гла понять, почему она так противилась браку с лордом Бурком.
Что касается самого лорда, то он даже не мог вспомнить,  когда  он  был  так
счастлив.
   Когда пришло утро, Валентина,  несмотря  на  свои  ссадины,  была  вполне
готова к обратному путешествию. Однако Борте Хатун и Явид-хан уговаривали ее
задержаться еще на один день.
   - Любовь прекрасное лекарство, - сказал Явид-хан, улыбаясь, - но  ты  еще
недостаточно выздоровела, чтобы предпринять такое трудное путешествие.
   Они сидели вместе около юрты,  греясь  под  весенним  солнцем.  Гирейские
татары праздновали возвращение Явид-хана, потому что  он  был  всегда  самым
любимым  в  их  роду.  Его  воскрешение  рассматривалось   как   невероятное
свидетельство любви его матери и как такое же великолепное приключение,  как
и другие, которые  в  прошлом  переживала  их  семья.  Принц  снова  получил
возможность наслаждаться обществом своих братьев, их детей и внуков.
   - Моя мать будет так рада узнать о том, что вы живы и одержали победу над
Тимур-ханом, - счастливо сказала Валентина.
   - Нет, Валентина, дорогая моя, твоя мать никогда не должна узнать о  том,
что я пережил резню в Драгоценном дворце. Для нее Явид-хан  умер  много  лет
назад тем прохладным весенним утром. Пусть все остается так, как было.  Если
она узнает, что получилось по-другому, это только  разбередит  старые  раны,
воскресит  прежние  воспоминания,  которых  лучше  не  касаться.  Когда   ты
вернешься домой, скажи ей только, что ты была  в  гостях  у  Борте  Хатун  и
узнала, что у тебя  нет  родимого  пятна  в  форме  четверти  луны,  которое
доказывало бы отцовство Явид-хана. Было установлено, что  ты  не  его  дочь,
потому что все женщины, потомки Борте Хатун, имеют эту отметину.
   - Может быть, я дочь султана Мюрада? - грустно размышляла Валентина.
   - Ты, конечно, должна повидаться с Сафией, -  сказал  он,  -  но  я  знал
Мюрада и ничего не вижу от него в чертах твоего лица. Я верю,  что  ты  дочь
своего отца, но поезжай в Стамбул, потому что я  знаю,  ты  не  успокоишься,
пока так  не  сделаешь.  -  Он  улыбнулся.  -  Твоя  мать  тоже  никогда  не
успокаивалась, пока не добивалась своего.
   - Как странно, господин Явид, что я никогда не замечала этого в ней.  Она
всегда с уважением относилась к своему мужу и к своей семье, -  сказала  ему
Валентина.
   - Ну, - ответил он, - я подозреваю, что ее муж и ее семья  всегда  хотели
того же, чего хотела Марджалла.
   Валентина на мгновение задумалась, потом рассмеялась.
   - Думаю, что вы правы, господин Явид, - призналась она.
   - Твоя мать всегда была очень умной женщиной, - сказал он,  вспоминая.  -
Благодарю Аллаха за то, что он помог ей освободиться из-под  власти  султана
много лет назад. Любовь твоего отца - очень сильная любовь, которая  помогла
ему спасти твою мать, несмотря на все трудности.
   - Вы уверены, - сказала Валентина, - что не хотите, чтобы  она  узнала  о
счастливом завершении этой истории для вас? Он покачал головой.
   - Такое знание никому не принесет радости, а ей это может принести  боль.
Я слишком люблю твою мать, чтобы причинить ей даже  незначительную  боль.  Я
люблю твою мать, - сказал он. - Не любил, а люблю.
   Он по-прежнему любит Эйден,  подумала  удивленная  Валентина,  неожиданно
увидев свою мать в ином свете. Не как жену  Конна.  Она  увидела  Эйден  как
желанную женщину, как  женщину,  способную  вызвать  глубочайшие  страсти  в
привлекательном мужчине, - мужчине, непохожем  на  лорда  Блисса.  Это  было
поразительное открытие.
   Принц прочитал мысли на лице Валентины так  же  ясно,  как  если  бы  она
произнесла их вслух, и снова подумал о женщине, которую он  звал  Марджалла.
Ее мысли можно было легко угадать. Но вслух он ничего не сказал.
   - Я думаю, - наконец сказала Валентина, - что моей матери очень  везло  с
мужчинами, которые любили ее.
   - Нам также повезло, - ответил он. - Твоему  отцу  и  мне,  Валентина.  -
Потом он потрепал ее по тонкой руке. - Поезжай в  Стамбул,  моя  дорогая,  и
успокой свою душу раз и навсегда. Потом возвращайся в Англию и выходи  замуж
за лорда Бурка. Судя по тем звукам,  которые  мы  слышали  ночью,  он  очень
пылкий и страстный любовник.  И,  конечно,  от  такой  любви  вскоре  должны
появиться дети.
   Валентина стала ярко-пунцовой, к великому удовольствию Явид-хана.
   - Господин! - запротестовала она. - Я считала, что мы вели себя тихо.  Он
хмыкнул.
   - Не смущайся, Валентина. Мы, татары, полностью одобряем такую страсть.
   Валентина хихикнула. Встав, она поцеловала в лоб Явид-хана.
   - Господин, я гордилась бы, если бы была вашей дочерью, и за то  короткое
время, которое мы знали друг друга, я  полюбила  вас  как  второго  отца.  Я
всегда так и буду думать о вас. - Потом повернулась и вошла в юрту.
   Он  сидел,   замерев,   сердце   его   было   переполнено   глубокими   и
противоречивыми чувствами. Ее слова тронули его, и он почувствовал,  как  на
глаза наворачиваются слезы. Он раздраженно смахнул их. Если она думает о нем
как об отце, он будет думать о ней как о дочери, которой у него  никогда  не
было. Он вспомнил собственных детей и вздохнул. Мертвы, все мертвы.  Погибли
от руки брата. Осталась только эта молодая женщина, которая даже не была его
дочерью, чтобы напоминать ему о том, что могло бы быть.
   - Дедушка!
   Явид-хан посмотрел на девочку  лет  четырех,  с  миндалевидными  глазами,
стоящую возле его стула.
   - Ты кто? - спросил он.
   - Я Айса, дочь Маету-хана от  его  третьей  жены,  внучка  Великого  хана
Давлета. Ты расскажешь мне сказку,  дедушка?  Явид-хан  посадил  ребенка  на
колени.
   - Какую сказку ты хотела бы услышать, Айса, внученька, - спросил  он  ее,
согретый ее вниманием. Он был очарован маленькой девочкой, носившей имя  его
давно покойной второй жены.
   - Расскажи мне сказку о любви, дедушка! - попросил ребенок.
   - Сказку о любви, - повторил он и надолго задумался.
   - Дедушка! - Айса нетерпеливо дергала его за халат, ее маленькое, круглое
детское лицо горело от нетерпения.
   - Сказку о любви, верно? Ну,  хорошо,  мое  сокровище,  как  мне  начать?
Давным-давно  жила-была  в  далекой  западной  стране,  за  бурными  морями,
прекрасная принцесса...
   - Принцесса? - возбужденно сказала Айса. - Как звали принцессу,  дедушка?
Как ее звали?
   - Ее звали, дитя мое, Марджалла, - ответил Явид-хан, и его светло-голубые
глаза наполнились грустью.
   - А был там красивый принц, который любил ее? - потребовала девочка, горя
от нетерпения.
   - Да, мое сокровище, - кивнул он. - Был принц, который любил ее.
   - Как его звали, дедушка? - Лицо ребенка горело от любопытства.
   - Его звали Явид-хан, маленькая, и он очень  любил  принцессу  Марджаллу,
другой такой женщины в его жизни не было. Но ты перебиваешь меня.  Я  должен
начать сначала. Давным-давно, в стране, далеко к западу, за бурными  морями,
жила-была прекрасная принцесса и звали ее Марджалла...

Часть 4

СТАМБУЛ

Лето - осень 1602 года

Глава 10

   - Я потерял вас! - закричал граф Кемп, в  первый  раз  увидев  Валентину,
когда через три недели они вернулись. -  Я  знал,  что  мне  не  нужно  было
оставаться здесь на время вашей поездки.
   Все они - Валентина, Патрик, Мурроу, Том Эшберн и Нельда - с раскрытым от
изумления ртом стояли в главной каюте корабля.
   Валентина взяла его за  руки  и  посмотрела  в  его  красивое  лицо.  Его
дымчато-серые  глаза  были  затуманены  тоской,  и  она   чувствовала   себя
виноватой, что причиняет ему боль.
   - Том, дорогой Том! Я никогда не была вашей, потому вы не можете потерять
меня, - сказала она. И  вздохнули.  Думаю,  что  я  всю  свою  жизнь  любила
Патрика. Когда я была ребенком, я обожала его как любимого старшего  кузена,
но со временем мои чувства изменились. Однако я не могла признаться  в  этих
чувствах. Я так противилась этой истине,  что,  даже  была  не  в  состоянии
выбрать себе мужа. Как я могла сделать это, когда  в  душе  воевала  сама  с
собой. Я придиралась ко всем своим поклонникам.  Возможно,  это  был  способ
оставаться незамужней до того момента, когда я смогла бы посмотреть правде в
глаза. Но когда Анне и Бевин так отчаянно хотелось выйти замуж за любимых, а
мама мешала их счастью своим решением не выдавать их замуж, пока я не сделаю
свой выбор, я отбросила сомнения и выбрала себе мужа.
   - Эдварда Бэрроуза, - безрадостно сказал Том.
   - Да, бедный Нед. Я часто думаю, остался бы он жив, если бы его судьба не
пересеклась с  моей?  Это  мучит  меня,  Том,  потому  что  он  был  хорошим
человеком.
   - Значит, у меня вообще нет никаких шансов, божественная? - спросил он  с
надеждой, но уже зная, каким будет ответ.
   - Я пообещала выйти замуж за Патрика, как  только  мы  вернемся  к  нашим
семьям в Англию, Том. Для меня это правильный выбор.  Я  понимаю  это  своим
сердцем! Я люблю его! Понимаете? - она счастливо улыбнулась. - Сейчас я могу
сказать это вслух! Я люблю Патрика Бурка! Я всегда любила и всегда буду  его
любить, - она высвободила руки и ласково прикоснулась к его лицу. -  Где-то,
дорогой Том, есть хорошая девушка и для вас. Я знаю, что она есть! Вы просто
еще не встретили ее, но обязательно встретите. Он хмуро смотрел на нее.
   - Божественная, я знаю, что вы непоправимо разбили мое сердце, но я хочу,
чтобы вы были счастливы, и пожелаю вам  с  Патриком  добра.  -  Он  помолчал
секунду, потом продолжил:
   - Никогда раньше у меня не было неудач в любви, божественная. Этот случай
у меня единственный, хотя и явно неприятный!
   Валентина засмеялась.
   - Ваша сердечная рана заживет. Том, - сказала она.
   - Но я никогда не найду такую женщину, как вы! - ответил он.
   - Естественно, милорд, потому что все женщины разные, так же как разнятся
цветы, даже если они  одного  вида.  Каждая  женщина  чем-то  отличается  от
другой. Где-то, Том, живет ваша английская роза.
   Несмотря на ее веселые слова, вид у него был совершенно удрученный.
   На следующий день, когда  они  отплыли  в  Стамбул,  Валентина  выбранила
Патрика,  который,  казалось,  не  мог  не  распускать  руки,  несмотря   на
присутствие других людей.
   - Милорд! - сказала она раздраженно. - Я не позволю тебе огорчать бедного
Тома, ему и  так  достаточно.  Тебе,  кажется,  нравится  похваляться  своей
победой, а это не великодушно. Как это не похоже на тебя, Патрик.
   - Я не могу  ничего  поделать  с  собой,  Валентина.  Я  обожаю  тебя!  Я
продолжаю вспоминать нашу прекрасную ночь в лагере Великого хана, а когда  я
вспоминаю ее, я снова хочу обладать тобой. -  Он  потянулся  и  притянул  ее
спиной к себе.
   Одна его рука крепко обнимала ее за талию, а другая скользнула за лиф  ее
платья.
   - Вал! Вал! - бормотал он, горячо дыша ей в ухо. - Я люблю тебя!
   Она почувствовала, как его рука обнимает ее грудь.
   Большим пальцем он призывно тер ее сосок, заставляя его возбуждаться.  На
секунду она прислонилась к нему с закрытыми глазами, наслаждаясь его лаской.
Ей хотелось большего, хотелось лечь с ним так, как они лежали вместе в  юрте
Великого хана. Хлопанье парусов, которые наполнились под ветром, вернуло  ее
к действительности.
   - Патрик!
   Смеясь, он поцеловал ее в ухо.
   - Я не могу устоять, ты же понимаешь, - сказал он покорно и убрал руку.
   - Ты должен! - Она повернулась к нему лицом и топнула ногой.  -  Разве  я
какая-нибудь девка, которую  ты  можешь  таскать  тогда,  когда  тебе  этого
захочется,  Патрик?  Я  помолвлена  с  тобой,  и  со  мной  надо  обращаться
подобающим образом, иначе я изменю свое решение!
   -  Божественная!  Божественная!  -  Она  услышала  веселый  голос   Тома,
подходившего к тому месту у поручней, где они стояли. - Вы жестокая женщина,
если просите мужчину сдерживать свою страсть к вам. Я знаю, что, если  бы  я
оказался на месте Патрика, я бы, конечно, не смог оставаться  равнодушным  и
изображать из себя пуританина.
   - Я делаю это для вас, - запротестовала она.
   - Для меня? - Он был поражен.
   - Да, для вас, вы, белокурый паяц! В течение нескольких  месяцев  вы  оба
добивались меня.  Сейчас  я  сделала  свой  выбор,  Патрик  счастлив,  а  вы
утверждаете, что у вас разбито сердце. Я не хочу  выставлять  напоказ  перед
вами наше счастье, милорд. Если я отвергла  ваши  притязания.  Том,  это  не
значит, что я отвергла вашу дружбу, а  друг  бережно  относится  к  чувствам
своего друга.
   - Божественная, как вы добры, - сказал он, - но вы не должны  отталкивать
Патрика из-за меня. Когда я вижу вас вдвоем, это помогает  мне  смириться  с
тем, с чем при иных обстоятельствах я не мог бы смириться.
   - Я бы сам чувствовал себя так же, - добродетельно сказал Патрик.
   Оскорбленная Валентина посмотрела на них обоих.
   - Ох, мужчины! - разъяренно сказала она. - Я никогда больше не хочу иметь
дела ни с одним из вас.
   Когда Валентина вихрем унеслась с палубы, Патрик сказал:
   - На самом деле она не думает так, Том.
   - Я знаю, - последовал ответ, и граф Кемп заговорщически ухмыльнулся.
   Двое мужчин отлично понимали друг друга.  Без  слов  они  заключили  мир.
Валентина должна стать женой Патрика, а Том - их хорошим  другом.  Все  было
очень просто.
   Мурроу, стоя на юте, наблюдал  за  этой  троицей,  и  его  голубые  глаза
светились от  удовольствия.  Его  мать  будет  очень  довольна  результатами
поездки. Что бы ни произошло в Стамбуле, это не  изменит  ни  большой  любви
Патрика к Валентине, ни их планов  на  свадьбу.  Брак  между  родственниками
только укрепит семью. Он надеялся, что, если им  повезет,  они  будут  дома,
прежде чем начнутся осенние шторма, и что свадьба состоится до конца года.
   "Архангел" и  сопровождающие  его  корабли  легко  двигались  по  темным,
высоким волнам Черного моря. Все расходы, связанные  с  путешествием,  несла
Валентина, но трюмы кораблей были заполнены  прекрасными  мехами,  мускусом,
янтарем и драгоценными камнями из Азии,  поэтому  Валентина  надеялась,  что
путешествие будет выгодным для нее.
   Английский рынок охотно примет ее товары. Как и переход до Каффы,  так  и
плавание в  Стамбул  были  приятными.  Они  легко  вошли  в  устье  Босфора,
пользуясь приливом, и спустились по проливу  до  города,  снова  причалив  в
Золотом Роге в конце дня, когда солнце окрасило воду  цветом  расплавленного
золота. Теперь они сами увидели, почему гавань носит такое название.
   Прошло два месяца, как они покинули Стамбул, и за это время весна сделала
свое дело. Даже из гавани было видно множество  городских  садов  и  парков,
заполненных тысячами тюльпанов в полном цвету.
   Валентина так и не поняла, как семейство Кира узнало о том,  что  корабли
Скай О'Малли возвратились именно в  этот  день.  На  пристани  мужчин  ждали
лошади, а для Валентины был приготовлен паланкин.
   Красиво одетого слугу Кира  провели  в  главную  каюту,  где  он  вежливо
поклонился собравшимся пассажирам.
   - Меня зовут Якоб,  я  личный  слуга  госпожи  Эстер.  Моя  госпожа  рада
приветствовать вас снова в Стамбуле и приглашает вас остановиться  у  нее  в
доме, пока вы будете здесь. Она считает, что вам  будет  приятно  побыть  на
берегу, вместо того чтобы оставаться на корабле.
   - Замечательно! - воскликнула Валентина. - Я могу помыться!
   Мужчины засмеялись, и даже чопорный Якоб позволил на  секунду  улыбнуться
уголками рта.
   - Мы с восторгом принимаем доброе и любезное приглашение  леди  Эстер,  -
ответил Мурроу. Якоб снова поклонился.
   - Для госпожи и  ее  служанки  паланкин  подготовлен.  Никаких  вещей  не
берите. Вас обеспечат всем необходимым.
   Валентина  снова  очутилась  внутри  тесного   занавешенного   паланкина.
Носильщики поднимались вверх  по  холму  от  гавани  к  еврейскому  кварталу
Балата. Однако сейчас город уже не казался незнакомым.
   - Как долго мы пробудем здесь, миледи? - спросила Нельда с  любопытством.
- Джеф говорит, что его отец надеется вернуться домой в Англию к осени.
   - Надеюсь,  что  так  и  будет.  Нельда.  Я  уверена,  что  мать  султана
встретится со  мной  через  несколько  дней.  А  тем  временем  я  собираюсь
насладиться нашим пребыванием в этом прекрасном городе.
   - Хорошо бы вернуться домой! - мечтательно вздохнула Нельда.  -  Я  люблю
осень, миледи! Мне нравятся цвета  осенних  деревьев,  и  я  люблю  немногие
праздничные дни вроде Дня всех святых, Дня всех усопших. Дня святого Мартина
и Михайлова дня. Ах, миледи! Вы думаете, мы вернемся домой к Михайлову дню?
   - Боже мой, конечно, вернемся, Нельда! Михайлов день в конце сентября,  а
сейчас только конец мая. Мы вернемся  домой  задолго  до  Михайлова  дня.  -
Валентина   улыбнулась   юной   служанке.   -   Разве   тебе   не   нравится
путешествовать?
   - О да, миледи, нравится, но я и домой  с  удовольствием  вернусь.  Кроме
того, нам ведь надо будет подготовиться к свадьбе. Правда?
   - Ты не думаешь, что лорду Бурку  и  мне  стоит  подождать  до  следующей
весны. Нельда? - лукаво спросила Валентина.
   - Миледи! - возмущенно сказала Нельда. - В июле будет уже два  года,  как
вы вдова, и этого достаточно! Бедный лорд Бурк ждал вас целую вечность.
   Валентина рассмеялась.
   - Ты говоришь в точности, как твоя мать. Не бойся. Нельда.  Едва  мама  и
тетя Скай узнают о нашей неминуемой свадьбе, не успеем мы и  слова  сказать,
как в Перрок-Ройяле устроят свадьбу немедленно, как только соберется  семья.
Мама не даст Патрику ускользнуть, и я подозреваю, что тут ей будет  помогать
тетя Скай, которая долго ждала, чтобы милорд Бурк женился.
   Они так увлеклись беседой, что удивились, узнав о том, что прибыли в  дом
Кира.
   Их встретила Сараи, жена Симона Кира. Если бы была жива мать Симона,  эту
почетную обязанность выполняла бы она.
   - Добро пожаловать, госпожа Валентина. Эстер  хочет  встретиться  с  вами
немедленно. Я надеюсь, что вы не слишком  устали  после  вашего  длительного
путешествия.
   Сараи Кира была красивой женщиной с большими черными  глазами  и  темными
волосами, скромно Прикрытыми накидкой. У нее было спокойное  безукоризненное
овальное лицо и гладкая, оливкового цвета кожа.
   - Конечно, я хочу встретиться с  леди  Эстер  прямо  сейчас,  -  ответила
Валентина.
   - Спасибо вам за то, что снисходительны к ней, - мягко сказала Сараи. - С
ней не всегда просто, и она с нетерпением  ждет  вашего  возвращения  уже  в
течение нескольких дней. Я оставлю вас с ней и провожу вашу служанку в  ваши
комнаты.
   - Как вы любезны, что принимаете нас, - сказала Валентина.
   - Вы не против того, чтобы пожить в еврейском квартале? - спросила Сараи.
   - Я об этом не задумывалась, - сказала Валентина, - но сейчас,  когда  вы
спросили,  я  могу  сказать,  что  ничего  не  имею  против.  А  почему   вы
спрашиваете?
   - Мы евреи, - последовал ответ.
   - А я христианка, - заметила Валентина. Сараи улыбнулась такому ответу.
   - Вы либо очень наивны, госпожа Валентина, либо  у  вас  очень  передовые
взгляды, - сказала она.
   - Меня учили ценить людей по их истинным заслугам, госпожа Сараи, и ни по
каким другим мотивам, - ответила Валентина. - Моя тетя любит напоминать тем,
чьи сердца ожесточены, что Господь Иисус был евреем. Тогда ведь не  было  ни
христианства, ни ислама. Не правда ли?
   - Хотела бы я, чтобы все люди были похожи на вашу тетку и на вас, госпожа
Валентина. Тогда, вероятно, нам, евреям, не пришлось  бы  жить  в  квартале,
окруженном стенами, где ворота  запираются  каждый  вечер  и  отпираются  на
рассвете, - спокойно ответила Сараи Кира. - Ну вот  мы  и  дошли  до  комнат
Эстер. Прошу вас, входите, госпожа Валентина.
   - Наконец-то! Ты вернулась! - так приветствовала  Валентину  Эстер  Кира,
уютно устроившаяся среди подушек дивана, с  ногами,  завернутыми  в  голубую
шаль из тонкой шерсти.
   - Я действительно вернулась, Эстер Кира, - ответила Валентина, подходя  к
старой даме и целуя ее в щеку. - Вы хорошо себя чувствуете?
   - Так хорошо, как может