ередо  мной.  Помни,  я  здесь
хозяйка!
   Арвид вдруг упала на колени перед Айдой и,  глядя  на  нее  полными  слез
глазами, умоляюще прошептала:
   - Пожалуйста, Аида, прости меня за все зло, что я причинила людям Эшлина!
   - Хитрая девка,  -  пробормотала  старуха,  пронзая  Ар-вид  уничтожающим
взглядом. - Тебе придется много потрудиться, чтобы заработать мое  прощение,
девчонка. Но я, так и быть, не стану настраивать других против тебя.
   Арвид поднялась и поспешила следом за Эльф, уже входившей в  дом.  Вперед
выступила  Элис  со   своим   маленьким   воспитанником   на   руках.   Эльф
почувствовала,  как  по  щекам  льются  слезы.  И  хотя  на  головке  малыша
курчавились красно-золотистые  волосы,  Симон  де  Гланвиль  глянул  на  нее
отцовскими  зеленовато-карими  глазами.   Эльф   осыпала   дитя   страстными
поцелуями, пока тот не стал нетерпеливо извиваться,  протягивая  руки  Элис.
Эльф рассмеялась.
   - О, Симон, - прошептала она сыну. - Прости свою нерадивую  мать.  Я  так
тосковала по тебе, крошка моя. Надеюсь только,  что  ты  не  запомнишь  нашу
разлуку и снова привыкнешь к своей маме!
   Поцеловав мягкую макушку, она  передала  мальчика  Элис  и  поблагодарила
молодую няньку, так преданно заботившуюся о Симоне.
   - Мэрис все это время кормила его грудью, - прошептала Элис,  краснея  от
похвалы.
   - Какое счастье! Ведь у меня больше нет молока! - обрадовалась Эльф.
   - Добро пожаловать домой, госпожа!
   - Седрик! - Эльф, улыбаясь,  протянула  руки  эконому.  Он  взял  их,  на
секунду прижал к груди и отступил, давая место Джону и Фулку. Лица  у  обоих
счастливо сияли.
   - Спасибо за то, что управляли Эшлином в  мое  отсутствие,  -  промолвила
она. - Фулк, должна сказать, что Сим вел себя очень храбро,  особенно  перед
лицом опасности.  Ты  можешь  гордиться  своим  родственником,  и  обещаю  в
следующий раз слушаться твоих советов.
   Глаза Фулка предательски повлажнели.
   - Спасибо, госпожа, - сказал он, радуясь тому, что она  не  винит  его  в
своем похищении.
   - Я хочу искупаться после ужина, - объявила Эльф, как только все  уселись
за высоким столом.
   Слуги принялись разносить блюда, и Эльф с  аппетитом  принялась  за  еду,
особенно за мясо и зелень, несравнимые с теми,  что  подавались  в  Гвинфре.
Повар даже приготовил сладкий пудинг из разваренной пшеницы, молока, сахара,
корицы, сушеных яблок и изюма. Эльф только что не вылизала деревянную  чашку
и со вздохом допила вино.
   - Похоже, - заметил муж,  -  кухня  валлийца  оставляла  желать  лучшего.
Хочешь мою порцию?
   Элинор, не отвечая, проворно поменяла местами чашки и с  лукавой  улыбкой
проглотила оставшееся лакомство.
   - Как я соскучилась по сладкому, - со вздохом призналась она.
   - Я  тоже,  -  поддакнул  он,  хитро  блестя  глазами,  и  Элинор  весело
хихикнула. Какой чудесный звук! - Иди купайся, малышка, - прошептал он.
   - Только вместе с тобой, Ранульф, дорогой мой господин, - пригласила она,
нежно глядя на мужа. - Мы были в дороге несколько долгих дней и  ночей.  Нам
обоим не помешает омовение в теплой воде.
   Поднявшись из-за стола, она направилась  к  двери,  ведущей  в  хозяйские
покои, но у самого порога обернулась, бросила на него  манящий  взгляд..,  и
исчезла.
   Ощущение, столь часто преследующее его  в  эти  дни,  вернулось  с  новой
силой, почти сотрясав его огромное тело. Мужская плоть восстала и напряглась
в предвкушении грядущей ночи. Ранульф медленно осушил чашу, напрасно пытаясь
взять себя в руки. Он столько месяцев ждал  этой  ночи!  И  не  испортит  ее
ненужной поспешностью.
   Из покоев выбежали смеющиеся Вилла и Арвид. Когда-то они были друзьями, и
теперь, когда Эльф взяла валлийку под свое крыло,  не  видели  нужды  дуться
друг на друга.
   - Леди просит вас присоединиться к ней, господин, - шепнула Вилла.
   - И приказала нам не возвращаться до утра, - добавила Арвид.
   Ранульф заговорщически усмехнулся, чем  вызвал  очередной  взрыв  хохота,
пересек зал и затворил за собой  дверь  покоев.  И  потрясение  замер.  Эльф
стояла перед ним обнаженная, какой создал ее Господь. Ранульф  на  мгновение
прикрыл глаза, охваченный нестерпимым голодом.
   - Господин, - выдохнула она, - позволь помочь  тебе  раздеться,  пока  не
остыла вода. Я приказала ее немного надушить цветочным маслом.
   Она подвела его к табурету и легонько подтолкнула.
   - Садись, я сниму с тебя сапоги.
   Ранульф мгновенно подчинился, не зная, то ли радоваться, то ли поражаться
дерзости жены. Что случилось с его невинной Элинор? Неужели Мэрин Ап-Оуэн...
   Но Ранульф немедленно отогнал грязные подозрения. Он ни на  мгновение  не
сомневался в верности Элинор. Надругайся над ней валлиец, и Эльф  бы  просто
покончила с собой или призналась во всем мужу и умоляла о  прощении.  Почему
он вдруг так взволнован восхитительной  нескромностью  жены?  Разве  она  не
старается доставить ему удовольствие?
   Она наклонилась, чтобы стащить сапоги, и его голодный взгляд скользнул по
маленькой округлой попке.
   За сапогами последовали шоссы.
   - Пожалуйста, поднимись, господин, -  велела  Эльф  и,  стянув  шоссы  до
щиколоток, внезапно запустила руку под его тунику и стала ласкать обнаженную
плоть, гладить и мять твердые ягодицы. - Подними правую ногу,  -  наставляла
она. - Теперь левую.
   Опустившись на корточки, Эльф скатала шоссы, положила на соседний табурет
и дразняще улыбнулась мужу. Не  успел  тот  оглянуться,  как  она  принялась
стягивать с него верхнюю тунику и две нижние. Теперь  на  Ранульфе  осталась
лишь полотняная камиза. Его истомившееся копье натягивало мягкую ткань.
   Медленно, вызывающе проведя языком по губам. Эльф  расшнуровала  вырез  и
спустила камизу с плеч, так что она с тихим шорохом скользнула на пол.
   - Теперь мы на равных, господин, - кокетливо улыбнулась она  и,  наклонив
голову, легко лизнула соски, раз, другой, пока у него не закружилась  голова
и не запылали чресла,  охваченные  лихорадочным  желанием.  Поспешно  подняв
жену, он заключил ее в объятия.
   - Куда  девалась  та  маленькая  невинность,  на  которой  я  женился?  -
прошептал он и, не дожидаясь ответа, впился в губы жарким поцелуем.
   Эльф теряла остатки разума, утопая в наслаждении. Слишком давно,  слишком
долго они были вдали друг от друга'.
   Ее груди настойчиво прижимались к его торсу. Тепло его тела пьянило.  Его
плоть раскаленным железом прижималась к ее животу. Ее губы чуть приоткрылись
под его поцелуями,  языки  вели  любовный  поединок,  посылая  по  ее  спине
приятную дрожь предвкушения.
   Через некоторое время Эльф нашла в себе силы отстраниться.
   - Вода остынет, если мы немедленно не залезем  в  лохань,  в  отличие  от
нашего желания, которое не остудит никакой лед.
   Его глаза страстно пылали, но Ранульф  послушал  жену  и,  поднявшись  по
ступенькам возвышения, ведущего к лохани, нагнулся и подхватил ее  на  руки.
Эльф намылила тряпочку и стала мыть его, проводя по спине и груди, плечам  и
шее. Она даже намылила его лицо и руки и не оставила  без  внимания  скрытые
водой части тела. Ранульф, стиснув зубы, терпел ее  очаровательные  хлопоты.
По команде жены он нырнул под воду, чтобы смыть мыло. Настала его очередь.
   Он взял у нее тряпочку, намылил мылом из  горшочка  и  принялся,  в  свою
очередь, мыть жену, зачерпывая воду широкой ладонью. Но наконец не выдержал.
Отбросив тряпочку, он привлек Эльф к себе и осыпал поцелуями  стройную  шею,
особенно затылок, там, где закручивались легкие завитки тонких волос.
   - Восхитительно,  -  произнес  он,  едва  прикасаясь  губами  к  коже,  и
восторженно засмеялся,  когда  она  взвизгнула  и  прижалась  очаровательным
задиком к его паху. - Ведьма, - выдохнул Ранульф  и,  взяв  тряпочку,  обвел
сначала одну грудь, потом прелестную ложбинку и второй  упругий  холмик.  Он
сразу увидел, какое действие произвели на нее его  заботы:  крошечные  соски
гордо поднялись и превратились в две розовые бусинки. Его  рука  накрыла  ее
венерин холмик, и Эльф ахнула от удовольствия. Но тут он,  к  ее  удивлению,
решительно подтолкнул ее к стене, раздвинул бедра  и  немного  согнул.  Эльф
почувствовала, как его меч входит в ножны, заполняя ее до отказа.
   - О, Ранульф, - прошептала она.
   - Я больше не мог ждать,  -  признался  он.  -  Но  впереди  целая  ночь,
малышка, вот увидишь, что еще будет.
   Он начал двигаться, и Эльф инстинктивно и мгновенно  попала  в  такт  его
толчков. Голова  у  нее  шла  кругом  от  несказанного  наслаждения,  пальцы
Ранульфа впились в ее бедра, оставляя синяки, пока он проникал все глубже  в
горячие влажные глубины. О, она, кажется, сейчас умрет от блаженства.
   И тут окружающий мир словно взорвался, и оба в нарастающем экстазе громко
вскрикнули.
   Ранульф бессильно обмяк, продолжая, однако, перекатывать ее  соски  между
пальцами, пока Эльф снова и снова содрогалась в судорогах наслаждения. Придя
в себя, Ранульф покрыл ее плечи и грудь алчными требовательными поцелуями.
   - Это всего лишь начало, малышка, - пророкотал он и, сжав ее ягодицы, дал
ощутить силу своего желания.
   - Не знала, что мужчины могут быть столь ненасытны,  -  пролепетала  она,
приникнув к мужу, хотя и  сама,  только  что  вознесясь  в  рай  влюбленных,
чувствовала, что этого и для нее недостаточно.  Груди  по-прежнему  ныли  от
неудовлетворенной потребности в ласках,  и  внизу  живота  опять  разгорался
костер.
   - Подумать только, почти год я жил вдали от тебя, хотя все это  время  ни
разу не изменил своей малышке,  -  признался  Ранульф.  -  При  Дворе  любви
королевы Алиенор было немало прелестных женщин,  готовых  провести  со  мной
ночь, но я думал лишь о тебе, моей драгоценной  женушке,  моей  единственной
любви, - искренне исповедался он. Элинор впервые заметила мелкие морщинки  в
уголках глаз мужа. - Знаешь, дорогая, моя миссия закончилась  ничем.  Королю
не за что быть мне благодарным, так  что  замка  в  Эшлине  нам  не  видать.
Придется оставаться прежними скромными дворянами, которых  едва  не  разорил
Мэрин Ап-Оуэн.
   - Мы наверстаем потерянное, господин. Я, кажется, видела у загона овец  с
ягнятами, не так ли?
   - Да, - ухмыльнулся Ранульф. - Но об этом поговорим позже, любимая.  Пока
что я так и не сумел удовлетворить мою жажду к тебе.  Хочу  отнести  тебя  в
постель и глубоко вонзиться в твое теплое тело.
   Он встал,  увлекая  за  собой  жену.  Они  вытерли  друг  друга,  оставив
полотнища ткани на полу, и вошли в свою маленькую спальню. Однако прежде чем
он бросил ее на кровать, Эльф встала перед ним на  колени  и  стала  ласкать
ртом, совсем  как  перед  разлукой.  Ее  язык  неустанно  обводил  рубиновую
головку, дразня,  играя,  пока  Ранульф  едва  не  оттолкнул  жену.  Немного
передохнув, он осторожно положил ее на перину, так что  ноги  свисали  через
край, не касаясь пола.
   - Я верну тебе то наслаждение, которым ты одарила меня, - пообещал он  и,
раскрыв нежные створки, наклонил голову.
   Эльф охнула от восторга, ощутив кончик его языка в самом потаенном  своем
местечке. Он продолжал медленно лизать ее, проникая  языком  в  ее  любовные
недра так глубоко, как только  мог,  пробуя  на  вкус  пьянящий  напиток  ее
страсти. Эльф тихо вскрикнула, когда его язык принялся играть с ее крохотной
драгоценностью, и почувствовала, как она растет и набухает.
   - О да, господин. Это та-а-а-к чудесно, - промурлыкала она.
   И когда она достигла пика наслаждения, Ранульф с  улыбкой  поднял  ее  на
кровать и лег рядом.
   - Я давно жаждал дать тебе эту радость, - пробормотал  он,  целуя  пухлые
губы, давая ощутить ее же собственный вкус, и снова положил руку  на  мягкий
холмик.
   - Ты такая теплая и живая, любимая моя. Никогда, никогда мне не устать от
тебя.
   Он накрыл губами ее сосок и принялся жадно сосать. Эльф снова вскрикнула,
выгибаясь,  как  струна.  О  Боже,  он  убьет  ее  своими  ласками!  Неужели
действительно возможно умереть от любви? Его сильные пальцы  мяли  груди,  и
Эльф почти всхлипнула:
   - Войди в меня, мой Ранульф! Я горю желанием к тебе! Чуть  приподнявшись,
Ранульф подмял ее  под  себя,  стиснул  мускулистыми  бедрами  и  со  стоном
удовольствия  медленно  погрузился  в   манящие   недра.   Какой   идеальной
возлюбленной наградила его судьба!
   Он намеренно неспешно стал проникать в нее, чувствуя,  с  какой  радостью
принимает она его в себя. Эльф сцепила ноги на спине мужа,  вбирая  его  все
глубже, ощущая, как пульсирует и подрагивает в ней его плоть, и с неизвестно
откуда взявшейся силой сжала потаенные  мышцы.  Ранульф  застонал,  и  Эльф,
поняв, что дарит ему удовольствие, проделала это снова и снова, пока  он  не
взмолился о пощаде. Лишь тогда она позволила  себе  уплыть  в  страну  грез,
окруженная, словно коконом, его любовью, теплом  и  силой.  Эльф  бесконечно
долго поднималась в обитель сладостного восторга, подобного которому она еще
не ведала. Она, задыхаясь, льнула к нему и, когда  перед  закрытыми  глазами
рассыпались мириады звезд,  позвала  мужа  и  провалилась  в  темную  теплую
пропасть. Последнее, что она услышала перед тем как потерять сознание,  свое
имя на его устах.
   Придя в себя, она увидела, что распростерта на груди мужа и он  прижимает
ее к себе. Эльф счастливо улыбнулась, чувствуя, что в эту ночь  страсти  они
зачали еще одного ребенка. О, как она хотела это дитя и всех остальных,  что
родятся после него. И ей все  равно,  что  в  Эшлине  не  будет  замка.  Она
довольна тем, что дарит ей Господь. Любимый и  любящий  муж,  здоровый  сын,
верные и преданные крепостные, обещание Мэрина Ап-Оуэна оставить их в  покое
- что же еще  желать?  Она  даже  благодарна  королю  Генриху  Плантагенету,
который вернул Англии спокойствие и  порядок.  И  не  нужно  забывать  о  ее
дорогих друзьях, монахинях монастыря Святого Фрайдсуайда. Скоро она навестит
их и заверит, что худшее позади.
   - О чем  ты  думаешь?  -  неожиданно  спросил  Ранульф,  возвращая  ее  к
действительности. Эльф приподнялась и взглянула ему в глаза.
   - О том, как мы счастливы. И о том, как я люблю тебя, мой Ранульф.
   Его лицо осветилось радостью, словно  эти  простые  слова  коснулись  его
сердца. Ранульф привлек ее к себе, повернул на бок, чтобы они могли смотреть
друг на друга, и перецеловал каждый пальчик.
   - Мне трудно было вымолвить признание в любви, малышка, но  больше  я  не
боюсь правды. Я любил тебя вчера, люблю  сегодня  и  буду  любить  завтра  и
всегда.
   Эльф не отрывала глаз от любимого лица. О, как она  могла  сомневаться  в
его чувствах?
   - Я запомню эту клятву, господин мой, - прошептала она. - Вчера, сегодня,
завтра, всегда.

Эпилог

Лондон, 1159 год

   Четырехэтажный  дом  на  Троллопс-лейн  ,  что
неподалеку от Олдерсгейта, считался  одним  из  лучших  в  Лондоне.  Он  был
выстроен не из дерева, как большинство лондонских зданий и лавок, а из камня
и крыт сланцевой черепицей, так что пожар ему не грозил. За домом раскинулся
сад, и ходили слухи, что леди  Шлюха,  владелица  дома,  скупила  почти  всю
округу.
   Дверь охранялась двумя темнокожими маврами,  как  говорили,  евнухами,  в
широких шелковых шароварах и парчовых  безрукавках,  усыпанных  драгоценными
камнями. Талии их стягивали широкие позолоченные кушаки.
   Обстановка в восточном стиле также была дорогой, элегантной и  роскошной.
Ничего подобного нельзя найти во  всей  Англии!  Служанки  были  одна  краше
другой, а потаскухи - полногрудыми и готовыми на все. И  разумеется,  каждая
могла соперничать по красоте с любой придворной дамой. Да, что ни говори,  а
такого второго борделя не найти! Здесь предлагались  любые  удовольствия,  и
мужчине достаточно было только сказать о своем желании.
   На четвертом этаже находились удобные помещения для  слуг,  На  втором  и
третьем дамы принимали  клиентов,  первый  предназначался  для  развлечений.
Имелся в доме и глубокий  каменный  подвал,  где  хранились  тонкие  вина  и
забавлялись те посетители, что имели, мягко говоря, необычные,  экзотические
или извращенные вкусы. Однако дом был выстроен  на  совесть,  и  вопли  боли
никогда не доносились наверх.
   Развлечения неизменно были  утонченными  и  откровенными.  Госпожа  Шлюха
обладала  живым  и  изобретательным  воображением.  Самым  популярным   было
ежемесячное  представление,  когда  гостям  предлагалась  девственница.   Ее
приводили в зал и укладывали на высокий стол. Сначала девушка была полностью
одета, иногда даже в наряд знатной дамы, иногда  -  как  дочь  торговца  или
крестьянина. Временами на ней бывало монашеское одеяние или цыганские  юбки.
Мужчины с радостью платили за  каждый  предмет  одежды,  который  снимала  с
несчастной  леди  Шлюха,  пока  та  не  оставалась  голой.  Потом  начинался
настоящий торг. Победителю отдавалась девушка на всю ночь, но  только  после
того, как ее временный владелец насиловал бедняжку  прямо  на  столе.  Таким
образом все присутствующие убеждались в том, что леди Шлюха их не обманула и
девушка действительно  пришла  сюда  невинной.  Жертву  обычно  одурманивали
сонным  зельем,  но  иногда  она  визжала  и  отбивалась,  к  веселью   всех
присутствующих.
   Шептались даже, что король Генрих, чья ненасытная похоть  была  предметом
сплетен,  часто  навещал  дом  на  Троллопс-лейн,  когда  бывал  в  Лондоне.
Прелестная королева, такая же  страстная,  как  муж,  слишком  часто  рожала
наследников их огромных владений. Королева  Алиенор  приехала  в  столицу  с
сыном Уильямом. Маленький принц умер,  но  королева  дала  Англии  еще  трех
сыновей, Генриха, Ричарда и Джеффри, а также маленькую  принцессу  Матильду.
Даже если она и слышала о борделе, все равно была слишком хорошо воспитана и
уверена в любви мужа, чтобы упоминать о таком позоре.
   До рассвета оставалось два часа. В доме стояла тишина; клиенты, довольные
и счастливые, либо разошлись, либо проводили ночь  в  комнатах  проституток.
Леди Шлюха сидела в своих покоях, пересчитывая прибыль за  вчерашний  вечер.
Облаченная в прозрачное одеяние, она гордо выставляла напоказ свое  все  еще
упругое тело. Ей нравилось принимать гостей в  таком  виде.  Многие  открыто
желали ее, но именно она выбирала своих любовников. И никогда не  удерживала
их надолго, опасаясь, что они станут слишком самодовольными и  уверенными  в
ее привязанности. Ну уж нет, больше ни один мужчина не станет ее хозяином  и
господином!
   - Ты, как всегда, красива, моя прелестная  сука!  -  раздался  за  спиной
знакомый и крайне неприятный голос, прерывая блаженное молчание.
   Айлин медленно повернулась и с деланным удивлением подняла брови.
   - Кто ты? - осведомилась она, притворяясь, что никогда  не  видела  этого
человека. Мэрин Ап-Оуэн рассмеялся:
   - Не играй со мной, моя прелестная сука. Я  пришел  за  своими  деньгами.
Вижу, ты хорошо распорядилась  украденным  золотом,  дорогая.  Кажется,  два
кошеля? Я возьму у тебя три, поскольку долги следует платить с процентами.
   Одетый в черное, валлиец скользящим шагом приблизился к Айлин.
   - Не пойму, о чем ты толкуешь! - дерзко воскликнула она,  все  еще  делая
вид, что ничего не знает. Рука в перчатке мгновенно стиснула ее шею.
   - Отдавай украденное золото, моя прелестная сука. - Пальцы чуть  сжались,
достаточно для того, чтобы причинить боль. - Я гонялся за  тобой  пять  лет,
Айлин, и теперь, несмотря на все твои коварные уловки, игра  кончилась.  Мои
деньги!
   Он отпустил ее и отступил на шаг. Айлин де Варенн,  леди  Шлюха,  потерла
шею, на которой  остались  синяки,  и  обожгла  незваного  гостя  негодующим
взглядом. Но что поделать! Она одна, телохранители спят на четвертом  этаже.
Кричи не кричи - стены и двери слишком толстые.
   - Перед побегом, господин, - едко бросила она, - я  подарила  тебе  нечто
куда более дорогое, чем  золото.  То,  чего  ты  столь  отчаянно  желал,  но
оказался слишком труслив, чтобы взять. Я говорю об Элинор де Монфор. И  что?