бишь меня, богиня, - тихо сказал он, - но я
желаю тебя. И ты тоже желаешь меня, хотя не признаешься  в  этом.  Давай  по
крайней мере будем добрыми друг к Другу. Я еще не готов отпустить  тебя,  и,
может быть, никогда не смогу.
   Он поднялся, одернул свою тунику, потом  подошел  к  ней  и  с  нежностью
положил руки ей на плечи.
   - Будь добра ко мне, богиня, и позволь мне быть добрым к тебе!
   - Я попытаюсь, но это единственное, что я могу сделать.
   Попытаться, - пообещала она.
   Он вздохнул, понимая, что в данный момент ничего другого от нее и  нельзя
ожидать.
   - С этого момента и впредь мы будем есть вместе, Зенобия.  Я  терпеть  не
могу есть в одиночестве, так же, как спать одному.
   - А какое из блюд ты особенно любишь? - спросила она, сделав усилие.
   - Я оставлю выбор за тобой, - сказал он, повернулся и вышел ив комнаты.
   Она села, уставившись на ковер,  где  они  недавно  лежали.  Что-то  есть
порочное в том, чтобы заниматься любовью без любви. Это и отталкивало ее,  и
очаровывало.  Аврелиан  -  странный  человек,  подумала  она.  Он   обладает
крестьянской  проницательностью,  груб,  но  в  то  же  время   может   быть
великодушным.
   Она подозревала, что он воображал себя Юлием Цезарем, а она должна  стать
его Клеопатрой. Ну что же, с некоторой иронией рассуждала Зенобия, Клеопатра
ведь пережила Цезаря. Предположим, она тоже переживет Аврелиана.  Он  хочет,
чтобы она была добра к нему. Интересно, размышляла она,  понравятся  ли  ему
приятные ровные отношения? Возможно... Он  любит,  чтобы  его  личная  жизнь
текла гладко и спокойно, в противоположность бурной военной  и  политической
карьере. Возможно, она не наскучит ему,  если  станет  ручным  созданием.  В
конце концов, даже если Деми не одумается, у нее  ведь  есть  еще  маленькая
Мавия, о которой она должна думать.
   Мавия! Мавия,  ее  дочь,  которая  наполовину  римлянка,  и  вот  теперь,
оказывается, ей предстоит жить в Риме. Увидятся ли  они  с  Марком?  А  если
увидятся, сможет ли она перенести  это?  Марк  признал  своего  ребенка  при
рождении; и хотя это было сделано  в  тайне,  она  и  Баб  еще  живы,  чтобы
засвидетельствовать  акт  удочерения.  Примет  ли  он   теперь   Мавию   как
собственную дочь? Будет ли он заботиться о дочери,  если  с  ней,  Зенобией,
что-нибудь случится? Зенобия сомневалась в этом. Мавия! Имя девочки снова  и
снова звучало у нее в ушах. Она должна позаботиться  о  безопасности  Мавии,
что бы ни случилось!
   По размышлении Зенобия решила, что не станет отправлять ребенка  к  отцу.
Никто не должен знать, что Мавия не дочь Одената Септимия,  рожденная  после
его смерти. Зенобия решила выразить свою волю и составить завещание  прежде,
чем покинет Пальмиру. Она попросит Дурантиса составить его. Она оставит свою
дочь, царевну Мавию Пальмирскую, на попечении своего старшего брата, если  с
ней что-нибудь случится. Ее личное состояние  целиком  перейдет  Мавии,  тем
самым обеспечив ей возможность достойно выйти замуж. Это самое  лучшее,  что
может сделать царица. С какой стати она должна достаться Марку? Разве он  не
покинул их? Он не достоин Мавии!
   Приготовления к  отъезду  царя  и  юной  царицы  Пальмиры  заканчивались.
Аврелиан твердо решил остановить царевича Деметрия и его Пальмовое Братство,
удалив Вабаллата и Флавию как можно быстрее. Пока юный  монарх  и  его  жена
остаются в городе, есть опасность восстания. Они покинут  город,  а  с  ними
уйдет и надежда. Народ Пальмиры не станет поднимать бунт и возвращать своего
правителя из далекой Кирены.
   Зенобия знала, что старший сын и его  семья  отправятся  ночью,  так  как
Аврелиан не хотел, чтобы кто-нибудь видел их отъезд и Попытался бы отбить их
у римской охраны. Он опасался, что при виде юной четы и прелестной,  похожей
на девочку царицы, беременной наследником пальмирского трона, может начаться
демонстрация протеста. На рассвете их отъезд станет неумолимым фактом.
   Царица отправила  Адрию  к  Деметрию.  Девушка-служанка  выскользнула  за
тайную дверь в стене и поспешила по  многолюдным  улицам  к  дому  погибшего
Кассия Лонгина. Надменный слуга,  открывший  ей  дверь,  хотел  прогнать  ее
прочь. - Дурак! - зашипела на него Адрия. - Я - посланница царицы!
   - Ты?
   Слуга посмотрел на кончик своего длинного носа, а затем  снова  попытался
захлопнуть перед ней дверь.
   - Что ж, хорошо, - сказала Адрия. - Я вернусь к царице Зенобии  и  скажу,
что меня выгнали из дома Оппиана Лонгина, даже  не  позволив  изложить  дело
хозяину. Моя хозяйка совершенно не выносит дураков, а ты -  самый  настоящий
дурак!
   - О, входи, входи, - засопел слуга, - но если я узнаю, что ты солгала,  я
сам проволоку тебя по улицам!
   - Что значит весь этот шум?  Как  я  могу  слагать  поэмы,  если  в  моем
собственном доме стоит какофония?
   С этими словами из сада вышел Оппиан Лонгин в длинных Колышущихся одеждах
бледно-персикового цвета.
   - Приветствую  вас,  Оппиан,  приемный  сын  Кассия  Лонгина!  -  вежливо
произнесла Адрия. - Я  Адрия,  вторая  служанка  царицы  Зенобии.  Я  должна
кое-что передать царевичу Деметрию.
   В глазах Оппиана мгновенно появилось осторожное выражение.
   - Тогда я не могу представить себе, почему же ты пришла сюда, -  нервозно
сказал он. - Я понятия не имею, где находится царевич Деметрий. Мне жаль.
   И он повернулся, чтобы уйти, но голос Адрии остановил его.
   -  Оппиан  Лонгин,  царица  встречалась  здесь  со  своим  младшим  сыном
несколько недель назад; она просит передать ему послание. Это очень срочно!
   - Ну что ж, - передумал Оппиан Лонгин, - есть некоторая вероятность того,
что я увижу царевича сегодня вечером. Передай послание мне!
   Адрия улыбнулась.
   - Царица хочет, чтобы царевич Деметрий знал, - его брат Вабаллат вместе с
женой вскоре уедут в Кирену. Если  царевич  Деметрий  желает  попрощаться  с
царем и с юной царицей, пусть он сегодня  в  полночь  пройдет  через  тайную
калитку в сад царицы. Они будут ждать его вместе с царицей. Но он не  должен
опаздывать, потому  что  вскоре  после  полуночи  император  вернется  после
трапезы  и  царица  Зенобия  должна  составить  ему  компанию.   Пожалуйста,
передайте это царевичу, Оппиан Лонгин!
   -  Я  все  ему  передам,  -  сказал  Оппиан  Лонгин,  а  потом,   проявив
неосторожное любопытство, спросил:
   - Это правда, что царица спит с римским императором?  Адрия  презрительно
рассмеялась.
   - Для человека с таким инстинктом выживания, как у  вас,  Оппиан  Лонгин,
спрашивать о поступках царицы - слишком большая  дерзость.  Я  сообщу  своей
хозяйке, что вы передадите царевичу ее послание.
   И, сопровождаемая шорохом юбок, Адрия покинула дом Оппиана.
   Они не были уверены, что он придет. Но за  несколько  минут  до  полуночи
Зенобия, Ваба и Флавия ждали его возле тайной калитки. Именно Флавия  первой
услышала тихое царапание и отперла маленькую дверку, чтобы впустить царевича
Деметрия.
   - Брат! - тихо сказала она, целуя его в щеку.
   - Флавия, цветок! - ответил он. При слабом свете горевших в саду  факелов
они смотрели друг на друга, а потом Деми произнес:
   - Мама, Ваба, ну, как вы?
   - У нас все хорошо, брат мой, но мы опасаемся за твою безопасность.
   - Интересно, будешь ли  ты  чувствовать  себя  счастливым  после  года  в
Кирене? - сказал Деми.
   - До тех пор, пока я жив, пока жива Флавия и наши дети, начиная  с  этого
ребенка, еще будет надежда, Деми. Мама права. Почему ты так нетерпелив, брат
мой? Поезжай вместе с мамой и Мавией а Рим. Мне нужно, чтобы ты  был  там  и
заботился о них.
   - Заботиться о матери? -  В  его  голосе  слышалась  горечь.  -  Мама  не
нуждается в заботе. Она прекрасно позаботится о себе сама, а пока это так, и
Мавия будет в безопасности.
   - Мне нужен надежный человек в Риме,  который  сможет  время  от  времени
привозить от нее письма, - умолял его Вабаллат. - А кому  я  смогу  доверять
больше, чем тебе, Деми?
   - Я останусь в Пальмире. Пусть здесь будет хотя бы один из  сыновей  царя
Одената!
   - Но ведь если римляне захватят тебя в  плен,  ты  будешь  убит!  А  если
поедешь с нами, Аврелиан дарует тебе жизнь, - сказала Зенобия.
   - Здесь, в Пальмире, нет ни одного  человека,  который  способен  предать
меня! - послышался горделивый ответ.
   - Всегда найдется кто-нибудь, кто  предаст  тебя,  мой  юный  дурачок!  -
нетерпеливо  произнесла  Зенобия.  -  Если   не   ради   золота,   то   ради
благосклонности римлян. Но припомни мои слова, Деми, кто-нибудь выдаст тебя,
и это будет тот, от кого ты меньше всего этого ожидаешь.
   Среди кустов послышался шорох, и появилась Адрия.
   - Император только что вернулся,  ваше  величество.  Он  уже  во  внешнем
дворе!
   - Деметрий! - Голос Зенобии был страстным  и  умоляющим.  -  Прошу  тебя,
пожалуйста, сын мой, поедем с нами!
   Она притянула его к себе, и он оказался лицом к лицу с  ней  При  тусклом
свете.
   На короткое мгновение Деми смягчился.
   - Мама, я должен остаться! - тихо произнес он. - До тех  пор,  пока  я  а
Пальмире, у нашего народа есть надежда. Люди будут знать -  мы  не  покинули
их. Я твой сын, но я также и сын своего отца. Пожалуйста, постарайся  понять
меня!
   - Ты бессмысленно пожертвуешь жизнь! - отрывистым голосом сказала она.
   Где теперь ее сила? Вот чем еще она обязана римлянам!  Долгое  время  она
стояла  в  объятиях  своего  сына,  переходя  от  гнева  к  отчаянию.  Потом
выпрямилась и сказала:
   - Деметрий, царевич Пальмиры! Да будут с тобой боги, сын мой.  Пусть  они
сохранят тебя целым и невредимым до тех пор, когда мы снова Встретимся!
   Нагнув его голову, она поцеловала его в лоб.
   - Прощай, сын мой!
   - Прощай, мама! - ответил он.
   Она долго смотрела на него, стараясь запечатлеть в памяти его лицо, потом
повернулась и поспешила обратно во дворец.
   - Ты ужасно обидел ее, - тихо сказал Ваба.
   - Она перенесет это, брат.
   Ваба понял, что урезонить  младшего  брата  невозможно.  Царь  понимал  -
каждая минута, проведенная в саду Зенобии,  приближала  их  к  разоблачению.
Поэтому он сказал:
   - Мы должны идти, Деми. Мама благословила тебя, и я также даю  тебе  свое
благословение. Я считаю, ты не прав, но твоя жертва - это великая жертва. Да
будут с тобой боги, брат!
   И он обнял брата в последний раз.
   Флавия тоже обняла его и сказала своим нежным голоском:
   - Пусть Марс защитит тебя, дорогой брат, а Афина даст тебе мудрость!
   - Да пребудут боги также и с вами обоими! - тихо сказал Деми.
   Он нежно поцеловал ее в губы, потом в последний раз  отдал  честь  своему
старшему брату, проскользнул через маленькую дверку в стене и растворился  в
темноте спящего города.
   Они медленно закрыли дверку, заперли  ее  и  осторожно  вернули  ключ  на
место. Потом Ваба и Флавия вместе вернулись во дворец.

***

   Лежа в спальне Зенобии, император смотрел на нее снизу вверх.
   - Ты грустна сегодня, богиня. Ты виделась со своим младшим сыном?
   - Да, - ответила она.
   - И он тверд в своем решении? Она кивнула.
   - Тебе придется  убить  его,  -  произнесла  Зенобия  слабым  голосом,  и
единственная слезинка скатилась по ее щеке.
   Он нежно смахнул ее пальцем, протянул руки вверх и  заключил  ее  в  свои
объятия.
   - Возможно, мы схватим его прежде, чем  он  успеет  натворить  что-нибудь
непростительное, богиня. Я отдам приказ, обещаю тебе!
   - Как ты можешь быть одновременно и великодушным, и жестоким? -  спросила
она.
   - Я не хочу заставлять тебя грустить, любимая. Я знаю,  как  больно  тебе
покидать Пальмиру и  расставаться  с  семьей.  Я  понимаю  все  это  и  могу
позволить себе проявить великодушие при данных обстоятельствах.
   Тут она чуть было не расплакалась,  но  вместо  этого  вырвалась  из  его
объятий, посмотрела ему в глаза и сказала:
   - Благодарю тебя, римлянин, за твою доброту!
   - Что ты за маленькая обманщица, богиня? - усмехнулся он.  -  Ну  что  ж,
хорошо, не надо плакать у меня на шее, хотя в действительности в эту  минуту
тебе хочется именно этого. Я понимаю, что значит гордость.
   Он снова притянул ее к себе, заключил в объятия и накрыл ее губы своими в
почти нежном поцелуе, мягко покусывая дразнящими движениями.
   - Ты, колдунья с серебристыми глазами! - нашептывал он ей. - Когда-нибудь
ты всецело отдашься мне!
   Царица  благоразумно  воздержалась  от  комментариев,  закрыв  глаза   и,
казалось, сдалась.

***

   Царской пальмирской чете было позволено взять с собой в Кирену всю мебель
и личное имущество. Весь день был заполнен хлопотами, связанными с упаковкой
вещей, и вечером Зенобия прощалась с большей частью своей семьи.  В  главном
внутреннем дворе дворца, том самом, где всего лишь  несколько  недель  назад
были казнены члены совета, готовился к отъезду огромный караваи. Он  состоял
из более чем двух сотен нагруженных верблюдов, рядом  с  каждым  должен  был
идти один из рабов царя. Вместе с  караваном  отправлялись  царские  рабы  и
свободные слуги, а также римские легионеры. Только сам юный царь, да еще Гай
Порций и военные офицеры должны были ехать верхом.  Юлия  и  молодая  царица
Флавия предпочли носилки, достаточно большие, чтобы в них можно было спать.
   - Мы будем писать тебе как можно чаще, - пообещал Ваба.
   - Как только доберетесь до  Кирены,  напишите,  -  попросила  Зенобия.  -
Император собирается выехать в Рим через "ару дней, Ваба. Так что не спешите
с письмами, когда я еще приеду в Рим.
   - Интересно, тебя тоже вывезут из города под покровом темноты, мама?
   -  Нет.  Аврелиан  только  вас  решил  потихоньку  отправить,  чтобы   не
провоцировать беспорядки. Он выведет меня из города на виду у  всего  народа
как пленную царицу. Это будет урок всем  тем,  кто  достаточно  глуп,  чтобы
замыслить новое восстание.
   - Мама...
   Беспокойство явственно отражалось на его лице, и она была  тронута  такой
заботой.
   - Ваба, сын мой, - сказала она и положила руку ему на плечо, -  не  бойся
за меня! Побереги Флавию и вашего ребенка! Аврелиан не более, чем похотливый
мужчина, с которым я вполне успешно могу справиться.
   Она тихо рассмеялась, заметив потрясенное выражение его лица. Разумеется,
он знал об ее отношениях с императором, но ему неприятно слышать  правду  из
ее уст.
   - Быть женщиной всегда нелегко, Ваба, даже если ты - правящая  царица,  -
сказала Зенобия, успокаивая его. - То, что боги дают мне  одной  рукой,  они
отбирают другой. Всегда помни об этом, сын мой!
   - Я - Царь, и все же не смог помочь тебе, мама. Я никогда  не  забуду  об
этом, - заявил Ваба.
   - Нет, нет, дорогой! -  запротестовала  Зенобия.  -  Просто  у  римлянина
больше власти - вот и все! Именно это я и пыталась завоевать для  тебя,  сын
мой - власть! Власть и богатство всегда защитят тебя.
   - Когда мы встретимся? - печально спросил он.
   - Когда я надоем императору и он позволит мне покинуть Рим и  отправиться
в Кирену. Но не раньше, сын мой!
   Она поцеловала его в обе щеки, а потом быстро - в губы.
   - Прощай, сын мой! Прощай, сын Одената! Прощай, законный  царь  Пальмиры!
Пока мы не встретимся снова, пусть боги охраняют тебя и  заботятся  о  твоей
безопасности!
   Тут его глаза наполнились слезами, но он сдержал их.
   - Прощай, мама, - сказал он дрожащим голосом. - Ни у кого никогда не было
такой чудесной матери, как ты, Зенобия Пальмирская! Пусть боги хранят  тебя,
пока мы не встретимся снова! Я люблю тебя, мама!
   Он быстро  ответил  ей  поцелуем  на  поцелуй,  а  потом  так  же  быстро
отвернулся, чтобы дать ей возможность проститься с Флавией и Юлией.
   - Я буду присматривать за ним, как за своим собственным сыном,  -  быстро
сказала Юлия, увидев, как задрожало лицо ее подруги. Потом понизила голос:
   - Ради бога, Зенобия, не давай  сейчас  волю  слезам!  Дети  держатся  из
последних сил!
   Зенобия глубоко вздохнула и ответила:
   - Со мной все в порядке, Юлия. Просто я не могу вспомнить, когда  Ваба  в
последний раз говорил мне, что любит меня. Юлия рассмеялась.
   - Да ты сентиментальная женщина, хотя часто пытаешься казаться  железной,
Зенобия. Я буду писать тебе обо всем. Зенобия кивнула.
   - Спасибо тебе, Юлия. Я знаю, что  могу  положиться  на  тебя.  Ты  такая
счастливая!  Ты  увидишь  новорожденного,  а  когда  я  смогу  это  сделать?
Позаботься, чтобы он узнал о своем роде и обо мне!
   - Я сделаю это, Зенобия! Конечно же, сделаю! Юлия обняла свою  подругу  и
уступила место дочери.
   - - Ох, ваше  величество!  -  воскликнула  Флавия,  не  скрывая  слез,  и
прильнула к царице.
   Зенобия с нежностью увещевала свою невестку:
   - Флавия, я полагаюсь на тебя и надеюсь, что ты будешь  Присматривать  за
Вабой и заботиться о  том,  чтобы  он  не  наделал  глупостей.  Дорогая  моя
девочка, ты - такая радость для моего сына, и я так благодарна тебе за  это!
Заботься как следует о себе к о ребенке!
   Зенобия поцеловала девушку и отступила от нее.
   - Да защитят боги тебя и моего внука!
   Царица повернулась, ушла со двора и вернулась во  дворец.  Она  не  стала
провожать огромный караван, а вернулась в свой дом и стала прогуливаться  по
освещенным факелами дорожкам. Из-за высоких стен до нее доносился  негромкий
стук копыт верблюдов и звон прикрепленных к  их  упряжи  колокольчиков.  Они
исправлялись к воротам, выходившим на западную дорогу.
   Эти звуки долго отдавались у нее в ушах, пока все вокруг не погрузилось в
безмолвие. Только тогда Зенобия опустилась на маленькую мраморную  скамеечку
и горько зарыдала, не зная о том, что Аврелиан, спрятавшись в тени, наблюдал
за  ней.  Когда  она  вернулась  в  свои  апартаменты,  он  уже  ждал  ее  и
приветствовал, словно не произошло ничего необычного. Глубокой ночной  порой
он страстно ласкал ее и обнимал до тех пор, как она не заснула, опустошенная
волнением, связанным с отъездом сына.
   Следующий день был хлопотливым.  Баб  и  Адрия  начали  упаковывать  вещи
царицы, готовясь к путешествию в Рим. Теперь Зенобии  не  терпелось  уехать.
Пальмира больше не принадлежала ей, и боль,  которую  она  испытывала,  зная
это, была слишком сильна.
   Она получила позволение Аврелиана  покинуть  дворец  и  навестить  своего
отца. Ее пронесли по улицам в закрытых носилках, чтобы народ не  мог  видеть
ее, Аврелиан не боялся, что она попытается бежать, Куда ей идти? Кроме того,
с ним во дворце осталась дочь Зенобии.
   Тамар провела Зенобию в спальню ее отца. Забааю  бен  Селиму  исполнилось
уже восемьдесят лет, и увидев, как ему помогают встать  с  постели,  Зенобия
поняла, что ее отцу недолго осталось жить. Однако он поражал остротой ума  и
мудростью. В свое время он стал отцом сорока сыновей и дочери. У  него  было
сто пятьдесят два внука и сорок три внучки, более  трех  сотен  правнуков  и
десять праправнуков. Его  родственники  нередко  уподобляли  его  еврейскому
патриарху отцу Аврааму.
   - Это Зенобия, Забаай! - сказала его престарелая жена.
   Тамар было семьдесят пять лет.
   - Я вижу! - огрызнулся старик.  -  Подойди  поближе,  дочь  моя!  Подойди
поближе, чтобы мои усталые глаза могли насладиться твоей свежей красотой!
   Зенобия наклонилась, чтобы поцеловать отца.
   - Ты, как всегда, портишь меня своей лестью, отец!
   - Я слышу истории о римлянине, о тебе. Это правда?
   - Ты хочешь, чтобы я вонзила себе в грудь кинжал в раскаянии, отец?
   Старик захихикал.
   - Клянусь богами, дочка, ты всех переживешь! Всех благ тебе! Следуй своей
собственной интуиции и не позволяй мнению других руководить тобой. Ты любишь
его?
   - Ненавижу! Но если мне удастся  пережить  его,  то,  возможно,  я  смогу
добиться восстановления Вабы на его законном месте, отец.
   - Гм, - сказал старик. - Ты мудра,  Зенобия!  Когда  ты  отправляешься  в
Рим?
   - Завтра, отец. Мавия поедет со мной, но  Деметрий  остается.  Он  собрал
вокруг себя  таких  же  безрассудных  людей.  Они  называют  себя  Пальмовым
Братством и заявляют, что действуют ради реста