ал ее взгляд, но не оглянулся, поскольку слишком  спешил  в  покои
Бабы Гассана. Нужно обсудить, как лучше осуществить их план.
   - Баба Гассан, - обратился он к евнуху с порога и без всяких предисловий,
- я придумал, как уберечь Эль-Синут от беды и получить то, к чему стремлюсь.
   - И к чему же ты стремишься, повелитель? - осведомился евнух,  откладывая
трубку кальяна.
   - Заговор янычар обречен на поражение. Как, впрочем, и всегда.  Они  ведь
не впервые бунтуют, и дело неизменно кончалось для них плохо.  Блистательная
Порта загорится желанием мести, и проще всего сорвать гнев  на  берберийских
государствах, чем на истинно виновных.
   - Чистая правда, повелитель, - согласился Баба Гассан.
   - Но что, если Эль-Синут раскроет коварные замыслы янычар, прежде чем они
попробуют их осуществить? Разве валиде не  преисполнится  благодарности?  Не
вознаградит  верноподданного  дея  Эль-Синута?  Не  сделает  его   должность
наследственной, если он попросит об этом? Я готов платить дани  и  налоги  и
клясться в верности султану, но Эль-Синут будет навсегда принадлежать мне  и
моему роду.
   Баба Гассан долго молчал, задумчиво хмуря брови  и,  очевидно,  тщательно
взвешивая слова хозяина.
   - Это опасно, повелитель, - объявил он наконец. - Очень опасно. Но равным
образом рискованно знать о заговоре и не уведомить  Стамбул.  Обретя  дружбу
султана и его матери, ты наживешь смертельных  врагов  в  янычарах.  Банщица
Рифет подслушала, что Гуссейн-ага приказал Аруджу убить  тебя  при  малейшем
подозрении в измене, и тот согласился.
   - Я уверен, что он сделал это специально, желая отвести  глаза  Гуссейну.
Наша дружба слишком крепка, чтобы Арудж-ага поднял на меня руку.
   - Повелитель, ты многого не учитываешь и плохо знаешь своего приятеля. Он
связан страшными  клятвами  и  прежде  всего  свято  верен  своим  собратьям
янычарам. Его дед и дядя тоже были янычарами. Его увезли из семьи  в  раннем
детстве и воспитывали в стамбульской школе янычар. Он  впитал  их  заветы  и
законы едва ли не с молоком матери. Вначале он служил садовником  во  дворце
султана. Тебе известно, что садовники одновременно являются и палачами?  Все
они молодые  люди,  готовые  словом  и  делом  доказать  свою  полезность  и
преданность не столько султану, сколько корпусу янычар и старшим  по  званию
офицерам. До сих пор у вас не было причин для споров,  но  не  проси  Аруджа
взять твою сторону в раздорах с янычарами. Он не сделает  этого,  даже  если
будет уверен в твоей правоте. И если собираешься осуществить свое намерение,
ни за что не доверяй ему.
   - Но есть ли у меня выход, Баба Гассан? - спросил Кейнан своего  друга  и
советника.  -  Остальные  государства   мигом   схватятся   за   возможность
освободиться  от  ига  Стамбула  и  бесконечных  поборов.  Если  Гуссейн-ага
вернется, я должен пообещать ему помощь, в противном случае он  сочтет  меня
своим врагом и станет подсылать убийц. С другой стороны, Блистательная Порта
всегда  готова  сделать  меня  козлом  отпущения.  От  правителя  маленького
государства легче избавиться, поскольку остальные могут дать отпор. Я  между
двух огней! Но, выдав заговор, я получаю больше шансов остаться в  живых.  А
получив независимость,  немедля  попрошу  выслать  отсюда  янычар  и  создам
собственную армию, способную меня  защитить.  Эль-Синут  будет  принадлежать
мне, моим сыновьям, внукам и правнукам. Если знаешь  другой  способ  достичь
желаемого, скажи, Баба Гассан.
   - Иного пути нет, повелитель. Все исполнится по  воле  Аллаха,  -  развел
руками евнух. Кейнан-реис устало кивнул.
   - А теперь, старый друг, объясни, как лучше передать послание  валиде?  У
тебя, разумеется, и на это есть ответ.
   - Даже два, повелитель. Думаю, нам стоит поспешить. У меня есть  почтовые
голуби - дар от аги-кизляра, главного евнуха султанского гарема. Мы отправим
одно послание голубиной почтой, а второе  кораблем,  вместе  с  двумя  юными
невольниками - подарком султану.  Я  велю  их  сопровождать  Али-Али,  моему
доверенному лицу. Он и отвезет мое письмо аге-кизляру.
   - А если попытается прочесть? - встревожился дей.
   - Я напишу обе записки условным  языком,  известным  только  аге-кизляру.
Никто не сумеет проникнуть в его смысл.
   - Но почему ты даришь юношей, а не девушек? - удивился Кейнан.
   - Валиде окружает сына мальчиками, чтобы никакое прелестное  создание  не
увлекло султана и не оттеснило мать на  второй  план,  подарив  ему  ребенка
мужского пола. Со временем, конечно, все изменится, но пока  благосклонность
султана можно завоевать с помощью молодых красавчиков.
   - Как мы узнаем, что султан вовремя получил наше предупреждение?
   - Только когда вернется Али-Али.  Но  не  забывай,  что  Гуссейну-аге  на
выполнение поручения потребуется не одна неделя. Потом он должен  заехать  в
Эль-Синут, и Аллах ведает, когда окажется в Стамбуле.  Голуби  знают  дорогу
только в Ени-Серай, так уж они вышколены. Ага-кизляр немедленно направит  их
обратно, Али-Али поведает все в подробностях. Через два дня птицы вылетят  в
Стамбул.
   - Почему через два дня? Почему не завтра на рассвете?
   - Потому что Гуссейн-ага, несомненно, знает о голубях  аги-кизляра.  Что,
если он увидит их и поймет, в чем дело? Птицы очень приметные, с  черными  и
белыми пятнами и кораллово-красными ножками,  совсем  непохожие  на  обычных
горлинок, воркующих в садах и на крышах. Лучше  подождать,  пока  янычар  не
отправится  в  дорогу  и  не  окажется  подальше  от  Эль-Синута.   Излишняя
осторожность не помешает.
   - Ты прав. Баба Гассан, - согласился дей, поднимаясь. - Но  кроме  Азуры,
никто не должен знать о нашем плане.
   - И твоей жены, - поправил евнух. - Она умна и всегда готова дать  добрый
совет, если будет знать, что происходит.
   - Но ребенок? Не повредят ли ему всяческие волнения?
   - Неизвестность куда опаснее, повелитель. Она страстная  натура  с  живым
воображением и станет изводить себя  тревожными  предчувствиями.  Участие  в
наших планах даст ей мужество и  силу.  Ты  хочешь  получить  Эль-Синут  для
своего сына, но ведь он и ее дитя, не забывай этого. Женщины раздражаются  и
злятся, когда мужчина ведет себя так, словно его отпрыски  принадлежат  лишь
ему, и это после того, как она почти год носила ребенка в своем чреве.
   - Откуда такие знания. Баба Гассан? В этом дворце никогда  не  раздавался
детский крик.
   - В юности, - пояснил евнух, - я служил  во  дворце  бывшего  султана,  в
гареме Ени-Серая. Там бегало множество детей,  включая  дочь  моей  хозяйки,
молодой  наложницы.  После  рождения  малышки  султан  забыл  о  ее  матери,
поскольку, честно говоря, она была миленьким, но глупым существом.  Ее  дочь
была одной их многих дочерей, рожденных  от  султана.  Моя  госпожа  затеяла
смуту и оказалась высланной в Эски-Серай, старый дворец, медленно угасать от
тоски и скуки. Мне же велели сопровождать в Эль-Синут госпожу Азуру, дар  от
султана тогдашнему дею, Шарифу. Поэтому мне так много  известно  о  рождении
детей и беременных женщинах, - усмехнулся евнух.
   - Склоняюсь перед твоей мудростью, - искренне похвалил дей.
   - Всегда к твоим услугам, повелитель, - хмыкнул Баба Гассан.
   Утром Кейнан-реис встретился с Гуссейном-агой, перед тем как тот  сел  на
корабль.
   - Был ли твой вечер приятным, Гуссейн-ага? - учтиво осведомился он.
   - Никогда ранее я не знал подобного блаженства!  -  горячо  заверил  тот,
низко кланяясь Кейнану. - Ни дей Алжира,  ни  властитель  Туниса  не  сумеют
превзойти тебя гостеприимством! Молю  Аллаха  лишь  о  том,  чтобы  поскорее
навестить тебя вновь! И Серай, и Найла - истинные гурии!
   - Я рад, что сумел облегчить тяготы усталого путника, - кивнул дей. -  Да
направит стопы твои Аллах и позволит благополучно завершить труды. Жду  тебя
в Эль-Синуте, Гуссейн-ага. А теперь прощай.
   Янычар покинул комнату.
   - А ты, Арудж-ага? Угодила ли тебе Мирма?
   - Еще бы! Как всегда. Лежать с ней  в  постели  -  неземной  восторг.  Но
почему ты так щедр к Гуссейну-аге? Судя по его рассказам, он едва не попал в
рай. Пытался убить его наслаждением?
   - Разве что добротой. Не хотел,  чтобы  он  обижался  на  меня  за  отказ
принести обеты верности янычарам. Но разве я не прав?
   - - Но ты сдержишь слово? Присоединишься к  нам,  если  другие  владетели
дадут согласие?
   - Ты ведь знаешь: я пойду  на  все  ради  блага  Эль-Синута,  -  искренне
заверил дей. - Разве я не поддерживал и не уважал янычар?
   - Это верно, - успокоившись, кивнул Арудж-ага. - Я так и сказал Гуссейну,
когда тот выразил сомнения в твоей преданности.
   Дей хлопнул друга по плечу.
   - Мы словно пара волов  в  одной  упряжке!  Только  действуя  заодно,  мы
способны сохранить мир и благополучие этого народа. Я хороший правитель,  но
не смог бы отогнать врагов без твоей помощи. Надеюсь, так будет всегда.
   - На все воля Аллаха, - пробормотал ага.
   - Как идет починка твоей галеры? - осведомился дей.
   - Все в порядке.  В  следующем  месяце  поднимем  паруса.  Осман  усердно
трудился, чтобы подготовить свой барк. В первый раз мы выйдем в море вместе.
Я позволю ему управлять "Султаном Мурадом", но на борту будут мои янычары.
   - Это вполне в порядке вещей, - спокойно согласился дей. -  Ты  правильно
поступил, возвысив этого неверного. Он опытный капитан, и, кроме  того,  моя
жена будет довольна честью, которую ты оказал ее родственнику.
   Индия в самом деле пришла в восторг от новости.
   - Возможно, когда мы уберем отсюда янычар, мой кузен поможет тебе набрать
новую  армию,  повелитель,  -  предложила  она.  -  Здесь   много   искусных
воинов-европейцев, которые не преминут воспользоваться такой возможностью.
   - Тебе следует быть более сдержанной и осмотрительной, бесценная  моя,  -
остерег дей. - Ничего еще не решено, и не стоит торопить судьбу. Жаль, что я
не могу довериться Аруджу-аге, но Баба Гассан прав: он слишком предан  своим
товарищам по оружию.
   -  Возможно,  со  временем  он  поймет  мудрость   твоих   поступков,   -
предположила Индия, пытаясь успокоить мужа.  Дей  искренне  любил  друга,  с
которым часто охотился в близлежащих холмах и до  появления  Индии  играл  в
шахматы. Кейнану  будет  нестерпимо  одиноко,  когда  Аруджа-агу  отошлют  в
Стамбул, но, конечно, Томас Саутвуд... Осман займет его место. Жаль, что они
с Томом не могут видеться, но это  невозможно,  по  крайней  мере  пока  Том
окончательно не завоюет доверия дея и не войдет  в  круг  приближенных,  как
родственник его первой жены.
   Томас Саутвуд узнал о свадьбе дея и  порадовался,  что  у  Индии  нашлось
достаточно здравого смысла не противиться  своей  участи.  Он  не  питал  ни
малейших сомнений, что родственница ухватится за любую возможность вернуться
в Англию, и собирался захватить ее с собой, если удастся бежать. Разве он не
обещал ей этого с самого начала? И потом, чем он  оправдается  перед  семьей
девушки? Многие  женщины  их  рода  попадали  в  восточные  гаремы,  но  все
вернулись и никто не находил в этом ничего особенного. Кроме  того,  богатое
приданое затмит все недостатки невесты  в  глазах  будущего  мужа,  особенно
какого-нибудь горца, слыхом  не  слыхавшего  об  Эль-Синуте.  И  разумеется,
бабушка и мать Индии знают способ полностью восстановить то, что,  казалось,
навеки было уничтожено при первом соитии.  У  мужа  Индии  не  будет  повода
заподозрить жену в утрате девственности.
   Том Саутвуд был бесконечно терпелив, понимая, что, если  желает  добиться
успеха, необходимо выиграть время. Сколько бедняг  пытались  сбросить  оковы
рабства и расстались при этом с жизнью?
   Он посоветовался с бывшими членами своей команды, из тех,  кто  оставался
рядом. С ними обращались неплохо, не били, только держали под арестом.
   - Когда-нибудь станете рассказывать внукам в Девоне о  своих  невероятных
приключениях, - уверял он.  -  Узнайте  все,  что  можете,  об  этом  месте.
Наслаждайтесь женщинами, едой и Солнцем. Я верну вас в Англию!
   И, поддерживая их дух, он тщательно обдумывал план  побега.  Следует  все
хорошенько  рассчитать.  И  учесть  каждую  мелочь.  Прежде  всего   следует
обезвредить смотрителей маяка, чтобы те не  подняли  тревогу.  Толстую  цепь
между обоими маяками, необходимо опустить, а потом снова поднять. Почти  все
считали,  что  цепь  поднимается  только  в   случае   угрозы   безопасности
Эль-Синута, и только немногие знали, что это делают  каждую  ночь,  опасаясь
внезапного нападения. Недаром было объявлено, что судам запрещено входить  в
гавань после захода солнца и до рассвета.
   Однако труднее всего пробраться  во  дворец  и  вывести  оттуда  Индию  и
служанку. Том Саутвуд проведал, что евнух купил для Индии девушку-шотландку,
дочь капитана корабля, убитого, в схватке с  пиратами.  В  том  бою  уцелели
всего несколько, человек, но трое попали в Эль-Синут и у одного хватило  ума
принять ислам. Его и включили в команду  Османа.  Он  рассказал  Саутвуду  о
судьбе Мегги. Значит, и ее необходимо спасти, а это совсем нелегко.
   А виконт Туайфорд? Вот и еще одна беда. Взять его с собой  немыслимо:  он
прикован к веслу  вместе  с  четырьмя  галерными  рабами.  Его  собратья  по
несчастью, несомненно, захотят  последовать  за  ним,  а  вместе  с  ними  и
остальные невольники  на  галере  Аруджа-аги.  Многие  из  них  -  настоящие
преступники, грязная  шваль  и  совершенно  неуправляемы.  Наверняка  начнут
грабить, насиловать и разорять  Эль-Синут,  прежде  чем  окончательно  уйти.
Невозможно! Дай Бог, чтобы Индия не расстроилась  и  правильно  его  поняла.
Они, разумеется, уведомят семью  молодого  Ли  о  его  судьбе,  и  те,  если
захотят, попытаются выкупить наследника.
   Колеса, хоть и очень медленно,  все  же  завертелись.  Люди  Томаса  были
готовы к действиям. Следовало лишь выбрать подходящий  момент,  ибо  им  дан
единственный шанс. Если они проиграют, всех безжалостно казнят и  смерть  их
будет отнюдь не легкой  и  быстрой.  Том  видел,  что  бывает  с  пленниками
берберов,  пытавшимися  обрести  свободу.  Он  вовсе  не  желает  подвергать
опасности ни себя, ни своих людей, ни кузину. Остается выжидать, чтобы потом
нанести молниеносный удар. В случае успеха уже через год он будет в Англии.
   - Скоро, - пообещал он своим людям. - Уже скоро. Нюхом чую, настанет наше
время. Каждый из вас знает, что  делать,  когда  придет  час.  Ошибок  я  не
потерплю.
   И тут Томасу Саутвуду повезло. Возможность представилась куда раньше, чем
он думал.

Глава 14

   Обнаженная Индия, нежно улыбаясь, лежала в объятиях мужа.
   - Я вполне понимаю твою любовь к охоте. Хорошо провести несколько дней  в
горах вместе с Аруджем-агой! У меня пять братьев, множество дядей и кузенов,
и все разделяют твою страсть. Охота - мужское занятие.
   Дей продолжал ласкать ее совершенные груди,  с  восторгом  наблюдая,  как
напрягаются острые соски.
   - А ты когда-нибудь охотилась? Я слышал, что женщины твоей  страны  любят
выслеживать дичь наравне с мужчинами.
   - Да, некоторые. Мама и младшая сестра обожали вместе с отцом и  братьями
скитаться по холмам в поисках добычи, но я предпочитала оставаться  дома.  -
Изогнувшись, она лизнула его живот и обласкала мужа зазывным взглядом. - Вот
это занятие мне куда больше нравится.
   - Ты ненасытна, - шутливо упрекнул он, накрыв губами маковку груди. У нее
самое прелестное в мире тело, очертания  которого  еще  не  успела  изменить
беременность. Живот по-прежнему  плоский,  груди  не  набухли,  только  чуть
округлились и соски стали более чувствительными. Он притянул ее к себе, так,
что она оседлала его бедра, и,  наклонившись  вперед,  взял  ладонью  мягкое
полушарие и втянул сосок в рот.
   У Индии закружилась  голова.  Сосок  мгновенно  превратился  в  крохотную
твердую бусинку, но неутомимый язык снова и снова обводил его. И когда Индии
показалось, что больше она не вынесет, Кейнан  слегка  сжал  зубы  и  проник
пальцем во влажную пещерку, где легко отыскал жаждущую ласк горошинку. Индии
казалось, что она теряет рассудок, но Кейнан был неумолим. Палец чуть  нажал
на  заветное  местечко,  и  она  беспомощно  застонала,  ощущая,  как  вихрь
нарастающего  наслаждения  уносит  ее,  а  тело  сотрясается  в   сладостных
судорогах.
   - Дьявол!  -  пробормотала  она,  отдаваясь  истомному  приливу.  -  Тебе
нравится терзать  меня?  Перестань!  Немедленно  прекрати,  иначе  я  лишусь
сознания!
   Но Кейнан, смеясь, толкнул ее на спину, накрыл  своим  телом  и  принялся
дразнить губами.
   - Это правда. Я просто  обожаю  мучить  тебя,  неземное  создание.  -  Он
потерся об нее, показывая, как велико его желание. - И  сегодня  не  позволю
тебе взять верх, сокровище мое. Слишком большое удовольствие доставляют  мне
твои крики наслаждения.
   Его жадный поцелуй застал Индию врасплох, а налитая плоть скользнула в ее
трепещущие глубины. Он заполнил ее до отказа!
   - Как тебе такая пытка, любимая? - прошептал он, снова целуя ее.
   Потаенные мышцы узкой женской бездны тугим кольцом сжали мужскую плоть.
   - А как тебе такая, повелитель? - в свою очередь,  поинтересовалась  она,
обвивая ногами его торс и стискивая с такой же силой снаружи, как и  внутри.
Дей почувствовал, что тонет в сверкающей влаге ее женственности.
   - А-а-ах, ты хочешь убить меня?
   - Думай обо  мне  в  походном  лагере  среди  диких  гор,  повелитель,  -
поддразнила она. - Пусть во тьме ночи тебя согревает мое тепло.
   Кейнан приподнялся и стал двигаться, свирепо  вторгаясь  в  нее  снова  и
снова.
   - А ты, лежа в одинокой постели, не  забудь  мою  страсть,  бесценная,  -
прорычал он, впиваясь в ее рот.
   Индия забыла обо всем. На какой-то момент его губы заслонили весь мир,  и
больше ей ничего не нужно! Лихорадочное напряжение копилось в ней, нарастало
и нарастало, пока не взорвалось в безумном шквале упоения.
   Оба, лишившись последних  сил,  откинулись  на  подушки.  Индия  положила
голову на грудь мужа, слушая, как бешеный стук  сердца  понемногу  сменяется
более ровным.
   Она теснее прижалась щекой к чуть влажной от  пота  коже,  вдыхая  родной
запах, теплый и пряный.  Как  она  удивилась,  поняв,  что  у  Кейнана  свой
неповторимый аромат, и отнюдь не неприятный! Она так привыкла к нему!
   Объятия мужа стали крепче.
   - Я люблю тебя, - прошептал он. Да, она стала для него  дороже  всего  на
свете. И Кейнан сдержит обещание, когда  вернется  с  охоты.  Он  уже  нашел
протестантского  священника,  доброго   лютеранина,   согласившегося   тайно
обвенчать дея с первой женой.
   - Я прекрасно понимаю, повелитель, необходимость держать все в секрете, -
заверил тот. - Если узнают, что вы поддались мольбам женщины, к вам потеряют
уважение. Все же благослови вас Аллах! Очевидно, вы почитаете Бога  в  любом
воплощении, так же как и я. Поэтому я  и  оказался  в  Эль-Синуте.  Подобные
воззрения крайне раздражали высокопоставленных отцов церкви.  Меня  прислали
сюда, чтобы попытаться вернуть  на  родину  пленников-протестантов.  Епископ
заявил, что таким образом я не смогу развращать невинных.
   Священник весело ухмыльнулся. Дей тоже не удержался от улыбки.
   - Я ценю твое благоразумие, - кивнул он. - Индия будет  счастлива,  а  ее
счастье для меня главное. Мы сами предстанем  перед  тобой  через  несколько
дней - не стоит, чтобы тебя видели во дворце. А за это, пастор  Хасслер,  ты
всегда можешь рассчитывать на мою помощь при выкупе пленных.
   Священник со слезами на глазах горячо поблагодарил дея.
   Возвращаясь во дворец, тот облегченно вздохнул. Да, они обвенчаются, как,
несомненно, желали бы родители Индии. Мало того, он расскажет жене  о  своем
прошлом. Откроет, что он - Деверелл Ли,  сводный  брат  Адриана  и  законный
наследник графа Окстона. Конечно, для нее это будет огромным потрясением, но
дей твердо знал: Индия ни за что не поверит, будто он убил Чарлза Джефферса.
Просто был слишком молод, доверчив и,  опасаясь