ый отпор, а
вы знаете, как Чикала-заде-паша любит принимать вызов.  Говорят,  что  после
Инсили ни одна женщина не привлекла его, что женщины в его  гареме  толстеют
от скуки и заброшенности.
   Латифа Султан несколько минут взвешивала сказанное. Наконец она сказала:
   - Я знаю, что  ваше  чутье  никогда  не  подводит  вас,  Эстер,  и  почти
наверняка присутствием на  острове  еще  одной  женщины  можно  объяснить  и
пребывание там четвертого евнуха, и плохое настроение моего мужа.
   - Это также  объясняет,  почему  не  было  найдено  никаких  следов  леди
Бэрроуз, - ответила старейшина. - Латифа, дитя мое, я должна это узнать!  Вы
любите своего мужа и не предадите его. Я и не прошу вас об  этом.  Я  прошу,
чтобы вы спасли его, потому что, если он совершил такое  безумие  и  похитил
леди Бэрроуз, он рискует всем, что он с таким трудом создал за эти годы.
   Эта женщина не рабыня и даже не женщина, взятая  в  плен  и  проданная  в
рабство. Она гостья нашего  города  и  пользуется  большой  благосклонностью
валиды Сафин и своей королевы. Жены моих правнуков ходят продавать  в  гарем
султана, моя принцесса, и несколько раз за  последние  месяцы  они  случайно
слышали, как валида бранила султана по поводу этого позорного дела.
   Валентина не просто знатная англичанка. Мне говорили, что старая королева
очень любит леди Бэрроуз.
   Вы знаете, как важна дружба королевы для валиды Сафии, моя  принцесса.  Я
сама была в Новом дворце в тот день, когда посол передавал  дары  английской
королевы валиде. Какие дары! Золотая рама для картины, усыпанная алмазами  и
рубинами! Портрет английской королевы! Три  щитодержателя  из  позолоченного
серебра, десять платьев из ткани, шитой  золотой  нитью,  шкатулка  розового
дерева с  флаконами  из  венецианского  стекла,  оправленными  в  серебро  и
позолоченными, две штуки тонкого голландского полотна!  Великолепный  орган,
посланный султану от  английской  королевы,  и  настроенный  ее  собственным
органистом, который лично учил султана играть.
   Вы ведь ездили к валиде и видели эти дары, гордо выставленные на всеобщее
обозрение. Каждому гостю, который  впервые  посещает  мать  султана,  она  с
гордостью показывает эти дары. Валида оскорблена тем, что одну из  подданных
английской королевы похитили на наших улицах. Я должна знать, дорогое  дитя,
виноват ли в этом ваш муж.  И  если  его  страсть  взяла  верх  над  здравым
смыслом, поможете ли вы мне?
   - Если Чика виновен в этом ужасном  неосторожном  поступке,  Эстер  Кира,
разве не обрушат на него свое возмездие султан и его  мать  за  то,  что  он
доставил им такие неприятности? Как я  могу  сделать  такое  моему  мужу?  -
Принцесса разрывалась между чувством порядочности и своей большой любовью  к
мужу.
   - Мы хотим вернуть леди Бэрроуз, дорогое дитя, и это все. Мы  не  требуем
возмездия, - успокоила старуха более молодую женщину. Она понизила  голос  и
заговорила заговорщическим тоном:
   - Вы же знаете этих христианских  женщин,  Латифа  Султан.  Леди  Бэрроуз
скорее умрет, чем признается, что несколько месяцев провела в плотской связи
с неверным. Ее жених - прекрасный  человек,  который  согласен  не  обращать
внимания на ее злоключения. Он и его отряд готовы отплыть из Стамбула  сразу
же, после того как она будет благополучно возвращена. Все,  что  надо  знать
валиде, так это то, что леди Бэрроуз найдена и возвращается обратно домой.
   - Вы говорите  так  уверенно,  Эстер  Кира,  а  что,  если  леди  Бэрроуз
пожалуется  королеве,  несмотря  на  свое  смущение?  Что,  если  английская
королева пожалуется валиде Сафие? - спросила Латифа Султан. - Вы  же  хорошо
знаете, что я люблю своего мужа и он любит и уважает меня. У нас есть дети и
внуки, о которых надо подумать. Если Чикала-заде-паша будет  обесчещен,  что
будет со всеми нами?
   Латифа Султан могла быть очень упрямой, когда ей хотелось, и  Эстер  Кира
очень хорошо знала это. Хотя прошло много лет, с тех пор как между Латифой и
визирем была физическая близость, принцесса любила своего мужа и была  очень
преданна ему и своей семье. Когда-то  давно  Латифа  Султан  тайно  помогала
Эстер Кира освободить пленницу из гарема своего  мужа.  Принцесса  поступила
так, потому что искренне понимала природу любви. Тогда свою роль сыграло то,
что пленница приходилась ей дальней родственницей. Она и Инсили по  рождению
были христианками, что отрицать было невозможно, из-за этого и  из-за  любви
Инсили  к  своему  мужу  Латифа  Султан  помогла   ей   бежать   из   гарема
Чикала-заде-паши.
   Эстер Кира понимала, что  ей  понадобятся  дополнительные  усилия,  чтобы
проломить стену преданности Латифы  Султан  своему  мужу.  Попросив  у  Яхве
прощения, старуха стала лгать.
   - Вы были еще девочкой, когда  это  произошло,  дорогое  дитя,  но  почти
двадцать три года назад султан Мюрад взял в  свой  дворец  вдову  татарского
принца Явид-хана. Женщина не желала этого. Она хотела одного - вернуться  на
родину. Возможно, поэтому Сафия стала ее  другом,  и,  хотя  султану  Мюраду
очень нравилась эта женщина по имени Марджалла, Сафия осталась преданной ей.
Марджалла в той же степени осталась преданной Сафие.
   Марджалла  пребывала  в  мрачном  настроении  и  в   состоянии   нервного
возбуждения попыталась заколоть султана Мюрада. Валида Hyp У Бану немедленно
приказала казнить ее. Она была зашита в мешок и брошена в море.  Однако  она
спаслась и вернулась домой, где ее радостно встретила ее семья и  она  вышла
замуж за знатного человека.
   Однако Марджалла унесла с собой бесценный дар султана Мюрада,  что  в  то
время было не известно никому, даже  самой  Марджалле,  -  она  носила  дитя
султана. Это его дочь назвали Валентиной. Это его  дочь  пропала  на  улицах
Большого базара несколько месяцев  назад.  Это  его  дочь  является  сестрой
султана Мехмеда.
   Теперь вы понимаете, Латифа Султан, почему вы должны помочь мне, до  того
как станет известно, что самый близкий друг султана и его наперсник  похитил
сестру султана и сделал ее своей рабыней-наложницей.
   Моя собственная преданность правящей семье не позволит мне молчать,  если
я не смогу решить проблему по-иному. Моя любовь к вам заставляет  меня  быть
вашим просителем. Я умоляю вас помочь мне, пока никому не известный позорный
поступок не станет общим достоянием. Посол Лиллоу, представитель  английской
королевы, сегодня снова был в Новом дворце и возмущался,  что  расследование
стоит на месте.
   Тщательно все обдумав, Латифа Султан сказала:
   - Я помогу вам, Эстер Кира. Но вы должны обещать, что не допустите, чтобы
Чика пострадал.
   - Если леди Бэрроуз вернется, моя принцесса, об этом и говорить не  надо,
- улыбаясь, ответила старейшина.
   - Мне понадобится несколько дней, чтобы узнать то,  что  нам  необходимо,
Эстер Кира. Вы знаете, каким трудным бывает Чика, и может случиться так, что
я не смогу разговаривать с ним напрямую. Наберитесь терпения, и я свяжусь  с
вами,  когда  буду  уверена,  что  ваше  природное  чутье  снова   оказалось
безошибочным. - Она встала, чтобы попрощаться.  -  В  мои  зрелые  годы  мне
нравится спокойная жизнь, но  дружба  с  вами  вносит  в  нее  разнообразие,
которое мне почти нравится. До свидания, Эстер Кира,  мой  старый  друг.  Мы
скоро встретимся снова, в этом я не сомневаюсь. -  Уходя,  принцесса  лукаво
улыбнулась.
   Когда за принцессой закрылась дверь, Эстер Кира тихо сказала:
   - Выходите, лорд Бурк. - Из-за разрисованной ширмы вышел Патрик.
   - На нее можно полагаться? - спросил он.
   - Вполне, - последовал ответ. - Она любит своего  мужа  больше  всего  на
свете, даже больше своих детей. Она сделает все, чтобы защитить его. Как  вы
понимаете, я солгала ей относительно происхождения  Валентины,  но  тут  мне
пришлось  последовать  примеру  Сафии.  Не  обманывайтесь  хрупкой  красотой
принцессы, мой господин. Латифа Султан сильная женщина. И, что  еще  важнее,
она умная женщина.
   Эстер Кира хорошо знала свою союзницу. На следующий день  визирь  получил
приглашение от своей жены встретиться с ней в  саду.  Латифа  Султан  знала,
что, если у ее мужа возникали трудности  любого  рода,  он  в  конце  концов
рассказывал ей о них.
   Сад жены визиря был тихим и изысканным. Все вокруг было мирным, опрятным,
начиная со спокойного прямоугольного бассейна и кончая  аккуратными  ровными
дорожками из мелкого белого гравия, вдоль которых через каждые десять  футов
стояли белые мраморные скамейки.  За  каждой  скамейкой  рос  ряд  аккуратно
подстриженных кипарисов. Был  конец  сентября,  и  на  квадратных  цветочных
клумбах вспыхивали последние цветы бледно-розовых  дамасских  роз.  В  конце
сада стоял очаровательный домик, который  смотрел  на  Босфор.  Именно  сюда
Латифа Султан привела своего мужа для их полуденной встречи.
   Усадив его поудобнее, она предложила  ему  блюдо  его  любимых  пирожных,
нежных, наполненных мелко дробленным миндалем, изюмом, корицей  и  медом.  В
серо-голубых глазах визиря мелькнуло одобрение. Латифа Султан приняла тонкую
фарфоровую чашку от  варщика  кофе,  которого  она  сразу  отпустила,  потом
положила сахар в точном соответствии со вкусом мужа и бросила  в  чашку  два
толстых кусочка льда, прежде чем передать ему.
   - Если бы на твоем месте была другая женщина, - восхищенно сказал он, - я
спросил бы, что ей нужно.
   - Только немного вашего  времени,  господин,  -  ответила  она  с  теплой
улыбкой. - Разве мне когда-нибудь нужно было выпрашивать у вас что-то, Чика?
Вы всегда предвосхищали любое мое желание. Но уже  несколько  недель  вы  не
можете найти время, чтобы вот так побыть со мной. Мой  брат,  султан,  имеет
отличного визиря в вашем лице, Чика, но вы  работаете  слишком  много!  Даже
женщины в вашем гареме жалуются на ваше полное невнимание к  ним  в  течение
последних нескольких месяцев. Это не похоже  на  вас,  господин,  -  ласково
сказала она.
   - Итак, они пришли к тебе со своими  пустяковыми  жалобами,  моя  любимая
Латифа? - В голосе его слышалось легкое раздражение.
   Латифа Султан кокетливо надула губы, заставляя визиря  вспомнить  дни  их
молодости.
   - К кому они могут прийти, если не ко мне, Чика? Я ваша жена, мать  ваших
детей, глава ваших женщин, пока вы позволяете мне быть таковой. Я не была бы
хорошей женой, если бы не выслушивала их и не пыталась успокоить  их  глупые
страхи.
   - У них есть основание бояться, - раздраженно бросил он. - Большинство из
них до смерти надоели мне. Я прикажу Хаммиду продать их всех, за  некоторыми
исключениями.
   - Было бы более великодушно, - согласилась  она  ласково-успокаивающе,  -
продать их туда, где им будут уделять больше внимания, а  не  позволять  им,
нежеланным и нелюбимым, влачить здесь жалкое существование.  -  Она  накрыла
своей рукой его руку и нежно сказала:
   - Давайте, господин, расскажите, что так огорчает  вас?  Это  на  вас  не
похоже.
   - Не похоже на что? - проворчал он, беря еще одно пирожное и кладя его  в
рот. Латифа была единственной постоянной женщиной в его жизни,  и,  хотя  он
больше не занимался с ней любовью, он нежно любил ее. К своему удивлению, он
неожиданно понял, что они хорошие друзья.
   - Вы расстроены, - мягко сказала она, - слегка упали духом и даже немного
раздражены, но ведь никто не причинил вам зла.  -  Латифа  Султан  осторожно
подбирала слова, потому  что  ее  муж  не  останавливался  перед  физическим
наказанием женщины, которая раздражала его.
   Визирь глубоко вздохнул, потом посмотрел в ее прекрасные глаза.
   - О, Латифа, моя голубка, как хорошо ты знаешь меня! Да,  у  меня  именно
так все и обстоит. Можешь угадать почему? В уголках ее рта играла улыбка.
   - Женщина, господин? - легко сказала она, поддразнивая его.
   - Женщина, - согласился он.  -  Прекрасная,  раздражающая  меня  женщина,
которая в течение трех месяцев сводит меня с ума своим отказом отдаться мне!
   - Я ничего не знала о новой женщине в гареме, -  невинным  тоном  сказала
Латифа. - Но скажите мне, кто она, господин,  и  я  научу  ее  выполнять  ее
обязанности по отношению к вам. Она, должно быть, иностранка,  если  она  не
знает,  как  вести  себя  в  присутствии  господина  и  хозяина?  С   вашего
разрешения, я обучу ее правилам нашего этикета. Вам не следовало  позволять,
чтобы это продолжалось так долго, мой дорогой господин! Неужели  я  утратила
ваше доверие, если вы не говорили мне о  ее  поведении  и  все  долгое  лето
мучились? Ах, Чика! Так не надо делать!
   Он был тронут ее обиженным тоном л явной тревогой, омрачившей  прекрасное
лицо. Он схватил ее руки и поцеловал их.
   - Моя милая Латифа, ты не утратила мое доверие. Я просто не верил  в  то,
что девушка будет так долго сопротивляться и что это  будет  так  раздражать
меня.
   Но я держу ее не в гареме. Когда я получил Накш, я отправил ее на  остров
Тысячи цветов. Поселил там Гюльфем, Хазаде и Сах,  надеясь,  что  их  пример
поможет ей вести себя должным образом. Я намеревался восхитительно  провести
лето на острове. - Он вздохнул.
   - Лето еще не кончилось, господин. Эти безмозглые маленькие овечки ничуть
не помогли вам. Верните женщин во дворец,  господин.  Я  вышколю  эту  новую
женщину, и вскоре она доставит вам удовольствие, к которому вы стремитесь. Я
не удивляюсь, что она отказалась стать вашей. Ведь она же с Запада,  не  так
ли? Вам предстоит как следует ухаживать за ней, чтобы было легче  соблазнить
ее, мой господин.
   - Откуда тебе известно, что она с Запада? - подозрительно спросил он.
   - Она должна быть оттуда, - беззаботно  ответила  принцесса.  -  Девушка,
рожденная и выросшая  на  Востоке,  хорошо  знала  бы  свои  обязанности  по
отношению к вам, мой господин. Западные женщины не такие.
   - Латифа, голубка моя, ты идеальна во  всех  отношениях,  -  признательно
сказал визирь. - И ты абсолютно права. Женщина эта с Запада. Я позабыл,  что
такие женщины нуждаются в особом обращении. Я прикажу закрыть  Звездный  дом
на зиму и переведу женщин обратно во  дворец  через  несколько  дней!  -  Он
поднялся. - Как всегда, ты не обманула моих ожиданий. Ты и впрямь решила для
меня очень щекотливую задачу! - С этими словами он поднялся  и  вышел  через
сад жены.
   На следующее утро Латифа Султан получила небольшую шкатулку  из  слоновой
кости, украшенную изящной резьбой и массивными золотыми петлями и застежкой.
Она была наполнена россыпью жемчужин - крупных и  безупречных  по  качеству.
Это был, как сказал евнух, принесший шкатулку, небольшой  знак  уважения  ее
мужа. Жена визиря улыбнулась, довольная открытым проявлением внимания к  ней
со стороны мужа.

***

   На острове Тысячи цветов готовились к отъезду его обитателей.
   - Что тут можно укладывать? - кисло  спросила  Валентина.  -  У  нас  нет
одежды.
   Три ее соседки хихикнули. Сейчас они уже свыклись с острым языком Накш  и
не удивлялись ее плохому настроению. Она не согласилась на то  удовольствие,
которое мог доставить женщине только их господин,  -  удовольствие,  которое
необходимо  для  благополучия  женщины  и  даже  для  ее   выживания.   Накш
преждевременно состарится, лишенная  такого  удовольствия.  Всякий  знал  об
этом.
   Шакир суетился, держа в руках тонкие, как  паутина,  одежды,  которые  он
вручил Гюльфем, Хазаде и Сах.
   - Ты, - бросил он Валентине подчеркнуто презрительно, - останешься еще на
один день, хотя не понимаю, почему мой господин  решил  остаться  наедине  с
такой змеей.
   - Гадина! - прошипела она. - Я вырву твое гнусное сердце, если  ты  снова
заговоришь со мной без моего разрешения!
   Шакир огорченно покачал головой. Он  не  оправдал  доверия  Хаммида.  Но,
возможно, когда они вернутся во дворец визиря, дела пойдут по-иному.
   - Выпей это! - приказал он, вручая ей кубок с фруктовым шербетом, который
принес Холим.
   Валентина не потрудилась спросить, что было  в  кубке.  Сейчас  она  была
уверена, что евнух не отравит ее. Она залпом осушила пахнущий вишней напиток
и, возвращая ему кубок, спросила:
   - Заснули я от этого снадобья  или  просто  буду  чувствовать  неутолимое
желание? - Голос ее был издевательским, потому что она знала, чем  они  поят
ее. Она боролась с действиями их отваров, так же как и со всем остальным.
   Легкая улыбка тронула губы Шакира, Бывали моменты,  когда  ему  хотелось,
чтобы она была такой же глупой, как и  остальные,  особенно  когда  она  так
упрямо отвергала господина, потому что ее возмутительное поведение  порочило
его, Шакира. Но в иных случаях ее непримиримая воля и быстрый ум занимали  и
забавляли его. Шакир знал, что, если бы он только мог добиться, чтобы она по
доброй воле легла в постель визиря, его счастье было бы у него в руках.
   - Тебе понадобится отдых перед тем, что предстоит  тебе  ночью,  Накш,  -
ответил он. - Спи, пока можешь.
   Валентина открыла рот, чтобы  обругать  его  в  очередной  раз,  но  доза
сонного зелья была сильной, и внезапно она почувствовала, как силы оставляют
ее. Она провалилась в ласковое забвение.
   Позже,  глядя  на  Валентину,  лежащую  на  шелковом  покрывале  кровати,
Чикала-заде-паша чувствовал, как  растет  его  вожделение.  Темно-фиолетовая
материя, на которой она лежала, делала ее тело с кожей цвета слоновой  кости
еще более опьяняющим. Она лежала на спине, тело было слегка  изогнуто,  одна
нога была подогнута, другая лежала прямо. Одна рука лежала на животе, другая
была изящно закинута за голову.  Волосы,  обычно  заплетенные  в  аккуратную
косу, были распущены и лежали на шелке роскошными темными волнами.  Смотреть
на нее было наслаждением.
   Пока он рассматривал ее спящую, ему казалось, что он  видит  ее  впервые.
Эти прекрасные груди, так похожие на груди Инсили. Эти длинные, гибкие ноги.
У Инсили на лобке было  небольшое  родимое  пятно  в  форме  сердца.  Ничего
подобного он никогда не видел. Лобок Накш был замечательно округлый, розовый
и гладкий, как полированный мрамор. Сегодня  ничего  не  могло  отвлечь  его
взгляда от замечательной глубины между ее бедрами. Вечером  он  пронзит  эту
глубину и похитит ее сладость.
   Три месяца он терпеливо ждал, что она сдастся. Он  поместил  ее  на  этот
изысканный маленький остров в этот прекрасный маленький дом. Он  окружил  ее
приятными соседками и отличными слугами. Все было сделано  для  того,  чтобы
сделать ее уступчивой, тем не менее она упрямо сопротивлялась ему.
   Латифа, конечно, сказала правду. Накш была женщиной с Запада. Те женщины,
которых он знал, испытывали бы трепет, получая обращение, предложенное Накш;
оно, однако, способствовало лишь ее сопротивлению, но не послушанию.  Сейчас
он понимал, что это был не правильный подход.
   Он не мог вечно держать ее на острове. К концу  осени,  когда  с  Черного
моря в пролив подуют ветры, остров станет непригодным для жилья.
   Он отослал остальных, и на острове не было никого,  кроме  него  и  Накш.
Сегодня он возьмет ее. Будет брать снова и снова, еще и еще, пока она больше
не сможет сопротивляться  ему.  Завтра,  когда  ее  поместят  в  гарем,  она
по-настоящему станет его полной собственностью. Он не  сомневался,  что  она
поправится после этой ночи. Она была такой же сильной, как и Инсили.  Она  и
позже будет продолжать сопротивляться ему, но это сопротивление будет только
притворством, попыткой возбуждать его интерес. Поведение женщин  всегда  так
приятно предсказуемо.
   Он медленно снял с себя одежду и аккуратно сложил ее в  сторонке.  Потом,
обнаженный, он лениво потянулся, ничуть  не  испытывая  неловкости.  Ему  не
нужен был гарем обожающих его женщин, которые говорили бы ему, что он красив
Зеркало говорило за них. Рост он унаследовал от матери-турчанки.  Его  белая
кожа и светлые  глаза  достались  ему  от  нормандского  предка,  жившего  в
Неаполе. Визирь был очень волосат, его широкая грудь  и  плечи  были  сплошь
покрыты темными волосами, растительность на длинных, крепких ногах  была  не
меньше, чем на верхней части тела. Н