н не  слышал  сказанного  ею?  Неужели  он
такой бесчувственный?
   -  Твой  страх  преувеличен.  -  сказал  он  прозаично  -  Я  понимаю.  Я
действительно понимаю. Я хочу уменьшить  твои  страхи,  пока  мы  вместе  не
изгоним их. Я хочу тебя. Но я не буду заниматься любовью с  тобой,  пока  ты
сама не сделаешь первый шаг. Именно ли будешь возбуждать пашу страсть, а  не
я. Именно ты будешь управлять страстью, а не я. Командовать будешь ты, а  не
я. - Он влез с ногами на кровать и откинулся на спину, положив ее на себя.
   Она была в недоумении. Потом внезапно поняла его замысел. Победа  мужчины
над женщиной подразумевалась, когда женщина  оказывалась  распластанной  под
мужчиной, подавленной, сломленной его силой.  Именно  так  обстояло  дело  с
Чикала-заде-пашой. Он сокрушил ее, подавил своей волей.
   Валентина, покраснев, с усилием заняла сидячее положение, сев  верхом  на
мужа. Она пристально смотрела на Патрика сверху вниз.
   Он сделал усилие, чтобы не улыбнуться. Сидя на нем, со слегка  удивленным
выражением на своем порозовевшем лице, она понятия не имела, как  совершенно
по сумасшедшему она действовала на него. Она была совершенно восхитительной.
Невероятно красивой. Ему страшно хотелось взять дело в собственные руки,  но
с изумительной стойкостью он сдержался. Это было не просто,  потому  что  ее
восхитительные груди парили над ним, как спелые фрукты, созревшие для сбора.
   - Что.., что я должна делать? - громко спросила она  и  прикусила  нижнюю
губу.
   Ухмылка расплылась на его лице.
   - А что бы тебе хотелось делать?
   - Ах, ты, неумеха! - яростно бросила она, слегка качнув  своими  круглыми
ягодицами. Глаза ее стали озорными. Опершись на руки, она наклонилась вперед
и слегка поводила сосками по его груди. Нагнувшись еще  ниже,  она  медленно
провела кончиком языка по его губам.
   - Может быть, вот так? - решила ома. - Или  вот  так?  -  Она  откинулась
назад и осторожно повращала бедрами, прижимаясь к нему. Снова  выпрямившись,
она начала гладить  его  грудь  нежными  медленными  кругами.  Потом,  снова
наклонившись вперед, начала чувственно лизать его  соски  теплым,  дразнящим
языком.
   Патрик застонал,  выражая  явное,  мучительное  желание,  но  она  сурово
предупредила его:
   - Ты мой раб, Патрик! Ты не прикоснешься ко мне, если я не позволю,  даже
если твое желание будет безумным. Когда я  овладею  тобой,  тогда  и  только
тогда ты будешь любить меня. Я накажу тебя, если ты не подчинишься  мне!  Ты
понял меня?
   Не дожидаясь ответа, она соскочила с него. Встав  на  колени  на  кровати
рядом с ним, она снова начала ласкать его, руки ее скользили  по  его  телу,
находя чувствительные к прикосновениям точки, о которых раньше  он  даже  не
знал. Она сопровождала свои ласки страстными поцелуями до тех пор,  пока  он
не загорелся желанием, и только его глубокая любовь  к  ней  заставляла  его
сдерживаться.
   Она издавала тихие гортанные звуки, похожие на ворчание какого-то  дикого
животного, и снова начала ласкать его на этот раз языком, пощипывая  его  за
соски, возбудив его так, что его член окаменел от желания. Но  пока  еще  он
управлял своими чувствами.
   Валентина села на корточки и взяла его член в руку. Она  искусно  ласкала
его твердую длину движениями, которым, как  ему  было  понятно,  ее  не  мог
научить ни Эдвард Бэрроуз, ни он сам. Наклонившись над ним,  она  поцеловала
его горячий конец, потерлась об него щекой, тихо мурлыча.
   - Ага, какой большой, чудный парень! Наверное, он хочет забраться в меня?
- Она забрала в ладонь его яички, и глядя ему прямо в глаза,  взяла  член  в
рот так, чтобы он видел, что она может сосать его.
   На кратчайший миг его потряс ее  взгляд,  полный  вожделения  и  властной
силы. Как будто Валентина стала совсем другим человеком, не похожим  на  его
голубку. Но потом  он  сообразил,  что,  если  бы  они  поменялись  местами,
выражение его лица было бы таким же.
   Она запретила ему прикасаться к  себе,  но  не  запретила  ему  говорить.
Пытаясь сдерживать себя, он хрипло прошептал;
   - Ах, моя красавица, я хочу наполнить тебя! С видом легкой  насмешки  она
оторвала рот и снова залезла на него. На этот раз  она  уселась  к  нему  на
грудь, и наклонившись вперед, чтобы ее дерзко торчащий  сосок  коснулся  его
губ, приказала:
   - Раздвинь губы! Ты можешь держать его у себя  во  рту,  но  не  смей  ни
облизывать его языком, ни сосать его. Ты понял мой приказ, Патрик?
   - Да, моя милая госпожа, - ответил он, и его губы  сомкнулись  вокруг  ее
нежного соска.
   Валентина осторожно протянула руку назад. Нащупав его большой  член,  она
занялась им, скользя вверх-вниз  рукой  по  пульсирующему  валу  из  твердой
плоти, пока ее твердый маленький сосок покоился на его мягком языке.
   Она зашла слишком далеко. Он чувствовал, как приближайся развязка,  и  не
мог остановить ее приближение. Не в силах остановить  женщину!  Что  делать?
Силон швырнуть ее под себя, туда, где было ее место, и входить в  ее  мягкие
глубины снова и снова, пока оба  они  не  будут  удовлетворены!  Времени  не
оставалось! Ею страсть вырвалась из  него,  извергнувшись  в  воздух,  упала
горячей росой на его беспомощное тело, на ее руку, сжимавшую его член.
   Он застонал от облегчения  и  стыда  и  выпустил  из  губ  ее  сосок.  Он
чувствовал себя полностью опустошенным ее страстью.
   - Вот на что это было похоже, Патрик! - Ее горький голос обжег его. -  Ты
понимаешь? Вот  приблизительно  так  я  была  вынуждена  против  своей  воли
отдаваться  Чикала-заде-паше!  Я  ненавидела  это!  Я  ненавидела   его!   -
надломленно выкрикнула она, отчаянно зарыдав.
   Он  чувствовал  себя  почти  таким  же  страдальцем,  как,  должно  быть,
чувствовала себя она. Он  действительно  понял  это  только  сейчас.  Патрик
притянул жену к себе и сделал все, чтобы она успокоилась.
   - С нами этого никогда не произойдет, голубка, - уверял он. - Так никогда
не будет, потому что мы любим друг друга, Вал, а люди, любящие друга  друга,
разделяют взаимные страсти. Ах,  милая,  разве  ты  забыла  время,  когда  я
прогнал твои страхи после твоего мучительного приключения с Тимур-ханом?
   - Это.., кажется, все это.., было так давно, - всхлипнула она, уткнувшись
ему в шею.
   - Ты слишком молода, любовь моя, чтобы иметь  такую  короткую  память,  -
ласково посмеялся он. - Позволь мне освежить твою  память.  Но  сперва,  моя
дорогая, я предлагаю смыть с нас  следы  этого  происшествия.  Ты  отпустишь
меня, милая? - Его голос был спокоен, но в нем  слышался  смех,  потому  что
Патрик быстро обретал равновесие.
   Поняв, что  она  натворила,  Валентина  скатилась  с  него  и  свернулась
клубочком на краю кровати, чтобы не смотреть на него. Но  Патрик  не  принял
этого. Он потянул ее и заставил подняться, провел через  комнату  к  камину,
около которого на столе стоял серебряный таз. На горячих углях в углу камина
стоял большой глиняный кувшин с водой. Наполнив серебряный таз теплой водой,
он взял ее руку и погрузил ее в воду.
   К Валентине начало возвращаться самообладание.
   - Это я должна обслуживать тебя, Патрик, - проворчала она.
   - Мы будем обслуживать друг друга, голубка, -  ответил  он,  целуя  ее  в
кончик носа. Валентина взяла мягкую тряпку, которая была  аккуратно  сложена
возле таза. Она намочила ее, потом отжала и начала протирать  его  тело.  Он
стоял совершенно неподвижно, пока она вытирала следы его страсти.  Закончив,
она тщательно вымыла руки в душистой воде.
   Когда она отложила мягкую тряпку, он обнял ее и ласково сказал:
   - Я люблю тебя. Вал. Никогда не  забывай  об  этом.  Потом  он  отвел  ее
обратно на кровать, где они обняли друг друга, укрывшись толстым одеялом.
   - Теперь, моя женушка, мы разделим нашу страсть так, как  должны  сделать
влюбленные друг в друга люди. Если я завоюю тебя, моя прекрасная  Валентина,
значит, и ты завоюешь меня.
   Она слегка дрожала, когда его руки запутались в темной  гриве  ее  волос.
Его губы нежно потерлись об ее рот, и  она  тронула  кончиками  пальцев  его
лицо. Он улыбнулся ей ласковыми аквамариновыми  глазами,  полными  нежности.
Когда она притянула его голову, чтобы поцеловать, его тепло  окутало  ее,  и
она, наконец, почувствовала себя в безопасности.
   - Я хочу тебя, - тихо сказал он.
   - Я хочу тебя, - ответила она, задыхаясь. Его горячий взгляд заставил  ее
ослабеть от нахлынувшего желания. Он нежно баюкал  ее  и  начал  ласкать  ее
груди. Она потянулась и поцеловала его, ее пальцы чувственно массировали его
шею, пока они целовались. Валентина почувствовала, как  твердеют  ее  груди,
как горят соски под его ласками. Она глубоко вздохнула и неожиданно  поняла,
что  ее  нежно  повернули  на  живот,  и  он  стал  целовать  ее  спину.  От
удовольствия по ее спине побежали мурашки.
   - Ах, милый, - пробормотала она, - ты так замечательно нежен. - Его  губы
скользнули  по  холмикам  ягодиц,  и  Валентина  закрыла   глаза,   вздыхая,
уткнувшись в подушки, позволив теплу его обожания  поглощать  ее,  чувствуя,
как его губы скользят по задней стороне ее колен, по икрам, по ступням.
   Она снова перевернулась на спину, и он целовал по очереди  ее  ноги,  его
губы заскользили вверх по ее ногам. Он тыкался носом в  ее  колени,  целовал
шелковую кожу ее бедер.
   - Полюби меня там, - тихо попросила она, пронзительно вскрикнув, когда он
исполнил ее просьбу, на долгое сладкое  мгновение  зарывшись  лицом  под  ее
лобком, вдыхая ее замечательный,  возбуждающий  запах.  Его  пальцы  ласково
раскрыли ее скрытое таинство, ее маленький драгоценный камень,  который  уже
стал влажным, набух и пульсировал от удовольствия при прикосновении.
   Он высунул кончик языка и ласково водил им вокруг ее жемчужины. Валентина
вздрогнула, молчаливо призывая его снова ласкать ее самое тайное  сокровище.
Ей казалось, что душа ее отделяется от тела, и она наблюдала  полуприкрытыми
глазами, как он ласкал  ее  языком  и  губами,  пока  в  ней  не  взорвалось
затопившее  ее  наслаждение,  которое,  как  она  теперь  понимала,  ей  мог
доставить только Патрик. Такое наслаждение охватывает  женщину,  совершающую
акт любви с мужчиной, которого она любит и который любит ее.
   - Патрик! - прошептала она настойчиво. - Войди в меня, дорогой! Я не могу
больше терпеть! Я люблю тебя до безумия!
   Ее прямые и откровенно эротические слова  необычайно  возбудили  его.  Он
подтянулся, чтобы их лица оказались вровень, его большое  тело  накрыло  ее.
Его голос срывался от желания, когда он попросил ее;
   - Возьми член рукой,  голубка,  и  сама  направь  его  во  врата  рая!  -
Почувствовав, как ее пальцы крепко обхватили его член, он  громко  застонал.
Она направляла его, и, чувствуя ее приглашающее тепло, он медленно  вошел  в
нее, ее мягкая глубина захватила его в страстные тиски.
   Когда же их  глаза  встретились,  казалось,  что  время  остановилось,  и
Валентина прошептала:
   - Люби меня, Патрик! Люби меня, мой  дорогой  муж!  Он  начал  двигаться,
пытаясь быть нежным, однако был не в состоянии  двигаться  медленно,  потому
что она возбудила его необыкновенно. Он с яростью вонзился в  нее,  двигаясь
то вверх, то вниз. Она, сгорающая от своего собственного  желания,  с  силой
бросалась ему навстречу, оставляя следы от ногтей на его широкой спине, а ее
голова металась то назад, то вперед по подушкам. Сейчас им обоим некуда было
отступать. Их держало в плену раскаленное добела  желание,  и  им  было  все
равно, где оно кончится. Они были вместе. Все остальное не имело значения.
   Она взлетела вместе с ним точно так же, как она  взлетала  много  месяцев
назад в покрытой войлоком  юрте  в  крымских  степях.  Ее  сердце  было  так
наполнено любовью к  этому  мужчине,  который  был  ее  мужем,  что  ужасные
воспоминания ° Чикала-заде-паше померкли. Тетя Скай была права!
   Валентина была едина  с  Патриком.  Вместе  они  составляли  одно  целое.
Порознь этого ощущения не добиться.
   - Патрик! Патрик!  Патрик!  -  захлебываясь,  повторяла  она  его  имя  в
сладостной молитве.
   - Любимая! - стонал он. - Ты похитила мою душу! Как я  люблю  тебя,  Вал!
Как я люблю тебя! - Его оргазм  взорвался  в  ней,  наполнив  ее  сладостным
удовлетворением.
   Всю ночь они любили друг друга,  безумно  отдаваясь  поцелуям  и  ласкам.
Вконец измученные, они задремали, обняв друг друга и на время успокоившись.
   Они проснулись через час после рассвета и увидели, что идет снег.
   - Проклятье! - бурчал Патрик, когда они сидели  за  завтраком  в  большом
зале Перрок-Ройяла. - Я надеялся уехать в Клерфилд сегодня утром.
   Его жена покачала головой:
   - Мы должны сначала отправиться ко двору, милорд. Я обещала королеве, что
приеду к ней, как только вернусь, а я вместо этого поспешила домой, чтобы мы
могли пожениться. Кроме того, ты  сказал,  что  дом  в  Клерфилд  был  долго
закрыт. С твоего разрешения я хотела бы отправить на покой двух твоих старых
слуг и назначить Нен экономкой. Когда буран прекратится, она попросит у моей
матери нескольких горничных и сможет поехать в Клерфилд, чтобы привести  дом
в порядок. В деревне она сможет нанять девушек и молодых  парней  и  обучить
их.
   - Отличная идея, - одобрила Эйден. - К тому  времени,  как  вы  завершите
свой визит вежливости к бедной королеве и вернетесь,  Клерфилд  будет  готов
принять вас.  Меня  радует,  что  ты  проявляешь  столько  здравого  смысла,
Валентина, - закончила ее мать, улыбаясь.
   - Я управляла своим домом и раньше, мама, - напомнила ей  Валентина.  Она
повернулась к Патрику.  -  Мой  план  устраивает  тебя,  милорд?  -  ласково
спросила она.
   Вид у лорда Бурка был несколько растерянным, к большому удовольствию  его
дяди. Он беспомощно кивнул, и Конн не смог удержаться от смеха.
   -  Ну,  -  спросил  он  племянника,  который  был  сейчас  его  зятем,  -
удивляешься, что тебя перехитрили, паренек? Выросший в этой семье, ты должен
знать, как дамы руководят делами, причем  самым  важным  делом  являются  их
бедные, беспомощные мужья!
   - Как тебе не стыдно, милорд, - выбранила его Эйден, но маза ее смеялись.
   - Это верно, тетя, - согласился Патрик, который наконец обрел дар речи.
   - Ну, муж мой, - сказала Валентина, - ты,  конечно,  не  чувствуешь  себя
обойденным в любви?
   Взгляд Патрика задержался на ней, и он улыбнулся  медленной,  сокровенной
улыбкой.
   - Нисколько, - уверил он, - возможно, я чуточку ошеломлен твоей тактикой,
но в любви не обойден.
   - Как жаль, - невинно продолжала Валентина, - что идет снег, мы могли  бы
покататься верхом, милорд.
   Лорд Бурк наклонился поближе и прошептал так, чтобы только она одна могла
его слышать:
   - Я буду ездить верхом на тебе, голубка.  Я  не  могу  придумать  лучшего
способа провести заснеженный день, чем кататься верхом на  твоих  белых  как
снег бедрах.
   Валентина тихо рассмеялась.
   - Ты дерзок, - пробормотала она в ответ.
   - Пошли. - Он потянул ее из-за стола, и рука об руку они торопливо  вышли
из зала.
   - Если до конца года у нас не появится внук от этой парочки, - усмехнулся
Конн, - это будет, конечно, не от  недостатка  усилий.  Он  рук  от  нее  не
отводит.
   Эйден улыбнулась мужу.
   - Помнишь время, когда мы только поженились? - напомнила она. -  Ты  тоже
давал рукам волю.
   - Не только рукам, милая.
   - Конн! - Она и впрямь покраснела.
   - Эйден, - сказал лорд Блисс жене, - я не так стар, чтобы забыть о  самом
приятном способе провести снежный день. - Он поймал ее  за  руку.  -  Пошли,
женушка!  Почему  только  наша  дочь  и  ее  молодой  муж   будут   получать
удовольствие от приятного времяпрепровождения?
   - Конн! Что, если мы понадобимся детям? - возразила она.
   - Если я знаю наших сыновей,  дорогая,  а  я  их  знаю,  Колин  и  Пейтон
проведут свой день, греша с нашими  хорошенькими  горничными.  Джемми  будет
возиться на псарне с новым  пометом  щенков.  Госпожа  Мегги  проведет  свое
время, прихорашиваясь перед зеркалом и мечтая о том дне, когда  мы  позволим
ей вернуться ко двору. Им ты не нужна,  Эйден,  но  мне  нужна!  -  страстно
объявил он.
   - Ну, милорд, - сказала она, перегибаясь к нему через стол, - разве я  не
была всегда доброй и самой послушной женой?
   - Не всегда, - он засмеялся. Эйден шутливо замахнулась на мужа.
   - Негодяй! Я была самой лучшей женой для тебя. - объявила она.
   - Тогда как ты посмела сейчас отказать мне? - спросил он мрачно.
   Леди Блисс встала из-за стола и села мужу на колени.
   - Милорд, - пробормотала она обольстительно, - кто же тут  сказал  что-то
об  отказе?  -  Ее  быстрые  пальцы  расстегнули  кружева  на  его  шее,  и,
наклонившись, она поцеловала пульсирующую жилку.
   Конн глухо заворчал. Обхватив жену руками,  он  встал,  качая  ее  как  в
люльке.
   - Ты флиртуешь со мной! Я собираюсь поиграть с тобой  в  любовь  со  всей
энергией,  которой  обладает  наш  новый  зять!   Эйден   улыбалась,   уютно
устроившись у него на руках.
   - А почему бы тебе не изобразить молодого мужа,  Конн,  любимый?  -  тихо
спросила она. - Всю нашу совместную жизнь я чувствовала себя невестой. - Она
провела губами по его рту  и  смотрела  на  него  мягкими,  любящими  серыми
глазами.
   Через  мгновение  большой  зал  Перрок-Ройяла  опустел,  тишину   комнаты
нарушали только громкое потрескивание дров в камине, вой ледяного ветра  над
домом и мягкое шуршание снега за окнами, который падал, образуя  сугробы  на
каменных карнизах.
   Вошла служанка из буфетной, чтобы собрать  тарелки  и  кубки  с  высокого
буфета. Она удивленно огляделась по сторонам. В большом зале  всегда  кипела
жизнь, особенно в непогоду, и она удивилась, куда  все  подевались  в  такое
унылое утро, но, пожав плечами, она вспомнила о своем положении. Не ее  дело
было задаваться вопросами о том, что делают господа.  Она  собрала  тарелки,
кубки и ножи, торопясь попасть на кухню, где кухарка,  находясь  в  отличном
расположении  духа,  раздавала  остатки  свадебного   марципана   тем,   кто
пользовался ее благосклонностью. До служанки  дошли  слухи,  что  камеристка
леди Бурк, Нен, должна стать новой экономкой в Клерфилде и что  Нельда  была
назначена  главной  камеристкой  ее  светлости.  Некоторым  везет  во  всем,
подумала служанка, торопливо спускаясь по каменным ступеням в теплую кухню.

Глава 17

   Патрик Бурк сдался доводам своей жены. Он предлагал сначала поехать домой
в Клерфилд, а потом весной,  когда  путешествовать  будет  проще,  ехать  ко
двору. Но Валентина не согласилась ни с одним из его предложений.
   - Весной будет слишком поздно! - объявила она. Когда он спросил  ее,  что
она имела в виду, Валентина с растерянным видом ответила:
   - Я не могу объяснить этого, Патрик. Это просто  предчувствие.  Я  должна
ехать сейчас!
   - Хорошо, голубка, тогда мы поедем сейчас, - сказал  он  ей,  потому  что
Валентина не была избалованным человеком, который всегда  делает  по-своему.
Это была разумная просьба.
   Сводный брат лорда Бурка, граф Линмут и его семья  должны  были  ехать  к
себе домой в Девон, на юг. Они приезжали на Рождество и остались на  свадьбу
Патрика и Валентины. Братья решили ехать вместе.
   Третий сын леди де Мариско, лорд Роберт Саутвуд, обладал самым высоким  и
самым старинным титулом по сравнению с остальными. Это был приятный  мужчина
с мальчишеским выражением лица, несмотря на то, что ему шел  сороковой  год.
Он был отцом восьмерых детей, трое старших были от его первой жены,  которая
умерла при родах третьей дочери меньше  чем  три  года  назад.  Две  старшие
дочери, Элизабет и Кэтрин, недавно вышли замуж и  были  счастливо  устроены.
Третья дочь Анна, которой было шестнадцать, должна была выйти замуж летом.
   Пятеро младших детей графа были от его второй жены, на которой он женился
по любви. Красивая графиня Линмут  была  бедной  сиротой,  находившейся  под
покровительством королевы, когда Робин Саутвуд заметил е