нтина!
Боже правый, надеюсь, что я смогу рожать так же хорошо, как она, - закончила
Анна несколько напряженно, - Ты ведь уже беременна, правда,  Анна?  -  мягко
спросила Валентина.
   Анна вспыхнула, как положено, потом ухмыльнулась.
   - Но я не узнаю до следующей весны, кого я ношу, сына или дочку. Ах, Вал!
Ты думаешь, я была не права, уступив просьбам Роберта? Мы так долго ждали, а
он так умеет уговаривать, - сказала она мечтательно. - Ах, я так счастлива!
   - Что сделано, то сделано, Анна! Я не могу судить тебя, потому что у меня
нет на это прав, - сказала Валентина. - Вы поженитесь через несколько  дней,
и, если ребенок родится раньше срока, это будет не первый ребенок,  которого
зачали до брака. Это будет желанное дитя, и не  важно,  рождено  оно  раньше
срока или нет, потому что оно было зачато в любви. Думаю, вероятно, что  это
более важно, чем пристойность.
   Анна снова обняла сестру.
   - Я очень люблю тебя, Валентина! - воскликнула она,  -  и  свадьба  будет
замечательной, правда? Ты, как всегда,  права,  моя  старшая  сестра.  Люди,
которых я люблю  больше  всего,  наша  дорогая  семья,  будут  здесь,  чтобы
разделить счастье самых радостных дней со мной и  Робертом.  Еще  раз  прошу
прощения, Валентина, за мою злость. Мне страшно везет, ты правильно сказала,
я выхожу замуж за  человека,  которого  люблю.  Я  представляю,  как  ужасно
выходить за нелюбимого! - Она поежилась.
   Валентина засмеялась.
   - Нет, нет, Анна. Хотя я не любила Неда, мы были довольны друг другом  то
короткое время, пока были вместе, клянусь, все вовсе не так ужасно.
   - Надеюсь, это так! Мне непереносима мысль о  том,  что  ты  несчастлива.
Вал! - воскликнула Анна.
   "Несчастлива! Нет, я ведь не совсем несчастлива", - размышляла  Валентина
в течение последующих нескольких дней. Согласие - вот подходящее  слово  для
описания ее брака с Эдвардом Бэрроузом. Она была довольна. Но не более того.
   Ее по-прежнему удивляло, что между ней и  Недом  почти  ничего  не  было.
Сразу после его смерти ей удалось убедить себя, что со временем она могла бы
полюбить его. Теперь, когда прошло три недели после похорон Эдварда,  -  тот
же срок, в течение которого они были женаты,  она  поняла,  что  никогда  не
полюбила бы его. Да, он нравился бы ей, и она заботилась бы о  нем.  Но  это
никогда не переросло бы в большое чувство.
   Она рада, что, даже несмотря на потрясение, вызванное смертью Неда, у нее
хватило присутствия духа дать бейлифу указания по  управлению  поместьем  во
время ее  отсутствия.  Возможно,  потом  она  пошлет  своего  брата  Пептона
присматривать за ее собственностью.
   Их обширная и разбросанная по разным местам семья  начала  съезжаться  на
свадьбу Анны. Их тетя Скай де Мариско была виновницей появления  на  свадьбе
большинства гостей, потому что многие из них были ее детьми  и  внуками.  Из
Девона прибыл капитан Мурроу О'Флахерти со  своей  красивой  женой  Джоан  и
шестью  детьми.  Семья  годами  дразнила  Мурроу  по  поводу  размеров   его
семейства, выражая притворное изумление тем, что у него  вообще  были  дети,
поскольку большую часть времени он проводил в море.  Мурроу,  кожа  которого
была выдублена ветром,  а  в  уголках  голубых  глаз  собрались  морщины  от
многолетнего пребывания на солнце, добродушно  сносил  подначивания.  Он  со
смехом говорил, что его потомство - три сына и три дочери - доказывает,  что
когда он бывает дома, то проводит время с большой пользой.
   Виллоу, красивая графиня Альсестерская,  старшая  дочь  Скай  О'Малли  де
Мариско, приехала в Королевский Молверн на пяти каретах, окруженных  дюжиной
всадников. Они важно прогрохотали по дороге, засыпанной гравием.
   - Слава Богу, что они не задержатся здесь. - Лорд Блисс рассмеялся, когда
сестра сообщила ему об их прибытии. - Почему Виллоу нужно  путешествовать  с
таким большим сопровождением и с такой помпой?
   - Она и Джеймс ездят вместе с детьми, - сказала Скай, - и не потому,  что
они уже выросли, а потому, что этот выводок слишком неугомонный и крикливый.
Я поражаюсь, как моя строгая и правильная, совершенно английская дочь смогла
родить такое потомство.
   - Как их бабушка, - пробормотал лорд Блисс. Не обращая на него  внимания,
леди де Мариско продолжала:
   - Виллоу и Джеймс  ехали  в  первой  карете.  Потом  следовала  карета  с
четырьмя дочерями, карета с четырьмя сыновьями, карета с багажом и еще  одна
карета со слугами. Должна сказать, что Виллоу предусмотрительная гостья и не
обременяет моих слуг своей семьей. Джеймс и два его старших  сына,  конечно,
привели  с  собой  собственных  лошадей.  Генри  и  Френсис  считают   себя,
несомненно, выше двух своих младших братьев и  могут  потерять  терпение  от
долгой совместной поездки. Имея лошадей, они  используют  возможность  ехать
верхом, когда пребывание в карете становится невозможным.
   Из Девона приехали третий сын леди де Мариско, граф Линмут, его жена и их
семейство. Роберт Саутвуд, которого его  близкие  называли  Робином,  вскоре
должен был отпраздновать свое  тридцатисемилетие.  Он  был  красивой  копией
своего покойного отца, но  ему  недоставало  горькой  насмешливости  Джеффри
Саутвуда.  Робин  был   счастливым   человеком,   жизнь   его   складывалась
необыкновенно удачно. Он никогда не ведал серьезных печалей до тех пор, пока
не остался вдовцом с тремя малолетними дочерьми. Он обрел счастье, о котором
не мог и мечтать, со своей второй  женой,  красивой,  золотоволосой  Эйнджел
Кристман, три падчерицы которой - Элизабет,  Кэтрин  и  Анна  -  не  помнили
другой матери, кроме  нежной,  оправдывающей  свое  имя  мачехи  <Эйилжел  -
ангел.>.
   Ее брак с их отцом подарил им не только любящую мать,  но  и  в  конечном
счете полный дом сводных  братьев  и  сестер.  Через  девять  месяцев  после
свадьбы Эйнджел родила мужу первого сына,  которого  в  честь  деда  назвали
Джеффри. За ним последовали три его брата в 1591, 1594 и 1596 годах;  а  год
назад, к общей радости Эйнджел и Робина, родилась малышка Лора.
   Робин и его жена должны были жить  у  его  сводной  сестры  Дейдры,  леди
Блэкторн, и ее мужа, дом которых был неподалеку от Перрок-Ройяла. У Дейдры и
ее мужа было семь человек детей - три сына и  четыре  дочери.  Лорд  и  леди
Блэкторн также примут Патрика, лорда Бурка, брата Дейдры.  В  тридцать  один
год Патрик был по-прежнему холостяком. Добрая  Дейдра  уже  отчаялась  найти
жену для брата, потому что он не только отвергал  ее  попытки  сватовства  и
такие же попытки других девушек и их матерей, но и вообще, казалось, не  был
заинтересован в том, чтобы найти себе жену.
   Прибыли первыми и уже с удобствами разместились в  Королевском  Молверне,
еще до того, как по подъездной дороге  с  грохотом  подкатила  пышная  свита
старшей сестры Велвет де Мариско Гордон,  графиня  Брок-Кэрнская  и  ее  муж
Алекс.  Каждое  лето  они  приезжали  из  своего  дома  Дан-Брок  на  севере
Шотландии, где Брок-Кэрны жили в течение нескольких сотен лет.  У  них  было
четыре сына.  У  Алекса  была  также  десятилетняя  дочь  от  давно  забытой
любовницы. Он считал, что нужно признать ребенка законным, и,  хотя  Сибилла
провела с матерью первые месяцы своей жизни, она ее не помнила. Единственная
женщина, которую она знала, была вырастившая ее мачеха. Она  и  Велвет  были
особенно близки, потому что Сибби  умела  ладить  со  всеми.  Скай,  однако,
считала ее слишком развязной.
   Семья невесты должна была принять в Перрок-Ройяле  семью  жениха.  Роберт
Грейсон был единственным выжившим сыном Артура и Маргарет Грейсон, барона  и
баронессы Рентой, владельцев Холли-Хилла. Не считая Роберта,  его  родителям
не везло с потомством: они потеряли двух сыновей, родившихся через пять  лет
после рождения Роберта. После этого несчастная леди Маргарет долго не  могла
понести. И только  когда  Роберту  исполнилось  девять  лет,  у  его  матери
родилась Сексона, которой сейчас исполнилось четырнадцать. Затем последовали
еще два  выкидыша.  И  наконец,  родилась  Памела,  которой  сейчас  восемь.
Грейсоны,   чье   маленькое   поместье   граничило   с   Перрок-Ройялем   на
северо-востоке, знали Анну Сен-Мишель всю жизнь. Они были рады,  что  в  это
трудное время получают в невестки такую обаятельную и здоровую молодую леди.
   На свадьбу прибыли также  сэр  Роберт  Смолл,  деловой  партнер  леди  де
Мариско, и его старшая сестра леди  Сесили,  которую  считали  бабушкой  все
братья и сестры семьи, начиная  с  поколения  Валентины  и  кончая  младшими
детьми. Смоллы были почти членами семьи. Посторонние предполагали между ними
какую-то кровную связь, которую ни Сен-Мишели, ни де Мариско не давали  себе
труда отрицать. Сэру Роберту и леди Сесили уже пошел восьмой десяток, но они
были по-прежнему полны жизненных сил.
   Родом из Девона, где им принадлежало поместье Рен-Корт, сейчас они жили в
маленьком поместье Оук-Холл, недалеко от де Мариско. Рен-Корт отдали Виллоу.
Она родилась там. И поскольку никто из Смоллов не  вступал  в  брак,  Виллоу
была их наследницей. Сэр Роберт, или Робби, как  они  называли  его,  только
недавно и с большой неохотой отошел от морских походов.
   День свадьбы Анны Сен-Мишель выдался солнечным и теплым.  После  необычно
дождливой весны весь  июль  был  солнечным  и  жарким.  Невеста,  по  общему
признанию, была необычайно красивой в своем свадебном  платье  из  кремового
атласа с лифом, обильно расшитым жемчугом. На ее распущенных темных  волосах
лежал венок тонкой филигранной работы из позолоченного  серебра,  жемчуга  и
аметистов. В руках она держала букет розовых и белых  роз.  Ее  сопровождали
две младшие сестры, одетые в  бледно-розовые  платья,  с  лифами,  расшитыми
крошечными жемчужинками и бабочками, вышитыми золотой нитью. На  распущенных
волосах красовались венки из полевых цветов, а в руках -  такие  же  букеты,
перевязанные золотыми лентами.
   Жених, красивый молодой шатен, был одет в костюм из голубого шелка. Слова
брачного обета он произнес, нервно запинаясь, чем позабавил своего  отца,  в
то время как его мать промокала глаза белым батистовым платком. Невеста, как
и подобало, зарумянилась, что обрадовало ее родителей и вызвало хихиканье ее
молодых кузин, братьев и сестер. Когда они были объявлены мужем  и  женой  и
Роберт Грейсон поцеловал ее, это вызвало дружеские возгласы одобрения.
   После этого было устроено пиршество и  танцы  на  лужайке  Перрок-Ройяла.
Столы ломились от щедрых угощений, предлагаемых семьей невесты. В  празднике
приняли участие не только приглашенные гости, но и все арендаторы, связанные
с Перрок-Ройялем, все слуги и деревенские жители. Был приглашен  проезжавший
мимо цыганский табор. В знак благодарности цыганки предсказывали  гостям  их
судьбу.
   Взяв руку Валентины, старуха, предводительница табора, сказала:
   - Ты недавно овдовела, но в  твоем  браке  не  было  любви.  -  Валентина
промолчала.  Она  не  опустила  глаза  под  взглядом  цыганки.  -  Скоро,  -
продолжала старуха, - ты  узнаешь  давнюю  тайну.  Тебе  предстоит  проехать
долгий путь, чтобы найти то, что у тебя уже есть. Ты также найдешь  то,  что
так давно искала, что было неуловимо для тебя, ты найдешь  любовь.  Она  все
время рядом с тобой, но ты не замечаешь ее и  не  узнаешь  о  ней,  пока  не
исполнишь то, что уготовано тебе.
   - Объясни мне, о чем ты говоришь, - попросила Валентина. Старуха покачала
головой.
   - Со временем, леди, все станет ясно, - сказала она  и  двинулась  дальше
предсказывать судьбу другим.
   Смущенная Валентина посмотрела вслед  цыганке.  Потом,  покачав  головой,
рассмеялась. Кто знает, может быть, женщина и увидела что-нибудь на ее руке?
Цыганки - такие обманщицы, но ведь женщина знала, что она недавно овдовела и
что между ней и  Эдвардом  не  было  любви.  На  мгновение  Валентине  стало
неуютно, но потом, выбранив себя за глупость,  она  присоединилась  к  своей
счастливой семье.
   Прежде чем взошла луна,  несколько  раз  опорожнялись  и  откатывались  в
сторону гигантские бочки с сидром и черным элем. Гости пили густые, душистые
вина с виноградников Аршамбо, имения, принадлежавшего сводному  брату  Адама
де Мариско, Александру де  Савиллю,  графу  де  Шер.  Наконец,  когда  бочки
опустели, жениха и невесту стали укладывать в кровать. Новобрачных раздели и
уложили на брачное ложе со смехом и  шуточками.  Хотя  их  окружали  любящие
люди, парочка краснела от смущения. Кубок с пряным напитком был поднят за их
способность к деторождению, и наконец весельчаки удалились.  Анна  и  Роберт
остались одни.
   На  следующее  утро  молодая  пара  вместе  с  семьей  жениха  уехала   в
Холли-Хилл. Жизнь в Перрок-Ройяле вернулась в нормальное русло.
   Сидя в небольшой гостиной за рукоделием, Валентина разговаривала со своей
матерью. Свинцовые рамы окон маленькой комнаты были  распахнуты,  и  ветерок
наполнял залитую солнцем комнату ароматом цветов. Не было никаких  признаков
спада июльской жары, поэтому камин не зажигали.
   - Я не завидую тете  Дейдре,  -  заметила  Валентина,  закончив  вышивать
инициалы Бевин на  красивой  полотняной  наволочке.  Она  отрезала  нитку  и
отложила наволочку в сторону.
   - Почему ты так говоришь? - спросила ее Эйден.
   - Ее гости останутся на несколько недель, так же как и гости ее матери.
   - Скай и Адам любят своих детей, Валентина. Они  рады  принимать  их  под
своей крышей. -  Эйден  вышивала  французские  узелки  на  углах  полотняной
скатерти.
   - Я говорю не о моих кузинах, мама, - посмеиваясь, сказала Валентина, - а
об их многочисленных отпрысках. В Королевском  Молверне  их  девятнадцать  и
пятнадцать у Дейдры!
   - Я завидую Скай, у нее так много внуков. Я и раньше завидовала ей  из-за
детей, Валентина, - спокойно ответила Эйден.
   - Но, мама, ты еще слишком молода, чтобы иметь внуков!
   Эйден Сен-Мишель зарумянилась от комплимента дочери. Зеркало подсказывало
ей, что сказанное совсем не было преувеличением. Хотя  беременности  немного
увеличили ее талию, она не была толстой,  лицо  оставалось  гладким,  как  у
молодой женщины. Тем не менее она ответила:
   - Я уже ближе к пятидесяти, чем к сорока, Валентина,  и  я  мать  дочери,
которой двадцать один год и которая сама могла  бы  быть  матерью,  если  бы
вышла замуж пораньше. Но увы, только я подумала, что  ты  устроена,  как  ты
оказалась вдовой.
   - Роберт и Анна вскоре подарят тебе внуков, мама,  -  с  улыбкой  сказала
Валентина.
   - Через семь месяцев, как я полагаю,  -  последовал  ответ;  серые  глаза
Эйден озорно блеснули.
   - Так ты знала? Ах, мама! - Валентина была поражена.
   - Конечно, знала, - спокойно согласилась Эйден. - Помни,  Валентина,  это
мой дом. Здесь не происходит ничего, о чем бы я не  знала.  Мне  докладывают
прачки и остальные слуги тоже. И главная прачка была очень расстроена, когда
пришла ко мне несколько недель назад. Можно было подумать, что Анна ее дочь,
а не моя.
   - Но ты ничего не сказала Анне, мама.
   - Моя дорогая, что я могла сказать?  Дело  сделано,  а  поскольку  вскоре
предстояла свадьба, я не считала, что нужно расстраивать твою сестру.  Кроме
того, я видела, что Анна наслаждается своей маленькой тайной,  -  со  смехом
закончила Эйден.
   - Папа знает?
   - Боже упаси, дорогая, конечно, нет! Ты тоже не должна никому говорить об
этом. Конн придет в ужас от того, что одна из его дочерей  повела  себя  так
опрометчиво. Он забывает, что его собственная жена просила  у  королевы  его
руки и что женщины в этой семье известны своей страстностью. Если  я  просто
скажу ему о том, что его первый внук родился раньше срока, он этому поверит,
благослови его Господь! Твой отец, несмотря на все свои увлечения в прошлом,
невинен как ребенок. Я люблю его за это.
   "Женщины в этой семье известны своей страстностью". Валентина думала  над
словами матери позже, гуляя по саду. Все, кроме меня,  решила  она  грустно.
Мне еще предстоит познать страсть. Конечно, я не испытывала таких  чувств  к
Эдварду Бэрроузу, но, в конце концов, я не думаю, что сам Нед был страстным.
Он никогда не смотрел на меня так, как папа смотрит на маму.  Или  как  дядя
Адам смотрит на тетю Скай.
   Интересно, они занимаются любовью, не снимая ночного белья? Я никогда  не
видела своего мужа обнаженным, как и он меня. Ведь он всегда входил  ко  мне
после того, как свечи были потушены. Он приходил ко мне в спальню ночью  три
раза в неделю, любил меня один раз, а потом уходил, не говоря ни  слова.  Он
никогда не оставался со мной всю ночь, за исключением первой.  И  все  же  я
знаю, что папа всегда спит с мамой, а дядя - с тетей. Интересно, может быть,
Неду что-нибудь не нравилось, а он не мог сказать мне об этом?
   - Ты хмуришься, кузина. - Глубокий мужской голос прозвучал сзади нее.
   Оторвав  взгляд  от  посыпанной  гравием   дорожки,   на   которой   было
сосредоточено все ее внимание, Валентина увидела своего кузена, лорда Бурка.
   - Патрик, - улыбнулась она ему. - Я не слышала, как вы  подошли.  Где  вы
научились подкрадываться как кот?
   - Я мог привести с собой табун оседланных лошадей, Валентина, и ты бы  не
услышала. Ты, кажется, размышляла о чем-то крайне неприятном.  Что  огорчает
тебя, милая кузина? Расскажи мне, и я все исправлю. Помнишь, как мы дружили,
когда ты была маленькой девочкой. - Он взял ее  тонкую  белую  руку,  и  они
вместе пошли по гравийной дорожке.
   Хотя он был на несколько лет старше ее, они  всегда  были  очень  близки,
никогда не боялись быть откровенными друг с  другом  и  были  замечательными
друзьями.
   Она улыбнулась ему.
   - Сомневаюсь, Патрик, что вам будут интересны размышления бедной вдовы.
   Патрик Бурк засмеялся.
   - Тебя вряд ли можно назвать бедной вдовой,  Вал.  Твой  муж  был  вполне
прилично обеспечен, и мне сказали, что ты унаследовала все, что у него было.
Кроме того, ты не производишь впечатления убитой горем. Ну, рассказывай.  Ты
моя любимая кузина, и мне интересно, что тебя беспокоит. Говори.
   Она покачала головой.
   - Только глупости, больше ничего. Мне не хотелось бы беспокоить вас этим.
   Лорд Бурк был на четыре дюйма выше своей кузины, которая при росте в пять
футов десять дюймов считалась очень высокой женщиной. Сейчас, вытянувшись  в
полный рост, он пристально смотрел на нее сверху вниз, с высоты своих  шести
футов и двух дюймов.  Прядь  темных  волос  упала  ему  на  лоб.  Его  глаза
поразительно голубого цвета смотрели на нее с живым интересом.
   - Скажи мне, милая кузина,  -  осведомился  он  невинным  голосом,  -  ты
по-прежнему боишься щекотки? Валентина отступила на шаг в сторону.
   - Патрик! Вы не посмеете.
   - Скажи мне, о чем ты думаешь, Вал, - потребовал он и взял ее за руку.  -
Неужели твои мысли так восхитительно порочны, что ты боишься открыть  их?  -
Когда она покраснела, он фыркнул. - Ах, девушка, твое лицо выдает тебя! Я не
успокоюсь, пока ты все мне не расскажешь.
   Она сделала героическую попытку освободиться.
   - Нет, нет, не искушайте!  Я  не  буду  ничего  рассказывать!  Мои  мысли
принадлежат мне, и я не буду делить их с вами!
   Крепко держа ее, он протянул руку к ее худеньким ребрам и начал щекотать.
   - Исповедуйся, Вал, или поймешь, каким страшным будет наказание, если  ты
не сделаешь этого, - пригрозил он, сердито нахмурив густые черные брови.
   - Патрик! Черт вас побери! - завизжала она, пытаясь ускользнуть от  него.
Наконец, поняв бесполезность своих попыток, она сдалась и сказала:
   - Я просто думала, всегда ли женатые люди занимаются любовью,  не  снимая
нижнего белья. Ошеломленный, он отпустил ее.
   - Так поступал твой муж? - потребовал он ответа, прекрасно  понимая,  что
не имеет права задавать такой личный вопрос.
   - Да, - ответила она просто.
   - Тогда он был последним дураком, - горячо  сказал  он,  -  и  ничего  не
понимал в женской красоте. Мужчины, которых я знаю, наслаждаются, когда  они
an natural в постелях с женами и любовницами. И