час же, увы, он принадлежит Луизе де Лоррен,  вдове  моего
предшественника, Генриха Третьего. Она задрапировала все комнаты в черное  и
разрисовала  потолки   черепами,   скрещенными   костями   и   инструментами
могильщиков. - Он выразительно передернул  плечами.  -  Это  преступление  -
уродовать такую красоту.
   Велвет хихикнула.
   - Вы смеетесь надо мной, - сказала она. - Луиза де Лоррен на  самом  деле
ведь не разрисовывала потолки черепами и скрещенными костями, правда ведь?
   - И тем не менее она это сделала, - кивнул он с мрачным видом.
   Неожиданно на огород выбежала Пэнси с огромным животом и позвала:
   - Миледи, вы уже набрали луйа? Тетушка Манон говорит, что не может начать
готовить рагу без него. О, извините, миледи. Я не знала, что у нас гость.
   - Это моя  камеристка,  -  пояснила  Велвет  королю.  -  Она  не  говорит
по-французски, будучи добропорядочной английской женщиной. Панси, поклонись.
Это король Генрих.
   Панси ахнула и с некоторым усилием сделала реверанс перед королем.
   - - Она беременна, эта ваша камеристка?
   - Да, монсеньор. Ее муж - доверенный слуга  моего  супруга.  Эго  уже  ее
второй ребенок.
   - Хозяйка беременна, служанка беременна. Я явно недооценивал  шотландцев,
которые, как выясняется, весьма страстная нация. - Король ухмыльнулся.
   - Никогда не слышала, сир,  -  быстро  ответила  Велвет,  -  что  Франция
владеет монополией на страстность.
   - Вы никогда не сможете беспристрастно сравнить, моя дорогая, если только
не позволите мне продемонстрировать, что это такое на самом деле.
   - Монсеньор! - притворно рассердилась Велвет, но короля  было  не  так-то
легко провести, и они оба рассмеялись.
   - Не готовит ли эта ваша Манон мясное рагу, дорогая? Мясное рагу с нежным
зеленым луком-пореем? Я обожаю мясное рагу с луком!
   - Ваше величество напрашивается на приглашение? - поддела его Велвет.
   - Именно так. Я совершенно  откровенно  напрашиваюсь  на  приглашение,  -
сказал  он  совсем  по-мальчишески.  -  Вдовствующая  королева  Луиза  опять
предложит сегодня на ужин карпа с отварными  овощами,  как  она  эта  делает
почти каждый день. Она превратила свой траур в высокое искусство, и даже  ее
гости должны от этого страдать!
   - Тогда зачем же вы приехали к ней? - спросила практичная Велвет.
   - Потому что это - моя обязанность, потому  что  Шинон  не  правдоподобно
красив и спокоен и потому что здесь очень хорошая охота, - ответил он.
   - Но я не смогу накормить ваших друзей, - сказала она. - Дело не  в  моей
нелюбезности; просто у меня нет ни достаточного количества еды, ни  прислуги
для того, чтобы устраивать приемы.
   - Я не прошу вас кормить моих людей. Я,  наоборот,  рассчитываю  на  ужин
вдвоем.
   - Ужин, монсеньор, - это все, что  вас  ждет,  -  сурово  сказала  Велвет
Генриху Наваррскому. - Вы должны обещать мне, что вполне отдаете себе в этом
отчет, прежде чем я соглашусь пригласить вас. Я не из тех женщин, с которыми
можно пофлиртовать в уединенном уголке. Я  люблю  своего  мужа  и  не  желаю
компрометировать ни его, ни свою честь.
   - Любовники, - сказал король, - всегда должны стать сначала  друзьями.  С
моей  стороны  было  непростительно  так  вольно  себя  вести.  Единственное
оправдание - ваша красота, которая затмила мой разум. Я  обещаю  вести  себя
наилучшим образом, дорогая, если вы пригласите меня на ужин.
   - Мы не будем любовниками, - несколько раздраженно ответила Велвет.
   Король приятно улыбнулся ей.
   - Я привезу чудесного красного вина, чтобы было чем запить ваше  рагу,  -
сказал он, взлетая на коня.
   - Я еще не сказала, что вы можете прийти, - запротестовала Велвет.
   - Как вы думаете, ваша Манон сможет приготовить мне  на  десерт  грушевые
тарталетки, дорогая? - спросил он у нее.
   Велвет не могла не  улыбнуться.  Какой  же  он  обаятельный  и  несносный
человек!
   - Я спрошу у нее, - сказала она. - А сейчас, сир, я должна попрощаться  с
вами. Если я не принесу этот лук Манон тотчас же, никакого ужина  вообще  не
будет.
   Король послал ей воздушный поцелуй и, повернув лошадь, ускакал.
   - Так вот как выглядят короли, - сказала Пэнси буднично. -  Он,  пожалуй,
несколько великоват и неуклюж, правда? О чем вы с ним болтали?
   - Он сам себя пригласил к  нам  на  ужин,  -  ответила  Велвет,  все  еще
улыбаясь.
   - Мне показалось, что  у  него  на  уме  гораздо  большее,  чем  ужин,  -
неодобрительно проворчала Пэнси.
   - Так и есть, - ответила ее госпожа. -  Но  я  была  очень  откровенна  с
королем. Он понимает  меня,  хотя  ему  тяжело  признать,  что  какая-нибудь
женщина может отвергнуть его притязания. Генрих Наваррский не опасен, Пэнси.
Кроме того, он приехал в Шинон ненадолго и через день-два поедет дальше.  Во
Франции - гражданская война, и он никогда  не  будет  в  безопасности,  пока
страна не объединится.
   - Вы поставите тетушку Манон в весьма затруднительное положение,  миледи.
Не думаю, что ей когда-нибудь раньше приходилось готовить для королей.
   Велвет опять рассмеялась при этой мысли.
   - Подожди, что будет, когда  я  скажу  ей,  что  он  потребовал  грушевые
тарталетки на десерт.
   Манон, однако, ничуть не была взволнована новостью, что Генрих Наваррский
явится к ним на ужин. Когда Велвет пересказала ей историю с едой  в  Шиноне,
старушка только кивнула.
   - Бедняга! Он рос в  здоровом  климате  Наварры,  вдали  от  французского
двора. Он привык к доброй деревенской кухне, и ему ее не хватает,  ничуть  в
этом не сомневаюсь. Я буду рада постряпать для короля! Жаль только,  что  не
смогу рассказать всем и каждому в Аршамбо об этом. Эта толстуха Селина,  что
готовит для вашей бабушки, лопнет от зависти! После  того  как  ей  довелось
готовить для королевы Екатерины и принцессы Марго на ваших крестинах, от нее
просто не стало жизни! Эх, как бы мне хотелось рассказать ей!
   - Всему свое время, Манон, - успокоила Велвет старушку. - Когда я вернусь
к мужу и король  Джеймс  перестанет  разыскивать  меня,  тогда  можно  будет
сказать бабушке и дедушке, что я была здесь, а ты  сможешь  похвастаться,  к
своему удовольствию, перед Селиной и всеми остальными в Аршамбо.
   - Селина точно лопнет от зависти, - продолжала хихикать Манон,  бросая  в
горшок с кипящим рагу очищенный лук-порей. - Я, пожалуй, положу в тарталетки
вместе с грушами немного смородины. Они будут повкуснее.
   Велвет улыбнулась и, забрав с собой Пэнси,  пошла  накрывать  на  стол  в
красивом зале, где когда-то собиралась вся их  семья,  когда  она  была  еще
совсем  маленькой.  Бель-Флер  -  небольшой  дворец.  Построенный  в  начале
пятнадцатого века, он расположился посредине большого сада и был  окружен  с
трех сторон похожим на озеро широким рвом. Позади озера виднелся  лес,  и  в
четырех милях к северу от него стоял  огромный  замок  ее  деда  и  бабки  -
Аршамбо, который так же, как и его сосед Шинон, раскинулся на  берегах  реки
Шер.
   Бель-Флер  был  замком  волшебной  легенды.  Его  построили  из   темного
красновато-серого  сланца,  а  четыре  многоугольные  башни   были   покрыты
шиферными плитами в форме ведьминого колпака. Попасть во дворец  можно  было
только через так называемый Двор чести. Однако имя  свое  Бель-Флер  получил
благодаря чудесным садам. Весь теплый сезон, с весны до поздней осени,  сады
Бель-Флера утопали в разнообразных  и  разноцветных  цветах  всех  сортов  и
оттенков. Они были гордостью старого Гийома, и большую часть своего  времени
он проводил среди цветов, поддерживая сады Бель-Флера в образцовом порядке.
   Замок располагал прекрасным залом и кухнями,  шестью  спальнями,  включая
хозяйские апартаменты, и комнатами для дюжины  слуг.  Во  дворе  -  обширные
конюшни, в которых сейчас, правда, стояли всего три лошади; двух  привели  с
собой Велвет и Пэнси, и был еще старый мерин, которого запрягали  в  повозку
для Манон и Гийома. Велвет  наняла  карету,  чтобы  добраться  от  Нанта  до
Бель-Флера, но при этом купила и двух верховых лошадей, которые шли за ними,
привязанные к задку кареты. Средства передвижения были жизненно важны в этом
изолированном от мира месте. Во дворе замка находилась псарня, но  в  данный
момент единственными собаками в Бель-Флере были престарелый спаниель  и  еще
более дряхлая легавая. Соколятник был пуст, и только на  голубятне  все  еще
жила большая стая этих изысканных птиц.
   Отец  Велвет,  Адам  де  Мариско,  купил  дворец  со  всей   обстановкой,
остававшейся от прежнего владельца,  и  его  комнаты  были  забиты  довольно
симпатичной мебелью.
   Хотя ужинать они собирались только вдвоем, Велвет решила накрыть стол для
короля по всем правилам. Вместе с Пэнси она тщательно, без единой  складочки
покрыла длинный стол льняной скатертью монастырской работы. В замке  нашлось
всего два золотых канделябра, и Велвет, предварительно  почистив,  поставила
их на стол, воткнув в них  новые  восковые  свечи.  Пэнси  принесла  вазу  с
осенними цветами желтых, коричневых, темно-оранжевых и золотистых  оттенков,
которая была водружена в центре стола. По его торцам поставили два  прибора;
серебряные ножи и флорентийские вилки с серебряными же тарелками и  кубками,
инкрустированными зеленой  яшмой.  В  двух  каминах  разожгли  огонь,  а  на
приставном столике уже стояли хрустальные графины с вином: бледно-золотистым
из Аршамбо и кроваво-красным, уже присланным королем с лакеем из Шинона.
   Приготовив зал, Велвет прошла к  себе,  чтобы  принять  ванну  с  настоем
левкоя  и   переодеться   в   темно-зеленое   бархатное   платье,   когда-то
принадлежавшее ее матери. Очень удачно, что Скай оставила  так  много  своих
нарядов в Аршамбо. В противном случае она и Пэнси оказались  бы  практически
раздетыми. Они так и не смогли сменить одежду, в  которой  их  похитили,  до
самого приезда в Бель-Флер. Их истрепанные костюмы  Велвет  тут  же  сожгла.
Если бы у них не было плащей, чтобы прикрыть дыры и  пятна  на  их  платьях,
Велвет даже и не знала, что бы они делали.
   Им потребовалось почти две недели, чтобы добраться  от  Лейта  до  Нанта.
Используя очевидное всем интересное положение Пэнси как предлог,  они  почти
не покидали своей каюты. Только под вечер, когда смеркалось, они выходили на
палубу немного проветриться.
   Капитан Майкл Смолл обычно не брал пассажиров, но и  этот  раз  ожидаемый
груз не был вовремя доставлен в Лейт, и так  как  у  него  оставалось  много
свободного места, он  решил  взять  на  борт  несколько  человек.  Им  очень
повезло, потому что к тому времени, когда к нему  пришел  хозяин  гостиницы,
свободной оставалась только одна маленькая каюта.  Благодаря  посредничеству
владельца "Золотого якоря" они смогли получить ее.
   - Это две вполне респектабельные женщины, капитан, - сказал он. - В порту
сейчас нет другого  корабля,  которому  бы  я  мог  доверить  довезти  их  в
безопасности, и к тому же они платят золотом.
   - Хорошо, - наконец согласился капитан, -  но  им  придется  захватить  с
собой еду. Я смогу снабжать их только питьевой водой, по три чашки в день на
человека, и выдавать по стакану рома, но ничего больше. В каюте  две  койки,
но одеяла им придется взять свои.
   Велвет согласилась на условия капитана. Хозяин  гостиницы  договорился  о
цене и помог им собрать в  дорогу  необходимую  провизию:  овсяные  лепешки,
сушеное и засоленное мясо, небольшой  круг  сыра  и,  по  настоянию  Велвет,
корзинку яблок и груш. У них не было времени даже принять ванну  или  купить
себе новую одежду.  Когда  они  добрались  до  Бель-Флера,  вид  у  них  был
плачевный.
   - Нам пришлось удирать, - объяснила Велвет Манон. - Мы  не  смогли  взять
ничего сверх того, что могли унести на собственных спинах.  Уверена,  что  у
матери здесь, во дворце, есть какая-то запасная одежда.
   - Да, мадам, конечно, есть, - ответила Манон. - Уж мне ли не знать.  Ведь
я была у нее за камеристку, когда она жила здесь, во  Франции!  Я  сама  все
убирала в кедровые сундуки. Они  хранятся  на  чердаке.  Завтра  я  заставлю
Мэттью стащить их вниз.
   На следующий день Велвет открыла сундуки своей матери и  обнаружила,  что
они битком набиты самой разнообразной и красивой одеждой: платьями, юбками и
блузками;  ночными  рубашками,  тонкими,  как   паутинка;   нижним   бельем,
рубашками, чулками и туфлями. Там нашелся  даже  маленький  ларчик  слоновой
кости с прекрасными драгоценностями. Среди них были розовые жемчуга с  таким
же золотым перстнем; чудесное ожерелье из крупных  алмазов  голубой  воды  и
пара серег к нему; еще несколько  пар  сережек  с  сапфирами,  изумрудами  и
рубинами, оправленными в золото;  браслеты,  кольца;  заколки  для  волос  с
алмазами, жемчугом и рубинами.
   - Это все принадлежит моей матери? - спросила она у Манон.
   - Да, мадам. Она привезла их с собой, когда приехала в Аршамбо.
   Велвет была в высшей  степени  заинтригована,  особенно  после  того  как
обнаружила на дне ларчика из слоновой кости пожелтевший пергамент. Выцветшие
строки, нацарапанные на  нем,  только  еще  больше  сгустили  покров  тайны.
Читались они так:

   "Душа моя! Я приготовил все это для тебя, когда думал, что  ты  вернешься
ко мне. Я не могу подарить жене  драгоценности,  которые  были  сделаны  для
другой  женщины.  Прошу  тебя  принять  этот  маленький   подарок,   который
предназначался только для тебя. Николя".

   - Кто такой этот Николя? - спросила Велвет.
   - Николя? Понятия не имею, мадам, - ответила Манон. - А это важно?
   - Да нет, - медленно сказала Велвет. - Просто мне интересно.
   Ключ к тайне предложила, как ни странно, Пэнси.
   - Николя... Николя... - повторила она задумчиво,  словно  пытаясь  что-то
вспомнить. И вдруг лицо ее просветлело. - Я знаю, кто это такой, миледи! Моя
матушка много рассказывала о приключениях госпожи Скай, а в некоторых и сама
участвовала. Я помню, она что-то говорила  о  каком-то  герцоге  Николя,  за
которого ваша мать собиралась одно время выйти  замуж.  Не  могу  вспомнить,
почему она так за него и не вышла. Он жил где-то  здесь,  во  Франции.  Могу
поспорить, что записка и драгоценности от него.
   Велвет было необычайно  интересно.  Раньше  ей  никогда  не  приходило  в
голову, что ее мать может получать в подарок драгоценности от  кого-то  еще,
кроме ее отца. О, всю свою жизнь она слышала какие-то обрывки  разговоров  о
приключениях матери, да и при дворе многие рады были посплетничать о ней. Но
Скай сама  никогда  особенно  не  распространялась  о  своем  прошлом.  Она,
казалось, всегда жила днем сегодняшним, а еще лучше - завтрашним.  И  именно
такой и привыкла ее видеть Велвет. И вдруг теперь ее  мать  предстала  перед
ней совсем в другом свете: женщиной, которую любили и которую обожали другие
мужчины и для которой они даже специально заказывали драгоценности, женщиной
с прошлым.  Почему  драгоценности  остались  во  Франции?  Неужели  человек,
который подарил их, так мало значил  для  ее  матери?  Все  это  чрезвычайно
интересно, и она решила расспросить об этом мать,  когда  опять  вернется  к
ней.
   Велвет выбрала алмазное ожерелье и приложила к груди. Оно и правда  очень
красивое и очень хорошо сочетается  с  ее  зеленым  бархатным  платьем.  Она
застегнула его на шее и еще чуть-чуть полюбовалась  собой  в  зеркале  Потом
надела  серьги.  Несмотря  на  несколько  устаревший  покрой   платья,   она
чувствовала себя вполне уверенно, чтобы принимать короля.
   Если Генрих Наваррский и обратил внимание на то,  что  платье  Велвет  не
самого последнего фасона, он ничего об  этом  не  сказал  за  все  время  их
трапезы. Манон превзошла саму себя, особенно если учесть, что у нее было так
мало времени. Даже Велвет удивилась тому обилию еды, что появилась на столе.
В рагу плавали толстые, сочные, нежные куски  мяса,  политые  доведенным  на
медленном огне до коричневатого состояния соусом, благоухавшим бургундским и
нежными грибами. В рагу она добавила ломтики моркови  и  лук-порей,  который
собрала Велвет. К ее удивлению, на  стол  подали  жирного  сочного  каплуна,
зажаренного  до  золотистой  корочки  и  фаршированного   хлебом,   шалфеем,
крохотными головками лука и каштанами, а также прекрасную форель, только что
пойманную Мэттью в озере и отваренную в белом вине  со  специями.  На  столе
оказались также горшочки с тушенной в вине репой,  молодым  луком-латуком  и
кресс-салатом, свежеиспеченный, еще теплый хлеб и сливочное масло.
   Король ел с большим аппетитом, трижды накладывая себе  в  тарелку.  Когда
перед ним поставили десерт, состоявший из тарталеток с грушами и смородиной,
яблок, запеченных в меду и посыпанных корицей, вазы с пурпурным виноградом и
нормандский бри, его глаза радостно зажглись. Он уничтожал  все  с  огромным
удовольствием, в то время как Велвет следила, чтобы его кубок  не  оставался
пустым, - король пил, как и ел, от всего сердца.
   Когда ужин подошел к концу, Велвет спросила:
   - Вы позволите моей домоправительнице поприветствовать  ваше  величество?
Когда она узнала, что ей предстоит готовить для вас,  ее  радость  не  знала
границ. Она едва может дождаться того момента, когда можно будет  посудачить
об  этом  событии  с  соседями,  а  ваше  явное  признание   ее   кулинарных
способностей даст ей еще больше поводов для разговоров.
   Он кивнул в знак согласия, и Велвет послала на кухню за  Манон.  Старушка
тут же прибежала с горящим от возбуждения и жара плиты лицом.  Седые  волосы
аккуратно убраны под свежий чепец, она успела  поменять  грязный  фартук  на
чистый. Встав на колени перед Генрихом, она со слезами на глазах  поцеловала
его руку.
   Король был тронут и, встав, поднял старую женщину  с  колен,  говоря  при
этом:
   - Не припомню, ел ли я  когда-нибудь  более  вкусную  еду,  мадам  Манон.
Позвольте принести вам мою монаршью благодарность.
   Каким-то чудом Манон обрела голос. Позднее, когда этот случай в сотый раз
пересказывался, она утверждала, что вообще не  могла  ничего  сказать  этому
чудесному, великому человеку.
   - Когда миледи сказала мне, чем вас кормят в Шиноне,  я  сразу  подумала,
что ваше величество соскучилось по доброй крестьянской кухне, такой, какая у
вас была в молодости в Наварре.  Я,  конечно,  не  могу  готовить  всех  тех
изысканных блюд, что готовят для вас ваши повара, но зато я знаю,  как  надо
готовить для мужчин; а если слухи не врут, то ваше величество лучший мужчина
во всей Европе, - хихикнула Манон.
   - Манон! - Велвет была поражена бесцеремонностью своей служанки.
   Король, однако, наоборот, весело расхохотался.
   - Я не стану опровергать этих слухов, мадам Манон, -  сказал  он,  и  его
золотисто-карие глаза озорно засветились. - Если бы  я  был  чуть  постарше,
боюсь, мне бы пришлось погоняться за вами  по  вашей  кухне,  чтобы  сорвать
поцелуй и таким образом окончательно шокировать вашу хозяйку.
   - А если бы я была помоложе, -  захихикала  домоправительница,  -  вашему
величеству не пришлось бы долго бегать, чтобы поймать меня. Но, увы,  теперь
я уже постарела.
   - Мадам Манон, - сказал  король,  -  дух,  подобный  вашему,  никогда  не
стареет! - И, взяв ее руку, он галантно поцеловал ее.
   Манон гордо выпрямилась.
   - Я рада, что смогла послужить своему королю хотя бы в столь малом  деле,
как это. - Она сделала элегантный  реверанс.  -  Я  приготовила  для  вашего
величества гостевую комнату Когда вы пойдете ко сну,  мой  муж  Гийом  будет
вашим камердинером. Он когда-то служил у графа де Шер.
   - Король не собирается оставаться на ночь! - запротестовала Велвет.
   - Но он не сможет уехать сейчас, мадам,  -  сказала  Манон.  -  На  улице
настоящий ураган, последние два часа льет ливень. Дождь зарядил на всю ночь,
говорит Гийом, а он в этом разбирается. Король останется. Утром на завтрак я
приготовлю ему яйца, отваренные без скорлупы в сливках и марсале.  -  Сделав
прощальный реверанс одновременно  королю  и  своей  госпоже,  она  вышла  из
комнаты.
   - Кажется, до