рудней.  Прикрыв  глаза  руками  от
солнца, она взглянула вперед, на рыбака, и  увидела,  что  он  приближается.
Вдруг позади, на берегу реки, она услышала крики, а потом голос Руфа  Курия,
кричавший: "Плывите, ваше величество! Плывите!"  Обернувшись,  она  увидела,
что его окружает почти дюжина человек. Больше она его не видела.
   Зенобия неистово бросилась в воду и  поплыла  к  рыбачьей  лодке.  Позади
услышала всплеск и поняла, что ее преследуют. "Венера! Марс! Юпитер, в честь
которого я была названа! Помогите же мне сейчас!  Помогите  мне  убежать  от
них!" - молча молилась она. Ее руки ритмично двигались, и она изо  всех  сил
плыла. Рыбак перестал отталкиваться шестом  и  с  любопытством  наблюдал  за
происходящим. Потом вдруг чья-то рука схватила ее за лодыжку. Она  в  ярости
боролась и брыкалась, пытаясь вырваться, однако вскоре  обнаружила,  что  ее
окружили римские легионеры. Тяжелый, мокрый плащ  тянул  вниз,  и  она  была
бессильна. Они без всяких церемоний потащили ее обратно на берег. Когда  уже
можно было встать на ноги, они сгрудились вокруг нее, и их руки стали  грубо
ощупывать ее тело, якобы в поисках  оружия.  Однако  их  истинные  намерения
отражались на их лицах. Они стащили с нее мокрый  плащ  и  сорвали  короткую
тунику. Она стояла безоружная и бессильная. Один из мужчин опрокинул  ее  на
спину на песчаный берег, снимая с себя одежду.  В  это  ужасное  и  короткое
мгновение Зенобия вспомнила о своей  матери.  "Я  не  стану  умолять  их,  -
подумала она. - На стану умолять!"
   - Эй ты, стой!
   К ним поспешно подошел центурион, командовавший  отрядом.  Он  снял  свой
длинный красный плащ и окутал им Зенобию,  которая  с  трудом  поднялась  на
ноги.
   - Приношу мои извинения, ваше величество, - спокойно произнес он и  обвел
взглядом мужчин, взявших Зенобию в плен. - Эта женщина - царица  Пальмиры  и
великий  воин.  Она  заслуживает   такого   же   уважения,   как   и   любой
мужчина-противник  соответствующего  звания.  Никто   из   вас   не   должен
прикасаться к ней. Таков приказ императора. Вы поняли?
   Солдаты, ворча, кивнули, а центурион снова заговорил с Зенобией.
   - Я - Гай Цицерон, ваше величество, личный помощник императора Аврелиана.
Теперь вы - государственная пленница.
   Она туго обернула вокруг себя плащ и гордо вскинула голову. Она не  будет
умолять!
   - Где мои люди? - спросила она тоном, который требовал ответа.
   - Сожалею, ваше величество, но их пришлось убить. Все  они  -  доблестные
бойцы.
   - Я хочу похоронить их, - произнесла она без всякого выражения.  -  Я  не
оставлю  их  стервятникам  и  шакалам.  Они  -  храбрые  люди  и   заслужили
погребения.
   - Мы не можем тратить время, ваше величество.
   - Но вы же не отправитесь в обратный путь  немедленно,  Гай  Цицерон.  Вы
тоже ехали всю ночь,  лошади  нуждаются  в  отдыхе.  Это  место  куда  более
гостеприимно, чем пустыня, которую нам снова предстоит  пересечь.  Попросите
своих людей принести мне тела моих воинов и дайте  какой-нибудь  инструмент,
которым можно копать. Я сама похороню их.
   - Вы не можете... - начал было он.
   - Могу! - ответила она с неистовством, и он понял, что отговорить  ее  не
удастся.
   Она  оказалась  права.  Они  нуждались  в   отдыхе   после   трехдневного
преследования, а плодородный берег реки - приятное место.
   - Луцилл! - позвал он одного из своих людей. - Принести сюда тела  убитых
соплеменников царицы для погребения и пошли  нескольких  человек  вон  в  ту
деревню неподалеку, чтобы они купили там еды.
   - Спасибо вам, - сказала Зенобия.
   - Я пошлю своих людей вам на помощь, - сказал он.
   - Нет! Те, кто защищал меня - на моей ответственности, Гай  Цицерон.  Моя
обязанность  как  царицы  Пальмиры  -  помочь  им  обрести  свое   последнее
пристанище. Я никогда не уклонялась  от  своего  долга  и  не  сделаю  этого
сейчас.
   Он понял ее, и такая сила характера внушила ему  восхищение.  Теперь  он,
как никогда, понимал, почему Марк Александр испытывал к этой  женщине  такую
великую любовь. Он подумал, что сейчас не самый благоприятный момент,  чтобы
передать его послание, поэтому он просто разыскал  среди  своего  снаряжения
лопату и вручил ее Зенобии. Она начала копать могилы, не обращая внимания на
то, что длинный плащ распахнулся  и  открыл  взору  мужчин  ее  наготу.  Гай
Цицерон отчаянно пытался найти тунику  царицы,  однако  обнаружил,  что  она
разорвана. Но у кого-нибудь среди сотни его легионеров должна найтись лишняя
туника, которая подошла бы ей. Он поставил возле царицы  охрану  и  запретил
подходить к ней.
   Зенобия методично копала одну  могилу  за  другой  в  мягкой  почве.  Она
устала, однако продолжала работать, не обращая  внимания  на  вздувшиеся  на
руках волдыри. Вначале легионеры, наблюдавшие за ней издалека, относились  к
ней с презрением и даже насмехались над ее усилиями,  по  потом,  когда  она
кончила копать пятую могилу, они примолкли.
   Последняя могила выкопана, и  Зенобия  встала  над  телами  своих  убитых
товарищей. Вдруг она подняла глаза, и ее взгляд был стальным.
   - Кто из вас обокрал этих людей? -  спросила  она  в  ярости.  -  Выйдите
сейчас же вперед и верните им то, что им принадлежит. У них при себе слишком
мало вещей, чтобы взять их с собой в подземное царство.
   Через мгновение пристыженные мужчины медленно вышли вперед.  Они  вернули
мертвым все, что взяли у них.
   Зенобия снова заговорила.
   - Скажите Гаю Цицерону, что мне нужно шесть медных монет. Харон не станет
переправлять их через Стикс без платы.
   Один из легионеров отделился от толпы  и  побежал  искать  Гая  Цицерона.
Вернувшись несколько минут спустя, он вежливо поклонился Зенобии  и  передал
ей монеты. Она вложила по одной монете  в  зубы  каждого  из  трупов.  Вдруг
легионер оказался рядом с ней.
   - Я буду считать честью, если вы позволите мне помочь вам опустить тела в
могилы и прикрыть их землей, ваше величество, - сказал он.
   Их глаза встретились, и она была тронута, увидев в его взгляде  искреннее
сочувствие - не к ее бедственному положению, а к тому горю, которое, как  он
знал, она должна была испытывать, стоя над телами  своих  павших  товарищей.
Она милостиво приняла его помощь.
   Наконец, задача выполнена, и Зенобия вознесла про себя молитвы  богам  за
Руфа Курия и воинов-бедави, которые пали, защищая  ее.  Вдруг  рядом  с  ней
оказался Гай Цицерон. Он мягко взял ее за руку и повел в  уединенное  место.
Не говоря ни слова, он вручил ей  льняную  тунику  и  отвернулся,  пока  она
переодевалась.
   - Я потеряла в реке сандалии, - тих сказала она.
   - Я попытаюсь найти для вас пару, - пообещал он. - Вы голодны?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Нет, только ужасно устала. Гай Цицерон. Я что-то вдруг ужасно устала.
   - Мы будем стоять здесь лагерем до наступления ночи, ваше величество.  Вы
можете поспать. Никто не причинит вам вреда, пока  вы  находитесь  под  моим
попечением.
   - Где вы хотите меня устроить? - спросила она его без всякого выражения.
   - Здесь будет неплохо, - ответил он, - но прежде, чем вы ляжете отдыхать,
мне хотелось бы поговорить с вами. Я привез вам послание от старого друга из
Рима.
   - У меня нет друзей в Риме, - ответила она.
   - Я говорю о Марке Александре Бритайне, - сказал Гай Цицерон.
   - Не нужно! - последовал резкий ответ. - Я не желаю слышать даже его имя,
центурион.
   - Он не предавал вас, ваше величество. Зенобия посмотрела  прямо  в  лицо
Гаю Цицерону.
   - Римляне всегда предают тех, кто доверяет им. Я - ваша пленница, однако,
полагаю, не обязана слушать приятную ложь, которую вам велели передать  мне.
Я никогда не прощу Марка. Никогда! А теперь больше не говорите мне об этом!
   Ее голос был сильным и ровным, однако он услышал в нем срывающиеся  нотки
и увидел в глазах ужасающее страдание. Она была готова  расплакаться  и  изо
всех сил сдерживала слезы. Пристыженный, он опустил взгляд.
   - Будет так, как вы пожелаете, ваше величество, - сказал он и удалился.
   Зенобия завернулась в длинный красный плащ и легла на землю,  свернувшись
калачиком. Она начала в деталях разбирать случившееся. Ее попытка бежать  от
римлян и получить помощь со стороны персов провалилась. А ведь она была  так
близка к успеху!
   Из-под прикрытых век она  осмотрела  берег  реки,  взвешивая  возможность
бегства. Рыбак уже уплыл далеко, а река широка. Однако, возможно, ей удастся
переплыть ее. А если и не  удастся,  то  по  крайней  мере  римляне  лишатся
заложницы, которую они могут предъявить Вабе и городу.  Но,  к  ее  огромной
досаде. Гай Цицерон установил пикеты. Она сдержала проклятие, которое готово
было сорваться с ее губ, вздохнула и настроилась на сон.
   Когда она проснулась, небо над ней  было  расцвечено  полосами  золотого,
персикового и бледно-лилового цвета. Узкие перистые бледно-розовые облака по
краям стали темно-пурпурными.  До  нее  доносились  тихие  звуки:  это  река
плескалась о берег. На короткое мгновение она испытала чувство  невероятного
умиротворения. Однако потом  чувство  реальности  вернулось  к  ней,  и  она
вспомнила, что произошло. Дул легкий ветерок, а вместе с его дуновениями  до
нее доносился запах жареного мяса ягненка. В желудке заурчало,  и  с  легкой
улыбкой она осознала, что голодна. Не мудрено, в течение нескольких дней она
не ела  ничего,  кроме  нескольких  фиг  и  фиников,  Она  медленно  встала,
потянулась, широко раскинула руки и на мгновение напрягла мускулы,  а  потом
снова расслабилась. Стряхнув со своего длинного плаща песок, она пошла вдоль
реки в поисках костра, на котором готовили пищу. Ей не пришлось идти далеко.
Она с царственным видом приняла  из  рук  легионера,  назначенного  поваром,
оловянное блюдо с  двумя  порциями  дымящегося  кебаба  -  шашлыка  из  мяса
ягненка.  Куски  мяса  были  нанизаны  на  очищенные  прутики  и  пересыпаны
маленькими луковицами и ломтиками сладкого зеленого перца.
   - Не желаете ли вина, ваше величество?
   - Это привилегия моего звания. Гай Цицерон? Уголки его губ приподнялись в
легкой улыбке.
   - Может быть, - ответил он, протягивая ей оловянную  чашу.  На  мгновение
она заколебалась, но потом взяла у него чашу и поблагодарила кивком головы.
   - Вам составить компанию? - не унимался он.
   - Нет! -  коротко  бросила  она,  не  потрудившись  даже  обернуться.  Он
вздохнул. Какая жалость, подумал он. Ее общество доставило  бы  ему  большое
удовольствие. Она очень  красива  и,  кроме  того,  пользовалась  репутацией
интеллигентной и остроумной женщины. Однако он мог ее понять.  Ее  положение
едва ли можно назвать приятным. Зенобия Пальмирская никогда прежде не бывала
побежденной, а поражение  всегда  неприятно.  Но  ее  пленение  послужит  по
крайней  мере  одной  благой  цели.   Пальмирцы,   вне   всякого   сомнения,
капитулируют, как только узнают, что их царица  попала  в  руки  императора.
Лицо Гая Цицерона нахмурилось.  Не  приходилось  сомневаться,  что  Аврелиан
собирался сделать с Зенобией. С того самого дня, когда  император  прибыл  к
воротам Пальмиры, он стал  вести  себя  словно  мальчик.  Он  никак  не  мог
остановиться и безостановочно говорил о ней. Не было сомнения, он влюбился в
нее по уши, а Аврелиан не из тех  мужчин,  которые  способны  отказаться  от
женщины, захватившей их воображение.
   Вскоре после захода солнца они  покинули  берег  Евфрата  и  начали  свое
возвращение на запад, в Пальмиру, по тому же самому пути,  по  которому  шли
три  последних  дня.  Зенобия  стоически  сидела  на  своем  верблюде  и  не
жаловалась на высокую  скорость,  заданную  Гаем  Цицероном,  который  решил
привезти императору свою пленницу как можно быстрее. Всегда оставался  шанс,
что бедави узнают о ее пленении и попытаются спасти ее.
   Когда они ехали  по  пустыне,  потрясение  от  всего  пережитого  начало,
наконец, проникать в самую ее душу. Почему же боги столь жестоко оставили ее
в тот час, когда она больше всего нуждалась в их  помощи?  Как  она  сообщит
Делиции и ее детям о смерти Руфа Курия?  И  что  будет  с  семьями  погибших
воинов-бедави? Сколько вдов и сирот останется? Да будут прокляты римляне! Да
будут прокляты они все! Да, все, и даже Марк, который предал ее! Как же  она
ненавидела их, и ненависть была первым чувством, которое она ощущала, когда,
подобно птице-фениксу, начала подниматься из пепла своего первого поражения.
   "Меня никогда больше не победят и я  не  буду  умолять  о  милосердии,  -
неистово думала она. - Даже если они возьмут меня в Рим, я как-нибудь  убегу
от них и  вернусь  в  Пальмиру,  чтобы  восстановить  мою  империю,  империю
Одената!" Когда показались знамена римской армии и стал виден  их  громадный
лагерь, когда она снова увидела городские стены, она  горделиво  выпрямилась
на своем верблюде, держа голову высоко и глядя прямо  вперед.  Наконец,  они
остановились перед большой  палаткой,  установленной  на  помосте  в  центре
лагеря.
   Гай Цицерон тут же оказался возле нее, помог ей сойти на землю и проводил
ее в палатку. Когда ее глаза привыкли  к  полумраку,  она  увидела  высокого
мужчину со светлыми волосами и длинным, изящным лицом, обрамленным  бородой,
стоявшего возле стойки с географической картой.
   - Приветствую тебя, цезарь! - поздоровался Гай Цицерон.
   Мужчина обернулся.
   - А, Гай, ты вернулся! Потом он взглянул на Зенобию.
   - Полагаю, это и есть наша мятежная царица?
   - Да, цезарь.
   - Оставь нас, Гай, но подожди снаружи. Ты мне еще понадобишься.
   Аврелиан снова повернулся к Зенобии, и  их  взгляды  скрестились  подобно
клинкам. Он почувствовал, как сильно забилось  его  сердце.  Никогда  он  не
видел такой красавицы. Ее покрывала грязь после долгого путешествия,  темные
волосы пыльные и спутанные. И все же она прекрасна. Она дерзко и  пристально
смотрела на него, от чего ему стало слегка не по себе, хотя  он  не  подавал
виду. Наконец, он произнес;
   - Вам нужно принять ванну, царица Пальмиры. От вас воняет верблюдом.
   Она даже глазом не моргнула. Вместо этого она  ответила  своим  страстным
голосом:
   - Я всегда ненавидела голубоглазых римлян, и вы только подтверждаете  мое
мнение, император римлян!
   Он подавил улыбку, и его узкие  губы  чуть-чуть  дернулись.  Она  еще  не
побеждена, подумал он, и это его очень радует. Он хочет  сам  приручить  это
дикое создание, и, с помощью богов, он это сделает!
   - Теперь вы моя пленница, Зенобия, - ответил он.
   - Вы говорите очевидные вещи, - быстро  парировала  она.  -  Да,  я  ваша
пленница, но это ничего не даст вам, Аврелиан! Пальмира не сдастся!
   - Нет? Почему же вы бежали в Персию?
   - Я хотела получить помощь от  Шапура,  -  сказала  она  с  раздражением,
словно он был глупым ребенком. - Мне нужен союзник, который напал бы на  вас
с тыла, и тогда мы захватили бы вас в клещи. Вы нарушили мирную жизнь  всего
региона, а фактически и всего мира, этой глупой компанией. Я хочу,  чтобы  в
вместе со своей армией убрались туда, откуда  пришли.  Пора  восстанавливать
торговлю, открывать караванные пути.
   - Вы  хотели  закончить  войну,  потому  что  в  Пальмире  осталось  мало
провизии, - возразил он.
   - В Пальмире более  чем  достаточные  запасы  провизии,  рассчитанные  на
долгую осаду, Аврелиан, но я не хочу больше играть с вами в эти  игры.  Если
бы  мне  удалось  добраться  до  Персии,  я  быстро  бы  покончила  с   этим
сумасшествием, но увы, боги распорядились по-своему. Что ж,  хорошо,  -  она
пожала плечами, - я покорюсь мудрости и воле богов.
   - Без вас ваш сын потерпит поражение. Как только он  узнает,  что  царица
Пальмиры находится в моей власти, он откроет  нам  ворота  города,  и  мы  с
триумфом войдем в него.
   - Царь никогда не сдастся. Я готова умереть ради  Пальмиры,  Аврелиан,  и
Вабаллат знает это. Для меня не может быть большей чести,  чем  отдать  свою
жизнь за мой город.
   Его глаза выражали восхищение, которое он не в силах был скрыть. Он  тихо
произнес:
   - Вы слишком умны и прекрасны, чтобы умереть столь бессмысленно,  Зенобия
Пальмирская. Я не допущу этого!
   - Не допустите?!
   Ее иронический смех испугал его.
   - Вы не сможете помешать мне сделать то, что я хочу! Но  вам  не  понять!
Ведь вы - крестьянин,  проложивший  себе  путь  вверх  по  лестнице  римской
военной карьеры! Я же происхожу от великой царицы Клеопатры.
   - Которую победил римлянин, - напомнил он ей.
   - Вы получите еще одну Масаду, прежде чем вам удастся отнять  Пальмиру  у
моего сына! - угрожала она.
   - При Масаде мы также победили, - тихо сказал он.
   - Победа над крепостью, полной трупов? - презрительно парировала она.
   - Как бы там ни было, это была победа, Зенобия. Но  достаточно  об  этом!
Гай! - позвал он, и в то же мгновение Гай Цицерон вошел в  палатку.  -  Гай,
отведи царицу в мою спальную палатку и позаботься о том, чтобы  она  приняла
ванну. Его дерзкий взгляд сказал, что произойдет потом. Неторопливая  улыбка
озарила его черты, и его светло-голубые глаза засмеялись.
   - Идемте, ваше величество!
   Гай взял ее за локоть и вывел наружу. Она последовала за ним вдоль  рядов
палаток,  а  ее  ум  быстро  работал.  Аврелиан  страстно  желал   ее.   Она
содрогнулась. Он овладеет ею, она знала это. Но раз уж ей  придется  принять
императора как любовника, это произойдет на ее условиях, а не  на  его.  Она
знала, что он ожидает от  нее  сопротивления,  и  инстинктивно  поняла,  что
сопротивление доставит ему удовольствие. Поэтому она станет бороться  с  ним
не физически, а только с помощью своего ума. Она отдаст ему свое тело, но  и
только. Аврелиан крестьянин, но крестьянин умный.  Он  пожелает  владеть  ею
полностью. Но это ему не удастся, и из-за этого он  станет  сходить  с  ума.
Этому римлянину не суждено предать ее,  ведь  ему  не  удастся  овладеть  ни
малейшей частью ее души и сердца. А вот она  должна  завоевать  и  подчинить
его.
   Гай Цицерон остановился перед большой палаткой и провел ее внутрь.
   - Я пришлю вам людей, которые  принесут  воду  и  лохань,  -  сказал  он,
покраснев от смущения.
   - Проследите, чтобы воду подогрели, -  спокойно  ответила  она.  -  Я  не
выношу холодную ванну. Мне нужна теплая вода и мягкое мыло. Полагаю, в вашем
лагере найдется мыло, Гай Цицерон? Разумеется, найдется. Ведь должны  же  вы
мыться, хотя бы иногда, не правда ли?
   - Посмотрим, что мне удастся  найти,  -  пробормотал  он,  отвернув  свое
пылающее лицо.
   - Благодарю вас, - учтиво ответила она, и он тут же вышел.
   Зенобия вздохнула и принялась оглядывать палатку. Она была  разделена  на
два отделения. Большее отделение, в котором она находилась, было  обставлено
просто: низкий круглый столик, за которым, как она предположила,  император,
должно быть, ел. Вокруг него небрежно  разбросаны  подушки  для  сидения.  В
другом отделении палатки стояли два стула и несколько дорожных сундуков -  и
больше ничего. Деревянный  пол  основательно  истерся  после  многочисленных
военных  походов.  Он  был  застелен  овечьими  шкурами.  В  палатке  горело
несколько латунных масляных светильников, отнюдь не роскошных. В целом,  все
было весьма просто, обычная солдатская палатка.
   Зенобия прошла и отдернула в сторону ширму, сотканную из шерсти.  За  ней
стояло довольно большое и удобное спальное ложе.
   - Здесь определенно не хватает удобств, - тихо заметила про себя Зенобия.
   Она услышала  звук  шагов.  Кто-то  входил  и  выходил  из  палатки.  Она
обернулась и увидела процессию тяжело  нагруженных  легионеров,  тащивших  в
палатку сосуды с водой и выливавших их в круглую деревянную лохань.
   - Есть в этом лагере хотя бы одна порядочная женщина? -  громко  спросила
она.
   При звуке ее голоса легионеры остановились, испуганные.  Некоторое  время
они стояли, уставившись на нее с открытым ртом, а потом один из  них,  более
смелый, чем остальные, ответил:
   - Да, есть несколько хороших женщин, ваше в