ого замужества. Придворные  интриги  предопределяют  ее
новый брак - с французским  рыцарем  Жоссленом  де  Комбуром,  которого  она
страстно полюбила. Но недолгое  счастье  внезапно  обрывается;  безжалостный
викинг по прозвищу  Длинный  Меч  похищает  прекрасную  Мэйрин.  Ей  удается
спастись, однако между супругами встает стена недоверия и ревности.  Трудной
и мучительной будет дорога к новому счастью...

   Морган Лливелин с любовью от ее сестры из будущего.

Пролог

Бретань, 1056 год

   - Этот ребенок незаконнорожденный, дядя, и об этом надо объявить? - Бланш
Сен-Ронан поджала губы, ее жесткие голубые глаза впились в лицо  дяди.  -  Я
вышла замуж за Сирена Сен-Роиана и согласилась жить в Аргоате не  для  того,
чтобы мое дитя лишилось всего по вине этого  отродья?  -  Ее  тонкие  пальцы
вцепились в темно-синий шелк пышной юбки. На каждом пальце сверкало  золотое
кольцо с драгоценным камнем. - Ты должен помочь мне, дядя! Должен!
   Епископ  Сен-Бриека  взглянул  на  свою  племянницу,  испытав  при   этом
привычное чувственное удовольствие. Бланш была  безукоризненной  красавицей:
со   светло-золотистыми   косами,   переплетенными   цветными   лентами,   с
молочно-розовой кожей и небесно-голубыми глазами. Епископ ощутил легкий укол
досады. Бланш годилась в жены королю, но из-за того, что  она  была  младшей
дочерью сестры епископа, приданое ей  досталось  очень  маленькое.  Родители
хотели было отправить Бланш в монастырь, но девушка  взбунтовалась,  и  дядя
поддержал ее: она слишком хороша, чтобы прятать ее от людских глаз.  Епископ
устроил ее брак с бароном Сен-Ронаном - отпрыском  безупречного  бретонского
рода и владельцем чудесного поместья, но человеком небогатым.
   Сирен Сен-Ронан был вдовцом; от первого брака у него  осталась  маленькая
дочка. Бланш возненавидела девочку  с  первого  взгляда,  но  до  свадьбы  с
бароном Сен-Ронаном умело скрывала свое отвращение. Теперь же она сама  была
беременна, и  епископ  понимал  тревогу  своей  племянницы,  однако  он  был
осторожен. Бланш не удастся так  просто  избавиться  от  падчерицы.  Епископ
сделал еще одну попытку вразумить ее:
   - Если ты родишь сына, Бланш, то никто не станет оспаривать его право  на
наследство. Все, что достанется этой девочке, -  крохотное  приданое.  Через
год-другой она войдет в возраст, и  ее  можно  будет  отослать  в  семью  ее
будущего мужа, если же  нет,  то  мы  сможем  отправить  ее  в  монастырь  и
покончить с этим. Не стоит беспокоиться, сокровище мое. -  Епископ  протянул
пухлую руку с ямочками и погладил племянницу по шелковистым  волосам.  -  Ты
еще молода. Тебе всего четырнадцать лет, у тебя впереди много времени, и  ты
еще родишь своему супругу много сыновей.
   - Сирен умирает, дядя! Другого ребенка не будет! Если родится  дочка,  то
тогда эта девчонка, Мэйрин, унаследует поместье, а мое дитя останется  ни  с
чем! Ты не можешь допустить, чтобы это  произошло,  дядя!  Не  можешь!  -  В
голосе ее зазвенели нотки близкой истерики. - Я ношу  под  сердцем  девочку,
дядя. Это она сказала! Помоги мне!
   - Пока ребенок не родится, Бланш, никто не сможет  сказать,  мальчик  это
или девочка. Кто сказал тебе, что ты носишь дочку? Неужели ты слушаешь  этих
деревенских старух с их россказнями и приметами?
   - Это сказала Мэйрин, дядя. Ты ведь знаешь, что эта девчонка ясновидящая!
Здесь, в Бретани, мы не можем закрывать глаза  на  подобные  вещи,  ведь  мы
происходим из кельтского рода. Несколько недель  назад  она  спросила  меня:
"Как вы себя чувствуете сегодня, миледи Бланш?  А  как  чувствует  себя  моя
маленькая  сестренка?"  Сирен  был  со  мной,  это  случилось  еще  до  того
несчастья. Он поднял эту проклятую девчонку на руки и спросил:  "Значит,  ты
увидела, что у тебя будет сестра, Мэйрин?" А она ответила:  "Да,  отец.  Это
сестричка, и она будет такой же хорошенькой, как леди Бланш".
   Епископ откинулся на спинку кресла и задумался  над  словами  племянницы.
Церковь не одобряла ясновидцев, но, как справедливо заметила Бланш, они жили
в Бретани. Они действительно  были  потомками  кельтов,  и  что  бы  там  ни
говорила церковь, бретонцы верили в ясновидение. Падчерица его племянницы на
самом деле владела этим даром, хотя ей всего пять с половиной лет и она  еще
не научилась как следует управлять им. Если Сирен Сен-Ронан умрет от ран,  а
ребенок  Бланш  окажется  девочкой,  их  семья  наверняка   потеряет   земли
Сен-Ронана, поскольку наследницей станет старшая  дочь.  Мэйрин  -  здоровый
ребенок, и хотя сам епископ никогда бы не решился на насилие против малышки,
его племянница сейчас была готова на все.
   - А что говорят лекари о состоянии твоего мужа, сокровище  мое?  -  мягко
поинтересовался епископ. - Они действительно убеждены, что он умирает?
   - Да! - раздраженно ответила Бланш.  -  Он  в  ужасном  состоянии,  дядя,
слабеет день ото дня, и доктор уже простился с надеждой. Я  овдовею  задолго
до того, как родится мой ребенок! И все из-за того,  что  Сирен  и  граф  де
Комбур  вздумали  играть  в  эту  дурацкую  игру!  Может  быть,  граф  будет
заботиться обо мне и моем ребенке, когда Сирен умрет?  Как  бы  не  так!  Он
виноват, а я должна страдать!
   - Бланш, Бланш, - успокаивающе проговорил епископ, сжимая толстой  ручкой
ее изящное плечо. - Сирен дружил с графом с детских лет, и они играли в свою
любимую игру, как всегда, когда граф приезжал в Ландерно. Чтобы перепрыгнуть
верхом на лошади замковый ров, нужно большое искусство, и оба они в  прошлом
часто падали в воду. Сирену просто не повезло, что на сей раз его  придавила
лошадь и он наглотался воды.
   - Да, -  с  горечью  отозвалась  Бланш  Сен-Ронан,  -  действительно,  не
повезло, дядя, но теперь мне придется самой заботиться  о  моем  ребенке.  И
чтобы мое дитя не стало несчастным, Мэйрин надо объявить незаконнорожденной.
Почему я должна беспокоиться о том, что станется с Мэйрин? Она не моя  дочь!
Почему я должна думать о будущем  этого  отродья  ирландской  дикарки?  Если
дождаться смерти Сирена, люди скажут, что я оклеветала эту девчонку, но если
ты поможешь мне сейчас, милый дядюшка, разве кто-нибудь осмелится  обсуждать
решение церкви? Если сделать  это  до  смерти  мужа  и  если  он  не  станет
протестовать, кто посмеет осуждать меня?
   - Сирен Сен-Ронан любит свою  дочь,  Бланш.  Он  не  допустит,  чтобы  ее
объявили незаконнорожденной.
   - Сирен Сен-Ронан ничего об этом не узнает, дядя. Как только  дело  будет
сделано, к нему не приблизится никто, кроме меня и моих  преданных  слуг.  И
люди  воспримут  его  молчание  как  знак  согласия!  -  Бланш  торжествующе
улыбнулась епископу, и ее мелкие ровные зубки ослепительно  сверкнули  между
розовыми губками.
   - Что именно ты хочешь  от  меня,  Бланш?  -  Епископ  подумал,  что  его
племянница, видимо, очень тщательно поразмыслила об этом деле. Решимость  ее
восхищала.
   - Церковь должна объявить, что  Мэйрин  Сен-Ронан  рождена  вне  брака  и
потому не имеет права унаследовать поместье своего отца, - спокойно ответила
Бланш.  -  Церковь  должна  объявить,  что  настоящим   наследником   Сирена
Сен-Ронана станет ребенок, которого я ношу под сердцем.
   - Но на  каких  основаниях,  Бланш?  Чтобы  лишить  наследства  маленькую
Мэйрин, нам  понадобится  законное  доказательство,  иначе  меня  обвинят  в
клевете.
   - Дядя! Я знаю наверняка, что  свидетельства  о  браке  моего  супруга  с
матерью этой девчонки не существует. Эту женщину не видел в Бретани ни  один
человек. Она ведь была ирландкой и, как утверждают, умерла в  Ирландии,  так
что  Сирен  не  успел  привезти  ее  сюда.  Однако  доказательств  этому  не
существует. Эту девчонку признали только со слов моего мужа.
   -  Как  звали  ее  мать?  -  спросил  епископ.  -  Тебе  известно  о  ней
что-нибудь?
   - Ее звали Мэйр Тир Коннелл. Сирен говорил, что она была из  королевского
рода, но я не верю ни единому его слову! Я  уверена,  что  она  какая-нибудь
деревенская дикарка, с которой  милорд  забавлялся,  пока  жил  в  Ирландии.
Говорят, мой муж в  юности  был  весьма  необуздан.  Знаешь  ли,  дядя,  эта
развратница могла родить девчонку и не от него! Возможно, Мэйр  Тир  Коннелл
действительно умерла, а Сирен взял ее ребенка на воспитание. Ты ведь знаешь,
какой он мягкосердечный. Так разве можем мы допустить, чтобы Ландерно попало
в руки внебрачной дочери, рожденной неизвестно от кого, да еще при том,  что
я скоро рожу законного наследника поместья?
   - А что делал барон Сен-Ронан в Ирландии? - полюбопытствовал епископ.
   - Мать Сирена была ирландкой. Когда его отец умер,  она  вышла  замуж  за
своего старого друга, с которым выросла вместе в Ирландии.  Через  несколько
лет она заболела, и отчим моего супруга послал за ним, чтобы он простился  с
матерью. Тогда-то он и встретил  Мэйр  Тир  Коннелл  и,  по  его  уверениям,
женился на ней. Но он никогда не показывал мне свидетельства об этом  браке,
дядя, и сама я не смогла найти никакого  подтверждающего  документа.  Поверь
мне, я очень хорошо искала.
   Епископ сдержанно улыбнулся. Он не сомневался, что  его  обожаемая  Бланш
действительно усердно искала документ о  первом  браке  своего  мужа,  чтобы
уничтожить его.
   - Когда эта ирландка родила милорду дочку,  она  чувствовала  себя  очень
плохо, - продолжала Бланш. - Сирен вернулся в Бретань, оставив ее набираться
сил перед долгим путешествием в Ландерно. Он не был в своем поместье  больше
года и беспокоился о том, как здесь идут дела. Его мать умерла вскоре  после
рождения Мэйрин. А когда Сирен снова приехал в Ирландию, чтобы  забрать  эту
женщину и ее ребенка, то узнал, что Мэйр тоже умерла. Он привез ее  дочку  в
Бретань. Это он так говорит, дядя, но мне кажется, что  он  просто  пытается
защитить внебрачного ребенка. Этот брак не подтвержден никаким документом!
   - Ты уверена, моя малышка?
   Если это правда, подумал епископ, то его  смышленая  племянница,  похоже,
действительно нашла способ лишить наследства свою падчерицу.
   - Абсолютно уверена, дядя, - твердо ответила Бланш. - А как  насчет  того
великана ирландца, который охраняет девочку, сокровище мое? По-моему, он был
рабом матери Мэйрин. Возможно, ему известна правда. Ты не говорила с ним?
   -  Дагда?  Он  не  сможет  сообщить  нам  ничего  ценного,  дядя.  Он  до
невозможности глуп. Если ты поможешь мне, мы без труда добьемся своего!
   Епископ Сен-Бриека благосклонно улыбнулся своей любимой племяннице, снова
подумав о том, как она хороша  собой.  У  Бланш  было  безошибочное  чувство
стиля. Синее платье, которое  она  надела  сегодня,  удивительно  шло  к  ее
светлым волосам и прекрасным голубым  глазам.  Пышная  юбка  лишь  чуть-чуть
темнее, чем  туника  с  воротом  и  манжетами,  расшитыми  золотой  нитью  и
крохотными речными  жемчужинами.  Золотистые  косы,  переплетенные  розовыми
лентами, уложены  в  завитки  вокруг  ушей,  как  требовала  мода;  прическу
поддерживал тонкий золотой обруч, украшенный сверкающими  самоцветами.  "Да,
Бланш просто великолепна", - с гордостью подумал  епископ.  Она  заслуживала
блестящей партии.
   -  Если  ты  уверена  в  том,  что  говоришь,  Бланш,  -  произнес  он  с
одобрительной улыбкой, - то я постараюсь помочь тебе в этом деле. В  отличие
от своего легкомысленного супруга,  малышка  моя,  ты  получишь  документ  с
подписью и печатью, который подтвердит правоту твоих слов. Мэйрин  Сен-Ронан
будет объявлена незаконнорожденной и не сможет унаследовать владения  своего
, отца. Земли Сирена Сен-Ронана будут принадлежать только твоему ребенку,  а
ты станешь управлять ими до тех пор, пока твой ребенок не  вступит  в  брак,
будь то девочка, или не достигнет совершеннолетия, если родится мальчик.  Ты
довольна?
   Бланш вскочила со скамьи и обвила руками шею дяди, как она обычно  делала
в детстве. Затем с лукавой улыбкой уселась на его пухлые  колени,  вызывающе
поерзав ягодицами.
   - Ах, дядюшка, - ласково проговорила она, заглядывая в его полное лицо. -
Ты всегда так добр ко мне!
   Епископ лучезарно улыбнулся ей в  ответ,  чувствуя,  как  у  него  слегка
перехватило дыхание. Его окутал чудесный  аромат  благовоний,  которыми  так
искусно пользовалась Бланш. Сегодня она благоухала, как ночная лилия.
   - Милая Бланш, - ответил он, погладив ее по изящной ручке, - разве  может
быть иначе? Я обожаю тебя, и ты прекрасно это знаешь, моя плутовка.
   Бланш Сен-Ронан крепко прижалась к своему дяде. Кончик ее розового  языка
дразняще прикоснулся к его полным губам.
   - Пусть будет так, как было раньше,  пока  я  не  уехала  в  Ландерно!  -
хрипловато прошептала она. - Давай займемся любовью!
   Дыхание епископа стало тяжелым и частым; не выдержав, он сжал грудь своей
племянницы со стоном, выдававшим вспыхнувшую страсть.
   - Ты беременна, и я боюсь причинить тебе вред, моя малышка,  -  для  вида
возразил он.
   - Дядюшка, дорогой! - Бланш обдала его ухо жарким дыханием. - У меня даже
живот еще не округлился. Ты не причинишь  никакого  вреда,  а  я  сгораю  от
желания! Меня выдали замуж за  слабого,  отвратительного  человека,  который
никогда не был таким мужественным, как ты.  Не  понимаю,  зачем  ему  вообще
понадобилась жена. - Она слегка лизнула ухо епископа.
   - Тебе повезло, что он решил жениться, малышка моя! Иначе  ты  сидела  бы
взаперти в монастыре, а не купалась бы в роскоши,  -  напомнил  ей  епископ,
чувствуя, как его естество начинает требовать своего.
   - Но он никогда не сравнился бы с тобой, дядя, - недовольно надув  губки,
отозвалась  Бланш.  -  Я  приду  в  твои  покои,  как  только  отдам  нужные
распоряжения в замке, - добавила она и улыбнулась, обнажив безупречно  белые
зубы. - Милый мой дядюшка,  ты  ведь  не  откажешься  утешить  меня  в  моем
несчастье?
   Сердце епископа колотилось от возбуждения; он чувствовал, как  страсть  к
очаровательной племяннице возрастает в нем с каждым мгновением. Он  взял  ее
девственность в исповедальне, когда ей было двенадцать лет, и сейчас,  когда
Бланш ласкалась к нему, он вспомнил, как обладал ею  прежде.  Это  случалось
неоднократно, и  каждый  раз  Бланш  оказывалась  восхитительно  ненасытной.
Только сейчас епископ  в  полной  мере  понял,  как  ему  недоставало  милой
племянницы с тех пор,  как  она  вышла  замуж  за  Сирена  Сен-Ронана.  Хотя
жаловаться на одиночество ему не приходилось, ни одна женщина не вызывала  в
нем такой страсти, как Бланш. Протянув руку, он погладил ее  по  бархатистой
щечке и проговорил благочестивым тоном:
   - Двери моей комнаты будут открыты для тебя, дорогая племянница, если  ты
пожелаешь явиться ко мне на исповедь нынче вечером.
   - Я приду и с радостью исполню любую епитимью,  которую  ты  наложишь  на
меня, дядюшка, - с притворной застенчивостью отозвалась Бланш.
   Когда она вышла из комнаты, на лице ее  вспыхнула  торжествующая  улыбка:
она не сомневалась в том, что добилась успеха. Она  очень  быстро  научилась
использовать свое тело как могущественное оружие в борьбе между полами.  Эта
девчонка, Мэйрин, лишится наследства и уберется прочь из  поместья.  Ребенок
Бланш унаследует земли Сен-Ронана! Бланш  возблагодарила  Бога  и  Пресвятую
Богоматерь за то, что ее дядя так похотлив. Ведь иначе она и ее ребенок были
бы вынуждены рассчитывать на милость этого маленького отродья. Бланш решила,
что как только дело уладится, надо избавиться от  этой  девчонки  как  можно
скорее. Когда церковь объявит  Мэйрин  незаконнорожденной,  у  людей  начнут
чесаться языки, но если Мэйрин исчезнет, то это  несколько  успокоит  зуд  в
языках. К тому же, кто захочет встать на сторону незаконного ребенка и пойти
против  законной  вдовы  хозяина  поместья?  Леди  Сен-Ронан   не   очень-то
беспокоилась  о  том,  что  будут  думать  о  ней  люди,  когда  она  станет
победительницей. Бланш Сен-Ронан широко улыбнулась,  но  глаза  ее  остались
холодными.

Часть первая

Англия, 1056 - 1063

ДОЧЬ САКСОНЦА

Глава 1

   В аргоатском лесу стояла тишина, лишь изредка нарушаемая трелью птицы или
тихим  шелестом  ветра  в  листве.  Кроны  берез  и  дубов  гордо  парили  в
недосягаемой вышине; крепкие, покрытые зеленью ветви тянулись к животворному
солнечному теплу. Под деревьями лежали огромные замшелые валуны,  за  долгие
столетия принявшие под ветром и дождями причудливые, странные формы.  Следуя
почти неразличимой тропкой, вьющейся среди этих диковинных глыб, можно  было
выйти к ручью,  бесшумно  огибающему  камни,  круто  сворачивающему  вбок  и
теряющемуся где-то в лесной глуши.
   Теплые  лучи  августовского  солнца  пробивались  сквозь  густую  листву,
заливая землю зеленоватым светом  и  скользя  по  глади  темного  озерца  на
поляну, где остановился огромный олень с ветвистой короной рогов,  пришедший
на водопой. Солнечный  блик  коснулся  его  коричневой  бархатной  кожи,  но
великолепное  животное  чувствовало  себя  так  уверенно  в  этом  волшебном
царстве, что даже не подняло голову и лишь  скосило  влажные  глаза  на  еле
слышный шорох в подлеске, расступившемся, чтобы пропустить  на  зачарованную
поляну крошечного гостя.  Это  был  ребенок.  Маленькая  девочка,  настолько
хрупкая и изящно сложенная, что казалось, легкого ветерка достаточно,  чтобы
подхватить ее и поднять в воздух.
   Увидев оленя, Мэйрин Сен-Ронан остановилась и поздоровалась с ним.
   - Привет, Хирн! - раздался тонкий детский голосок, и олень снова наклонил
голову к воде, чувствуя, что перед ним друг.
   Белоснежная, почти прозрачная кожа девочки казалась светящейся. Волосы ее
в  солнечном  свете  сияли  медным  блеском;  те,  кто  впервые  видел   эту
огненно-рыжую маленькую красавицу, неизменно поражались необычному цвету  ее
волос. Некоторые даже  дотрагивались  до  удивительно  мягкого  шелковистого
облака, окутывавшего ее головку, словно не веря собственным глазам  и  желая
убедиться на ощупь в том, что такое чудо возможно. И впрямь трудно поверить,
что ребенок в таком нежном возрасте уже  может  быть  настолько  прекрасным;
видевшие ее невольно начинали гадать, что  же  будет,  когда  она  вырастет.
Впрочем, девочка уже и сейчас была развита не по  годам,  и  в  сочетании  с
редчайшей красотой это производило на многих  странное  впечатление.  Ходили
даже слухи, что она бывает у старухи Кателлы, известной в округе  ведьмы,  и
поскольку девочка проявила  необычные  способности  к  целительству,  многие
считали ее юной колдуньей. В конце концов разве не в  Бретани  жили  великий
чародей Мерлин и знаменитая волшебница Вивиана?
   Девочка подбежала к берегу озера и, опустившись на колени,  на  мгновение
погрузила ладошку в черную воду и отряхнула  прохладные  капли.  Из  темного
гладкого зеркала на Мэйрин взглянуло  ее  отражение,  и,  рассматривая  его,
девочка увидела маленький квадратный подбородок, короткий прямой носик (отец
уверял ее, что он в конце концов вырастет) и рот, о котором ее мачеха как-то
сказала, что он чересчур  велик  и  даже  несколько  вульгарен  для  девушки
знатного рода. Мэйрин слегка скривила губы, глядя на свое  лицо.  Она  знала
заклинания и чары, которые могли бы выбелить кожу и осветлить волосы, но как
изменить форму рта, ей было неизвестно.
   Что до леди Бланш с ее холодными голубыми глазами и губами,  похожими  на
бутон розы, которые вечно надувались от недовольства,  то  Мэйрин  прекрасно
отдавала себе отчет в том, что новая жена  отца  не  любит  ее,  хотя  и  не
понимала почему. Мэйрин была счастлива, что ее отец наконец вступил в  брак:
она знала, что ему нужен сын. Но сына не будет: Мэйрин точно знала,  что  ее
мачеха родит дочку, а ее отец, как ни  тяжело  об  этом  думать,  лежал  при
смерти. Мэйрин прочла это в его печальных глазах. Слеза скатилась  по  щеке,
но Мэйрин досадливо смахнула ее. Смерть всего лишь врата  в  иную  жизнь.  И
Мэйрин ничего не могла поделать, чтобы изменить судьбу отца.
   Пожав плечами, она поднялась с колен и, как всегда,  поблаг