окойно  жить,  если  не  воруете  у
других людей! За это вы должны умереть!
   - И что же мы украли у других  людей?  -  потребовала  старейшина.  -  Не
пугайте меня своими разговорами о смерти, потому что я  прожила  так  долго,
что смерть является для меня просто еще  одним  приключением.  Но,  если  вы
хотите убить меня таким бесчестным образом, я хочу знать почему.
   Толпа переминалась с ноги на  ногу.  Другие  евреи  этого  квартала  либо
прятались, либо пытались убежать. Когда их ловили, они торговались  за  свои
жизни, а когда погромщики силой вымогали у  своих  перепуганных,  бормочущих
жертв все богатства, какие могли  получить,  они  безжалостно  и  бесшабашно
убивали их и поджигали их дома. Кира же, однако, стояли лицом к  лицу  перед
ними и требовали, чтобы им сказали, что им вменяется в вину.
   - Твоя вина состоит в том,  что  деньги  обесценились!  -  выкрикнули  из
толпы.
   - Наша вина? - скептически прозвучал голос старой женщины. -  Почему  это
наша вина? Всякий знает, что  султан  и  его  мать  обрезали  края  монет  в
казначействе,  перед  тем  как  пустить  их  в  оборот.  То,  что  никто  не
осмеливался вслух сказать правду, нисколько не умаляет ее! Мы,  купцы,  тоже
пострадали от этого. В самом деле, это наша вина! -  Эстер  Кира  изобразила
праведное негодование.
   - Измена! Измена! - завопила толпа. - Старуха говорит изменнические речи!
   - Я говорю правду! - страстно сказала Эстер Кира.
   - Евреи не говорят правду! - раздался голос из толпы. - Всякий знает, что
евреи обманщики и лгуны.
   - Я говорю правду! - повторила  Эстер  Кира.  -  Доброе  имя  моей  семьи
создано на правде! Я не сомневаюсь, что некоторые из присутствующих здесь  с
выгодой делали свои дела с моей семьей. Были бы мы нечестными, никто из  вас
не получил бы выгоды, как не получили бы ее и мы.
   Камни полетели неожиданно. Все они летели в Эстер  Кира  и  все  находили
свою цель, один из них, большой, с острыми краями, попал прямо в лоб  старой
женщине. Она упала на спину с залитым кровью лицом.  Валентина  поймала  ее,
подхватив ее на руки, заслоняя и отчаянно пытаясь остановить кровь.
   - Все кончено, - слабо прошептала Эстер Кира.  -  Яхве!  -  Жизнь  начала
гаснуть в ее живых черных глазах.  Ее  губы  снова  зашевелились.  Валентина
склонилась к ней и услышала тихие слова:
   - Госпожа Кира! Я знала, что вы придете! -  Потом  ее  голова  откинулась
набок, глаза остекленели и уже ничего не видели.
   - Она мертва, - тихо сказала Валентина. Слезы  текли  по  ее  щекам.  Она
посмотрела на толпу. - Вы убили хорошую женщину, - сказала она громко, чтобы
они все могли слышать, Кира тихо завыла.
   - Мы убили вороватую еврейку, - крикнул кто-то, -  и  это  только  начало
нашей мести! - Толпа начала угрожающе подаваться вперед.
   Неожиданно с улицы  донеслось  ржание  многочисленных  лошадей,  в  толпе
раздались крики, и она стала расступаться.
   - Янычары! Янычары!
   - Долго же они шли,  -  пробормотал  Мурроу.  -  Если  бы  они  появились
несколькими секундами раньше, Эстер, возможно, и осталась жива.
   Толпа  внутри  главного  холла  расступилась,  чтобы  дать  дорогу  людям
султана.
   Валентина ахнула, испуганно прижимаясь к Патрику.
   -  Вот  тот  человек  в  белом  на  коне!  Тот,   кто   ведет   их!   Это
Чикала-заде-паша! - отчаянно шептала Валентина, следя затем, как он  слезает
с лошади и широкими шагами идет в дом.
   Визирь был слишком занят, чтобы заметить ее. Уставившись на Илия Кира, он
объявил:
   - Твоя семья обвиняется в организации заговора. Это измена. Наказание  за
это - смерть! - Он повернулся к командиру янычаров. - Исполняй приговор.
   Янычары принудили Илию Кира и трех его сыновей стать на колени. Им  силой
наклонили головы, и, прежде чем кто-то мог сказать хоть  слово,  просвистели
мечи. Их головы с удивленным выражением на лицах покатились по полу к  ногам
жен молодых Кира, которые смотрели на это, онемев от ужаса. Из  безжизненных
тел потоком хлынула кровь, алыми пятнами растекаясь по мраморному полу.
   У Сараи, Руфи и Шоханны не осталось  и  секунды  на  то,  чтобы  оплакать
мужей, потому  что  их  тоже  поставили  на  колени.  Потрясенные,  в  почти
бессознательном состоянии, они быстро разделили участь своих мужей.
   Давид и Лев Кира, вернувшиеся из сада в дом, увидели, как  головы  членов
их семьи поднимают и  показывают  толпе.  Они  бросились  вперед  размахивая
саблями, и были тут же убиты янычарами. От их мертвых  и  окровавленных  тел
отрезали головы и показывали ликующей толпе.
   Оттоманский султан совершил правосудие.  За  несколько  минут  почти  все
взрослые члены семьи Кира в Стамбуле были безжалостно убиты.
   Визирь повернулся к четырем европейцам и спросил:
   - Ваши имена и цель вашего присутствия здесь?
   - Капитан "Архангела" Мурроу О'Флахерти из  Лондона,  -  холодно  ответил
Мурроу. - Граф Кемп, мой младший  брат,  лорд  Бурк,  и  его  невеста,  леди
Бэрроуз. Надеюсь, вы знаете, валида уважает леди Бэрроуз,  господин  визирь.
Мы были бы признательны, если бы вы дали нам сопровождение. Пора на корабль,
- голос Мурроу ни разу не дрогнул. Он был совершенно тверд.
   Но  Чикала-заде-паша  не  обращал  внимания  на   Мудроу,   его   горящие
серо-голубые глаза остановились на Валентине:
   - Накш!
   Валентина молчала, но глаз не отвела. В своей  собственной  одежде,  стоя
рядом с Патриком, она чувствовала себя сильной.
   - Как ты попала сюда? - захотел он знать. - Как?
   - Это не важно, господин визирь, - спокойно сказала  она.  -  Я  здесь  и
покидаю Стамбул сегодня ночью.
   - Что-нибудь случилось, господин? - спросил командир янычаров.
   - Гусейн, я хочу... - начал визирь, но Валентина опередила его:
   - Гусейн! Я английская дама, которую султан  и  его  мать  разыскивали  в
течение последних нескольких месяцев. Меня похитили. Сегодня я была  спасена
семьей Кира, благодаря их неизменной верности султану. Я приехала  в  Балату
попрощаться с друзьями перед отплытием в Англию и попала в ловушку  с  моими
людьми, когда на дом напала толпа.
   Глаза  Чикала-заде-паши  яростно  сверкнули,  потому   что   ее   быстрое
вмешательство навсегда  лишало  его  возможности  снова  завладеть  ею.  Она
говорила достаточно громко, теперь половина людей в толпе знала, кто она.
   - Наш господин, султан, будет рад узнать о том, что  вы  в  безопасности,
госпожа, - сказал предводитель янычар. -  Жаль,  что  вам  пришлось  увидеть
такое неприятное зрелище после перенесенных вами испытаний.
   - Ты очень учтив, Гусейн, - ласково  сказала  Валентина.  -  Я  вижу,  на
службе у султана тебя ожидает большое будущее.
   - Дети! Мы нашли еврейских детей! - закричали женщины и вытолкнули вперед
кучку детей и Сабру, которая держала на руках Рубена, сына Сараи.
   - Избавьтесь от них! - приказал Чикала-заде-паша.
   - Нет! - Звонкий голос Валентины был ясно слышен Даже во  дворе.  Он  был
таким властным, что минуту никто не пошевелился. Потом она заговорила  тихо,
чтобы ее мог слышать только визирь.
   - Ваша жизнь,  господин  Чика,  в  моих  руках.  Вы  мой  должник  за  те
оскорбления, которые нанесли мне. Неужели ваше тщеславие так велико, что  вы
вообразили, будто бы мне понравилось, как вы насиловали меня? Я презираю вас
и все, что вы сделали со мной, но сейчас вы сделаете для меня кое-что, иначе
я разоблачу вас перед султаном и его матерью.
   - Султан мой лучший друг, - издевательски сказал визирь. -  Он  собирался
делить со  мной  твои  прелести,  Накш.  Он  знал  все  это  время,  где  ты
находишься, хотя должен сказать, что валида не была посвящена в нашу тайну.
   Валентина почувствовала себя больной после этого признания,  но  виду  не
подала.
   - Я должна напомнить вам, господин визирь, что султан и  его  семья  были
друзьями Кира. Вы видите вокруг себя результаты этой дружбы. Захотите ли  вы
рисковать всем, что имеете, и поставите под угрозу свою жену и детей,  чтобы
просто продолжать владеть мной? Думаю, что нет, господин Чика.
   - Что ты хочешь?  -  спросил  он.  Хотя  он  и  проиграл,  выражение  его
красивого лица не изменилось.
   - Эту девушку, - сказала она, кивая головой в сторону Сабры, - и детей.
   -  Султан  приказал,  чтобы  семья  Кира  была  уничтожена  полностью,  -
неумолимо сказал он.
   - Я избавлю вас от них, господин, - ответила Валентина. - Сегодня вечером
они поплывут в Англию со мной. В Англии есть Кира, которые дадут им убежище,
и эти дети - невинные младенцы. Вы сам отец и дед, господин  Чика.  Разве  в
вашем сердце нет жалости?
   - Значит, ты полагаешь, что у меня есть сердце, Накш? - бросил он.
   - Прошу вас, господин, - сказала она.  -  Толпа  становится  беспокойной,
пока мы теряем время.
   - Я могу приказать убить твоих английских друзей на месте и забрать  тебя
назад во дворец, Накш, - тихо пригрозил он ей.
   - Неприятности будут слишком большими даже для вас,  господин  визирь,  и
вам не выкарабкаться,  -  быстро  ответила  она.  -  Султан  будет  вынужден
наказать вас. Он сделает это, отобрав все, что есть у вас, возможно, и  саму
жизнь. Султан жаден.  Я  не  сомневаюсь,  что  ему  сказали,  что  он  может
конфисковать богатство семьи Кира, но когда эта чернь  кончит  грабить  дом,
господин Чика, султану не достанется ничего. Видите ли, господин, семья Кира
давно избавилась от своего богатства, распределив его  среди  разных  ветвей
своего семейства во многих странах Запада. Его нельзя  конфисковать.  Боюсь,
султан очень огорчится и  будет  искать  способа  утешить  свою  печаль.  Не
ставьте себя в трудное положение. Если вы  поторопитесь,  то  сможете  найти
другого козла отпущения,  господин,  на  кого  можно  свалить  вину  за  эту
неудачу, - кончила Валентина.
   В его глазах появилось искреннее восхищение. Он глубоко вздохнул.
   - Ты вторая в моей жизни, Накш, которую мне жаль терять,  но  думаю,  что
поступлю мудро, если признаю свое поражение. Ты слишком умна,  чтобы  я  мог
совладать с тобой.
   - Вы не можете потерять то, чем в действительности никогда  не  обладали,
господин, - ответила она спокойно.
   - Забирай девчонку, детей и уходи, -  сказал  он.  -  Уходи,  пока  я  не
позволю своему здравому смыслу, который все эти годы помогал мне остаться  в
живых  и  пользоваться  благосклонностью  султана,  победить   мое   сердце,
которого, как ты считаешь, у меня нет.
   Он повернулся к Гусейну.
   - Ты со своим отрядом проводишь детей и англичан до гавани.  Проследи  за
тем, чтобы они благополучно сели на корабль. После этого возвращайся ко мне.
Султан захочет обсудить результаты сегодняшнего вечера  со  вторым  визирем,
Хассан-беем, и мы будем должны доставить его к нему.
   Гусейн почтительно поклонился визирю. Собрав две дюжины своих  людей,  он
начал прокладывать дорогу сквозь глухо ропщущую толпу для детей  Кира  и  их
ангелов-хранителей.
   - Прощай, господин Чика, - сказала Валентина и ушла.
   - Прощай, Накш, - крикнул он.
   Ее не тронули его слова. Она никогда не  принимала  это  имя,  и  сейчас,
когда она снова стала самой собой, оно тем более не волновало ее.  Она  была
Валентиной Сен-Мишель, ее матерью была Эйден Сен-Мишель, а  ее  настоящим  и
единственным отцом был Конн О'Малли!
   Валентина успокаивающим жестом обняла перепуганную Сабру.
   - Не бойся, Сабра, - утешила она девушку. - Мы едем домой. Мы едем домой,
в Англию!

Часть 5

НАЧАЛО - КОНЕЦ

Зима 1603 года

Глава 15

   Итак,  они  вернулись   в   Англию.   "Архангел",   "Королева   Бесс"   и
"Возвращающийся" шли вверх по Темзе к Лондону в слепящей снежной буре в день
Рождества 1602 года.
   Путешествие проходило относительно спокойно, до тех пор пока в Бискайском
заливе  не  начался  сильный  ветер,  который  не   прекращался   до   конца
путешествия.
   В другом отношении путешествие было трудным. На борту  "Архангела"  нужно
было разместить беременную женщину и  десять  маленьких  детей,  потому  что
людей, переживших такой ужас, разлучать было нельзя.
   В каюте лорда Бурка поселили пятерых старших  уцелевших  мальчиков  Кира.
Только Дов восьми с половиной  лет,  старший  сын  Симона  и  Сараи,  и  его
семилетний двоюродный  брат  Якоб,  старший  сын  Эшера  и  Руфи,  отчетливо
понимали, что, кроме Сабры и остальных детей, их семья уничтожена и  дома  у
них нет. Пятилетний брат Дова, Аарон, и двухлетние близнецы Каина и  Шоханны
- Зейдок и Зуриель не  понимали  ничего.  Они  требовали,  чтобы  пришли  их
матери, тем самым заставляя очень страдать Сабру,  которая  старалась  стать
матерью всем своим племянницам и племянникам, помогать им  справиться  с  их
страшной потерей.
   Нельда  с  поразительно  сильным  для   бездетной   девушки   материнским
инстинктом  взяла  грудного  Рубена,  сына  Симона   и   Сараи,   под   свое
попечительство. Служанка обожала младенца.
   Когда они в суматохе уходили из дома Кира, Валентина успела выпросить две
козы, чтобы у детей было молоко. Коз  привезли  на  корабль.  Нельда  заняла
каюту графа вместе с тремя маленькими девочками  Руфи  -  пятилетней  Метти,
трехлетней Ханной и Тимой, которой  было  всего  полтора  года,  а  также  с
трехлетней Тамарой, дочкой Сараи и Симона, и грудным Рубеном.  Лорд  Бурк  и
граф втиснулись в капитанскую каюту  вместе  с  Мурроу.  Валентина  спала  с
Саброй в одной кровати.
   ...Сабру  мучили  угрызения  совести,  что  она,  так  боявшаяся  смерти,
спаслась, тогда как остальные члены семьи погибли. Перед ее  глазами  стояли
обезглавленные тела членов ее семьи, валяющиеся в нелепых смертных позах  на
мраморном полу холла. Янычары заставили ее смотреть  на  еще  теплые  головы
людей, которых  она  любила.  На  их  лицах,  казалось,  было  удивление  от
внезапной смерти - у всех, за исключением ее мужа. Льва,  на  лице  которого
осталось выражение гнева  и  ярости.  Вид  его  невидящих,  застывших  глаз,
которые всегда смотрели на нее только с любовью, испугал Сабру, ей казалось,
что его внушающий ужас обвиняющий взгляд  направлен  на  нее.  Она  упала  в
обморок и пришла в себя, только когда они добрались до пристани.
   Валентина решила, что так было лучше, потому что Сабра не видела, как они
пробирались сквозь ревущую толпу людей, которые считали, что их  обманывают,
давая уйти одному из Кира. Лучше, потому что Сабра не  почувствовала  запаха
пылающих домов и горелого мяса...
   Оказавшись в безопасности на  борту  "Архангела",  Сабра  заплакала.  Она
проплакала три дня, оплакивая всех:  Льва,  который  никогда  не  увидит  их
будущего  ребенка,  Эстер,  съежившуюся  и  распростертую  на  полу  посреди
цветастых подушек с камнем, торчащим из ее головы. Сабра оплакивала  себя  и
своего  ребенка,  оставшегося  без  отца.  Однако  именно  ребенок  спас  ее
рассудок.
   - Это несправедливо, что я выжила,  когда  другие  умерли  такой  ужасной
смертью! - жаловалась она Валентине, жалея  саму  себя.  -  Почему  Бог  так
наказал меня, разлучив меня с теми, кого я люблю?
   - Симон, Эшер и Каин живут в своих  детях,  Сабра,  -  спокойно  говорила
Валентина. - Грустно, что линия Давида  Кира  оборвалась  со  смертью  твоей
сестры Хагар и ее ребенка. Но осталась ты, Сабра! В  тебе  живет  плод  Льва
Кира! Роди ребенка, и Лев Кира не умрет! Ни один из вас не будет  ни  в  чем
нуждаться, потому что это ты помогла мне сбежать из дворца Чикала-заде-паши!
   Сабра недоуменно покачала головой.
   - Вы хотите заботиться обо мне  и  моем  ребенке,  Валентина?  Мы,  Кира,
должны вам гораздо больше, потому что ваша храбрость спасла  наших  детей  и
сохранила род Эстер Кира.
   На людях Сабра Кира старалась не показывать своего  горя,  Заставив  себя
сосредоточиться на будущем. Если она и плакала в одиночку, никто об этом  не
знал. Измученная страшным испытанием, она оставалась в кровати, но  в  каюте
Валентины целый день были дети, которые составляли  ей  компанию.  Валентина
начала учить детей английскому. Сабра почувствовала облегчение, увидев,  что
способна учиться, а дети учились так быстро, что взрослые только поражались.
   Еда была поначалу проблемой, потому  что  нельзя  было  нарушать  строгие
законы принятия пищи, которых придерживались евреи. Об  этом  Сабра  сказала
Мурроу. Будущая мать  очень  серьезно  отнеслась  к  своим  обязанностям  по
отношению к семье. Корабельному коку объяснили о  необходимых  ограничениях,
и, будучи семейным и добрым человеком, он делал все, о чем его просили.
   Каждую пятницу вечером Сабра собирала детей Кира  вокруг  себя  в  каюте,
которую она делила с Валентиной, и зажигала свечи  для  мрачного  субботнего
обряда. Их семья была жестоко вырезана. Их увозили от дома и от  родины,  но
Сабра Кира не позволит выжившим Кира из Стамбула забыть, что они евреи и что
у их народа есть старые традиции и великая история. Когда ребенок в ее чреве
начал шевелиться, Сабра поняла, что слова Валентины  были  правильными.  Лев
продолжал  жить  в  своем  ребенке,  а  жизнь  братьев  Льва  и  Эстер  Кира
продолжалась в других детях.
   Вдень Рождества 1602 года, когда "Архангел"  бросил  якорь  в  лондонском
Пуле, Сабра выглянула из заднего иллюминатора каюты и спросила Валентину:  .
- В Англии всегда так сыро?
   Валентина засмеялась:
   - Думаю, что после Стамбула она действительно кажется сырой, Сабра.  Идет
снег. У вас в Стамбуле тоже бывает снег?
   - Не такой. - Сабра покачала головой. - Я должна поверить вам  на  слово,
Валентина, что мы бросили якорь на реке, около которой стоит большой  город,
потому что я не вижу ничего, кроме серо-белой пелены.
   - Мурроу говорит, что снегопад прекратится к  вечеру.  Тогда  ты  увидишь
Лондон, - ответила  Валентина.  -  Мурроу  вскоре  сойдет  на  берег,  чтобы
встретиться с лондонскими Кира, и расскажет им о случившемся.
   - Согласятся ли они принять нас? - беспокоилась Сабра. - Английские  Кира
приехали в Англию более ста лет назад, и они были  связаны  со  стамбульской
ветвью Кира только через наши банковские дела.
   - Разве они не посылали своих сыновей в Стамбул? Ведь Симон и его  братья
побывали в Лондоне, Париже и в других городах.
   - Иногда кузен Кира заезжал ненадолго,  но  для  стамбульских  Кира  было
более важно знать о делах в других городах, чем для других знать о Стамбуле.
- Она вздохнула. - Кто же сейчас будет главой семьи Кира? Дов -  старший  из
уцелевших мужчин стамбульской семьи, но он слишком мал.
   Мурроу вернулся часом позже, приведя  с  собой  Даниеля  Кира,  патриарха
английских Кира, и его жену,  Терзу,  маленькую  пухлую  женщину,  одетую  в
нарядное шелковое платье с красивым  накрахмаленным  плоеным  воротником,  с
пухлыми пальцами, унизанными кольцами.
   Мурроу и английские Кира вошли в каюту, где ждали Сабра и дети. Маленькие
девочки Кира в своих потрепанных,  сильно  поношенных  платьицах  застенчиво
смотрели на гостей. Большеглазые братья-близнецы играли на полу с маленькими
Якобом и Аароном. Юный Дов, такой серьезный, подавленный мыслью о  том,  что
он самый старший из мужчин семьи, вежливо встал, чтобы поздороваться с ними.
Глаза Терзы Кира наполнились слезами.
   - Это Даниель и Терза  Кира,  госпожа  Сабра,  -  коротко  представил  их
Мурроу.
   Даниель Кира вежливо поклонился, не  вполне  зная,  что  делать.  Рассказ
Мурроу  о  стамбульской  резне  не  укладывался  у  него  в  мозгу,   и   он
возблагодарил Яхве, что живет в цивилизованной стране, такой, как Англия.
   Однако Терза Кира знала, что делать. Она следовала зову сердца. Отодвинув
мужа в сторону, она  обняла  Сабру.  Глядя  в  ее  материнское  лицо,  Сабра
расплакалась и упала в ее объятия.
   - Ну, ну, дитя мое, - успокаивала ее Терза, которая сама  имела  четверых
дочерей и чувствовала себя в своей стихии. -  Ты  сейчас  в  безопасности  и
малыши тоже. Ты жена Льва?
   - Да, мадам, - сквозь слезы ответила Сабра.
   - Мадам? - В голосе Терзы прозвучала обида. - Я  твоя  тетя  Терза,  дитя
мое, и ты должна называть меня тетей.