йчас свободен.
   - Я  не  продам  твоего  рыцаря,  это  было  бы  неблагодарностью  по
отношению к такому благородному человеку, не побоявшемуся  плена.  Пусть
научит моего сына Мохаммеда рыцарским приемам франков. Ты довольна  моим
решением, Hyp?
   - Да, господин, спасибо, - прошептала Ронуин, осмелившись взглянуть в
его красивое лицо.
   - Все знают, как я добр к тем,  кто  угождает  мне,  -  выдохнул  он,
покусывая ее маленькое ушко. Кончик языка лизнул нежную раковину.
   "Что он делает? Эдварду такое и в голову бы не пришло!"
   Ронуин затрепетала, но его зубы продолжали осторожно теребить  мочку.
Он  откинул  копну  волос  и  принялся  целовать  ее  затылок,   любуясь
крошечными  золотистыми  локончиками.  Ее  умастили  розовым  маслом   с
эссенцией лилии, и от этого пьянящего аромата у него  кружилась  голова.
На этот раз он чуть прикусил ее шею. Она снова вздрогнула.
   - Разве твой муж никогда не пробовал,  какова  ты  на  вкус,  Hyp?  -
спросил халиф, лизнув ее ладонь, и принялся сосать ее пальцы, каждый  по
очереди. Наконец сунул в рот сразу три и зажмурился от удовольствия.
   Ронуин не знала что и думать. Такое поведение не только  непристойно,
но и грешно! Почему он тянет? Поскорее бы взял ее и велел убираться!
   Но он удивил ее еще больше тем, что уложил на постель и  стал  лизать
все ее тело, неспешно и бесстыдно.
   - Пожалуйста! - выдавила она.
   Халиф на мгновение поднял темноволосую голову:
   - Что, душа моя?
   - Не нужно, господин! Мне этого не вынести!
   Его язык увлажнил ее  груди,  и  она  вдруг  почувствовала,  как  они
набухают. Соски  затвердели,  словно  от  холода.  Ронуин  старалась  не
поддаваться панике. Как ни странно, он это почувствовал.
   - Чего  ты  боишься.  Hyp?  Я  не  причиню  тебе  боли.  Просто  хочу
насладиться вкусом твоей кожи.
   Восхитительно! Хочу вымыть языком  все  твое  тело.  Тут  нет  ничего
дурного.
   - Но мне это непонятно.
   - Ты не находишь в этом удовольствия?
   - Нет!
   - Значит, когда-нибудь обязательно  найдешь,  красавица,  как  только
перестанешь страшиться неведомого и начнешь наслаждаться теми радостями,
которые я способен тебе подарить, - пообещал он.
   Ронуин закрыла глаза и попыталась успокоиться. Халиф прав, она  ведет
себя глупо. Он вовсе не собирается ее мучить.
   При каждом прикосновении языка ее словно кололо иголками, а  по  коже
бежали мурашки. Рашид поцеловал ее живот,  прижался  губами  к  венерину
холмику, и Ронуин, вскрикнув, попыталась закрыться руками,  но  он  тихо
рассмеялся:
   - Ты еще не готова, моя прелестная Hyp.
   - Г-готова? К чему? - пролепетала она.
   - Всему свое время, -  таинственно  объявил  он,  начиная  лизать  ее
бедро, спускаясь по ноге до самой стопы, которую  страстно  поцеловал  и
облизал все пальцы, перед тем как взяться за другую ногу.
   - Ты безумен! - едва выговорила она.
   - Твоя плоть - дурман, которым я никак не могу насытиться, -  ответил
он и, перевернув ее на живот, стал лизать пятки и свод стопы, пока ей не
стало щекотно.
   Ронуин невольно рассмеялась, но он продолжал сладостную  пытку,  пока
язык не скользнул в овражек между двумя лунами  ее  ягодиц,  чем  вызвал
очередной изумленный крик. Но халиф опять засмеялся и  продолжал  лизать
ее, пока спина и  лопатки  не  повлажнели.  Потом  он  снова  перевернул
Ронуин.
   - Ты дрожишь, - тихо заметил он, целуя  ее  в  губы.  -  Неужели  мне
удалось немного растопить лед, в который заковано твое холодное  сердце.
Hyp? А теперь пришло время учиться,  как  ублажать  своего  господина  и
повелителя. - Он спрыгнул с ложа, увлекая ее за собой. -  Сними  с  меня
набедренную повязку.
   - Но ты останешься голым, - ошеломленно  сообщила  Ронуин  и  тут  же
мысленно отругала себя за глупость.
   - Вот именно, - хмыкнул он, расстегивая тонкую цепочку, обвивавшую ее
бедра. - Ну же, красавица, к чему такая застенчивость? Или ты не знаешь,
как выглядит мужское тело? Вряд ли тебя ждет сюрприз.
   - Почему же? Ты постоянно поражаешь меня,  повелитель,  -  призналась
она, краснея.
   - Повязка, - напомнил он.
   Ронуин дрожащими пальцами ослабила узел и отложила  в  сторону  кусок
тонкой ткани, не забывая при этом держать глаза долу.
   - Мне нравится  такая  скромность,  Hyp,  но  ты  должна  без  страха
смотреть на копье, которое поразит тебя. Коснись его, красавица  моя.  Я
хочу ощутить прикосновение твоих ручек.
   Ронуин сжалась и поспешно спрятала руки за спину.
   - Как! Ты ни разу этого не делала? Аллах! Аллах! Да ты в  самом  деле
почти девственна. Hyp. Дай мне руку!
   Подавшись вперед, халиф сжал ее запястье и положил горячую ладонь  на
свои чресла. Ронуин попыталась вырваться, но не тут-то было - он  крепко
держал ее, не позволяя убрать пальцы.
   - Успокойся, моя красавица, и ласкай меня.
   Она знала, что не должна этого делать, но искушение оказалось слишком
велико. Ее всегда интересовала та часть тела Эдварда, которая входила  в
ее лоно, но она не могла набраться храбрости потрогать его плоть. И  вот
теперь чужой мужчина просит ее об этом, а она не в силах  устоять,  хотя
он и убрал руку. Ронуин осторожно погладила его плоть,  сомкнула  пальцы
чуть сильнее и ощутила, как она растет, становится все больше.  Она  уже
не думала останавливаться: тяжело дыша,  закрыв  глаза,  все  гладила  и
гладила могучее копье.
   Какое твердое и теплое!
   - Вот так, красавица, - ободрял  он.  -  Теперь  подержи  мешочек,  в
котором заключены  драгоценности  каждого  настоящего  мужчины.  Видишь,
какие они прохладные?
   Ронуин медленно кивнула.
   - Они наполнены семенем жизни, Hyp. Когда настанет  время,  я  пролью
его в тебя. А теперь перестань терзать меня, иначе я не  смогу  сдержать
желания, а ты еще не готова принять мою страсть.
   Отняв руку, она положила голову ему на плечо и удивилась, как  сильно
бьется ее сердце. Ронуин и сама не ожидала, что так разволнуется.
   - Мужчины-христиане обычно считают, что все женщины - либо  матери  и
жены, либо шлюхи, либо святые. Они не делятся секретами  наслаждения  со
своими супругами в отличие от тех, кто поклоняется исламу. Правда, мы не
ограничиваемся одной женщиной. Это неестественно для  мужчины.  Ни  одна
женщина не способна удовлетворить все желания мужчины.
   - Мне сказали, у тебя три жены, повелитель.
   - Да, хотя я подумываю расстаться с  двумя  младшими:  уж  очень  они
сварливы, вечно ссорятся с  госпожой  Алией  и  другими  обитательницами
гарема. Мало того - их обвиняют в гибели прелестной девушки, заслужившей
мое благоволение. Баба Гарун все еще не нашел доказательств их вины, но,
думаю, он доберется до сути дела. Как ты поняла, он очень предан госпоже
Алие.
   - Она великодушная женщина и была добра ко мне, - заверила Ронуин.
   - Алия похвалила тебя, поэтому я и решил быть с тобой терпеливым.
   Он приподнял ее подбородок и  стал  жадно  целовать.  Первым  порывом
Ронуин было вырваться. Она не поняла, что удержало ее.  Она  растаяла  в
его объятиях, губы приоткрылись.
   И не стоило было бы спрашивать, почему она  делает  все  это.  Ронуин
знала только, что этот человек одновременно силен и нежен, а ее  воля  к
борьбе все слабеет. Что, если ей сказали правду и она не сможет  сбежать
из Синнебара? А если и сможет, вряд ли Эдвард примет ее. Она  ослушалась
его, вступив в битву с неверными. И как же теперь  действовать?  Да  что
это с ней творится?!
   - Я не могу дать тебе наслаждение, - повторила она, поднимая голову.
   - Уже дала, - тихо возразил он.
   - Но я не знаю, что это такое! - в отчаянии выкрикнула Ронуин.
   - Я научу тебя, - пообещал он, припадая к ее губам.
   Его язык коснулся ее языка и стал лениво играть с  ним,  Ронуин  тихо
всхлипывала, сгорая от стыда и любопытства. А вдруг в  ее  неспособности
познать наслаждение виноват Эдвард? Их первое соитие никак  нельзя  было
назвать приятным. Этот же человек ведет себя совсем иначе. Может, в  его
объятиях она впервые в жизни поймет, что такое  экстаз?  Она  не  узнает
этого, если не отдастся ему. Если ей не суждено вернуться к Эдварду, что
останется в этой жизни?
   Найлек права - в гареме лучшее быть наверху, чем внизу.
   - Так научи же меня, господин мой  халиф!  -  потребовала  Ронуин.  -
Научи меня страсти!
   Он сжал ее лицо ладонями, посмотрел в сияющие изумрудные очи.  Ронуин
впервые заметила, что его глаза были темно-синими, почти черными.
   - Моя страсть свирепа и неукротима, - предупредил он, - а ты  пуглива
и застенчива. Я желаю тебя всем своим существом, но стремлюсь,  чтобы  и
ты испытала блаженство.
   Вижу, ты ничтожно мало знаешь о восторгах слияния мужчины и  женщины.
Я покажу тебе, какими сладкими  они  бывают,  но  ты  не  должна  ничего
страшиться. Я не сделаю тебе больно, не обижу  и  не  запугаю.  Взаимное
удовольствие можно  получить  тысячью  способов,  и  все  они  одинаково
восхитительны. Ты веришь мне, красавица моя?
   Ронуин кивнула, задыхаясь от волнения. Почему муж никогда не  говорил
ей ничего подобного? Она даже рассердилась на Эдварда, но тут же поняла,
что он знал о страсти не намного больше, чем она,  хотя  и  предполагал,
будто ведает все.
   Халиф осыпал поцелуями ее губы, щеки,  сомкнутые  веки,  лоб  и  даже
кончик носа, погладил плечи, спину и, наконец, сжал ягодицы  так  нежно,
что какой-то инстинкт  побудил  Ронуин  выгнуть  спину.  Рашид  с  тихим
возгласом стал целовать ее шею и напрягшуюся грудь.
   - Как ты пьянишь меня, моя прекрасная женщина-воин! - прорычал он  и,
подхватив на руки, снова бросил на ложе.
   Ронуин, чувствуя, как неистово колотится  сердце  под  его  взглядом,
снова и снова поражалась себе. Она не любила этого человека, скорее,  он
пугал ее своим пылом, но  что-то  побуждало  ее  не  останавливаться  на
полпути. Да, все это кончится тем, что он возьмет ее, но она жаждала его
уроков, ласк и поцелуев, будивших смущение и любопытство одновременно.
   Рашид долго смотрел на нее, прежде чем лечь рядом.
   Она и понятия не имеет,  как  хороша  с  распущенными  волосами,  как
восхитительны ее розовые пухлые губки и вздымающиеся холмики грудей.  Он
положил голову ей на грудь.
   - Как быстро бьется твое сердце!
   - Странно, но я и боюсь и не боюсь, - недоумевающе призналась она.
   - Помни, я не причиню тебе вреда, прелестница моя.
   Стану только любить тебя и дам радость.
   - Я верю тебе, повелитель, - кивнула она.
   Он приподнялся, и губы сомкнулись  на  соблазнительном  соске.  Рашид
втянул его в рот и стал сосать. Ронуин встрепенулась  было,  но  тут  же
отдалась неведомым  ощущениям.  Ее  руки  запутались  в  темных  волосах
халифа, удивительно  мягких  на  ощупь.  Пальцы  судорожно  сжимались  и
разжимались, особенно когда такого же внимания удостоился второй  сосок.
Эдвард тоже целовал ее  груди,  но  не  сумел  пробудить  в  ней  такого
волнения. Похоже, он делал это по  обязанности.  Или  такие  ласки  тоже
запретны?!
   Руки и губы Рашида обожествляли ее вздрагивающее тело.
   Голод его все  возрастал,  хотя  он  старался  не  торопить  события.
Плоский тугой живот,  нежная,  как  лучший  китайский  шелк,  внутренняя
поверхность бедер, душистое дыхание, аромат роз и лилий...
   Не в силах сдержаться, он поцеловал лепестки, скрывавшие врата рая  и
все его сокровища.
   Ронуин затрепетала, когда язык коснулся ее влажных тайн.
   Он нежно раздвинул душистые лепестки,  продолжая  ласкать  сладостную
плоть. Язык все обводил и обводил одно особенно чувствительное местечко,
и странные ощущения нарастали. Эдвард тоже касался  ее  там,  но  всегда
пальцем. А халиф... что он с ней делает?
   Ронуин громко ахнула, когда первая волна экстаза нахлынула на нее. Но
Рашид не отстранился, и  вскоре  ее  подхватила  вторая  волна,  третья,
четвертая...
   Из горла Ронуин рвались крики.
   - Вот видишь, - донесся до нее словно сквозь туман голос халифа, - ты
можешь испытывать наслаждение, моя прекрасная Hyp.
   Он проник двумя пальцами в ее любовный грот, медленно  возбуждая  ее,
готовя  к  неизбежному.  Он  уже  приподнялся  над  ней,  и  тут  Ронуин
встрепенулась.
   - Нет! - в ужасе вскричала она. - Нет!
   Халиф поспешно отстранился и обнял ее, хотя его плоть разрывалась  от
неутоленного желания.
   - Что с тобой, Hyp? Что тебя напугало? Скажи мне, красавица.
   - Он убьет ее! О, пожалуйста, остановись! Не трогай маму!
   Ее жалобные вопли поразили его, но Рашид аль-Ахмет знал, что разум  -
разящее оружие, которое можно использовать как на добро, так и во зло, и
что он может скрывать страшные тайны и воздействовать на поведение самых
обычных людей.
   - Кто мучит твою мать. Hyp? - осторожно спросил он.
   - Я не знаю его. Мужчина в богатом наряде. Он явился в наш дом.  Мама
очень испугалась, но он не оставляет ее!
   Называет шлюхой и принуждает лечь с ним! Он делает ей больно!  Делает
больно! Уходи! Убирайся! Ма говорит, что наш отец не  должен  ни  о  чем
знать. Она вся в крови. Не плачь, ма, не нужно!
   По лицу Ронуин катились слезы.
   - Ма говорит, я не должна позволять ни одному мужчине делать со  мной
такое! Нужно отбиваться! Я буду хорошей девочкой, мама,  сильной.  Принц
ничего не узнает. Это наш секрет, ма. Только наш.
   Халиф стал молча укачивать ее, как ребенка.  Неудивительно,  что  она
отвергает мужчин. Его бедная прекрасная  Hyp.  Но  теперь  для  нее  все
изменится.
   - Кто взял силой твою мать, Hyp? - осторожно спросил он. -  Ты  тогда
была очень мала, верно?
   - Я так и не узнала, кто он, - призналась она, дрожа. - Наверное,  он
был знаком с отцом и проведал дорогу  к  нашему  дому.  Мать  так  и  не
поняла, кто был отцом ребенка, которого она носила. Отец любил ее и убил
бы всякого, кто до нее дотронется. Думаю, именно это и пугало мать.  Она
всегда говорила, что ап-Граффид исполнен величия и  никому  не  позволит
встать на его пути. Должно  быть,  она  не  хотела  стать  причиной  его
позора. Тогда мне было всего четыре года, а брату - только два.
   - Неужели ты не поняла, о чем она предупреждала тебя?
   Думаешь, она требовала, чтобы ты  навсегда  лишила  себя  наслаждений
плоти? Нет, Hyp, она всего лишь желала, чтобы ты  никогда  не  допустила
насилия над собой. Бедняжка!  Как  она,  должно  быть,  страдала!  Какую
ужасную тайну унесла с  собой  в  могилу!  И  обременила  плечи  ребенка
непомерной тяжестью! Спи, моя прелесть. Позже, когда проснешься, я стану
любить тебя, как ты того достойна.
   Ронуин поразилась - неужели он не возьмет ее? Но его  копье  все  еще
вздыблено пылким желанием!
   - Нет, - шепнула она, лаская  его.  -  Больше  я  не  стану  бояться,
повелитель.
   - Тебе станет легче, когда поспишь, красавица моя, сказал  он,  целуя
ее в лоб. - Только сейчас тебе пришлось встретиться с мерзкими  демонами
и храбро вступить с ними в бой. Поспи, а потом я унесу тебя в  рай  -  в
награду за храбрость и мужество, сладкая моя Hyp.
   - Я больше не дитя, о повелитель, -  покачала  головой  Ронуин.  -  Я
женщина-воин и сумела побороть то, что терзало меня все эти годы.  Отдых
мне  ни  к  чему.  Я  нуждаюсь  в  твоей   страсти,   чтобы   проверить,
действительно ли мне удалось побороть ужас.
   Она протянула ему руки, и Рашид одним движением придавил ее  к  ложу.
Его  нетерпеливая  плоть  легко  скользнула  в  ее  недра,  но,  как  ни
вглядывался в лицо наложницы, он не смог заметить следа  страха.  Только
почти детское изумление и  радостное  предвкушение  того,  чему  суждено
свершиться.
   Какая она горячая и тесная!
   - Ты в самом деле отважна, моя прекрасная женщина-воин, - шепнул  он,
прежде чем сделать первый выпад.
   Ронуин смежила  веки,  наслаждаясь  каждым  его  движением,  чувствуя
пульсацию мощного копья, проникавшего в ее глубины.  Она  остро  ощущала
все, что происходит с ней. Только сейчас она поняла,  что  мать,  горячо
любившая ап-Граффида, никогда не  запрещала  дочери  испытать  столь  же
поразительные восторги плоти. Ронуин выгнулась, пытаясь  подхватить  его
ритм, и вскрикнула, когда крошечный огонек  удовольствия  превратился  в
бушующее пламя экстаза, в  котором  сгорела  прежняя  дочь  Ллуэлина  и,
подобно фениксу, родилась новая. Ослабевшая, удовлетворенная, она все же
почувствовала, как его любовные соки оросили ее.
   Наконец она, отдышавшись, застенчиво призналась:
   - Это было прекрасно, повелитель.
   - Рашид, - поправил он. - Меня зовут Рашид, и я никогда не расстанусь
с тобой, прекрасная Hyp. Ты моя навеки!
   Она положила голову ему на грудь, странно счастливая... И  все  же  в
сердце эхом отозвалось совсем другое имя - Эдвард.
   Она любит своего мужа, а не этого пылкого мужчину.  Но  именно  Рашид
аль-Ахмет проник в тайну, столько  лет  дремавшую  в  ее  душе.  Муж,  с
которым она прожила год, не сумел  сделать  этого,  а  халиф  Синнебара,
которому ее доставили только сегодня утром...  Почему  ему  удалось  то,
чего не добился ни один мужчина? Почему?! Что за волшебство он  сотворил
с ней? Но и она, очевидно, сумела угодить ему. Если так будет  и  дальше
продолжаться, кто знает, каких высот она достигнет в  Синнебаре!  Но  не
этого хотела Ронуин. Она стремилась вернуться к мужу и  отдаться  ему  -
беззаветно, безоглядно, самозабвенно.
   И за это тоже следует благодарить халифа. Увы, ее желанию не  суждено
исполниться.
   Впрочем, так ли это? Время покажет, а пока она станет делить  ложе  с
халифом. Ей еще многому нужно  научиться,  а  она  ученица  способная  и
готова упражняться в сладчайшем искусстве день и ночь.
   - О чем ты думаешь? - спросил халиф.
   -  Ты  прекрасный  наставник,  господин  мой  Рашид,   -   откровенно
призналась она.
   Халиф громко рассмеялся:
   - О нет, мы только начали, моя красавица. Только начали!

Глава 10

   - Проснись, дитя мое, - донесся сквозь сонную дымку голос Найлек.
   Глаза Ронуин медленно открылись.
   - 0, Hyp, халиф потерял от тебя  голову!  Оставил  на  своем  ложе  и
приказал, чтобы тебя не  тревожили,  пока  солнце  не  пройдет  половину
предназначенного пути по дневному небу!  Весь  гарем  только  о  тебе  и
говорит! Впервые он не отослал женщину  посреди  ночи,  после  того  как
достиг наслаждения. Ну  же,  дитя,  вставай!  Сходим  в  баню,  а  потом
посмотрим твои новые покои, те, что рядом с комнатами госпожи  Алии!  Ты
стала любимой наложницей халифа, и судачат, будто вторая и  третья  жены
вне себя от гнева. Ходят слухи, что он  собирается  сделать  тебя  своей
четвертой женой, ибо ты свела его с ума, счастливица этакая!
   Ронуин пыталась осознать слова Найлек, но не могла.
   Осторожно усевшись, она ощутила, как между ногами слегка  саднит.  Он
взял ее дважды прошлой ночью, и второй раз был куда лучше  первого.  Она
до сих пор была потрясена произошедшим,  хотя  халиф  объяснил  ей,  что
воспоминания о насилии над матерью, похороненные  в  дальнем  уголке  ее
разума, и были причиной ее неспособности испытать  наслаждение.  Теперь,
освободившись от невыносимой душевной боли,  Ронуин  обрела  возможность
чувствовать и познать радости страсти. Оставалось гадать, почему  Эдвард
не сумел расшевелить ее.
   Найлек тихо тронула ее за руку.
   - Госпожа Hyp, нужно идти, - настаивала она.
   - Да-да, - рассеянно откликнулась Ронуин, почти  не  замечая  пожилую
женщину, надевавшую на нее шелковую рубаху.
   - Утверждают даже, будто после завтрака халиф  вернулся  сюда,  чтобы
посмотреть на тебя спящую, - шептала Найлек.  -  Чем  ты  так  очаровала
халифа?
   Ронуин промолчала, а Найлек поспешно  повела  подопечную  на  женскую
половину. Ронуин растерялась, увидев, что рабы  и  обитательницы  гарема
низко кланяются ей. Похоже, Найлек права!
   Ронуин задумчиво прищурилась. Из слов Найлек она усвоила одно:  чтобы
выжить тут, ей необходима власть. А чтобы обладать властью, нужна помощь
трех человек: халифа, госпожи Алии  и  Баба  Гаруна.  Она  уже  добилась
расположения халифа и, если действовать умно и осторожно,  сохранит  его
благ