли закончил выравнивать пирамиды банок с крекерами, подправил выставку-продажу печенья "Набисно" и перешел в ряд номер четыре. По проходу двигались две женщины. Та, что помоложе, толкала перед собой тележку, постарше сверялась со списком продуктов, который держала в руках.
     - Доброе утро, мисс Джейнэллен, доброе утро, миссис Такетт, - любезно поздоровался Олли. - Как вы поживаете?
     Он так и не научился говорить "как живете-можете". За что подвергался гонению как паршивый янки.
     - Доброе утро, мистер Хоскинс, - отозвалась Джейнэллен.
     - Олли, попросите мясника приготовить для нас три бифштекса толщиной в дюйм. И пусть это будет настоящий дюйм. Прошлый раз они оказались слишком тонкими и жесткими, как подметка. Мы их не могли разжевать.
     - Приношу вам свои извинения, миссис Такетт. Я сам позабочусь, чтобы сегодня все было как надо. - Как всегда, мисс Джейнэллен сама обходительность, а Джоди Такетт типичная ведьма. Тем не менее он заметил, стараясь польстить:
     - Приятно видеть вас в добром здравии.
     - А вы думали, я больна?
     Он только хотел быть вежливым, но Джоди его отбрила, будто он ее оскорбил.
     - Да нет, что вы, - произнес Олли, чувствуя, что галстук-бабочка давит ему шею. - Просто я слышал, что вам немного нездоровилось. Знаете, как у нас любят распускать сплетни.
     - Я чувствую себя прекрасно. Вы сами это видите.
     - Мы с мамой давно не ходили вместе за покупками. - Милая Джейнэллен старалась загладить неловкость. - Мы решили немного проветриться.
     - Я действительно рад видеть вас обеих. Пойду скажу мяснику насчет бифштексов, пакет будет ждать вас у кассы.
     Он засунул метелку из перьев ручкой в задний карман брюк, вышел из прохода, повернул в соседний и налетел на тележку, которую катила еще одна женщина.
     - Доктор Маллори! - воскликнул Олли.
     - Здравствуйте, мистер Хоскинс. Как поживаете?
     - Прекрасно, прекрасно.
     "Помоги нам Боже", - подумал Олли; встреча Джоди Такетт и Лары Маллори становилась неизбежной. Олли не хотел, чтобы его магазин превратился в поле битвы.
     - Вы видели арбузы во фруктовом отделе, доктор Маллори? Они поступили сегодня утром из Южного Техаса.
     - Боюсь, что целый арбуз для меня многовато.
     - Я могу разрезать его пополам.
     - Нет, спасибо. Я возьму дыню.
     От ее улыбки у него учащенно забилось сердце. Олли не был заядлым юбочником, хотя такое качество всегда приписывается матросам. Но он не настолько слеп, чтобы не замечать, что доктор Маллори очень хороша собой. И лицо, и фигура у нее - хоть куда. В Иден-Пасс ее имя стало синонимом соблазнительницы.
     По правде говоря, Олли никогда не наблюдал этой стороны ее характера. Доктор всегда дружелюбна, но вовсе не кокетлива. Возможно, он не ее идеал, но прирожденная кокетка готова флиртовать с кем угодно, только бы он был противоположного пола. К примеру, мать Хэвер - настоящая распутная особа. Он искренне надеялся, что Хэвер не пойдет по стопам Дарси. Таннер разумный юноша, но и он долго не устоит, если его будет поощрять к запрещенным действиям такая хорошенькая девушка, как Хэвер.
     - Если вам что-нибудь понадобится, доктор Маллори, прошу вас, обращайтесь ко мне.
     - Благодарю вас, мистер Хоскинс, я это обязательно сделаю.
     С сожалением он отметил, что катастрофа неотвратимо приближается. Олли отступил в сторону, чтобы пропустить доктора Маллори, и подумал, не предупредить ли ее, что Джоди Такетт находится поблизости. Он очень надеялся, что доктору Маллори не нужны кофе или чай. Но было поздно: она вкатила тележку в проход номер четыре. Хоскинс задержался рядом, делая вид, что переставляет коробки и банки. Он молил небо, чтобы они не вцепились друг другу в волосы.
     Скрипучая тележка доктора Маллори остановилась. Несколько секунд стояла тишина, потом он услышал, как доктор Маллори поздоровалась:
     - Доброе утро.
     - Доброе утро, доктор Маллори, - ответила Джейнэллен своим застенчивым тихим голосом.
     - Я рада, что вы чувствуете себя лучше, миссис Такетт. - Доктор Маллори замолчала, предоставляя Джоди возможность ответить на приветствие. Когда ответа не последовало, доктор Маллори добавила:
     - Я несколько раз звонила вам домой, хотела с вами поговорить.
     - Нам не о чем разговаривать. - Только одна Джоди Такетт могла наполнить таким жгучим ядом обыкновенные слова. - Пойдем, Джейнэллен.
     - Простите, миссис Такетт, но нам надо очень многое обсудить. Например, поговорить о Кларке.
     - Да лучше мне гореть в аду, чем говорить с вами!
     - Мама!
     - Молчи, Джейнэллен! Идем отсюда.
     - Прошу вас, миссис Такетт. Миссис Такетт? О Господи, миссис Такетт!
     Сначала в голосе доктора прозвучала просьба. Потом вопрос. Потом тревога.
     - Мама!
     Олли Хоскинс в спешке уронил на пол несколько коробок печенья, торопясь к месту происшествия в проходе номер четыре. Он прибыл как раз в тот момент, когда Джоди Такетт боком повалилась на свою тележку. Она развела руки в стороны, ладонями вниз, словно стараясь вновь обрести равновесие. Тележка покатилась вперед, лишив ее опоры, и она упала на полки, уставленные банками и пачками с чаем "Липтон". Несколько банок с растворимым чаем упали на пол и разбились, и облако душистого порошка повисло в воздухе. Джоди сначала упала спиной на полку, потом сползла на лол. Она неподвижно лежала среди осколков и порошка.
     Джейнэллен упала рядом с ней на колени.
     - Мама, мама! - кричала она. Лара Маллори не теряла ни секунды. В одно мгновение она оказалась рядом с Джоди.
     - Вызывайте 911, - крикнула она Олли. - Нам нужна "скорая помощь".
     Он, как и положено бывшему военному, передал команду одному из своих подчиненных, а именно кассирше, пополнявшей запасы сигарет на стенде перед кассой. Она бегом бросилась к телефону в конторе. Проход постепенно заполнялся другими покупателями, привлеченными отчаянными криками Джейнэллен. Бросив свои тележки, они стекались к проходу номер четыре со всех сторон и изо всех углов магазина. Олли попросил их отойти в сторону, чтобы не мешать доктору Маллори оказывать помощь миссис Такетт.
     - Держите ее за руки. Иначе дело кончится переломом.
     Джейнэллен пыталась поймать беспорядочно размахивающие руки Джоди, чтобы они не ударялись о полки. Даже если обойдется без перелома, они все равно покроются синяками.
     Доктор Маллори пошарила у себя в сумке и вытащила прозрачное пластмассовое кольцо для ключей. Она засунула его в рот Джоди и прижала язык.
     - Теперь все в порядке, - успокоила она Джейнэллен. - Она может дышать. Я прижала язык, чтобы он не мешал проходу воздуха.
     - Но она посинела!
     - Ничего, в легкие начал поступать кислород. Продолжайте ее держать за руки. Ми