акие, как  Зенобия,  -  редкость.  Всякий  раз,  когда  она
отдавалась ему, он испытывал чувство  победы.  С  другими  быстро  приходило
пресыщение. Он улыбнулся своим фантазиям. "На самом деле все так  просто,  -
подумал Оденат. - Я люблю ее!"

Глава 5

   - Не прикрывайтесь фальшивым благочестием, Публий Като!
   - Ваше величество, вы меня не правильно поняли! -  послышался  вкрадчивый
ответ.
   - Я все понимаю правильно, Публий Като.
   - Император указал нам, в  каком  направлении  следует  идти.  Вы  хотите
сказать, что он не прав? Все затаили дыхание.
   - Будьте осторожны! - подсказал Зенобии Лонгин. Она едва заметно  кивнула
ему.
   - Император во всем  прав,  Публий  Като.  Если  он  подвергает  христиан
гонениям в Риме, значит, несомненно,  они  заслуживают  того.  Но  здесь,  в
Пальмире, наши немногочисленные христиане - честные граждане. Они повинуются
нашим законам и честно выполняют свои обязанности. Я  подозреваю,  что  ваше
рвение в преследовании христиан исходит из  того,  что  вы  должны  довольно
крупную сумму торговцу Павлу  Квинту,  который,  по  случайному  совпадению,
является христианином.
   - Товары, которые он продал мне, низкого качества.
   - В таком случае это дело суда, не так ли, Публий Като?
   - - Вчера  суд  вынес  свое  постановление,  ваше  величество,  -  сказал
секретарь Зенобии.
   - В самом деле?
   Зенобия прекрасно знала о вердикте суда, но ей хотелось, чтобы  остальные
члены совета тоже узнали об этом.
   - И какое же решение вынес суд, Лонгин?
   - Суд решил дело в пользу Павла Квинта, ваше величество. Товары вовсе  не
низкокачественные, как утверждал Публий Като. Ему приказали  уплатить  Павлу
Квинту.
   - Понятно.
   Зенобия  бросила  на  остальных  советников  взгляд,  полный   смиренного
терпения.
   - Кто-нибудь из присутствующих здесь считает, что христиане  представляют
опасность для правительства или для нашего города? Я  выслушаю  любого,  кто
пожелает высказаться.
   За этими словами последовала красноречивая тишина. Публий Като  в  ярости
встал со своего места и направился к выходу.
   - Совет еще не распущен! - ледяным голосом произнесла Зенобия.
   - Я не останусь здесь, не позволю себя оскорблять женщине!
   Зенобия ответила:
   - То, что женщина надоедает вам, несомненно, свидетельствует  не  в  вашу
пользу. Но если вы покинете этот  зал  без  моего  позволения,  вы  навсегда
будете изгнаны из совета. Я - Царица Пальмиры и останусь царицей!
   Зенобия чуть заметно улыбнулась.
   - Ну, давайте же, Публий Като! Вы отдали много сил  на  благо  города.  Я
могу понять ваше желание отомстить, но что бы  ни  произошло  между  вами  и
Павлом Квинтом, вы не должны проявлять здесь, в совете, жажду мести. Подумав
спокойно, вы поймете - я права. А теперь садитесь на  свое  место.  Нам  еще
нужно разобраться со множеством дел.
   Два других советника мягко и настойчиво принялись убеждать  Публия  Като.
Лицо у него покраснело, и он отрицательно качал головой.
   - Убедить его невозможно, ваше величество! Этот человек просто невыносим!
- сказал Лонгин.
   - Лучше не наживать врагов!
   - Вернется он на свое место или нет, он все равно ваш  враг.  По  крайней
мере  вы  публично  сделали  попытку  примирения.   Если   у   него   хватит
безрассудства уйти, вы сможете назначить на его место кого-нибудь  из  своих
людей.
   - А если он вернется, что тогда? Она наклонила голову.
   - Он попытается препятствовать  всем  вашим  начинаниям,  он  -  мелочный
человек, - ответил Лонгин. Потом его глаза заискрились смехом:
   - Боги  услышали  мои  молитвы!  Этот  глупец  уходит!  На  лице  Зенобии
появилось выражение сожаления, а по залу прошел шепот сочувствия к ней.
   - Я сокрушаюсь об уходе Публия Като, - сказала она. - Но прежде  всего  я
служу интересам Пальмиры.
   Некоторое время она, казалось, сидела опечаленная. Потом ее  серые  глаза
засверкали и внимательно оглядели членов совета.
   - Теперь, с уходом Публия Като, у нас нет  кворума.  Если  я  не  назначу
немедленно кого-нибудь на его место, мне придется распустить совет. А ведь у
нас так много дел!  Мы  не  можем  позволить  себе  терять  время.  Есть  ли
какие-нибудь возражения против того, чтобы я назначила на место, оставленное
Публием Като, моего секретаря Кассия Лонгина, по крайней мере временно? Хотя
он отсутствовал несколько лет, по рождению он - сын нашего города.
   - Я не вижу никаких препятствий для такого  назначения,  -  сказал  Марий
Гракх, самый старший по возрасту и положению  член  совета.  После  короткой
паузы все остальные кивнули в знак согласия.
   - Тогда  решено,  ваше  величество.  Добро  пожаловать,  Дионисий  Кассий
Лонгин! Вы - не первый человек из вашего рода, который служит в этом совете.
Я прекрасно помню вашего знаменитого деда.

***

   Несколько часов спустя Лонгин говорил своей госпоже:
   - У меня нет уверенности, что вы не спланировали все это заранее.
   - На самом деле я не ожидала, что Публий Като уйдет в отставку со  своего
поста. Но когда он сделал это, вполне  естественно  было  назначить  на  его
место вас. Уверена, Оденат одобрит мой выбор, Лонгин.
   - Но вы не знаете меня!
   Зенобия обратила на него взгляд своих серых глаз и слегка улыбнулась.
   - Я знаю вас, Лонгин. В первые же минуты нашей встречи я поняла,  что  вы
за человек: умный, честный, проницательный. Вы будете верны мне, а значит  -
и Пальмире.
   -  Вы  еще  забыли  упомянуть,  что  я  предпочитаю  мужчин  в   качестве
любовников, - произнес Лонгин. Зенобия рассмеялась.
   - Вы когда-нибудь занимались любовью с женщиной, Лонгин? Впрочем,  вы  не
обязаны рассказывать мне об этом. Допускаю, вы имеете право на личную жизнь.
   Ее глаза озорно  сверкнули,  и  ему  ничего  не  оставалось,  как  только
рассмеяться вместе с ней.
   - Я подозреваю, что с таким человеком, как вы, ваше  величество,  нелегко
работать. . - Ну почему же,  Лонгин,  ведь  я  женщина!  -  ответила  она  с
притворным смирением.
   Лонгин в изумлении выгнул свою изящную бровь,  но  Зенобия  предпочла  не
обращать на это внимания и продолжала:
   - Завтра вам предстоит  сопровождать  меня  на  свадьбу  Антония  Порция.
Будьте у меня за час до рассвета!
   - За час до рассвета?!
   Он явно не хотел являться в столь ранний час.
   - Не думаю, что в такую рань кровь  будет  течь  у  меня  в  жилах,  ваше
величество.
   - Мне нужна не ваша кровь, Лонгин, а только ваше тело,  -  сухо  ответила
Зенобия.
   - Что ж, хорошо. Думаю, мы составим прекрасную пару.  Доброй  ночи,  ваше
величество!
   Зенобия мягко усмехнулась, налила себе немного вина и уселась на стул.  В
задумчивости она маленькими глотками потягивала сладкую красную жидкость.  В
тот день ей пришлось лицом к лицу встретиться с первой серьезной  проблемой,
и она считала, что вышла из переделки достойно. Как сказал Лонгин, что бы ни
произошло, Публий Като все равно стал ее  врагом.  Она  использовала  против
него его собственную слабость и удалила его из совета, заменив его тем,  кто
поведет себя лояльно по отношению к  Пальмире.  Она  надеялась,  что  Оденат
одобрит ее выбор, когда вернется.
   Кассий Лонгин! Она улыбнулась про себя. Он нравился ей, с его острым умом
и тонкой культурой. Принимая во внимание  его  репутацию,  никто  не  сможет
обвинить ее в неверности мужу.  Она  на  мгновение  задумалась  о  том,  что
заставляет его предпочитать мужчин женщинам в качестве любовников, но  потом
пожала плечами. Это не имеет значения, ведь он ей друг, и она знает, что  он
станет полезным слугой Пальмире. И все же он привлекателен: высокий, тонкий,
с коротко подстриженными седыми  волосами,  живыми  и  внимательными  карими
глазами. Нос у него  длинный,  а  привычка  смотреть  вниз  на  кончик  коса
раздражала людей. И манеры, и одежда у него изящные, а натура - щедрая, хотя
иногда он становился нетерпеливым, когда  сталкивался  с  явлением,  которое
называл "всеобщей  глупостью"  населения.  Он  работал  неутомимо,  как  она
обнаружила за те несколько месяцев, что провела рядом с ним.  Это  радовало.
Ей не хотелось проводить время в праздности, особенно в отсутствие мужа.
   Ее внимание привлек слабый шорох у двери, и она крикнула:
   - Войдите!
   - Я подумала, что вы, должно быть, сейчас одна, - сказала Делиция,  входя
в комнату.
   - Я рада твоему обществу! - ответила Зенобия, хотя ничто  не  могло  быть
дальше от правды. В действительности она наслаждалась одиночеством.
   - Заседание совета продолжалось почти целый день, и вы,  должно  быть,  в
изнеможении.
   - Я расцветаю, когда приходится напряженно работать, Делиция.  Праздность
для меня - проклятие.
   - Это правда, что вы изгнали из совета Публия Като? Город полон слухов.
   - Как, уже? - удивилась Зенобия. - Публий  Като  допустил  ошибку,  когда
попытался использовать правительство для достижения своих личных целей.
   - Аль-Зена говорит, что женщинам не место в правительстве.
   - Аль-Зена быстро изменила бы свое мнение, если бы  это  ее,  а  не  меня
Оденат оставил бы регентшей, - рассмеялась Зенобия. - Но не будем говорить о
ней, Делиция. Лучше расскажи мне о том, как ты проводишь дни.
   - В праздности, Зенобия. В той самой праздности,  к  которой  вы  питаете
такое отвращение. Большую часть времени я сижу перед зеркалом, хотя сама  не
знаю, для кого и для чего. Около часа я занимаюсь с сыновьями, но, увы,  они
сейчас в самом ужасном возрасте и говорят только об оружии и лошадях.
   - Ты счастлива, Делиция?
   - Нет, но что мне остается делать? Я - наложница Одената, хотя он вот уже
пять лет не посещал меня. Я - мать сыновей, которые больше не  нуждаются  во
мне. Я не наделена таким умом, как вы, чтобы размышлять о важных вопросах. Я
- пустое место.
   - Тогда чего же ты хочешь? - спросила Зенобия.
   - Если я скажу вам, сохраните ли вы это в тайне? Я не могу  получить  то,
что желаю, зато могу мечтать.
   - Даю обещание!
   - Мне нужен муж, Зенобия. Быть женой и матерью - вот для  чего  я  больше
всего подхожу в этой жизни. Я знаю, что это невозможно, и все же  мечтаю  об
этом.
   - Ну почему же невозможно? Ты была возлюбленной царя,  и  если  он  решит
вознаградить тебя за твою  преданность,  отдав  тебя  в  жены  какому-нибудь
достойному человеку, то кто же сможет отказать ему? Если ты хочешь этого,  я
сама поговорю с Оденатом, когда он вернется.  Ты  достаточно  молода,  чтобы
иметь детей.
   - Правда, вы сделаете это для меня?
   Выражение надежды на лице Делиции чуть не заставило Зенобию расплакаться.
   "Какая же я дура! - думала она. - Я была так поглощена своим  собственным
счастьем, что не замечала, как несчастна бедная Делиция! Я никогда не  стану
достойной царицей, если забота о людях сведется только к разговорам".
   - Я поговорю с царем, Делиция, но после нашего разговора ты должна быть с
ним честной. Не думаю, что вы когда-нибудь любили друг  друга,  но  вы  были
друзьями. Когда я  подготовлю  почву,  расскажи  Оденату  о  своих  чувствах
откровенно.
   - Я не уверена, что смогу, Зенобия.
   - - Ты должна сделать это, Делиция! В конце концов только ты сама  можешь
добиться своего счастья.
   - А что станет с моими сыновьями, если я покину дворец?
   - Не знаю, Делиция. Однако, полагаю, они должны уйти вместе с тобой.  Они
еще маленькие, и им нужна мать.
   Про себя Зенобия подумала, что пока сыновья Делиции живут во дворце,  они
чувствуют себя царевичами. А этого, конечно, нельзя допускать, ведь они  уже
достаточно взрослые, и если что-нибудь случится с  Оденатом,  от  них  можно
ждать неприятностей. И в самом деле, ради всеобщего блага лучше, если Лин  и
Берн покинут дворец.
   - Я позабочусь о том, чтобы тебя не разлучили  с  сыновьями,  Делиция.  Я
тоже мать и вряд ли перенесла бы разлуку с детьми.
   Делиция упала на колени и поцеловала  край  платья  Зенобии.  Ее  голубые
глаза стали мокрыми от слез.
   - Спасибо вам, ваше величество! Спасибо!
   - Не благодари меня пока, Делиция. Ведь мы еще должны поговорить с царем.
   - Он послушается вас! Я знаю, что послушается! - воскликнула Делиция.
   - А теперь идем! Составь мне компанию за  ужином.  Я  должна  лечь  спать
пораньше, ведь завтра моя  подруга,  Юлия  Туллио,  выходит  замуж,  и  меня
пригласили прийти пораньше.

***

   На следующее утро Зенобия надела роскошную, как и подобает царице,  столу
цвета пламени, стянутую широким золотым поясом, с рубинами  и  жемчугом.  На
шее у нее сверкало великолепное ожерелье из сотен мелких жемчужин и рубинов,
которые висели на тонких, как паутинка, золотых проволочках  и  переливались
на фоне бледно-золотистой кожи ее груди. С ушей свисали огромные  рубины  не
правильно-овальной формы. На правую руку она надела браслет в  виде  золотой
змейки с рубиновыми глазами, а под ним - резной золотой браслет и  еще  один
гладкий браслет из розового коралла. На левую руку нанизала три браслета  из
золотой проволоки: два с жемчужинами, а третий - с маленькими  рубинами.  Ее
тонкие пальцы украшали три кольца: обручальное,  кольцо  с  большой  розовой
жемчужиной и еще одно - с квадратным розовым сапфиром.
   Густые черные волосы Зенобии служанки уложили тяжелым кольцом у основания
шеи.  Голову  венчала  золотая  диадема  тончайшей  работы,  состоявшая   из
филигранно выполненных золотых виноградных лоз и цветов из розового сапфира.
Взглянув на себя а зеркало из полированного серебра, которое  держала  перед
ней рабыня, Зенобия поразилась  своим  собственным  царственным  видом.  Она
подумала, что ее высокий рост в конце концов оказался преимуществом.
   Во внутреннем дворе дворца ее ждал Лонгин. Он  дрожал  на  предрассветном
холоде, но выглядел очень элегантно в своей длинной белой тунике,  сотканной
из тонкой шерстяной пряжи, и в окаймленной пурпурной полосой  тоге-трабее  с
белыми  и  красными  полосами.  Его  седые  волосы  были  красиво  завиты  и
благоухали помадой. Улыбнувшись, он помог ей взобраться на носилки, поднялся
туда следом за ней и занял  место  напротив  нее.  Рабы  подняли  носилки  И
двинулись через дворцовые ворота на улицу.
   - Если вам не слишком холодно, Лонгин, я бы предпочла оставить  занавески
открытыми. Небо в предрассветный час особенно прекрасно!
   Лонгин со вздохом кивнул  и  вжался  в  подушки.  Зенобия  улыбнулась;  в
течение нескольких минут они ехали в  молчании.  Она  смотрела  на  звездное
небо, которое уже начало чуть светлеть у самого горизонта.
   - Назовите мне неженатого мужчину из хорошей семьи, которому мы могли  бы
оказать честь! - попросила Зенобия.
   Ее вопрос мгновенно вызвал интерес. Лонгин размышлял, а она  смотрела  на
него и понимала, что его хитрый ум решает заданную задачу и в  то  же  время
гадает, что же такое она задумала на этот раз. Наконец, Лонгин произнес:
   - Человек, который приходит мне на память - это  Руф  Ацилий  Курий.  Его
отец - римский центурион - около 30 лет назад  женился  на  дочери  богатого
пальмирского купца. Я помню об этом событии, потому что оно вызвало  большой
скандал. В то время эту семью  еще  не  испортили  римской  кровью,  и  отец
девушки был в этом отношении настоящим фанатиком. Но девушка забеременела от
своего возлюбленного, и выбора не оставалось - пришлось устраивать  свадьбу.
Однако центурион оказался хорошим мужем. Когда он вышел в отставку и оставил
службу в армии, то обосновался здесь, в Пальмире. Руф Курий - их третий сын,
он служит в армии. Ему удалось стать первым пальмирцем по рождению,  который
стал начальником крепости Квазр-аль-Хер. Он очень предан Оденату.
   - Квазр-аль-Хер? Это пограничная крепость?
   - Да.
   - О боги! Да это же великолепно! А вы уверены, что у него нет жены? А как
насчет помолвки? А любовница?
   - Ничего об этом не слышал.
   - Узнайте все наверняка, Лонгин. Я должна быть уверена!
   - Зачем?
   Никто другой не осмелился  бы  задать  подобный  вопрос,  но  Зенобия  не
обиделась на Лонгина. Он стал ее близким доверенным лицом.
   - Делиция давно уже не наложница Одената. Она несчастна,  Лонгин.  Оденат
не нуждается в ней. Откровенно говоря, она надоела ему. Но  не  выгонять  же
ее, да и сыновья подросли. Это было  бы  величайшим  позором.  Она  страстно
желает стать женой и матерью. Я обещала, что поговорю об  этом  с  Оденатом.
Она еще достаточно молода, чтобы начать новую жизнь. Вот я и  подумала,  что
если выдать ее замуж за какого-нибудь человека, которому пожелал бы  оказать
честь Оденат. Это было бы неплохо.
   - Да, Руф Курий и в самом деле подходящий человек, - воскликнул Лонгин. -
Полагаю, вы пожелаете, чтобы ее сыновья  уехали  вместе  с  ней.  Руф  Курий
станет для них прекрасным приемным отцом. Он позаботится о  том,  чтобы  они
выросли законопослушными гражданами и  честными  людьми.  Лонгин  бросил  на
Зенобию озорной взгляд.
   - Я одобряю ваши намерения по отношению к госпоже Делиции,  но  в  то  же
время не могу не думать, что отъезд Лина и Верна не слишком огорчит вас.
   - Для их собственного блага и для блага моего сына Вабаллата лучше,  если
сыновья Делиции не будут расти с мыслью о том, что они царевичи.
   Носилки прибыли в дом Манлия Туллио Сирия. Лонгин вышел и протянул  руки,
чтобы помочь Зенобии спуститься.
   Манлий Туллио Сирии встал на колени и  прикоснулся  лбом  к  краю  платья
Зенобии.
   - Вы оказываете нам  невероятную  честь,  моя  царица!  Ваше  присутствие
возвеличивает скромный дом семейства Туллио.
   - Встаньте, отец моей самой дорогой подруги Юлии! Я отплатила бы злом  за
многолетнюю дружбу вашей дочери, если бы не приехала  сюда,  чтобы  пожелать
счастья ей и ее нареченному.
   Старик Туллио поднялся. Потом все члены его семьи,  начиная  с  его  жены
Филомены, засвидетельствовали  Зенобии  свое  почтение.  Затем  Лонгин  тихо
прошептал Зенобии:
   - Если бы вы приехали сюда на полчаса раньше, я бы уже замерз прямо  тут,
на месте, пока все они целовали бы край вашей одежды.
   Зенобию душил смех. Тут заговорила мать невесты:
   - Юлия хочет, чтобы вы взяли на себя роль  пронубы,  ваше  величество!  -
сказала Филомена.
   - Я польщена, тетя Филомена!  -  ответила  Зенобия.  Зенобию  провели  на
почетное место. Когда солнце взошло над  горизонтом,  прорицатель  перерезал
горло молодому барашку и собрал  его  кровь  в  серебряный  таз.  В  течение
нескольких  минут  он  внимательно  всматривался  в  дымящиеся  внутренности
барашка, а потом произнес:
   - Предзнаменования самые благоприятные! Тут  в  атрии  появились  Антоний
Порций Бланд н Юлия Туллио;  свадьба  началась.  Зенобия  выступила  вперед,
улыбаясь своей подруге, и в присутствии многочисленных свидетелей  соединила
руки жениха и невесты. Юлия застенчиво повторила традиционные слова:
   - Если ты - Гай, то я - Гая!
   Слова согласия произнесены,  и  церемония  продолжалась.  Теперь  ее  вел
верховный жрец Юпитера и его помощники.
   На мгновение мысли Зенобии вернулись в прошлое, к тому  счастливому  дню,
когда она  вышла  замуж  за  Одената,  и  она  тихонько  вздохнула.  Ей  так
недоставало его сейчас! Если эти проклятые римляне желают  покорить  персов,
то  почему  они  не  посылают  своих  собственных  полководцев  вместо  царя
Пальмиры? Какой-то тихий голос нашептывал ей в мыслях, что  империя  слишком
велика и римляне больше не в состоянии контролировать ее самостоятельно. Она
отогнала эту мысль и бросила беглый взгляд  на  гостей.  На  нее  пристально
смотрел Марк Александр Бритайн. Она залилась краской, сама не  зная  отчего.
Она тут же рассердилась на себя и бросила на Марка уничтожающий взгляд.  Но,
к ее удивлению, он уже отвернулся. "Что же это происходит со мной", - думала
она.
   - Feliciter! - кричали гости, и Зенобия поняла, что Церемония  закончена.
Она смотрела, как Антоний Порций пылко целовал свою розовощекую невесту.
   - Теперь вы довольны? - спросил ее Марк,  внезапно  оказавшийся  рядом  с
ней. - По-моему, всем ясно, как он любит ее!
   - Да, это хороший брак,