ло очень много лет. Ее огорчало, что ирландец
счел необходимым совершить это убийство. И лучше, чтобы Жосслен не  знал  об
этом. Мэйрин не хотела, чтобы Дагда пострадал из-за  чрезмерной  преданности
своей госпоже... Но была ли она чрезмерной? Возможно, Дагда прекрасно  знал,
что делает. Возможно, он прав. Бланш де  Сен-Бриек  никогда  не  колебалась,
выполняя принятые решения, даже если бы это причинило боль другому человеку.
   - О чем ты думаешь? - спросил ее Жосслен.
   - О Бланш де Сен-Бриек, - честно ответила Мэйрин.
   - Не стоит. Когда ты о ней думаешь, твое лицо становится злым,  -  сказал
Жосслен. Бросив на землю свой плащ, он сел и потянул за собой жену.
   - О чем же мне тогда думать, милорд? - с легкой улыбкой спросила Мэйрин.
   - О ягнятах, - прошептал Жосслен, обнимая ее одной рукой. Развязав на ней
пояс, он снял с нее тунику и  расшнуровал  сорочку.  Пробравшись  рукой  под
складки мягкого льна, он ласково  сжал  ее  грудь.  -  Ах,  моя  сладкая,  -
пробормотал он, - как ты желанна! Ты не зря называла меня похотливым!  Перед
тобой невозможно устоять. - Он потер ее сосок большим пальцем и приник к  ее
губам в страстном поцелуе.
   "Как чудесно!" - подумала Мэйрин. Голова ее блаженно закружилась.  Каждый
раз, когда  они  занимались  любовью,  это  оказывалось  еще  лучше,  чем  в
предыдущий раз. И  Мэйрин  надеялась,  что  так  будет  всегда.  Когда  губы
Жосслена сомкнулись вокруг  ее  напрягшегося  соска,  между  бедер  ее  стал
разгораться огонь желания. Как восхитительны  его  ласки!  Мэйрин  погрузила
пальцы в волосы Жосслена, прижимая его голову к своей груди.
   Свободной рукой Жосслен проскользнул ей под  юбки  и  провел  ладонью  по
шелковистой коже ноги. Мэйрин  раздвинула  ноги,  предоставляя  ему  свободу
действий.
   - Ах, я вижу, ты хочешь меня, - прошептал Жосслен, раздвигая пальцами  ее
нижние губы, чтобы еще сильнее распалить в ней жажду.
   - А разве ты не хочешь? - тихонько спросила Мэйрин,  пробираясь  пальцами
под его тунику. Когда ладонь ее  крепко  охватила  его  орудие,  два  пальца
Жосслена проникли в ее влажную глубину. Мэйрин почувствовала, как эти пальцы
подражают движениям любви, и почти обезумела от этой  ласки  и  от  сознания
того, что Жосслен желает ее так же сильно, как и она его.
   - Возьми меня! - страстно прошептала она. - Скорее!
   Жосслен со стоном откинул ее юбки и поднял подол своей туники. Он вошел в
нее быстрым, мощным толчком, и Мэйрин в полубеспамятстве  впилась  зубами  в
его плечо. Они любили друг друга  почти  яростно,  словно  в  них  вселились
демоны. Казалось, они никогда не насытятся.
   Скрежеща зубами, Жосслен снова и снова погружался в ее тело. Ногти Мэйрин
вонзились в его плечи,  она  слегка  постанывала,  двигаясь  ему  навстречу.
Казалось, нет больше ни времени,  ни  пространства.  Остались  только  двое,
сливающиеся воедино в первозданной страсти, и Мэйрин на мгновение  подумала,
что вот-вот их охватит испепеляющее пламя.
   Наконец с победоносным возгласом Жосслен излил семя в ее жадные недра.  И
когда он устало опустился на ее полуприкрытую сорочкой грудь,  он  задыхался
от подступивших к горлу слез, а Мэйрин, не стесняясь, заплакала от  радости.
Эти всхлипывания испугали Жосслена, но какое-то мгновение он был  еще  не  в
силах пошевелиться. Ему казалось, что из него вытекла вся кровь.
   Почувствовав его испуг, Мэйрин попыталась утешить его и  слабо  погладила
по голове; она сама обессилела от этого взрыва страсти.
   - Все хорошо, любимый. Все хорошо. Просто я очень счастлива. Я так  люблю
тебя и так люблю любить тебя!
   Жосслен с трудом скатился с нее и, приподнявшись  на  локте,  заглянул  в
лицо Мэйрин.
   - Ах, колдунья моя, ты даришь мне бесконечную радость. Мне  даже  стыдно,
что я люблю тебя так сильно. Мэйрин прикрыла его рот ладонью.
   - Не надо стыдиться. Любовь - это благословеннейший из даров  всемогущего
Господа, мой Жосслен. Пожалей тех, кто этого  не  понимает,  и  возблагодари
милосердного Господа за то, что Он открыл нам на это глаза.  Вся  моя  жизнь
учила меня тому, что любовь - это спасительная милость.  Если  бы  Дагда  не
любил меня, я была бы мертва уже много  лет  назад.  Если  бы  мои  приемные
родители не любили меня, у меня не было бы дома. Если бы  Василий  не  любил
меня, я не научилась бы страсти. Если бы ты не любил меня,  я  не  стала  бы
женщиной. Смерть учит человека скорби, а любовь учит  жизни,  ибо  любить  -
значит жить. И я думаю, что именно этого желает от нас Господь, мой Жосслен.
Он желает, чтобы мы жили для любви! - Она притянула  к  себе  его  голову  и
нежно поцеловала.
   Губы ее были мягкими и слегка пахли клубникой.
   - Интересно, согласились бы с тобой священники, Мэйрин? В твоих устах все
звучит так просто!
   -  В  этом  и  есть  тайна  жизни.  Простота!   -   Мэйрин   рассмеялась.
Приподнявшись на локтях, она  оправила  юбки.  -  Советую  привести  себя  в
порядок, Жосслен. Если кто-нибудь придет, не стоит пугать его голым задом.
   - Когда ты царапала меня и стонала несколько минут  назад,  ты  вовсе  не
думала о приличиях, забыв всякий стыд. И каждый, кто  нашел  бы  нас  в  тот
момент, был бы потрясен.
   - Конечно, ведь ты ревел, как бык на случке, - поддразнила его  Мэйрин  в
свой черед.
   - Я не ревел, - обиженно возразил Жосслен.
   - Нет, ревел, - поддразнила его Мэйрин. - Да что там, просто рычал!
   Сорвав стебелек клевера, Жосслен пощекотал ей нос.
   - А тебя это возбуждало?
   - А тебя?
   - Да. Рядом с такой прелестной  рыжей  телочкой  приятно  быть  быком.  -
Отбросив травинку, он сжал длинную  прядь  ее  волос.  -  Сегодня  ночью,  -
проговорил он, - сегодня ночью на тебе не будет никакой одежды,  только  эти
роскошные волосы. И я снова буду любить тебя - до рассвета!  -  А  потом  мы
опоздаем в Вестминстер, - шутливо окончила она.  -  Мы  нанесем  оскорбление
королю и королеве. Как ты объяснишь им это, милорд?
   Жосслен поднялся на ноги и помог ей встать.
   - Ты чересчур разумна для женщины, - проворчал он. - Но, черт  побери,  я
люблю тебя и за это!
   - Ты предпочел бы жениться на ком-нибудь  вроде  Бланш  де  Сен-Бриек?  -
насмешливо спросила Мэйрин. Увидев его гневный взгляд, она сказала:
   - Ну тебе ведь нравилось гулять с ней по саду.  Какими  же  дураками  вы,
мужчины, подчас бываете! Если бы ты не был женат на  мне,  она  добилась  бы
своего, как бы ты ни возражал. И ничего не зная о ее  злодейском  характере,
ты даже считал бы себя счастливчиком и обнаружил бы свою ошибку лишь  тогда,
когда было бы слишком поздно.
   - Но вместо этого, - отозвался Жосслен, сжимая ее в объятиях, - я женился
на колдунье с острым язычком. Поцелуй меня еще раз! От этого  воздуха  и  от
наших споров во мне опять разгорается страсть.
   Губы Мэйрин изогнулись в соблазнительной улыбке, и она ответила обманчиво
сладким голоском:
   - Все будет так, как пожелает милорд. Разве  моя  мать  не  научила  меня
послушанию?
   - Ах, лисичка, - прошептал Жосслен, почти касаясь губами ее манящих  губ.
- Может быть, зря я тебя не наказываю. - И он заглушил поцелуем  ее  веселый
ответный смех.

Глава 13

   Коронация женщины  -  дело  необычное,  но  когда  Вильгельм  Нормандский
отвоевал свое наследство у Гарольда  Годвинсона,  его  супруга  потребовала,
чтобы ее тоже короновали. Среди советников  Вильгельма  раздались  голоса  в
поддержку Матильды. Матильда, будучи королевой, могла  бы  смягчить  суровый
нрав короля. Вначале Вильгельм был настроен против. Англия еще не  полностью
покорилась его власти. Матильде небезопасно  показываться  здесь.  Разве  не
достаточно, что Вильгельм уже стал королем? Но Матильда считала,  что  этого
мало. Если Вильгельм стал королем, то она должна стать королевой.  Вильгельм
очень любил свою жену и понимал, как  необходим  ему  сейчас  мир  в  семье.
Матильда была тверда в своей решимости короноваться, и Вильгельму ничего  не
оставалось, как уступить. Кроме того, сказал он  себе,  возможно,  советники
правы. Матильда поможет ему подчинить мятежную Англию.
   На Пятидесятницу, 11 мая 1068 года,  утро  выдалось  теплым  и  ясным.  В
голубом небе не было ни облачка, солнце щедро изливало  свет  на  английскую
землю. Ясно, что Господь одобряет коронацию Матильды. Поскольку до  сих  пор
женщины еще ни  разу  не  короновались  в  Англии,  англосаксонский  ритуал,
которым сопровождалась коронация Вильгельма семнадцать  месяцев  назад,  был
слегка изменен, чтобы  соответствовать  коронации  женщины.  Кроме  того,  в
церемонию внесли кое-какие нормандские детали. Гимн "Laudes Regiae", который
впервые был исполнен на коронации французского короля Карла Великого,  вошел
в англосаксонскую церемонию.
   Жителям Лондона, которые уже давно  принесли  королю  присягу,  Вильгельм
доверял, однако по всей Англии то и дело продолжали вспыхивать  мятежи,  так
что  Вильгельму  не  хотелось  подвергать  свою   жену   лишней   опасности.
Коронационная  процессия  была  маленькой:  это  означало,  что   Вильгельм,
конечно, считает Англию своей страной, а англичан - верными  подданными,  но
все же не настолько,  чтобы  среди  них  не  мог  обнаружиться  какой-нибудь
бунтовщик. Процессия проследовала от королевского замка вдоль реки к городу,
а затем обратно, в Вестминстерское аббатство, где Матильде предстояло  стать
королевой.
   Парад возглавляли двенадцать трубачей и двенадцать барабанщиков, одетых в
наряды королевских  цветов.  Звуки  горнов  пронзительно  рассекали  воздух;
барабаны монотонно рокотали. Следом за музыкантами ехал отряд конных рыцарей
в полном облачении, украсивших наконечники копий лентами королевских цветов.
Кони их были покрыты красными и золотыми попонами.  За  ними  выступал  хор,
состоявший из  сотни  мальчиков  в  красных  одеяниях  с  белыми  стихарями.
Мальчики пели церковные гимны; их ясные юные голоса взмывали к небу, вознося
хвалу милосердному Господу, ниспославшему Англии королеву  Матильду.  Следом
за  хором  двигались  дворяне,  особо  избранные  для  того,   чтобы   нести
королевские регалии. Перед каждым из них шел священник в  черном  облачении,
помахивая кадилом с ароматным ладаном.
   Младший брат короля Роберт, граф Мортэйн,  нес  корону  для  королевы  на
подушечке из пурпурного бархата.  Вильгельм  Фитц-Осборн  нес  на  такой  же
подушечке специально сделанное для коронации золотое кольцо  с  великолепным
рубином. За ним следовал шестилетний  принц  Вильгельм  Руфус;  в  руках  он
держал подушечку с изящным золотым скипетром королевы. Чтобы никто  не  смог
сказать, что англосаксов обошли вниманием, нести королевскую державу избрали
Эдвина, графа Мерсни.  Его  брату,  графу  Моркару,  доверили  коронационные
золотые браслеты с рубинами. Братья чувствовали себя  неловко.  Взглянув  на
них, король мрачно усмехнулся. Он не доверял  этим  людям,  несмотря  на  их
клятвы в верности. Эдвину и Моркару недоставало проницательности.
   Лондонцы и гости, прибывшие на торжество, выстроились по сторонам  улицы,
выкрикивая приветствия. Наряды придворных сверкали яркими  красками,  словно
крылья бабочек. На белоснежной кобыле ехала Матильда.  Ее  юбки  из  золотой
парчи были такими пышными, что прикрывали круп лошади. Туника Матильды  была
темно-синей с золотыми звездами; талию  ее,  несколько  расширившуюся  из-за
беременности, опоясывал серебряный  с  позолотой  пояс,  усыпанный  голубыми
камнями. Серебристые волосы были причесаны на прямой пробор  и  заплетены  в
две толстые косы; такая прическа не помешает короне  удержаться  на  голове.
Впрочем, пока что голову Матильды покрывали всего лишь прозрачная золотистая
вуаль и венок из белых цветов.
   Миниатюрная герцогиня улыбнулась, помахала ручкой -  и  тут  же  покорила
сердца всех, кто  видел  ее  в  тот  момент.  Слава  о  ее  добросердечии  и
набожности уже разнеслась по всей стране.  И  англичане  почувствовали  себя
спокойнее  с  появлением  Матильды.  Вильгельм  вырос  в  глазах   подданных
благодаря очарованию своей супруги - точь-в-точь  как  и  предсказывали  ему
советники. Все были уверены, что у такой чудесной женщины, как Матильда,  не
может быть дурного мужа. Сам Вильгельм не участвовал в процессии,  не  желая
затмевать свою супругу в этот торжественный для нее день. Он ждал у  церкви.
Королевский парад замыкала группа монахинь  из  аббатства  Святой  Троицы  в
Казне, принадлежавшего самой Матильде. Монахини молились на  ходу,  проворно
перебирая пальцами четки.
   Процессия  приблизилась  к  великолепному   Вестминстерскому   аббатству,
миновала главные ворота и проследовала вдоль центрального прохода. В  церкви
было прохладно, но солнечные  лучи,  пробивавшиеся  сквозь  большие  окна  с
цветными стеклами, согревали серые  каменные  стены.  Звенели  голоса  хора,
поющего старинный латинский гимн. У высокого алтаря ждал Олдред, архиепископ
Йоркский. Церемония состояла из помазания, облачения и коронации королевы.
   Стиснутые со всех сторон  другими  зрителями  где-то  в  середине  толпы,
Мэйрин и Жосслен вместе со всеми  радостно  воскликнули  "Да!"  в  ответ  на
вопрос, желают ли они видеть своей законной  королевой  Матильду,  герцогиню
Нормандскую. Затем будущая королева произнесла  клятву;  по  сути,  это  был
договор между Матильдой и ее подданными. Голос герцогини звучал отчетливо  и
ясно, так что его было слышно даже в дальних рядах гостей.
   Настало время для  помазания.  Матильда  опустилась  на  колени,  молодой
священник снял с нее венок и вуаль. Архиепископ пролил ей на голову  немного
священной мирры. Затем на плечи  королевы  набросили  мантию  из  сверкающей
золотой парчи, отороченную мехом  горностая.  Олдред  на  удивление  просто,
отчетливо и негромко произнес:
   - Матильда Нормандская! Я возлагаю на тебя корону Англии, во имя Отца,  и
Сына, и Святого Духа!
   На мгновение подняв корону повыше, чтобы всем присутствующим было  хорошо
видно, архиепископ возложил ее на голову королеве. Это был  изящный  золотой
венец, украшенный аметистами и  бриллиантами;  его  сделали  точь-в-точь  по
мерке для Матильды.  Он  был  невысоким;  украшавший  его  узор  из  золотых
колосьев  пшеницы,  виноградных  гроздьев  и  лилий   считался   не   просто
прекрасным, но и приносящим счастье.
   Затем королева  в  сопровождении  священников  спустилась  от  алтаря  по
нескольким ступеням к трону,  стоявшему  рядом  с  другим,  более  массивным
троном. Только теперь король присоединился к  своей  супруге  и  занял  свой
трон. Архиепископ Олдред провозгласил:
   - Милорды, миледи, я  вручаю  вам  Матильду,  королеву  Англии!  -  Затем
архиепископ повторил все то же по-французски.
   Зрители издали приветственные крики;  когда  радостные  возгласы  наконец
утихли, Матильда села, чтобы принять присягу от подданных своего мужа. Перед
королевой склонились лишь самые влиятельные и знатные дворяне; ведь если  бы
каждый стал выходить вперед, на это не хватило бы и целого дня.
   Затем король и королева возглавили  процессию,  направившуюся  обратно  в
королевский замок, где предстоял грандиозный пир. Перед  замком  на  зеленых
лужайках разбили шатры: погода стояла чудесная, чтобы сидеть взаперти. Слуги
вырыли большие ямы для костров и поджаривали на открытом огне  быков,  овец,
свиней и  оленей.  Повара  с  раскрасневшимися  от  жара  лицами  размеренно
поворачивали вертела. Для гостей установили длинные столы  на  козлах;  выше
всех поднимался королевский стол. Из подвалов замка выкатили огромные  бочки
с  вином  и  пивом.  Вскоре  религиозная  торжественность   уступила   место
праздничному веселью. Слуги сновали между кухнями и пиршественными  столами,
разнося блюда с  жареными  курами,  ласточками  и  жаворонками,  тетеревами,
рябчиками, куропатками и вальдшнепами; с  кроликами,  начиненными  голубями,
которые, в свою очередь, были фаршированы  крупой  и  сушеными  фруктами;  с
морскими окунями, речной форелью и лососями. На столах стояли блюда с сыром,
подносы с хлебом, чаши с горохом, капустой и мелкой свеклой.  Украшали  стол
апельсины из Испании, засахаренные фиалки из Прованса, нормандские  вишни  и
английская клубника.
   Менестрели развлекали гостей, распевая сказания о героях и подвигах былых
времен. Вильгельм особенно заинтересовался одним из  них,  сочинившим  новую
песню, в которой прославлялся благородный король и его  любовь  к  королеве,
чье присутствие сделало Англию  еще  прекраснее.  Король  щедро  вознаградил
сообразительного менестреля, подарив ему золотой перстень с  мизинца.  Кроме
певцов, выступали жонглеры и акробаты; музыканты, игравшие на лютнях, арфах,
трехструнных скрипках, колесных лирах и цимбалах; актеры, веселившие  гостей
голосами разнообразных животных.  По  мере  того  как  веселье  разгоралось,
кое-кто из гостей даже попытался присоединиться к актерам.
   Внезапно вперед выехал всадник в полном рыцарском облачении. Это был  сэр
Мармион из Фортэнэ. Он трижды бросил собравшимся вызов:
   - Если кто-либо отрицает, что наш милостивый повелитель Вильгельм  и  его
прекрасная супруга Матильда являются законными королем и  королевой  Англии,
то он - вероломный предатель и лжец. Посему от имени короля я вызываю его на
поединок!
   Естественно, этого вызова не принял никто.
   Поскольку Жосслен и Мэйрин не входили в число придворных,  они  собрались
домой рано, не желая засиживаться  дотемна.  Коронация  Матильды  хорошо  им
запомнится, они смогут с гордостью  рассказывать  об  этом  торжестве  своим
внукам. Сейчас же их  больше  всего  беспокоило  предстоящее  путешествие  в
Эльфлиа.   Но   перед   тем   как   отправиться   домой,   им   надо    было
засвидетельствовать  свое  почтение  королю  и   королеве.   Пробравшись   к
королевскому столу, они скромно подождали, пока их заметят.
   - Говори, Жосслен! - Король был сыт и добродушно настроен.
   -  Нам  пора  в  дорогу,  милорд.   Мы   хотим   поблагодарить   вас   за
гостеприимство.
   - Как рука леди Мэйрин? - заботливо поинтересовалась королева.  -  Все  в
порядке?
   - Мне удалось  избежать  заражения,  миледи,  -  ответила  Мэйрин.  -  Со
временем рана заживет окончательно.
   - Я буду чувствовать себя спокойно только тогда, когда Бланш де Сен-Бриек
окажется на той стороне Ла-Манша, - заметил Жосслен. - Я даже не думал,  что
она такая опасная женщина.
   На мгновение повисла напряженная тишина, а потом король произнес:
   - Бланш де Сен-Бриек мертва, Жосслен. Я был уверен, что ты это знаешь!
   - Мертва?!  -  Жосслен  де  Комбур  уставился  на  короля  в  откровенном
изумлении.
   - Мертва? - спросила Мэйрин, делая вид,  что  тоже  удивлена,  и  испытав
легкий укол вины за то, что обманула мужа.
   - Да, - подтвердил Вильгельм. - После того как она напала на леди Мэйрин,
я приказал запереть ее в маленькой кладовой на чердаке  королевского  замка.
Ей дали кувшин воды и  буханку  хлеба.  Мы  рассчитывали  продержать  ее  до
возвращения в Нормандию. Дверь заперли  снаружи,  но  не  поставили  никакой
охраны: ведь никому бы не пришло в голову помочь ей  бежать.  Вчера  вечером
слуга принес для нее хлеб и кувшин с водой. Он отпер дверь, вошел в кладовую
и обнаружил Бланш де Сен-Бриек на полу. Она была мертва. Лежала со сломанной
шеей. Мы опросили всех,  кто  был  в  замке,  но  никто  не  заметил  ничего
подозрительного. Они не видели незнакомцев и не слышали ничего  такого,  что
могло бы навести нас на след убийцы.
   - Очень похоже, - сказала Матильда, - что за нею явился сам дьявол. - Она
осенила себя крестным знамением.
   - Насколько я ее  знала,  у  нее  никогда  не  было  друзей,  -  медленно
проговорила Мэйрин. - Возможно, среди вашей большой свиты есть ее враг.  Она
приехала в Англию, чтобы женить на себе моего мужа. Когда Бланш поняла,  что
этот путь для нее закрыт, она могла в своей глупости избрать  другую,  более
опасную дорогу. Она не привыкла отказываться от намеченной  цели.  Она  была
моим врагом, но да сжалитс