просто некрасивой, - рыдала она.
   - Если говорить о лице, это так, моя милая жена, - согласился он,  -  но,
Эйден, Творец сыграл замечательную шутку. Хоть твое лицо не очень красиво, у
тебя, без  сомнения,  самое  красивое  и  безукоризненное  тело,  которое  я
когда-либо видел, а ты должна поверить мне, когда я говорю это, ведь я видел
множество красивых тел.
   - Что? - ахнула она. - Что такое ты говоришь? В ответ он  почти  протащил
ее через комнату и поставил перед зеркалом.
   - Посмотри, душечка! Ты прекрасна!
   Она уставилась на обнаженное тело в зеркале. Она никогда не  видела  себя
голой, но зрелище, представшее ее глазам, не было неприятным, просто  слегка
шокирующим. Бессознательно она распрямила плечи и пристально  посмотрела  на
отражение в зеркале. Ее ноги и руки были удивительно  изящными  и  длинными.
Тело тоже было длинным, тонкая талия переходила  в  соблазнительно  округлые
бедра. Она была широкой в кости и приятно полной.  Маленький  круглый  живот
был почти незаметен, а  может  быть,  так  казалось  от  отсветов  пляшущего
пламени. Серые глаза Эйден медленно поднялись к грудям. Они  были  не  очень
большими и не очень маленькими, их можно было назвать  мягкими,  совершенной
формы шарами теплой плоти с очаровательными розовыми сосками, которые стояли
совершенно прямо из-за холода в комнате.
   Она вопросительно посмотрела на его отражение в зеркале.
   - Ты говоришь мне, Конн, что никогда не видел женщину красивее меня?  Это
правда? Это не  просто  желание  мужа  доставить  удовольствие  своей  жене,
желание уложить ее в кровать?
   - Это правда, душечка моя, клянусь в этом! - ответил он. - Я  никогда  не
видел никого с таким прекрасным телом. - Потом он снова усмехнулся.  -  Если
ты окажешься еще и страстной, жена моя, я никогда не буду просить Творца  ни
о чем другом. Клянусь Пресвятой Богородицей!
   Смех заклокотал у него в горле и раскатился по тихой комнате.
   - О, Конн! - сказала она, растягивая слова от радости. - Какой же ты  еще
мальчишка.
   - Но от мужчины во мне тоже более чем достаточно для тебя, Эйден, обещаю,
- пробормотал он, обняв ее за талию и наклоняясь, чтобы поцеловать ее плечо.
Когда его губы коснулись ее кожи, у нее перехватило  дыхание.  Ей  казалось,
что его губы обжигают ее, оставляя  горячие  следы  на  ее  коже.  Его  руки
скользнули вверх и обхватили круглые груди, теплые  сильные  пальцы  ласково
терли ее плоть, раздражая соски.
   - Сладкая, - прошептал он ей в ухо. - О, моя Эйден, какая же ты сладкая!
   Его прикосновения больше не потрясали и не пугали ее. Она с  любопытством
смотрела в зеркало на его действия.  И  в  самом  деле,  его  прикосновения,
казалось, перестали сковывать  ее.  Закрыв  глаза,  она  глубоко  вздохнула,
отдаваясь приятным ощущениям, которые доставляли ей его  руки,  унося  ее  в
волны зарождающейся страсти.
   - Конн, - прошептала она, медленно поворачиваясь к нему и обнимая его  за
шею, потому что чувствовала слабость в ногах.
   Он прекратил ласкать ее только на минуту и снова поймал  ее  губы  в  еще
более нежном поцелуе, а потом, держа ее на  руках,  как  в  люльке,  пересек
спальню и осторожно положил ее на их кровать.
   - Эйден? - спросил он тихо в последний раз.
   - Разве ты не сказал сам, что возврата быть не может? - пробормотала  она
и, протянув руки, увлекла его к себе.
   С мучительным стоном он упал на кровать и, перекатившись, притянул  ее  к
себе. Это было невероятно, но желание так быстро охватило  его,  что  только
его внутренний голос напоминал ему, что нужно  проявить  терпение.  Если  он
искусно посвятит ее в тайны любви, это в дальнейшем  определит  успех  в  их
любовных играх. В его мозгу звучал голос Пегги  Бреди,  которая  так  хорошо
помогла ему понять, какой приятной может быть чувственная страсть. Медленно,
Конн, мой дорогой. Помни о том, что женщина подобна тонкой лютне..  Если  ты
хочешь добиться от нее самой лучшей мелодии, ты должен играть нежно и  умело
на ее тонких струнах.
   Он чувствовал выпуклости  ее  грудей  своей  мускулистой  грудью.  Открыв
глаза, он увидел, что она смотрит на  него  взглядом,  в  котором  смешались
застенчивость и любопытство. Он протянул руку и распустил ее волосы, которые
были заколоты на макушке. Медные пряди рассыпались, и он запустил руку в  их
шелковистость, выбрав один локон, который пропустил между двумя  пальцами  и
поцеловал. От волос исходил слабый аромат лаванды.
   Эйден вздрогнула от удовольствия, вызванного одновременно его поцелуем  и
ощущением от прикосновения к коже своих волос. Второй  раз  она  вздрогнула,
когда длинный палец скользнул по ее скуле вниз, к подбородку. Повернув ее  с
бока на спину, он наклонился к ней и начал покрывать  легкими  поцелуями  ее
грудь. У нее вырвалось легкое удивленное "О-о-о". Его  губы  сомкнулись  над
соблазнительным соском  и  стали  сосать  его.  Она  никогда  не  испытывала
подобного ощущения, которое внезапно вихрем охватило ее,  вызывая  дрожь  по
всему телу от пяток до макушки.
   - М-м-м-м, - пробормотала она. Его рука гладила ее по животу. - О-о-о,  -
вздохнула она и дернулась от удовольствия.
   Конн был  несколько  удивлен,  потому  что  он  ждал,  когда  она  начнет
сопротивляться. Вместо этого она чуть ли не мурлыкала. Его пальцы  двинулись
ниже, добираясь до главного источника ее женственности, и когда он дошел  до
него, услышал, как она  затаила  дыхание  и  тихонько  ахнула.  Это  внушало
уверенность, потому что, хотя он и не  сомневался  в  ее  девственности,  та
легкость,  с  которой  она  позволяла  ему  изучать  свое  тело,   несколько
расстроила его.
   - Конн, - нервно прошептала она. Ей очень нравились  его  поглаживания  и
ласки с грудью, но это прикосновение было слишком интимным.  Она  попыталась
остановить его.
   - Нет, душечка, - уверил он ее, отталкивая  ее  руки.  -  Это  все  часть
любовной игры. Клянусь тебе.
   - Я сама никогда там себя не трогала, - сказала она.
   - Я не сделаю тебе больно, Эйден.  Это  поможет  тебе  подготовиться  для
первого раза. Ты веришь мне? - Боже милосердный! Он горел от желания.
   - Да, милорд, - ответила она. - Я доверюсь тебе.
   Он ласково поцеловал ее, а потом продолжил свои действия.  Она  изо  всех
сил старалась  лежать  неподвижно,  когда  он  играл  с  ней,  но  маленький
бриллиант  ее  женственности  оказался  очень  чувствительным,  и  она  тихо
застонала. Ее бедра начали двигаться чуть ли  не  по  собственному  хотению,
когда его нежное щекотание вызвало трепетное  ощущение,  охватившее  все  ее
тело. Она начала понимать, почему и мужчины и  женщины  поддаются  искушению
похоти. Она не смогла удержаться, чтобы не сказать:
   - О, Конн! Это  так  приятно!  Скажи  мне,  что  есть  что-то  еще  более
приятное!
   Сначала он был поражен, но потом усмехнулся, довольный тем, что она  сама
получала удовольствие. Это все к лучшему, ему совсем не хотелось, чтобы  его
жена походила на его старших сестер или на его мать.
   - Будет еще приятнее, душечка! - ответил он.
   - Я.., я хочу сейчас, Конн! Я хочу все узнать сейчас! Я  не  могу  больше
терпеть твои прикосновения! Люби меня!
   - Эйден, душечка... - начал он. Он должен действовать медленно.
   - Сейчас! - взмолилась она. - О, прошу тебя, сейчас! - Ее тело неожиданно
покрылось испариной, и она нетерпеливо извивалась.
   Он придавил ее своим весом, пока не устроился удобнее. Она обхватила  его
руками, яростно прижимаясь к нему, наслаждаясь соприкосновением их  тел.  Он
страстно целовал ее, их языки сладко переплетались, потом он шепнул ей:
   - Раздвинь свои ноги для  меня,  Эйден.  Она  напряженно  вздрогнула,  но
уступила без колебаний. Она быстро возбудилась, и сейчас он  обнаружил,  что
ее юное тело влажное и  готово  принять  его.  Он  осторожно  приспособился,
пытаясь как можно осторожнее нарушить ее девственность, но, к его удивлению,
она прошептала ему на ухо:
   - Нет, Конн! Я знаю, что в первый раз бывает больно. Перестань  проявлять
доброту в пустяках. Войди в меня с силой, муж мой! Давай разделаемся с  этой
моей надоевшей девственностью, чтобы мы могли дойти до приятного! - И она  с
силой приподняла бедра навстречу ему.
   Он бессознательно надавил в ответ, войдя  в  нее  одним  могучим  ударом,
поглотив ее болезненный вскрик своим ртом, пленив  ее  в  страстном  порыве.
Эйден знала, что будет больно, но она была  совсем  не  готова  к  яростному
взрыву в своих чреслах, который отозвался там  пульсирующей,  жгучей  болью.
Она вскрикнула, но  он  заглушил  ее  крик  ласковым  успокаивающим  жестом,
поглаживая ее лицо и волосы. Она почувствовала слезы на своих щеках,  но  он
смахнул их поцелуем, неподвижно лежа на ней. Когда боль начала стихать,  она
внезапно почувствовала, что внутри нее находится что-то пульсирующее. Именно
тогда он начал двигаться.
   Никто не готовил ее к тому, что случилось потом, но позже она  спрашивала
сама себя, мог ли кто-нибудь объяснить ей это. Ее красавец муж входил в  нее
медленными, размеренными толчками, пока она  невольно  не  застонала,  потом
скорость толчков  возросла  до  того  момента,  когда  она  была  совершенно
уверена, что умрет в этом водовороте желания. Эйден начала  терять  контроль
над своим разумом, телом и душой. Ей казалось, что она взбирается все выше и
выше к вершине, которая казалась недосягаемой, а потом неожиданно она  дошла
до  нее  и  со  страшной  скоростью  полетела  вниз  навстречу  калейдоскопу
радужного разноцветия, и это все, что она могла вспомнить, пока родной голос
Конна не окликнул ее, почти умоляя  поговорить  с  ним.  Она  медленно  и  с
большим трудом открыла глаза, но их трудно было  держать  открытыми,  потому
что веки налились свинцом.
   - Эйден! Эйден, душечка! О моя женушка,  ты  так  чертовски  храбро  себя
вела, и я люблю тебя  за  это!  -  Он  почувствовал  облегчение,  когда  она
улыбнулась ему. Потом ее глаза закрылись, и она заснула.
   Он натянул одеяло, и Эйден с довольным вздохом повернулась на левый  бок,
засыпая все крепче. Лежа на спине, положив  руки  под  голову,  Конн  широко
улыбался. Он был удивлен ее поведением, поражен тем, что, несмотря  на  свою
девственность, она получила полное удовлетворение  с  первого  раза.  Но  не
только это: она доставила ему невероятное  удовольствие.  Он  вспомнил  свои
легкомысленные слова, сказанные совсем недавно о том, что, если она окажется
страстной женщиной, он будет считать себя счастливым. Он тихонько засмеялся.
"Страстная женщина" не те слова, которые могли быть применимы к Эйден.  Она,
несомненно, жаждала его любви и ни разу не отступила в страхе, не колебалась
в приступе скромности. Наоборот,  подбадривала  его  и,  несмотря  на  боль,
которую он заметил в ее глазах, не упрекала его  за  то,  что  он  лишил  ее
девственности. Он все больше и  больше  понимал,  как  ему  повезло.  Титул,
поместье, состояние, обаятельная и  полная  страсти  жена.  Как  бы  ему  не
загордиться! Его веки отяжелели, и он уснул.
   Она проспала, вероятно, час или два, а потом проснулась с ясной  головой,
отдавая себе  отчет  в  происшедшем.  Она  перевернулась  на  спину,  лениво
потянулась, слегка улыбаясь  уголками  рта.  Облокотившись  на  локоть,  она
взглянула на Конна. Он спал на спине, растянувшись как ребенок, накрыв глаза
правой рукой и  подогнув  левую  ногу.  Она  осторожно  отвернула  одеяло  и
взглянула на его член. Она была поражена, что такая маленькая и мягкая штука
смогла доставить ей такое удовольствие. Потянувшись, она смело взяла  его  в
руку и начала ласкать. К ее великому удивлению, маленькая штука  в  ее  руке
неожиданно ожила, начала распрямляться и расти. Завороженная, она продолжала
будить зверя, с широко открытыми  глазами  наблюдая,  как  он  удлиняется  и
расширяется. Она все больше понимала, что  эту  громадину  она  принимала  в
собственное тело.
   Конн спал некрепко и поэтому почувствовал холодный воздух комнаты,  когда
она откинула одеяло. Он наблюдал за ней  из-под  руки,  гадая,  какие  мысли
бродят у нее в голове, и дрожа от удовольствия, когда она начала ласкать его
нежными и невинно-опытными пальцами. Он был поражен, обнаружив,  как  быстро
она возбудила его, а когда он не мог больше  терпеть  ее  прикосновения,  он
сказал тихо:
   - Сейчас, Эйден, ты должна заплатить штраф за то,  что  разбудила  своего
мужа этой зимней ночью. - Протянув руку, он притянул  ее  к  себе,  запустив
пальцы в ее медные волосы и касаясь губами ее рта. - Помнишь,  душечка,  как
раньше ты считала мое естество маленьким, а я сказал тебе,  что  ты  еще  не
возбудила в нем интереса? Ну, сейчас ты этого добилась!
   Он оказался на ней, и его рот припал к одной из ее грудей,  заставляя  ее
дрожать от удовольствия. Она пробормотала что-то, довольная его  действиями,
и он усмехнулся.
   - Ах, девушка, тебе нравится это, не так ли?
   - Да, милорд, но на этот раз я надеюсь, ты не обидишь  ее  сестрицу,  как
сделал раньше.
   Он поднял голову, ухмыляясь.
   - Нет, душечка, теперь, когда я знаю, что ты не боишься, я  могу  научить
тебя многому. - Его губы приникли к другой ее груди, чтобы и она участвовала
в их любовной игре. Пока он  целовал  ее  груди,  она  гладила  его  голову,
пропуская шелковистые пряди между пальцами. Его затылок, как  она  заметила,
оказался  чувствительным  к  ее  прикосновениям,  волосы   там   становились
колючими.
   Его рот спустился по ее длинному телу к животу, оставляя  теплые  поцелуи
на ее нежной коже,  заставляя  ее  содрогаться  от  удовольствия.  Он  хотел
опуститься еще ниже, но боялся напугать ее, испортить брачную ночь,  которая
оказалась очень приятной для них обоих. Ее кожа так сладко  пахла  лавандой,
была такой мягкой и такой нежной. Не сдержавшись, он лизнул языком ее живот,
и она выкрикнула:
   - О Конн! Конн! Это так приятно!
   -  Нет,  милая,  будет  приятней,  еще  приятней!  -  обещал  он  ей   и,
подтянувшись, снова нашел ее губы. У нее самые замечательные  губы,  подумал
он, целуя ее раз за разом. Они раздвинулись, ее  влажный  язычок  нашел  его
язык, резвился с ним, нежно дразня его. Ее заигрывание разожгло его  пыл,  и
он больше не мог сдерживаться и  погрузился  в  ее  теплую  глубину.  К  его
радости, она помогла ему, забыв о девичьей скромности.
   - О, Конн, давай! Давай! Давай! - всхлипывала она, когда он  с  жадностью
вошел в нее. "Великий Боже! Сейчас это произойдет снова",  -  подумала  она.
Какое невероятно страстное и чудесное соединение  их  тел,  которое  вело  к
растворению всего ее существа. Она закричала от удовольствия, и, не в  силах
сдерживаться, Конн излился в нее, непроизвольно содрогаясь, и наконец,  упав
рядом с ней, притянул ее в свои объятия.
   - Эйден, Эйден, - пробормотал он, уткнувшись в ее волосы. - Как  ты  меня
околдовала? Она тихо засмеялась.
   - Я собираюсь спросить тебя о том же. О, Конн! Я не знала! Я не знала! Он
нежно обнял ее.
   - Конечно, ты не знала, Эйден, моя милая. Откуда ты могла знать?
   - Будет ли так всегда, Конн? - спросила она простодушно.
   - Черт побери, любовь моя, я надеюсь, что да! - ответил он горячо.  Потом
натянул на них одеяло. - Теперь спи, милая.
   - Разве мы не повторим все  опять,  милорд?  Сейчас  пришла  его  очередь
засмеяться.
   - Ты жадюга, Эйден, - шутливо поддразнил  ее  он.  -  Мне  нужно  немного
отдохнуть, а потом мы снова займемся любовью. Ты тоже отдохни. У нас впереди
вся жизнь. Перед нами вечность.
   Моя любовь. Он назвал ее "моя любовь"! Конечно, доказывала она  себе,  он
не имел в виду  настоящую  любовь.  Это  просто  слово,  которым  пользуются
мужчины в интимной ситуации. Тем не менее какими же сладкими  показались  ей
эти слова. Он, казалось, был доволен ею и их любовным актом; и,  да  поможет
ей Бог, ей это тоже очень понравилось. Засыпая, она чувствовала,  как  горят
ее щеки от воспоминания о собственной храбрости, когда она  уговаривала  его
действовать смелее. И тем не менее ее действия, казалось, не рассердили и не
удивили его. Надо  будет  спросить  Скай  на  следующее  утро.  Ее  красивая
невестка, видимо, знала толк в вопросах любви.  Глаза  Эйден  закрылись.  Ей
было тепло и уютно, и она была полностью удовлетворена своей участью.

Часть 2

ЖЕНА ЛОРДА БЛИССА

Глава 5

   Рост Рогана Фитцджеральда на несколько дюймов превышал  шесть  футов,  но
несмотря на свои семьдесят восемь лет, он был строен.  Голова  у  него  тоже
была ясной, хотя он  и  выпил  довольно  много  в  этот  вечер.  Создавалось
впечатление, что он и капли в рот не брал.  Удобно  растянувшись  на  обитом
гобеленом стуле, он сидел во главе высокого  стола  и  следил  за  привычной
суетой вокруг себя. Женщины собрались в кучку и сплетничали;  мужчины  около
огня играли в кости и пили; дети носились по залу, играя то  в  одну,  то  в
другую игру.
   За стенами высокой круглой каменной башни,  которая  служила  ему  домом,
слышалось завывание весеннего ветра, который свирепствовал  в  этот  поздний
апрельский вечер. В большом камине пламя билось и отчаянно  металось,  когда
ветер со скорбным воем задувал в трубу. В  вое  этого  ветра  ему  отчетливо
чудились леденящие душу причитания по покойнику. Время, отпущенное  ему  для
жизни на земле, двигалось к концу, и он знал об этом, но это его  совсем  не
волновало. У него на земле не осталось ничего, и даже его Кейра  отправилась
в мир иной раньше него.
   Дверь  в  зал  распахнулась,  и  вошли  двое  плотно  закутанных  мужчин.
Поскольку час был поздний, а погода ужасной, казалось странным,  что  кто-то
мог ходить по улице.  Наступила  тишина,  и  люди,  находящиеся  в  зале,  с
любопытством смотрели на вошедших.
   Роган помахал рукой, приглашая гостей пройти вперед и крикнув остальным:
   - Убирайтесь, вы все! Убирайтесь! Это все еще мой дом, и мне нужно побыть
одному.
   Никто не стал возражать ему, потому что нрав у старика был злобным. Когда
он выходил из себя, никогда не останавливался перед тем, чтобы пустить в ход
кулаки против родственников или  слуг.  Все,  кроме  двух  вновь  пришедших,
спешно ушли из комнаты, в то время как слуга быстро забрал  промокшие  плащи
гостей и тихо исчез, чтобы не навлечь на себя гнев  хозяина.  Старик  знаком
пригласил своих гостей к высокому столу:
   - Налейте себе вина и садитесь.
   - Ты хорошо выглядишь, дядя, - сказал младший из двух мужчин.
   - До рассвета доживу, Кевен, мой мальчик. Этот человек испанец?
   - Да. Познакомься, это сеньор Мигель де Гуарас, дядя.
   - Добро пожаловать в Ирландию!  Храбрый  же  вы  человек,  если  решились
высадиться в такую погоду.
   - У меня не было выбора, милорд, - ответил испанец. - Англичане  неусыпно
наблюдают за побережьем даже в такую погоду. Было необходимо, чтобы я  сошел
с корабля сегодня, что я и сделал, иначе мне пришлось бы вернуться в Испанию
и огорчить своего повелителя, короля. Поскольку мой брат Антонио уже  сделал
это, ухитрившись позволить англичанам арестовать его, мне  сейчас  предстоит
защищать честь семьи.
   Мигель де Гуарас поднес кубок к губам и, отхлебнув из него,  поставил  на
стол  с  гримасой,  не  оставшейся  незамеченной  хозяином,  который   хмуро
улыбнулся.
   Когда мужчины расселись, Роган Фитцджеральд прямо посмотрел на испанца  и
сказал:
   - Ну ладно, что вашему королю Филиппу нужно от меня? Я  удивлен,  что  он
вообще знает  обо  мне.  Я  не  знатный  лорд,  просто  хозяин  Балликойлла,
деревушки, которая не имеет никакого значения. Что значим мы перед испанским
могуществом?
   - Разве не сказано было, что ничтожный может  стать  великим?  -  ответил
сеньор де Гуарас, но, когда Роган посмотрел на него тупым  взглядом,  быстро
продолжил:
   - У вас есть внучка, милорд.
   - У меня несколько внучек и несколько правнучек,  если  мне  не  изменяет
память.
   - Речь идет о ребенке вашей дочери.
   - О дочери Бевин?
   Его глаза затуманились, когда он вспомнил о дочке, которую не видел с тех
пор, как отосл