еряла яшмак, который подарил ей Мурроу.
   - Он не надевается на мое платье. Я умру от жары! Нельда, сходи  за  моим
кузеном, капитаном, и скажи ему, что это невозможно! -  Она  провела  больше
часа, наряжаясь в лучшее платье в честь Эстер Кира, а теперь получалось, что
носить его нельзя.
   Нельда исчезла и через несколько минут вернулась с  Джефом,  который  нес
небольшой кожаный сундук.
   - Наилучшие пожелания от капитана, кузина Валентина, - сказал Джеф. -  Он
извиняется за то, что он не отдал вам это  раньше,  он  забыл.  Моя  бабушка
приказала взять его на корабль для вас. Откройте его, и все  ваши  трудности
будут решены.
   Валентина подняла крышку. Внутри лежало с полдюжины  разноцветных  одежд,
уложенных очень аккуратно.
   Вынув одну из них, она спросила:
   - Что это такое?
   - Это восточные платья, кузина Валентина,  самая  подходящая  одежда  для
Стамбула. Ваш яшмак легко одевается поверх платья. Мой отец говорит,  что  в
них будет прохладней. - Мальчик поклонился и быстро ушел.
   - Боже, миледи, они чудесны! -  сказала  ей  Нельда,  подходя  поближе  и
разглядывая платья. - О, наденьте вот это розовое.  Оно  сделает  еще  лучше
цвет вашего лица.
   - Шелк великолепен, - пробормотала Валентина, - и посмотри, какая вышивка
и какой бисер, Нельда. Я думаю, что когда-то они, должно быть,  принадлежали
моей тете Скай! - Она сняла платье и стянула нижние юбки.
   Молодая служанка помогла хозяйке натянуть платье на голову, и оно, изящно
обтянув ее плечи, закрыло ее до  щиколоток.  Горловина  в  виде  буквы  V  и
широкие  манжеты  были  расшиты  тонкой  золотой  нитью  и  розовато-лиловым
стеклянным бисером.
   Радостно хихикнув, Нельда вытащила из сундука подходившие к платью  туфли
без задников. Они были как  раз  впору.  Девушка  причесала  длинные  черные
волосы своей хозяйки, снова заплела их в косу, завязав ее розовой  лентой  с
крошечными белыми жемчужинами.
   - Ну, миледи. Вы выглядите замечательно, даже если одежды непривычны  для
вас, - сказала она.
   Потом Нельда сама переоделась в хорошенькое синее платье, потому  что  на
дне сундука было несколько простых, но красивых  одеяний,  а  на  них  лежал
кусок пергамента с написанными на нем словами "Для Нельды".
   Мурроу ждал на палубе и одобрительно закивал, увидев, как они одеты.  Обе
были завернуты в яшмак из темно-синего шелка. С ухмылкой он накинул чадру из
темно-синего шелка на лицо своей кузины, после чего  видны  остались  только
непокорные аметистовые глаза. Нельду очень веселило ее одеяние.
   - Это просто как в сказке, миледи, - сказала она, хихикая.
   - Не думаю, что в этой штуке можно дышать, - ворчала леди Бэрроуз.
   На пристани Мурроу, Патрика и Тома ждали три  лошади  в  красивой  сбруе.
Рядом стоял нарядный позолоченный паланкин, украшенный драгоценными  камнями
и завешанный шелковыми занавесками кораллового  цвета.  Валентине  и  Нельде
помогли забраться внутрь. Паланкин изнутри был устлан подушками бирюзового и
кораллового бархата. Восемь черных  рабов,  точно  подобранных  по  росту  и
сложению, одетые в бирюзовые панталоны, с дорогими, усыпанными  драгоценными
камнями ошейниками, подняли паланкин так,  как  будто  он  был  пушинкой,  и
быстро понесли его через многолюдную пристань.
   Валентине очень хотелось выглянуть из-за занавесок и самой  увидеть,  что
происходит вокруг, но предостережение  Мурроу  об  исламских  обычаях  взяли
верх. Однако она подняла чадру с одной стороны, чтобы было легче дышать. Она
была поражена, с какой  легкостью  носильщики  паланкина  передвигались  под
жарким солнцем по извилистым улицам,  уходящим  вверх  по  холму  к  Балате,
еврейскому кварталу города. В течение  всего  путешествия  Нельда  сидела  с
широко раскрытыми испуганными глазами. Впервые,  к  неимоверному  облегчению
своей хозяйки, она молчала.
   Носильщики  остановились,  аккуратно  опустив  паланкин.  Они  раздернули
занавески, и Валентина быстро натянула чадру. Ей помогли выйти из  паланкина
во внутренний двор, выложенный желтой  плиткой.  Высокий  бородатый  молодой
человек в длинном полосатом одеянии и небольшой круглой шапочке  на  макушке
поздоровался с Мурроу, Патриком и Томом. Потом он  подошел  поздороваться  с
Валентиной.
   - Леди Бэрроуз, я Симон Кира. Добро пожаловать в наш дом.
   - Вы говорите по-английски!
   - Да, миледи, я провел три года в Лондоне у английских родственников, год
с французскими родственниками в Париже, год с гамбургской ветвью семьи и еще
год в Москве. Волей Божьей, когда-нибудь я стану главой дома  Кира,  поэтому
мне нужно было по возможности  изучить  дела  наших  самых  важных  торговых
центров.
   - Значит ли это, что здоровье вашей  бабушки  ослабло,  сэр?  -  спросила
Валентина.
   Теплые карие глаза Симона Кира добродушно блеснули.
   - Эстер Кира моя прабабушка, леди Бэрроуз, и она, как и всегда, в  добром
здравии. Когда Яхве <Яхве - бог.>  призовет  ее  к  себе,  мой  отец,  Илия,
возглавит дом Кира. Мой дедушка Соломон умер четыре года назад. Нет, пройдет
много лет, с Божьей помощью, прежде чем я  буду  должен  возложить  на  свои
плечи ответственность за семью. Но пойдемте! Я не переживу, если  сейчас  же
не отведу вас к Эстер. Я слышу даже отсюда, как она нетерпеливо  постукивает
ногой.
   - На каком  языке  мы  будем  говорить  с  ней,  Симон  Кира?  -  вежливо
поинтересовалась Валентина. - Мурроу учил меня  турецкому  во  время  нашего
путешествия.
   - Эстер бегло говорит  по-французски,  леди  Бэрроуз,  -  ответил  он.  -
Джентльмены, вы должны пойти с нами, потому что  помещения  Эстер  находятся
отдельно от женской половины. Она любит принимать гостей.
   Они  последовали  за  Симоном  Кира  через  красивый  внутренний  двор  с
фонтаном, выложенным желтой и голубой плиткой.
   Двор был отгорожен от улицы сплошной стеной, без окон, и двумя  крепкими,
обшитыми железом, дубовыми воротами.  Трехэтажный  дом  Кира  в  отличие  от
большинства  домов  в  Стамбуле,  построенных  из  дерева,  был  выложен  из
побеленного кирпича.  Комнаты  Эстер  Кира  находились  на  первом  этаже  и
выходили окнами в сад, который, в свою очередь, выходил на город.  Дом  Кира
стоял на верхней точке Балаты и был открыт глазу,  поэтому  его  постарались
построить так, чтобы он казался скромнее, чем был  на  самом  деле.  Высокая
стена скрывала сад и большинство окон от любопытных глаз. Кира  предпочитали
не выставлять напоказ свое богатство. Тем не  менее  дом  впечатлял,  а  его
обстановка была великолепной. Двойные дубовые двери в апартаменты Эстер Кира
были покрыты листовым золотом, внутри же гостиная старейшины рода утопала  в
роскоши. Выложенный плиткой фонтан разбрасывал душистую воду. Конусообразный
колпак над камином был серебряным, так же как и шесть ламп  с  ярко-красными
стеклами. Высокие окна  от  пола  до  потолка  были  фактически  стеклянными
дверями, позволяющими Эстер выходить в ее любимый сад. Ковры на полированных
деревянных полах были такими толстыми, что нога утопала в них.  Мебель  была
сделана из черного и других  драгоценных  пород  деревьев  и  инкрустирована
перламутром и полудрагоценными камнями.
   Посреди всего этого великолепия сидела маленькая женщина  с  белоснежными
волосами и живыми черными глазами. На ней было обильно  расшитое  платье  из
переливчатого синего шелка и множество золотых украшений. Но на пальцах  рук
у нее  было  только  одно  кольцо  с  огромным  бриллиантом,  переливающимся
красными и синими искрами.
   - Итак, - обратилась она к ним неожиданно сильным голосом, -  ты  наконец
привел ко мне гостей, Симон. Ну, ну, не стой там! Представь  их  мне!  -  Ее
черные глаза пробежали по лицам пришедших.
   Симон Кира ласково улыбнулся старой женщине. Было ясно, что он боготворит
ее. Он представил ей трех мужчин, и Эстер  сердечно  приветствовала  их,  но
взгляд ее не отрывался от двух женщин, чьи лица были скрыты под чадрой.
   - Снимите ваши яшмаки, - приказала она нетерпеливо, а когда они выполнили
ее приказ и снова повернулись к ней,  она  стала  внимательно  рассматривать
обеих. Наконец, не отрывая глаз от лица Валентины, она сказала:
   - Ты гораздо красивей, дочь  Марджаллы,  чем  твоя  мать.  Долгую  минуту
Валентина молчала. Наконец, она сделала шаг вперед и встала на колени  перед
Эстер Кира. Взяв руки старухи, она поцеловала их.
   - Благодарю вас, Эстер Кира, - тихо сказала она. - Благодарю вас  за  то,
что вы много лет назад спасли жизнь моей матери.
   - Встань, дитя, и сядь рядом со мной, - улыбнулась  ей  Эстер  Кира.  Она
сделала знак остальным садиться.
   - Марджалла... Я знаю,  что  мою  мать  здесь  называли  так,  -  сказала
Валентина. - Что означает это слово?
   - Это означает "дар моря", поскольку твою мать привезли в  гарем  султана
из-за моря, из Алжира, ее так назвали. Но расскажи мне, дитя, что ты  хочешь
найти? Почему тебе пришлось совершить такое далекое  путешествие  от  своего
дома до Стамбула?
   - Я приехала, чтобы узнать, кто мой отец, Эстер Кира, -  нервно  ответила
Валентина и потом объяснила свои трудности.
   Эстер Кира слушала  внимательно,  а  когда  Валентина,  наконец,  кончила
говорить, она сказала:
   - Дитя, дитя! Ты пытаешься найти то, что найти нельзя. Только Яхве  знает
ответ на твой вопрос.
   - Я не успокоюсь, пока не узнаю правду, Эстер Кира,  и  я  молюсь,  чтобы
получить  какую-нибудь  возможность  узнать  правду,   -   твердо   ответила
Валентина. - Мне известно, что  злобный  султан,  который  сделал  мою  мать
рабыней, давно умер, так же, как и его мать, но  я  знаю,  что  его  любимая
жена, мать теперешнего султана, валида, жива. Я должна поговорить с  Сафией,
Эстер Кира. Она лучше всех знала султана Мюрада, и я верю,  что  она  сможет
сказать мне, его ли я дочь. Когда я  решила  совершить  это  путешествие,  я
знала, что могу вернуться домой, не выяснив точно, кто мой отец, но я должна
попробовать.
   Старая женщина покачала головой.
   - Это будет не просто, дитя, - сказала она. -  Сафия  всегда  была  очень
нервной женщиной. Только властная Hyp У Бану умела держать ее в руках, а эта
умная женщина умерла девятнадцать лет назад. С тех  пор  влияние  Сафии  все
увеличивалось. Она уже не та женщина, которую знала твоя  мать.  Она  жадна,
корыстолюбива и живет только ради двух вещей - золота и власти. Когда Hyp  У
Бану умерла, Сафия надеялась, что она сможет вновь усилить свое  влияние  на
Мюрада, но султан, у которого  появился  вкус  к  другим  женщинам,  не  был
склонен менять свои привычки. Да и зачем ему  было  делать  это,  когда  всю
империю и ближние страны постоянно прочесывали в поисках  самых  красивых  и
созревших девственниц для радостей султана? Сафия старела, но Мюрад забыл  о
возрасте, потому что постоянно был окружен молодыми женщинами. Надо сказать,
что султан  всегда  оказывал  Сафие  должное  уважение,  как  матери  своего
наследника, но этого было недостаточно:
   Сафия все  больше  озлоблялась.  Кроме  сына  Сафии,  Мехмеда,  у  Мюрада
родились другие сыновья, числом  девятнадцать,  и  восемьдесят  три  дочери,
двадцать семь из которых до сих пор живы.
   Принц Мехмед, наследник, избалован  и  страшно  испорчен  своей  матерью,
которой, кроме него, некого любить. Когда ему в чем-нибудь отказывали,  гнев
мальчика становился ужасным, страшным по своей силе. Он напоминал мне иногда
свою  прабабушку  Хуррему.  Принца  Мехмеда  услали  из  Стамбула  управлять
какой-то провинцией. Когда султан Мюрад умер, мальчик, уже ставший мужчиной,
был быстро возвращен в город и объявлен  султаном.  Так  Сафия  Кадин  стала
валидой, матерью султана, самой могущественной женщиной в империи. Можешь ты
представить, что она сделала в первую очередь?
   Валентина отрицательно покачала головой.
   - Она посоветовала своему сыну убить девятнадцать сводных братьев. Мехмед
подчинился ей. Послал за своими сводными братьями в возрасте от  одиннадцати
лет до младенцев. Он уверил их, что им не нужно  бояться  его.  Сказал,  что
хочет сделать им обрезание, которому они еще не подвергались. После того как
каждому  мальчику   делали   обрезание,   его   отводили   в   комнату   для
предполагаемого ритуального омовения. Вместо  этого  там  их  ждали  палачи.
Каждый из этих невинных был задушен.
   Не утолив свою жажду крови, Сафия научила своего сына избавиться от  семи
женщин своего отца, которые были беременны. Этих бедняжек зашили в  шелковые
мешки и утопили в Мраморном море, около острова Принца.
   Укрепив  положение  своего  сына,  Сафия  упрочила  и  свое   собственное
положение. Весь гарем Мюрада был  отправлен  в  Эсхи-сарай,  Старый  дворец.
Сафия начала наполнять гарем новыми наложницами. Она полностью  контролирует
султана Мехмеда, потому что понимает и подпитывает его похоть, так  же,  как
Hyp У Бану делала это с Мюрадом. Мехмед странный  человек,  способный  и  на
великую доброту, и на страшные жестокости. Он убил не только своих  братьев,
но и своего старшего  сына,  принца  Махмуда,  мать  Махмуда  и  ее  любимых
придворных.
   Уверена ли ты теперь, что тебе хочется встречаться с женщиной, породившей
такого сына? Кроме того, Сафия не знает, что твоей матери  удалось  избежать
казни. Хотя это и произошло двадцать три года назад и при другом  правителе,
я не могу поручиться за ее поведение, когда ей станет известна  правда.  Она
была другом твоей  матери,  поэтому  она  может  обрадоваться.  По  какой-то
причине  твоя  мать  никогда  не  вызывала  ревности  Сафии,  в  отличие  от
остальных. Если ты  действительно  хочешь  этого,  вероятно,  встречу  можно
устроить.
   - Я должна сначала  поехать  в  Каффу  <Каффа  -  старинное  название  г.
Феодосии в Крыму.>. Я хочу поговорить об этом с семьей Явид-хана.  Это  даст
вам время, Эстер Кира,  потому  что  меня  не  будет  два  или  три  месяца.
Возможно, после путешествия в Каффу  не  нужно  будет  говорить  об  этом  с
матерью султана. Но хотя сейчас я должна  немедленно  уезжать  в  Каффу,  по
возвращении мне хотелось бы  засвидетельствовать  свое  почтение  Сафие.  Мы
привезли известие от брата Сафии о том, что их отец  оправился  от  болезни.
Наше сообщение может быть использовано как предлог для встречи с  ней.  Если
мне придется говорить с ней о моем отце, могу я вообще ничего не говорить  о
спасении моей матери или о том, кто я такая? В конце концов, я не похожа  на
свою мать. Я скажу валиде, что,  когда  палач  бросил  мешок  в  море,  мимо
проплывал английский корабль, и матросы,  знакомые  с  такой  формой  казни,
нырнули, спасли мою мать и отвезли  ее  домой.  Ведь  муж  моей  матери  был
представителем известной купеческой семьи, и, узнав, кто она такая,  капитан
надеялся получить награду! Нет  необходимости  раскрывать  вашу  роль  в  ее
спасении, Эстер Кира.
   - Аиии... Ты, может быть, и не похожа на свою мать, но у тебя ее  быстрый
ум, дитя! Именно в такую историю Сафия поверит. Случайное спасение, и  никто
не виноват! Ее дорогая  подруга  спасена  по  воле  Яхве.  Или  Аллаха.  Или
кого-нибудь  еще.  Удивительно  романтическая  история.  Несмотря  на   свою
порочность, Сафия глупа и попадется на эту сказочку. Да, именно так и будет,
но с одним уточнением: Сафие надо сказать, что я знаю, кто ты. Ведь  сегодня
ты посетила мой дом и все мне рассказала. Это послужит гарантией  того,  что
она согласится встретиться с тобой. В этом отношении она  как  ребенок.  Она
будет заинтригована и  очарована  этим  рассказом.  Однако  не  говори,  что
помогла спастись твоей матери я. Пусть  это  будет  чудесным  происшествием,
уготованным судьбой.
   - Но как вы встретитесь с ней, Эстер? -  спросил  ее  правнук.  -  Вы  не
выходили из дома в течение трех лет. Вы слишком слабы, а Сараи  оторвет  мне
голову, если я даже предложу, чтобы вы послали за своим паланкином.
   - Ну, ну! - прокряхтела старуха. - Не бойся, Симон, я не навлеку на  тебя
гнева Сараи. Валида придет ко мне, если я приглашу ее. Несмотря ни на что, я
остаюсь ее другом. А когда дружишь, нужно принимать друга  таким,  какой  он
есть, разве  не  так  принимают  нас  самих  наши  друзья?  Хе!  Хе!  -  Она
закудахтала над своими собственными словами.
   - Тогда я отправляюсь в Каффу, уверенная в том, что валида пригласит меня
к себе, когда я вернусь, - сказала Валентина.
   - Положимся на волю Божью, дитя, - последовал ответ. - Теперь,  когда  мы
договорились, ты должна рассказать мне, была ли счастлива твоя мать все  эти
годы. Симон, уведи джентльменов и обсуди свои дела с  капитаном  О'Флахерти.
После того как они подкрепятся, ты можешь вернуться.
   Когда мужчины  ушли,  Эстер  Кира  приказала  слугам  принести  фруктовый
шербет, мятный чай и разнообразные медовые пирожные. Пока они ели, Валентина
поведала Эстер Кира историю жизни своей матери  за  последние  двадцать  три
года.
   - Семеро  детей,  -  одобрительно  сказала  Эстер.  -  Твоя  мать  хорошо
постаралась вместе с твоим отцом. А теперь она стала бабушкой. В это  трудно
поверить.
   - Мне тоже трудно поверить, Эстер Кира, но моя мать не  очень  изменилась
за эти годы. Она всегда казалась такой здравомыслящей и.., спокойной. Можете
ли вы представить мое  потрясение,  когда  я  узнала  о  ее  приключениях  в
Стамбуле! - воскликнула Валентина.
   Старуха хихикнула со сдержанным юмором.
   - Дети никогда не верят в то, что у их родителей могла быть своя жизнь до
них, не говоря уже о том, что она могла быть интересной. Посмотри  на  меня!
Все, что ты видишь, - это сморщенная старуха, но когда-то я  была  такой  же
молодой и свежей, как ты сейчас, и ох что за времечко у меня было! Сейчас  я
сижу, мои конечности скрючены так, что я едва могу ходить, как старый  паук,
находящийся в самом центре сплетенной им паутины. Ты  знаешь,  мне  нравится
это. Я любила каждое мгновение, которое Бог подарил мне, потому что в каждом
возрасте есть как свои преимущества, так и свои трудности. Я  даже  пережила
своих детей. Я видела, как многие вокруг меня стареют и без  конца  жалуются
на это. Это постоянное брюзжание и состарило их. Возраст - это еще один  шаг
в естественном цикле жизни. Мы начинаем стареть со дня нашего рождения.  Мой
ум был всегда самой деятельной частью меня, дочь Марджаллы. И  сейчас,  даже
когда мое тело изменяет мне, мой ум по-прежнему со мной. Хе! Хе! Хе!
   - Сколько же вам лет, Эстер Кира? - поинтересовалась Валентина.
   - Мне исполнится сто двенадцать лет  в  первый  день  апреля,  дитя  мое.
Сколько лет тебе?
   - Мне будет двадцать два двадцать первого марта, Эстер Кира, - последовал
благоговейный ответ.
   - Сегодня как раз двадцать первое марта, дитя, - тихо сказала Эстер Кира.
- Как странно, что именно в этот день  ты  приехала  в  Стамбул.  Прими  мои
поздравления в твой день рождения.
   В дверь, отделявшую апартаменты  Эстер  Кира  от  остальной  части  дома,
неожиданно постучали. Дверь открыл слуга и впустил богато одетого турка.
   - Эстер Кира! - сказал он глубоким, сочным голосом, входя в комнату. -  У
меня было дело с вашим внуком Илией и я не мог уйти, не повидавшись с  вами.
- Его глаза  скользнули  по  Валентине,  потом  снова  обратились  к  старой
женщине.
   - Господин визирь, вы делаете мне  честь  своим  присутствием.  Садитесь!
Садитесь! Как чувствует себя ваша жена принцесса? - Эстер  Кира  говорила  с
ним по-французски, чтобы Валентина могла принять участие в разговоре.
   - Вполне хорошо, Эстер Кира, - ответил визирь на том же  языке,  понимая,
чем обусловлен выбор хозяйки. - Представите  ли  вы  меня  своей  прекрасной
гостье? Она не похожа на еврейку из вашей семьи. - Он повернул  к  Валентине
свои серо-голубые глаза с откровенным любопытством.
   - Господин визирь, разрешите  представить  вам  леди  Валентину  Бэрроуз,
англичанку. Она дочь моего старого друга, чья семья связана  делами  с  моей
семьей. Вы правы. Она не еврейка. Валентина, дитя  мое,  -  продолжила  она,
обращая  свой  взгляд  на  леди  Бэрроуз,  -