ительно
Пальмиры и если да, то какое именно. Но она считала, что  задать  ему  такой
чувствительный вопрос после  этой  необычайной  ночи,  которую  они  провели
вместе,  значило  представить  все  так,   словно   она   намеренно   решила
использовать свое тело, чтобы повлиять на него. Конечно, так оно и было,  но
она не собиралась быть честной с римским императором. Он навсегда  останется
ее врагом, даже если она будет его любовницей. Она попытается  смягчить  его
условия и позаботится о том, чтобы Ваба остался правящим царем Пальмиры.
   Она помогла ему выкупаться, а потом выкупалась сама.  Когда  юная  Адрия,
помощница Баб, попыталась расчесать длинные волосы  Зенобии,  Аврелиан  взял
щетку у нее из рук и сделал  это  сам,  упиваясь  шелковистым  водопадом  ее
волос, ниспадавшим до середины спины. Он гладил их своей большой рукой после
каждого прохода щетки, и когда Баб ворчанием выразила свое  неодобрение,  он
мягко приказал ей замолчать. Потом, подумав, сказал:
   - Принеси своей хозяйке каласирис цвета пламени.  Я  хочу  увидеть  ее  в
наряде невесты.
   Потом он наклонился к Зенобии и прошептал ей на ухо:
   - Ведь ты - моя невеста,  богиня!  Ты  -  единственная  женщина,  которая
заставила меня чувствовать. Думаю, я влюбился в тебя.
   - Ты со всеми своими пленницами так обращаешься? - поддразнила она его.
   - Не шути со мной, богиня! Я говорю серьезно. Зенобия вздохнула.
   - Не влюбляйся в меня, римлянин! Я предупредила тебя, что больше  никогда
не доверюсь мужчине. Ты - мой враг, однако этим я не могу  обидеть  тебя.  Я
честна с тобой.
   - В тебе говорит обида. Со временем ты начнешь доверять  мне,  богиня,  -
ответил он.
   - Собираешься ли ты сегодня созвать  собрание  совета?  -  спросила  она,
пытаясь переменить тему разговора.
   - Собрание уже назначено на полуденный час, богиня. Вчера после  полудня,
пока ты спала, я отдал приказ, чтобы Гай Цицерон позаботился об этом.
   Она повернула голову,  взглянула  на  него  и  не  смогла  удержаться  от
вопроса:
   - И что же ты решил, цезарь?
   - Когда ты узнаешь меня получше, Зенобия, - медленно произнес  он,  -  ты
поймешь, что секрет моего успеха заключается в том,  что  я  всегда  отделяю
свою личную жизнь от общественных обязанностей. В стенах  твоей  спальни  мы
никогда не будем обсуждать дела империи.
   Потом он наклонился и легко поцеловал ее в губы.
   - Я ужасно голоден, богиня. Как ты думаешь,  сможем  ли  мы  убедить  эту
недовольную старуху, которая  прислуживает  тебе,  принести  нам  что-нибудь
поесть?
   Упрек прозвучал очень  мягко,  но  тем  не  менее  Зенобия  почувствовала
холодок предупреждения. Сделав выводы, она позвала Баб.
   - Император голоден. Почему нас не кормят?
   - А как же я могу делать  несколько  дел  сразу?  -  огрызнулась  Баб.  -
Сначала купание, потом я должна надзирать за этой  бессмысленной  девчонкой,
которая по твоему настоянию помогает  мне,  хотя,  видят  боги,  она  больше
мешает, чем помогает, потом он  приказал  мне  принести  тебе  платье  цвета
пламени! Когда я должна была принести вам завтрак?!
   Потом повернулась к беспомощной Адрии и крикнула на нее:
   - Эй ты, девчонка! Ступай и принеси завтрак для царицы - и для него тоже!
Мне придется остаться и позаботиться об одежде!
   Все еще ворча, Баб,  переваливаясь,  направилась  в  гардероб  царицы,  а
покрасневшая Адрия поспешно выбежала из комнаты, чтобы позаботиться о еде.
   - Как ты миришься с этой раздражительной старухой? - спросил император.
   - Она вырастила мою мать и меня, - сказала Зенобия. -  Она  очень  дорога
мне, хотя теперь, на старости лет,  стала  нетерпеливой  и  часто  переходит
границы дозволенного. Я люблю ее, римлянин, и она тоже любит меня.
   Он улыбнулся.
   - У меня была бабушка, похожая на нее. Она  не  баловала  нас,  частенько
лупила, но у нее всегда находились лакомства для нас.
   Он протянул к ней руки и заключил в  объятия.  Долгое  время  они  стояли
рядом, их обнаженные тела соприкасались. Она ощущала его тепло, а  в  ноздри
бил его мужской запах, который вдруг показался ей хорошо  знакомым  и  почти
утешающим. Они с виноватым видом отскочили друг от друга,  когда  в  комнату
поспешно вошла Баб, все еще тихо ворчавшая по поводу ткани огненного цвета.
   - Вот вам! - Она чуть ли не  швырнула  халаты.  -  Эта  глупая  девчонка,
Адрия, потрясена вашим бесстыдством, и на этот раз я  полностью  согласна  с
ней. Вы что, атлеты, чтобы ходить на людях  обнаженными,  как  в  тот  день,
когда ваши матери родили вас? Сейчас же наденьте вот это! Скоро подадут еду,
и если вы не хотите демонстрировать рабам прелести друг друга, то немедленно
оденетесь!
   Они  с  кротостью   повиновались,   но   Зенобия   улыбалась.   Как   же,
могущественный римский император получил суровую отповедь от ее няни.
   - Она рабыня или нет? - спросил он.
   - Нет, - прошептала Зенобия. - Она была вольноотпущенной  в  Александрии,
когда мой дедушка нанял ее, чтобы нянчить мою осиротевшую  мать.  Она  часть
моей жизни и всегда останется со мной.
   - Она уже старая, богиня. Сомневаюсь, что  она  перенесет  путешествие  в
Рим. Путь будет долгим.
   - Я не могу бросить ее, римлянин.
   Их беседу прервали рабы, которые принесли  еду;  кувшин  сока,  фрукты  -
апельсины, лимоны, абрикосы, круглую красную арретинскую чашу со  сваренными
вкрутую яйцами, свежеиспеченный хлеб, медовые соты.
   Они сели за круглый  стол  лицом  друг  к  Другу  и  стали  есть,  словно
добропорядочная супружеская пара. Зенобия потянулась за абрикосом, разделила
его на части, удалила косточку и засунула половинку абрикоса себе в рот.
   - Что ты собираешься делать сейчас?
   - Я хочу объехать город и проверить посты, богиня.  В  городе  не  должно
быть никаких волнений. Мы хотим, чтобы в Пальмире жизнь шла своим чередом.
   А ее городские дела как будто уже не касались! Они закончили трапезу, еще
немного поболтали. Потом Аврелиан быстро  оделся  и,  прежде  чем  покинуть,
подошел к ней и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.
   - Я хотел  бы  остаться  с  тобой,  богиня,  чем  выполнять  эту  скучную
обязанность.
   Он улыбнулся ей и ушел.
   Одна! Наконец-то она снова одна, хотя бы всего лишь на  несколько  минут!
Она выйдет в сад и прогуляется среди цветов и фонтанов. Еще не слишком жарко
для прогулки.
   Она не знала, как долго бродила среди ароматных цветов, когда вдруг рядом
с ней оказалась Баб и  стала  приставать  к  ней,  чтобы  она  сменила  свой
домашний халат на то, что она презрительно  назвала  "эти  тряпки  огненного
цвета, которые он хочет". Зенобия развеселилась. Она послушно последовала за
своей престарелой служанкой в спальню, где позволила Баб и Адрии  надеть  на
себя платье темно-красного цвета. Однако, увидев свое  отражение  в  большом
овальном серебряном зеркале, Зенобия внезапно с проклятьями сорвала  с  себя
платье.
   - Нет! Я не хочу это! Римский император не имеет право диктовать  во  что
мне одеваться. Сегодня, я полагаю, мой совет соберется в последний раз -  по
крайней мере, вместе со мной. Значит, я в последний раз буду их  царицей,  и
оденусь как царица, а не как любимая шлюха императора!
   Легкая улыбка осветила лицо старой Баб.
   - Ха! Вот теперь ты говоришь как настоящая царица Пальмиры! Все утро твой
голос звучал словно голос ручной птички императора - тихий и воркующий.  Что
мне принести для тебя, дитя мое?
   - Я надену тирский пурпур. Пурпур - царский цвет. Адрия,  принеси-ка  мне
подходящий каласирис, и, пожалуйста, без рукавов,  а  также  соответствующую
накидку. А ты. Баб, дай шкатулки с  драгоценностями.  Сегодняшнее  заседание
будет возглавлять Зенобия - царица Пальмиры, а не любовница Аврелиана.
   В  течение  нескольких  минут  Зенобия  стояла  среди  лоскутков   своего
разорванного в клочья платья, в то время как обе ее служанки бегали  взад  и
вперед, выполняя ее приказания. Когда принесли шкатулки  с  драгоценностями,
царица  принялась  осматривать  их  содержимое.  На  ее  кровати  уже  лежал
каласирис тирского пурпура из тонкого, как паутинка,  полотна.  Его  вышитый
облегающий лиф был усеян золотыми звездами, которые каскадом ниспадали  вниз
между узкими складками юбки, сверкая и переливаясь, словно звезды на  ночном
небе.
   Зенобия  внимательно  осмотрела  свои  драгоценности.  Выбрать   ожерелье
нетрудно, однако она одну за другой закрывала шкатулки с ожерельями и знаком
показывала, чтобы их убрали прочь. Ей хотелось  надеть  что-нибудь  особенно
богатое и роскошное. Наконец, ее взгляд остановился на ожерелье из аметистов
не правильной формы. Некоторые из них  были  закреплены  в  золотой  оправе,
другие свисали на  тонких,  как  паутинка,  золотых  проволочках.  Улыбаясь,
Зенобия вынула его из шкатулки и вручила Баб.
   - Это! - только и сказала она, а потом вытащила из  шкатулки  пару  серег
под стать ожерелью довольно варварского вида, прибавив:
   - И вот эти.
   Шкатулку закрыли, и Адрия предложила ей кожаный футляр, полный браслетов.
Зенобия выбрала  два  браслета  на  запястья,  выполненные  в  виде  змей  с
великолепной золотистой  чешуей  и  сверкающими  глазами  из  маленьких,  но
отборных  сапфиров.  Из  колец  Зенобия  выбрала  только  одно,  с  огромным
пурпурным  жуком-скарабеем,  на  спине  у  которого  была  вырезана   печать
Пальмиры.
   Дверь  апартаментов  Зенобии  открылась,  вошли  Ваба  н  Флавия.  Царица
повернулась к своему сыну и его жене и протянула к Флавии руки.
   - Дорогое дитя, на самом деле  мне  следовало  бы  бранить  тебя!  Я  еще
слишком молода, чтобы стать бабушкой!
   Она обняла жену Вабы и с беспокойством спросила ее:
   - А теперь ты хорошо себя чувствуешь?
   - У меня есть склонность к тошноте после полудня, а иногда и по утрам.  -
Флавия улыбнулась и чуть пожала плечами. - Но моя мама уверяет, что и то,  и
другое вполне нормально.
   Потом лицо девушки приняло обеспокоенное выражение.
   - Что же станет с нами теперь, когда римляне заняли город, тетя  Зенобия?
Они не убьют нас? Я боюсь за своего ребенка.
   - Так много вопросов, Флавия! Дорогое дитя, я  не  знаю,  что  будет,  но
уверена - Аврелиан не собирается причинять вред  нашей  семье.  Полагаю,  он
хочет реставрировать в  городе  правление  Рима,  но  ради  Вабы  мы  должны
попытаться предотвратить это.
   - Вы всегда были любимицей богов, моя госпожа! Зенобия горько улыбнулась.
   - В последнее время уже начала сомневаться в этом. Она жестом показала на
кресло.
   - Садись, Флавия. Ты должна беречь себя.
   Зенобия тоже села.
   Однако Ваба продолжал стоять.
   - Что происходит в городе? - спросил он.
   - Не знаю, - ответила Зенобия. - В городе посты, люди не  могут  свободно
общаться. Невозможно попасть из одного района в другой без пропуска.
   - Тогда нам следует ждать заседания совета, - спокойно произнес Ваба.
   - Да, - ответила его мать, а потом спросила:
   - А где же Деми? Я не видела его с тех пор, как римляне вошли в город.
   Ваба недовольно нахмурился.
   - Мой брат яростно возражал против моего  решения  сдаться  римлянам.  Он
покинул дворец две ночи назад, и я понятия не имею, где он находится. Однако
я знаю, что он примкнул к группе таких же, как он,  горячих  голов,  молодых
патрициев. Они замышляют развязать против римлян партизанскую войну.
   - Нет! - резким голосом воскликнула Зенобия. - Мы должны остановить  его,
Ваба! Такие действия принесут только вряд. Я не позволю ему самовольничать!
   - Я послал на поиски своих людей, но если город действительно так надежно
перекрыт, как ты говоришь, то задача усложняется.
   - Да возьмут боги этого молодого дурачка! - выругалась Зенобия.
   - Он ведь твой сын, мама! - не удержался Ваба.
   - Если ты имеешь в  виду,  что  он  очень  импульсивен,  то  ты  прав,  -
послышался спокойный ответ.
   - Дело не только в капитуляции, - вставила Флавия. - Он завидует нам.
   - Да, это правда, - подтвердил Ваба.
   - Нет, Ваба, - вступилась за своего деверя Флавия. -  Деми  нелегко  быть
младшим сыном. Младшему сыну всегда нелегко. Теперь  наш  ребенок  отодвинет
Деми на задний план, и у него еще не было времени привыкнуть к этому. Но  он
смирится.
   - Флавия права, - заговорила Зенобия. - Я знаю, что с некоторых пор  Деми
раздражен, потому что ему нечем было заняться. От  природы  он  солдат,  как
твой отец. Я  планировала  послать  его  в  Александрию  в  качестве  нашего
губернатора. Его это вполне удовлетворило бы.
   - Я не сержусь на него, мама, - ответила Ваба. - Веришь  или  нет,  но  я
понимаю, что он чувствует. Но сейчас он подвергает опасности не только меня,
но также Флавию и нашего неродившегося ребенка.
   - Он подвергает опасности Пальмиру. Его необходимо найти!  -  воскликнула
Зенобия.
   - Мы делаем все,  что  в  наших  силах.  Не  могла  бы  ты  поговорить  с
Аврелианом?
   - Что? Ты с ума сошел? Что я ему скажу? Что потеряла власть в собственной
семье? Пожалуйста, помогите найти моего скверного мальчишку? Да они  тут  же
казнят его как смутьяна! Неужели ты хочешь, чтобы смерть Деми была на  твоей
совести, Вабаллат?
   - Казней пока еще не было, мама.
   - Но нет  никакой  гарантии,  что  их  не  будет!  -  произнесла  Зенобия
угрожающим голосом.
   - Ох!
   Они оба обернулись и увидели, что Флавия побелела и покачивается в  своем
кресле.
   - Дорогая! Что с тобой? Ваба опустился на колени возле жены. - -  А  что,
если они убьют тебя, Ваба? И Флавия принялась жалобно  всхлипывать.  Зенобии
следовало бы прикусить язык.
   - Не беспокойся, Флавия! Римляне не станут убивать членов нашей семьи,  я
уверена. Они возможно, казнят кое-кого, чтобы  жители  поняли,  кто  правит.
Римляне станут искать потенциальных смутьянов и обвинят их  в  таких  вещах,
как припрятывание  продовольствия  и  спекуляция.  Не  бойся!  Вабе  они  не
причинят вреда.
   - Вы уверены?
   - Совершенно уверена.
   Зенобия произнесла эти слова твердо, но в  душе  сомневалась.  Потом  она
сказала:
   - Ваба, отведи Флавию в свои апартаменты и  оставайся  с  ней  до  самого
заседания совета. Если я получу какие-нибудь известия, то дам тебе знать.
   Царь встал, кивнул своей матери в знак согласия и вывел из  комнаты  свою
дрожащую жену.
   - А теперь я готова одеваться, - сказала  Зенобия.  Баб  и  Адрия  быстро
помогли царице, накинув великолепный каласирис, застегнули на шее  ожерелье,
вдели в уши серьги и надели на руки браслеты.
   Потом царица села за свой туалетный столик, и Адрия расчесала  ее  темные
волосы. Затем она взяла по пряди волос  с  каждой  стороны  головы  Зенобии,
заплела их, завела тонкие косички  на  затылок  и  закрепила  их  с  помощью
покрытой эмалью и украшенной драгоценными камнями шпильки. Оставшиеся волосы
свободно ниспадали на спину, и Баб осыпала их золотой пудрой, а потом надела
на голову своей хозяйки корону из  виноградных  листьев.  Царица  подошла  к
своему полированному серебряному зеркалу.  При  виде  своего  отражения  она
улыбнулась.
   - Баб, разыщи Кассия Лонгина!
   Лонгин пришел быстро и развалился в кресле, недавно освобожденном римским
императором. Он взял яйцо, посолил и почти - целиком отправил в рот.
   - Ваши тайные ворота в саду не охраняются, ваше делячество. Члены  совета
предлагают вам вместе с семьей бежать, пока еще есть время.
   - С какой целью, Лонгин?
   - Вы станете центром сплочения для нашего народа.
   - В атом нет никакого смысла, Лонгин. Город захвачен, армия, так же,  как
и я, находится в ловушке. Никто нам не поможет. Царь принял решение  открыть
римлянам ворота Пальмиры, чтобы спасти город и его народ. Он оказался  прав,
и я могу  только  надеяться,  что  Аврелиан  позволит  моему  сыну  остаться
правителем города. Я буду работать ради этой цели, Лонгин.
   Лонгин наклонил голову, соглашаясь с ее суждениями, а потом сказал:
   - Я поеду вместе с вами в Рим, ваше величество.
   - Поре. Уже полдень, - вставила Баб.
   - Вы позаботились о моей охране?
   - Нужно ли спрашивать об этом, дитя мое? Они ожидают тебя за дверью.
   Не сказав больше ни слова, Зенобия  прошла  через  спальню,  потом  через
прихожую и вышла через дверь, которую перед ней быстро  распахнули  рабы,  в
коридор. В одно мгновение сто человек из ее охраны встали по стойке "смирно"
и закричали:
   - Приветствуем тебя, Зенобия! Приветствуем тебя, царица Пальмиры!
   Легкая улыбка тронула губы Зенобии, я она сказала:
   - Добрый день, командир Урбицин.
   - Ваше величество!
   И командир отдал ей честь.
   Царица уселась в ожидавшие ее роскошные носилки  из  серебра,  украшенные
рельефными  изображениями.  Подушки  в  носилках  были  обтянуты   пурпурным
бархатом. Четверо  черных,  как  уголь,  рабов  в  набедренных  повязках  из
серебряной парчи тут же подняли носилки и  тронулись  в  путь  по  коридору.
Впереди, позади и по обе стороны от носилок маршировали охранники царицы.
   Путешествие до зала совета было  недолгим.  Широкие  двустворчатые  двери
зала были широко распахнуты, ожидавшие трубачи подняли трубы, и с величайшей
церемонностью царская  охрана  вошла  в  зал  вместе  с  носилками.  Носилки
поднесли к месту во главе стола, за которым уже ждали император и юный царь,
а также совет  в  полном  составе.  Сойдя  с  носилок  с  помощью  командира
Урбицина, Зенобия поймала взгляд Лонгина и заметила в нем  скрытое  веселье.
Когда  она  села  напротив  римского  императора,  царские  охранники  снова
закричали: "Приветствуем тебя, Зенобия! Приветствуем тебя, царица Пальмиры!"
Потом они расположились вдоль стен зала, оказавшись лицом к лицу с людьми из
личного легиона Аврелиана, которые стояли вдоль других стен.
   -  Совет  призывается  к  порядку!  -  сказала  Зенобия  и  взглянула  на
императора.
   Клянусь богами, в  восхищении  подумал  Аврелиан,  она  еще  осмеливается
бросать мне вызов, и даже сейчас, в час ее поражения! Он уже почти сожалел о
тех решениях, которые принял относительно города. Почти.
   Император встал и обвел взглядом поднятые в  ожидании  лица  сидевших  за
столом людей, прежде чем посмотрел в лицо Зенобии. Потом он произнес:
   - Царица Пальмиры, вы изгоняетесь из этого города-государства, который вы
восстановили против римлян, ваших господ.
   В комнате воцарилась мертвая тишина. Ни на одном из лиц не отражалось  ни
малейшего волнения. Все случилось так, как они ожидали. Зенобия убедила  их,
что этого следует ожидать. Все хотели услышать о судьбе династии Оденат".
   - Вабаллат, царь Пальмиры! Римский  закон  требует  смерти  царя-вассала,
восставшего против Рима. Но вы были еще ребенком,  когда  вступили  в  права
наследства. За вас правила ваша мать. Поэтому по справедливости - а  вопреки
той вере, в которой вас воспитали, мы, римляне,  справедливы  -  я  не  могу
считать вас ответственным за это восстание. Поэтому я жалую вам жизнь, но вы
вместе с вашей женой и всей своей семьей будете сосланы а город Кирену.
   - Нет! - воскликнула прерывающимся голосом Зенобия.
   - На какое время? - спросил Ваба.
   - На всю жизнь, - последовал ответ.
   - Нет! - послышался тихий отчаянный крик.
   - Успокойтесь! - сказал Аврелиан почти с нежностью. - Я еще не закончил.
   Она изумительна, подумал он. Она заботится только о  жизни  своего  сына.
Если бы она могла передать ему эту преданность!
   - В случае восстания в Пальмире  должны  применяться  римские  законы,  -
продолжал император. - Ваш царь  был  еще  ребенком,  вашей  регентшей  была
женщина, которой руководили вы, члены совета десяти. Я пощадил  их  обоих  -
вашего царя-мальчика и  царицу-регентшу.  Но  вас  я  не  пощажу.  Я  должен
признать, что это совет повинен во всех действиях Зенобии Пальмирской. Вы  -
мужчины. Вы  могли  предотвратить  все  то,  что  произошло  между  Римом  и
Пальмирой, но вы не сделали этого.
   Вы отдали женщине всю власть, и ее эмоциональность и  необузданность,  ее
неистовая гордость, честолюбие привели вас к смерти. В соответствии с эти