и я рада за Юлию, - медленно ответила Зенобия.
   Она взяла бокал вина, поданный ей рабом, и Марк сделал то же самое.
   - Я не обижу вас, ваше величество, если скажу, что вы - самая  прекрасная
женщина в атом зале, самая прекрасная женщина, которую я видел за  всю  свою
жизнь, во всех своих странствиях?
   На  мгновение  сердце  Зенобии  забилось  так  быстро,   что   она   даже
задохнулась. Наконец, она смогла выговорить:
   - Зачем вы говорите мне такие слова, Марк Бритайн?
   - Но почему вас это смущает, ведь я говорю правду! - возразил он. - Разве
мы не близкие  друзья  уже  много  лет,  и  я  не  имею  права  сделать  вам
комплимент?
   - Вы никогда еще не говорили мне таких слов, Марк Бритайн! Я удивлена.
   - Это вино придало мне смелости! - тихо пошутил он. Потом  Марк  произнес
так тихо, что только она одна могла его расслышать:
   - Зенобия, взгляните на меня!
   Удивленная, она подняла на него глаза. Никогда прежде он  не  осмеливался
назвать ее по имени. Его голубые глаза, казалось, пожирали ее,  волновали  и
притягивали, какое-то странное тепло разливалось по  ее  телу  и  делало  ее
беспомощной.
   - А вы к тому же еще и колдун, Марк Бритайн! - наконец произнесла она.
   - Всего лишь человек, ваше величество! Всего лишь человек! - ответил он.
   Зенобия  задумалась  об  этом  эпизоде   уже   ночью,   когда   торжества
закончились. Лонгин, который наблюдал за этой сценой, не отходил от нее весь
день. Но он ничего не сказал, ведь она казалась расстроенной.
   В ту ночь она лежала без сна. Каждый раз, закрывая глаза, она видела  его
лицо: высокие скулы, сильную челюсть,  орлиный  нос  и  эти  голубые  глаза,
которые словно ласкали ее и сверкали, когда он глядел на  нее  сверху  вниз.
Она тут же просыпалась, вся в поту, с бешено бьющимся  сердцем.  "Я  слишком
надолго осталась без моего  Ястреба,  -  думала  она  с  удивительной  ясной
логикой. - Похоже, я отношусь к тем женщинам, которые не могут  прожить  без
мужчины".
   Это обеспокоило бы Зенобию еще больше, если бы она знала, что  Марк  тоже
провел ту ночь без сна. Его страсть не ослабевала, а  только  усиливалась  с
годами. Часто он спрашивал себя, а не стремится ли он с упрямством  осла,  к
обладанию этой женщиной. "Нет, - отвечал Марк себе, - я люблю ее".
   Он бранил себя даже за то, что сказал ей  те  слова.  Ведь  он  подвергал
риску их дружеские отношения. Это безрассудный поступок, но он так  страстно
желал, чтобы Зенобия хоть раз посмотрела на него как на мужчину, а не как на
учителя! Когда его глаза пленили ее в то утро, он страстно желал схватить ее
в объятия, целовать ее дивный спелый рот, ласкать ее прекрасное тело до  тех
пор, пока она не лишится чувств от восторга. Потом он увидел  ее  испуганные
глаза. Почему же она боится его? Возможно ли, что  она,  наконец,  осознала,
что он способен на большее, чем уроки истории?
   Марк вытянулся на ложе, пытаясь  найти  удобное  положение.  Он  печально
улыбнулся. Как не похожа Зенобия на самоуверенных и распущенных женщин Рима!
Она все еще невинна, и это просто несчастье - влюбиться  в  нее.  Мужчина  с
менее сильным характером, возможно, попытался бы соблазнить ее, но это не  в
его правилах - завлекать женщину  в  ловушку  или  принуждать  к  любви.  Те
мужчины, которых он знал в Риме, мужчины, которые исповедовали новую  мораль
и стремились к похотливым удовольствиям, посмеялись бы над ним.

***

   Зенобия не видела Марка несколько дней, и когда они встретились, испытала
замешательство. Однако он, казалось, не замечал этого и  увлеченно  описывал
ей римскую Британию. Она так никогда и не узнала, какие усилия прилагал  он,
чтобы казаться спокойным.
   Оденат вернулся домой,  одержав  победу  над  персами,  которые  спаслись
бегством через границу, и сейчас зализывали раны.  Стояла  осень,  и  бедави
вновь покинули город-оазис, чтобы кочевать по пустыне. Огромные  караваны  с
самыми разнообразными товарами направлялись в Пальмиру и из нее.
   Царь утвердил решение своей жены о временном  назначении  Кассия  Лонгина
членом совета. В правительстве все было спокойно.
   - Я уже давно хотел избавиться от Публия Като, но у меня просто  не  было
повода! - с усмешкой сказал Оденат. - Ходят  слухи,  будто  бы  Публий  Като
хвастался, что я снова назначу его, когда вернусь в Пальмиру.
   - Вряд ли он благодарен тебе за то, что ты сделал из него посмешище,  мой
Ястреб! Может быть, благоразумнее предложить ему какой-нибудь безобидный, но
с виду важный пост?
   Он нежно обнял ее.
   - Принимаю твое предложение, Зенобия. Человек, который собирал налоги  на
шелк, поступающий из Китая, недавно умер.  Мы  предложим  этот  пост  Публию
Като, хотя сомневаюсь, что торговцы, которые привозят сюда шелковые нити для
окрашивания, поблагодарят нас за это.
   - У меня есть предчувствие, что им гораздо  легче  справиться  с  Публием
Като, чем правительству! - ответила Зенобия.
   - Я в восхищении от твоей деятельности! - похвалил  ее  Оденат.  -  Марий
Гракх сам сказал мне об этом, а ведь не так-то легко услышать комплименты из
уст этой старой лисы. Хотя мой отъезд  напугал  членов  совета,  теперь  они
считают,  что  я  могу  исполнять  свои  обязанности  командующего  римскими
легионами на Востоке, не подвергая при этом опасности Пальмиру.
   Оденат состроил гримасу.
   - Но я не уверен, что у меня нет причин для беспокойства,  Зенобия!  Ведь
поскольку ты показала себя более сведущей правительницей, чем я,  они  могут
свергнуть меня!
   - Я ничего не смогла бы сделать, если  бы  не  знала,  что  ты  вернешься
домой, ко мне, мой Ястреб! - пылко ответила она.
   - Может наступить время, когда тебе  придется  взять  все  на  себя,  мой
цветок. Ах, я не хочу пугать тебя, но ни один человек, даже царь,  не  может
быть неуязвимым для копья противника, для стрелы врага. Если случится, что я
умру прежде, чем Вабаллат  станет  достаточно  взрослым,  чтобы  править  по
праву, ты станешь регентшей этого города, его правительницей.
   - Нет, ты не погибнешь в битве! Это не твоя судьба, я знаю!  Он  медленно
поцеловал ее.
   - Колдунья! - прошептал он. - Какие заклинания ты будешь  творить,  чтобы
сохранить мою безопасность?
   Его руки скользнули под одежду и начали ласкать ее шелковистую кожу.
   - Нет, Ястреб! - запротестовала она. - Мне надо еще  кое-что  обсудить  с
тобой!
   - И это более важно, чем наша любовь? -  спросил  он,  лаская  ее  полную
грудь.
   Она, сопротивляясь, увернулась от него.
   - Это касается нашей любви, мой Ястреб. Я люблю тебя всем сердцем, и  ты,
я знаю,  тоже  любишь  меня.  Однако  Делиция  до  сих  пор  остается  твоей
наложницей, хотя ты уже несколько лет не оказываешь ей внимания.  Имеешь  ли
ты понятие о том, как она несчастна?
   Оденат посмотрел на Зенобию с любопытством.
   - Ты предлагаешь мне вернуться в ее постель?
   - Если ты сделаешь это, я выцарапаю тебе оба глаза! - воскликнула Зенобия
в притворном гневе. - Нет, мой Ястреб, это не решение вопроса! Пока тебя  не
было, мы с Делицией проводили вместе много  времени,  и  однажды  ночью  она
поведала мне о том, как она несчастна. Конечно, Делиция благодарна тебе,  но
она страстно желает иметь то, что есть у нас. Она хочет выйти замуж и родить
еще детей. Она прожила в твоем доме много лет и заслуживает вознаграждения.
   - Делиция действительно желает этого? - спросил он.
   - Да.
   - И ты уже выбрала кандидата на ее руку?
   - Это Руф Курий, который командует крепостью Квазр-аль-Хер.
   - Как ты пришла к этому выбору?
   В его голосе слышалось какое-то напряжение.
   - Это предложение  Лонгина.  Он  сказал,  что  Руф  Курий  -  это  первый
рожденный  в  Пальмире  центурион,  который  командует   нашей   пограничной
крепостью. Лонгин сказал также, что Руф Курий -  хороший  человек  и  станет
образцовым мужем для Делиции и прекрасным приемным отцом для Лина и Верна.
   - Как ты можешь предлагать мне расстаться с моими  сыновьями?  -  спросил
он.
   Зенобию поразила боль, которая слышалась в его голосе.
   - Я знаю, как ты любишь Лина  и  Верна,  -  ответила  она.  -  Но  ты  не
принесешь им пользы, оставляя их во дворце.  Они  уже  начинают  спрашивать,
почему их брат Вабаллат - твой наследник, а не один из них.  При  этом  твоя
мать ничуть не помогает, а, наоборот, поощряет  мальчиков.  Благоразумие  не
поможет нам, потому что логика никогда не возобладает над эмоциями.
   - Но я не хочу, чтобы  другой  человек  растил  моих  сыновей!  -  упрямо
возражал Оденат. Зенобия потеряла терпение.
   - А как же мои сыновья? - а ярости выкрикнула она. - Если  тебя  убьют  в
бою, что помешает какой-нибудь группе инакомыслящих выдвинуть  требования  в
пользу Лина? Еще ни  один  незаконнорожденный  никогда  не  сидел  на  троне
Пальмиры. Но если с Делицией сыновья останутся  здесь,  во  дворце,  то  все
решат, будто  ты  оказываешь  им  покровительство.  Найдутся  люди,  которые
посчитают, что ты благоволишь к ним даже больше, чем к своим законным детям.
А ты не всегда сможешь удерживать ситуацию под контролем, мой дорогой!
   На этот раз он испытал  потрясение.  Никогда  еще  он  не  слышал  такого
презрительного тона и не видел жену столь разъяренной. Неужели  на  нее  так
подействовала власть, с которой она не желает расставаться?
   Это правда, что присутствие Делиции становилось  обременительным.  Однако
Оденату никогда не приходила в голову мысль  отослать  прочь  своих  старших
сыновей.
   - Я должен обдумать это, мой цветок! - сказал он.
   - Подумай как следует, однако не  размышляй  слишком  долго!  -  ответила
Зенобия и покинула его.
   - Ты что, угрожаешь мне, мой цветок?
   В его голосе послышались опасные нотки. Она не испугалась, ни поразилась.
Она любила его, но вдруг увидела его другими глазами.
   - Я просто прошу тебя не откладывать решение,  мой  господин!  -  холодно
ответила Зенобия и вышла из комнаты.
   Оденат испытывал странное чувство; ему показалось, что вот только что  он
что-то потерял. Ведь за все шесть лет их  брака  у  них  не  было  ни  одной
серьезной ссоры. Оденат чувствовал - прежние отношения ушли и  не  вернутся.
Она подвела его, и подвела самым непростительным образом.  Но,  может  быть,
она права? Может быть, его  неприкрытая  любовь  к  своим  старшим  сыновьям
действительно опасна. Он любил всех своих мальчиков. Однако если он падет  в
битве прежде, чем его сыновья станут  взрослыми?..  Оденат  содрогнулся  при
мысли о гражданской войне, которая может последовать за этим.  Ведь  Зенобия
не будет сидеть сложа руки и не  допустит,  чтобы  наследственные  права  ее
сыновей узурпировали. А если даже Рим втянут во все это?  Тогда  может  быть
уничтожена вся его династия.
   Он позвал секретаря  и  начал  диктовать  ему  прежде,  чем  писец  успел
обмакнуть перо в чернила и поднести его к листу пергамента. Он приказал Руфу
Ацилию  Курию  немедленно  явиться  к  нему,  днем  или  ночью  -   неважно.
Немедленно! Теперь Оденат понял, что Зенобия права. Он не допустит задержки.
Если Руф Курий не состоит в браке и не влюблен, то еще до  конца  недели  он
будет женат!
   Через несколько  часов  во  дворец  прибыл  смущенный  командир  крепости
Квазр-аль-Хер  собственной  персоной.  Руф  Курий  не  имел   ни   малейшего
представления о том, зачем его вызвали. Неужели он чем-то обидел царя?  Или,
может быть, вскоре должна начаться война? Неудивительно, что  он  нервничал,
когда его поспешно провели к  его  господину.  Пронизывающий  и  оценивающий
взгляд, которым его окинул Оденат, отнюдь не способствовал возвращению  Руфа
Курия в состояние непринужденности. Царь заметил, что Руф Курий  унаследовал
от своего отца-римлянина высокий рост и красноватый  отлив  вьющихся  волос.
Однако глаза у него были карие, а черты лица - типичные  для  пальмирца.  Он
стоял вытянувшись перед своим повелителем.
   Оденат усмехнулся, и Руф Курий немного расслабился.
   - Руф Курий, тебе следует жениться! - произнес царь, и его  черные  глаза
весело заблестели. - Я полагаю, что завтра как раз наступит  подходящий  для
этого день.
   У Руфа Курия от изумления открылся рот.
   - Жениться?!
   - Да, жениться! - ответил царь. - Твоей невестой станет госпожа  Делиция,
которая в течение многих  лет  пользовалась  моей  благосклонностью.  Она  -
добрая и красивая женщина, Руф Курий. Она приведет  в  твой  дом  двух  моих
сыновей, Лина и Верна. Я поручаю тебе заботиться о них и воспитывать в любви
и строгости. Мне сказали, что ты - законопослушный и добродетельный человек.
Эти мальчики не могут оставаться в моем доме, ведь кое-кто  может  подумать,
будто  я  оказываю  им  предпочтение  перед  моим   наследником,   царевичем
Вабаллатом. Я знаю,  ты  станешь  хорошим  приемным  отцом  моим  внебрачным
сыновьям.
   - Государь, я никогда не забуду о той чести, которую вы  мне  оказываете.
Но у меня появятся и собственные дети! - сказал Руф Курий.
   - Госпожа Делиция плодовита и превосходная мать, - ответил Оденат.
   - И тем не менее она подарила вам только двоих  детей  за  все  те  годы,
которые провела с вами.
   -  Чтобы  производить  потомство,  нужны  два  человека,  Руф  Курий!   -
последовал ответ.
   Центурион сразу же все понял.
   - Я благодарен за возможность служить вам и далее, мой господин!
   Хлопнув в ладоши, царь вызвал раба и приказал ему привести Делицию.
   Она пришла, одетая в бледно-голубую столу.  Ее  прекрасная  молочко-белая
грудь  довольно  вызывающе  вздымалась  над  низким   вырезом   ее   одежды.
Великолепные белокурые волосы она заплела в косы и уложила  по  обе  стороны
головы. Единственным ее украшением была тонкая золотая цепочка  вокруг  шеи.
Она производила впечатление чистоты и невинности. Руф Курий взглянул на  нее
лишь один раз, и глаза у него покрылись поволокой. Делиция нежно  улыбнулась
ему, и центурион влюбился без памяти.
   Свадьбу назначили через два  дня.  Условились,  что  сыновья  Делиции  не
отправятся немедленно вместе со своей матерью,  а  последуют  за  ней  месяц
спустя, чтобы она могла провести хотя бы немного времени  наедине  со  своим
супругом.
   На следующий день после свадьбы Делиция и ее новый муж уехали в  крепость
Квазр-аль-Хер, а в Пальмире, в царском дворце, в величайшем горе остались ее
сыновья. С логикой, типичной для детей восьми  и  девяти  лет,  Лин  и  Верн
решили, что, не будь рядом их младших единокровных братьев, их отец не  стал
бы отсылать их прочь. Тогда они отвели своих братьев, одному из которых было
четыре, а другому пять лет, на рынок рабов и попытались  продать  их  одному
торговцу, караван которого вскоре отправлялся в Китай. Торговец был очарован
двумя златокожими и сероглазыми мальчиками,  которые  прекрасно  говорили  и
отличались острым умом. Он сразу же, начал подозревать Лина и Верна. Они еще
слишком  малы,  чтобы  продавать  рабов.  К  счастью,  он  оказался  честным
человеком. Он отвел мальчиков в сторону и  спросил,  как  их  зовут.  Ответ,
который он услышал, не вызвал у него ни малейших сомнений.
   - Я - царевич Вабаллат, - прошепелявил старший из мальчиков. - Мой папа -
царь. А это мой брат Деми. Он тоже царевич.
   - А кто эти мальчики? - спросил торговец.
   - Это Лин и Верн. Их мама - ее зовут Делиция - вчера вышла замуж,  и  нас
угощали засахаренным миндалем. Я люблю засахаренный миндаль, а вы?
   И Ваба улыбнулся, глядя на торговца снизу вверх.
   - Да, я тоже люблю засахаренный миндаль. Я дам тебе немного и отведу тебя
и твоего брата во дворец.
   Во дворце никто никогда не видел Зенобию рассерженной. Однако в тот  день
ее ярость сметала все на своем пути. Ее приходилось удерживать силой,  чтобы
она не набросилась на Лина и Верна.
   - Уберите их с глаз моих долой! Если я когда-нибудь  увижу  их  снова,  я
задушу их собственными руками! - пронзительно кричала она.
   Зенобия приказала, чтобы няни ее сыновей  были  обезглавлены,  но  Оденат
отменил этот приказ.
   - Ты не должна обвинять их! - пытался он урезонить Зенобию. -  Ведь  дети
всегда играли все вместе. Откуда же няни могли знать,  что  задумали  Лин  и
Верн?
   Она плакала, осыпала торговца подарками и  взывала  к  богам,  чтобы  они
благословили  его.  Оденат  освободил  ошеломленного  торговца  и  всех  его
потомков до десятого поколения от всех будущих налогов.
   Гнев Зенобии не утихал.
   - Это все проделки твоей матери! - упрекала она Одената. - Ты не  слушал,
когда я предостерегала тебя. А она забивает им головы вздорными  мыслями  об
их праве на трон! - Зенобия даже не  хотела  произносить  их  имена.  -  Мои
сыновья, мои малыши могли оказаться навсегда потерянными для нас, и это была
бы твоя вина!
   Потрясение и страх лишили ее благоразумия.
   - Однако тебя это ничуть не взволновало бы, не правда  ли?  -  продолжала
она. - Случись с ними беда, исчезни они с лица земли, ты  сделаешь  то,  что
всегда хотела эта старая сука из ада, твоя мать! Ты назначил  бы  их  своими
наследниками, это отродье Делиции! Я никогда не прощу тебя! Никогда!
   В течение нескольких дней она была на грани безумия, но все же ради детей
простила их нянь.
   Лина и Верна заперли в их комнатах, и они попали  в  глубокую  немилость.
Они не  были  злыми,  но  внезапная  перемена  в  их  жизни  вселила  в  них
неуверенность в своем будущем. Им надо было объяснить, кто они такие и какое
занимают место в этом пугающем мире. Их отец недвумысленно заявил, что, хотя
они его сыновья, он не женат на  их  матери.  Это  означает,  что,  согласно
закону,  они  ничего  не  могут  унаследовать  от   него.   Эта   привилегия
принадлежала сыновьям его жены, их единокровным братьям. Какие  бы  идеи  ни
внушала им их бабушка, они должны забыть об этом, ведь она - глупая старуха.
   Аль-Зена отчаянно пыталась объяснить Зенобии, что она  совсем  не  такая,
какой ее видит невестка.
   - Я не хотела, чтобы они причинили вред Вабе и Деми!  -  плача,  говорила
она, и ее гордое лицо как-то внезапно изменилось и постарело.
   - Если бы им это удалось, я зубами перегрызла бы вам горло! - зарычала на
нее Зенобия.
   - Я тоже люблю  Вабу  и  Деми,  Зенобия!  Я  действительно  люблю  их!  -
всхлипывала Аль-Зена.
   - Вы никогда в своей жизни  не  любили  никого  и  ничего!  -  последовал
жестокий ответ. Аль-Зена овладела собой.
   - Ты нетерпима, как все молодые, Зенобия. Я любила! О  да,  я  любила!  -
воскликнула она.
   Она вздохнула и принялась за рассказ.
   - Когда мне было десять лет, я влюбилась. Я  любила  этого  человека  всю
свою жизнь, хотя он умер двадцать лет назад. Его звали Ардашир, он был царем
Персии. Сейчас страной правит его сын Шапур. Ах, как я любила его! И он тоже
любил меня, хотя я была ребенком. Именно он послал меня  сюда,  в  Пальмиру,
чтобы  я  стала  женой  отца  Одената.  Я  не  хотела  уезжать  и   всячески
сопротивлялась. Я умоляла  его  позволить  мне  стать  его  наложницей,  его
рабыней - кем угодно, только бы не покидать его! Возможно,  мне  удалось  бы
поколебать его, но моя старшая сестра была женой Ардашира. Она не  возражала
против того, чтобы Адрашир имел наложниц, но ни за что не хотела  допустить,
чтобы я сделалась одной из них. Итак, несмотря на  все  мои  протесты,  меня
отправили в Пальмиру. Все могло бы быть хорошо, если бы только отец  Одената
с пониманием отнесся к моему девичьему горю. Но единственное, чего он хотел,
- это иметь наследника. Ты,  несомненно,  слышала  историю  о  том,  как  он
изнасиловал меня в нашу первую брачную  ночь.  Ну  что  ж,  это  правда,  он
действительно поступил так со мной, а  потом  продолжал  делать  это  каждую
ночь, пока не убедился, что я беременна. Когда родился мой сын, его  тут  же
отняли у меня. Мне даже не позволяли нянчить его. Я помню, как умоляла  мужа
разрешить, чтобы мне вернули мое дитя.  Но  он  только  смеялся  в  ответ  и
говорил, что разгадал планы  Ардашира  сделать  его  сына  персом.  Нет,  он
никогда не позволит оказывать на сына дурное вл