бы  защитить  эту  полукровную  суку!  Я  слышал  о  ее
путешествии из Каффы с солдатами оттоманского наместника. Ни одна иностранка
не может быть такой искусной, если в ее жилах не течет татарская кровь.  Это
говорит о храбрости татарской женщины!
   - Она англичанка! - крикнула Борте Хатун, и сейчас в ее голосе  слышалось
отчаяние.
   Он услышал это и жестоко улыбнулся, наслаждаясь своим триумфом.
   Борте Хатун увидела это удовольствие в глазах старшего сына  и  заставила
себя забыть о жалости. Как мог этот человек так ненавидеть ее?
   - Отпусти женщину. Мы отведем ее в мою юрту, где ты сможешь сам осмотреть
ее, - уговаривала она.
   - Нет, - многозначительно отказался он. - Но, возможно, я верну ее  тебе,
после того как отвезу в свой лагерь,  поищу  родимое  пятно,  о  котором  ты
говоришь, и увижу, что его действительно нет. Передай Давлету, чтобы  он  не
приближался к моему лагерю, прежде чем не пошлет  гонца  и  не  получит  мое
разрешение. Иначе я убью эту женщину, не задумываясь, даже  если  она  и  не
дочь Явида. Ты поняла меня, мать?
   Борте Хатун кивнула. Повернувшись, она  прошла,  расправив  плечи,  через
окружавших ее всадников и, ни разу не обернувшись, вернулась в свое жилище.
   Валентина лежала оглушенная  и  перепуганная  поперек  седла  Тимур-хана,
кровь стучала в ее голове, она  начинала  терять  сознание.  Она  попыталась
подняться, но безжалостная рука толкнула ее обратно.
   - Лежи спокойно, сука. Побереги силы! Я хочу, чтобы ты была безудержной и
непокорной позже, когда будешь развлекать меня. Я не люблю  женщин,  которые
лежат просто как покорные животные, но  ты  ведь  не  такая,  правда?  -  Он
хихикнул. - Мы с тобой поборемся до самого конца, я позабочусь об этом! - Он
пустил лошадь  в  галоп,  и  Валентина  перестала  сопротивляться,  ее  тело
обмякло, потому что она потеряла сознание.
   Тимур-хан рассмеялся.
   - Племянница ты или нет, я намерен поиметь тебя, сука, - прорычал  он.  -
Каких сыновей я мог бы иметь от такой сильной женщины, как ты!  Без  сыновей
моя жизнь будет такой же бессмысленной, какой была жизнь моего брата.  После
меня не останется никого, у меня нет сыновей, которые могли бы продлить  мою
жизнь.
   Лагерь Тимур-хана, состоящий из десяти юрт, находился всего в пяти  милях
от лагеря Великого  хана.  Тимур-хан  круглый  год  жил  в  степи,  презирая
цивилизованную  городскую  жизнь,   которой   остальные   гирейские   татары
наслаждались в течение полугода.
   Он  бросал  вызов  своей  ближайшей  семье  и  своему  клану,   намеренно
располагая лагерь неподалеку от них в летние месяцы. Великий хан  по  совету
своей матери не  замечал  его.  Отверженного  хана  это  раздражало  гораздо
больше, чем военные действия против него.
   В редких случаях Тимур-хан нападал на удаленные стоянки своего клана,  но
быстрое возмездие Давлет-хана заставляло его держаться подальше  от  стоянок
своих родственников. Он  обычно  выбирал  жертвы,  доставлявшие  ему  меньше
хлопот, тех, кто не был способен на отмщение.
   Сегодня в лагерь Великого хана его привела только глубокая и непримиримая
ненависть  к  Явид-хану,  своему  брату-близнецу.  Явид,  давно  умерший   и
возродившийся в своей дочери! Шпионом Тимур-хана  в  лагере  Великого  хана.
была несчастная, безобразная  девушка,  косая  на  левый  глаз,  что  обычно
считалось дурным знаком. Поэтому никто не хотел связываться  с  ней,  и  она
оставалась в юрте отца, будучи несколько больше, чем просто слугой  у  своих
дряхлых и брюзгливых бабки и деда, которые приходились  родственниками  отцу
Тимур-хана. Тимур-хан изловил ее как-то в степи года за два до этих  событий
и,  забавляясь,  с  особенной   жестокостью   изнасиловал   ее.   Лишив   ее
девственности, он принудил ее встать на четвереньки и садистски совершил над
ней содомистский акт, но, к своему удивлению, услышал при этом от нее  крики
радости вместо боли, которую хотел ей причинить. Потом она, цепляясь за  его
ноги, умоляла разрешить ей стать его рабыней. Ее звали Илан.
   Тимур-хан никогда не встречал женщину, подобную Илан.
   Сначала она удивила его, потому что была так же порочна, как и он.  Потом
он понял, что только одиночество заставляло ее радоваться боли,  которую  он
доставлял ей. На самом деле, Илан больше всего хотелось  удовлетворять  его,
чтобы он снова делал с ней то же  самое.  Он  понял,  каким  сокровищем  она
является для него: она должна стать его глазами и ушами  в  лагере  Великого
хана.
   Он дал Илан двух голубей, которые, когда она выпускала их, возвращались к
нему с запиской,  нацарапанной  ее  неразборчивым  почерком  и  вложенной  в
мешочек, привязанный к лапке птицы. Он был удивлен тем, что  эта  несчастная
умела писать. Оказалось, что она научилась писать зимой в  Каффе  просто  от
нечего делать. В награду за ее вынюхивание он время от времени встречался  с
ней и утолял ее похоть, удовлетворяя и себя. Иногда он  забавлялся,  отдавая
Илан другим мужчинам и наблюдая за происходящим. Она подчинялась, потому что
любила его и хотела одного: чтобы он был доволен. Он  подозревал,  что  Илан
втайне надеялась, что однажды он сделает ее своей женой, и не отнимал у  нее
эту мечту, потому что это делало ее старательной  и  покорной.  Когда-нибудь
ему, конечно, придется убить ее.
   Добравшись до лагеря, он спешился и стащил свою пленницу с лошади.  Внеся
ее в свою юрту, приказал он находящейся там женщине:
   - Принеси воды, Есуген! Я хочу, чтобы эта сука очнулась!
   Женщина с гладкими волосами и лицом,  изнуренным  годами  тяжкого  труда,
бросила на него тусклый взгляд, но торопливо подчинилась.
   Первое, что почувствовала Валентина, придя в  себя,  было  ощущение,  что
голова больше не кружится. Тем не менее глаз она не открывала. Она  пыталась
вспомнить, что произошло, а вспомнив, застонала. Она открыла глаза и увидела
прямо над собой лицо Тимур-хана. Она содрогнулась.  Никогда  не  видела  она
человека более устрашающей внешности.  С  его  выбритой  головы  свешивалась
коса, а его длинный французский нос казался странным в  сочетании  с  желтой
кожей, высокими скулами и непроницаемыми раскосыми черными глазами.
   Узкий рот сложился  в  косую  ухмылку,  которая  обнажила  острые,  цвета
слоновой кости зубы.
   - Ты очень красива, - сказал он. - Жаль, что ты не девственница, но я все
равно порадуюсь, когда ты будешь делать то, что мне хочется. К ночи я  выдою
тебя, как умелую шлюху, а к завтрашнему утру ты будешь умолять меня, чтобы я
дал тебе мой член! - Он грубо прижался губами к ее рту.
   Она оказалась не такой уж беспомощной, как он думал. Валентина попыталась
отвернуться и изо всех сил укусила его за нижнюю губу, почувствовав вкус его
крови и услышав, как он взвыл от боли.
   - Никогда! - сказала она с яростью, хотя голос ее был не громче шепота.
   Глаза Тимур-хана бешено сверкнули. Навалившись на Валентину своим сильным
телом, он злобно ударил ее несколько раз по лицу, с каждым ударом ее  голова
моталась из стороны в сторону.
   Однако Валентина не сдавалась и выплюнула ему в лицо смесь своей слюны  и
его крови.
   - Никогда! - повторила она хрипло.
   Женщина подбежала вытереть лицо Тимур-хана, и  Валентина  заметила  в  ее
глазах  восхищение  и  жалость.  Это  выражение  быстро  исчезло,  пока  она
бормотала какие-то слова сочувствия своему господину, аккуратно вытирая  его
лицо тряпкой.
   Тимур-хан яростно вскочил на ноги, отшвырнув женщину в сторону.
   - Убирайся с моей дороги,  Есуген!  -  Он  рванул  Валентину  за  волосы,
наматывая на кулак шелковистые пряди - Ты заплатишь мне за это  оскорбление,
сука! Ох, ты заплатишь! - Он вытащил ее из юрты.
   Она заморгала, ослепленная ярким солнечным светом, потому что в юрте было
сумрачно. Тимур-хан тащил ее, преодолевая ее сопротивление, к центру лагеря,
где в землю были вкопаны два толстых столба. С них  свисали  кожаные  петли.
Тимур-хан просунул в них кисти ее  рук  и  крепко  затянул  их,  правда,  не
настолько крепко, чтобы ограничить движение крови.
   - Сейчас, сука, ты поймешь, что значит пренебрегать мной, - прорычал  он.
- Татары! Несите ваши кнуты!
   Она висела,  растянутая  между  двух  столбов,  кончики  ее  туфель  едва
касались земли. По команде своего господина Есуген бегом принесла кнут  и  с
поклоном вручила его Тимур-хану. Он щелкнул кнутом, потом  сказал  мужчинам,
собравшимся вокруг него, каждый из которых держал в руках свой кнут:
   - Поработайте кончиками кнутов! Я хочу,  чтобы  она  осталась  голой,  но
чтобы отметин на ней не было.
   Потрясенная Валентина смотрела, как мужчины вокруг начали постегивать  ее
кнутами. Хотя удары и жалили,  но  они  были  не  очень  болезненны.  Однако
постепенно ее одежда начала превращаться в лохмотья и,  наконец,  ничего  не
осталось от ее красивого атласного красного халата, который  ей  дала  Борте
Хатун. Когда  от  халата  остались  лишь  развевающиеся  на  ветру  обрывки,
Тимур-хан приказал Есуген сорвать их, и та торопливо повиновалась.
   Стоя спиной к своему господину, женщина тихо сказала Валентине:
   - Ты очень храбрая женщина, но глупая. В конце концов он добьется своего.
   Валентина покачала головой.
   - Нет, - тихо сказала она. - Прежде я убью себя. Черные  глаза  Есуген  с
жалостью смотрели на нее.
   - Он ни за что не позволит тебе сделать это, - сказала она. -  Ты  будешь
жить до тех пор, пока он не решит, что тебе  пришло  время  умереть.  -  Она
сделала шаг назад. - Она раздета, мой господин.
   Тимур-хан подошел к распятой на столбах Валентине. Внимательно осмотрел и
ощупал ее, выискивая родимое пятно в форме четверти луны. Наконец он  кивнул
удовлетворенно.
   - Значит, моя мать сказала правду. Это хорошо, потому что лучше мне взять
тебя в жены, чем убивать, хотя я бы убил  тебя,  если  бы  ты  действительно
оказалась дочерью Явид-хана. Сейчас, однако, я накажу тебя,  потому  что  ты
оскорбила меня. Есуген! Привяжи ей ноги!
   Женщина встала на колени и закрепила ноги Валентины кожаными петлями так,
что она оказалась распластанной между двумя  столбами.  Тимур-хан  оглядывал
свою жертву, медленно  обходя  вокруг  нее.  Валентина  напряглась,  услышав
щелканье кнута.
   Он точно знал, что делает, обрушив жалящие удары ей на спину  и  ягодицы,
которые вскоре начали гореть от  повторяющихся  ударов  кнута.  Он  подошел,
чтобы заглянуть ей в лицо еще раз, и, подняв руку, обвел ею  тонкие  красные
рубцы на ее грудях и животе. Она безмолвно смотрела  на  него.  Он  медленно
кивнул, а потом снова зашел за ее спину. Кнут щелкнул еще раз.
   Еще полдюжины жестоких болезненных ударов обрушились на нее, заставляя ее
извиваться в тугих петлях. Она не представляла, какими чувственными были  ее
движения для наблюдающих за ней  мужчин,  некоторые  из  них  уже  похотливо
облизывали губы.
   Наконец, добившись своего, Тимур-хан  прекратил  пытку.  Он  обратился  к
своим людям.
   - В наказание  она  будет  висеть  здесь  до  конца  дня.  Все  ее  дырки
предназначены только для моего члена. В остальном можете забавляться с  ней,
но помните, что, если она мне понравится и если я смогу сделать ей  ребенка,
я возьму ее в жены. - Он ушел в юрту вместе с Есуген.
   Валентине хотелось выть от боли, и она холодела от  страха.  Ее  окружили
татары, глазея на ее обнаженное, беспомощное тело.  Они  напоминали  волков,
созерцавших свою добычу. Наконец, к ней подошел молодой татарин и, глядя  ей
в глаза и улыбаясь, стал мять ее грудь.
   Она смотрела на него, страшась того, что он мог сделать следом. Еще  один
ухмыляющийся татарин присоединился к  нему  и  грязной  рукой  схватился  за
другую ее грудь. Они держали  ее  груди  на  ладонях,  мяли  и  крутили  их,
перекатывали соски между большим и указательным пальцами и щипали их.
   - Ну и сиськи, Боал! -  сказал  первый  мужчина.  -  Какие  замечательные
сиськи!
   - Царские сиськи, Гайк, - согласился другой, кивая в знак согласия.
   Гайк наклонил голову и полизал сосок языком. Его губы сомкнулись на  нем,
и он стал сосать его с силой, - Умм,  -  пробормотал  он,  поднимая  наконец
глаза на ухмыляющегося товарища. - У нее сладкое тело, Боал. Попробуй!
   Он вернулся к своему  приятному  занятию,  пока  другой,  громко  чавкая,
занялся второй ее грудью.
   Молчаливые слезы катились по лицу Валентины. Она ничего не могла сделать,
абсолютно ничего, чтобы избавиться от них. "Я смогу  вынести  это,  если  не
испугаюсь, - говорила она себе. - Меня по  крайней  мере  не  изнасиловали".
Избавиться от этих мужчин она не могла, и Патрик никогда бы  не  захотел  ее
после того, как она побывала в такой грязи,  Двое  мужчин  жадно  сосали  ее
груди, их зубы царапали ее нежную кожу. Неожиданно она ахнула  и  попыталась
вырваться из рук, которые ухватили ее за ягодицы. Грубые пальцы впились в ее
мягкую  кожу,  в  нос  ударил  тяжелый  запах  чеснока,  пока  чей-то  голос
нашептывал ей в ухо скабрезности. Она не очень  хорошо  знала  турецкий,  но
очень хорошо  понимала  мужчину,  произносящего  эти  слова.  Сейчас  к  ней
приближались другие мужчины, неловко шаря в своих штанах, вытаскивая  наружу
свои напрягшиеся члены и жадно потираясь ими об нее.
   - О Аллах, как бы мне хотелось ее, - простонал один из мужчин.
   - Ни одна женщина не стоит того, чтобы быть убитым из-за нее,  -  ответил
другой, более благоразумный мужчина, прижимаясь к бедрам Валентины.
   - Он не сможет убить нас всех, Джучи.
   Джучи рассмеялся.
   - Может. И смерть, которую ты примешь  за  минутное  удовольствие,  будет
ужасной. Лучше сунь свой член в одну из наших лагерных шлюх, Кузалу. Так  ты
доживешь до завтра.
   Валентина застонала от ужаса из-за того, что делали с ней, думая  о  том,
чтобы сохранить рассудок. Они поняли  это  по-своему.  Хихикая,  они  начали
издеваться над ней.
   - Эй, ей нравятся наши ласки, правда, сука?
   - Нет! - проскулила она.
   Они засмеялись, и один из них выкрикнул:
   - Ее красивая дырка тоже хочет, чтобы ее приласкали. Я знаю, как ублажить
ее! - Опустившись на колени, татарин раздвинул половые губы Валентины и стал
сосать нежную розовую плоть своим большим, мокрым ртом.
   Валентина открыла рот, чтобы закричать. Мускулы ее горла  напряглись,  но
ни единого звука не вырвалось у нее. Между  ее  раздвинутых  ног  вздыхал  и
чавкал мужчина, похотливо отпуская замечания окружавшим его друзьям.
   - Она как дикий мед.
   - Не жадничай, Урус!
   Уруса оттолкнули в сторону, и его место занял  другой  татарин,  чей  рот
стал наслаждаться плотью Валентины.
   Она не могла больше выносить разврата, творимого над  ней.  Ее  тело  под
жарким солнцем внезапно стало холодным, как лед,  глаза  закатились,  голова
упала на грудь.
   Прошло несколько минут, пока  ее  насильники  поняли,  что  она  потеряла
сознание. Огорченные тем, что больше  нельзя  развлекаться  с  жертвой,  они
разбрелись.
   Она висела без сознания до тех пор. Пока не  пришла  Есуген  и  силой  не
влила ей в рот воды. Валентина сделала вид, что она все  еще  без  сознания,
потому что боялась, что мужчины вернутся, если она начнет проявлять признаки
жизни. Она знала, что больше их выносить не сможет. Ее нежная кожа болела от
нанесенных кнутом ударов, и ее обжигало весеннее солнце.  Все  тело  было  в
ссадинах, а соски болели, и на них были кровавые отметины зубов.
   - Твое дыхание выдает тебя, чужестранка. Выпей  воды.  Поблизости  никого
нет, - пробормотала участливо Есуген.
   Валентина с жадностью  проглотила  солоноватую  воду,  смочив  пересохшее
горло.
   - Не пей слишком много, - предупредила Есуген, убирая бурдюк с водой.
   - Кто.., кто ты? - выдохнула вопрос Валентина.
   - Я несчастная раба Тимур-хана, - ответила Есуген. -  Если  бы  я  сумела
подарить ему детей, я могла бы стать его женой. Теперь на этом месте  будешь
ты. Я молю, чтобы ты подарила ему сыновей, о которых он мечтает, иначе  тебя
ждет такой же конец, как и меня. Жизнь в  степях  трудна  для  каждого,  кто
живет здесь, но для рабов  особенно.  -  Боясь  вызвать  подозрение  слишком
долгой задержкой, Есуген вернулась в юрту.
   На время Валентина впала в полузабытье и  была  возвращена  в  реальность
Тимур-ханом. Когда день пошел на убыль, он вышел из юрты и  стал  пристально
рассматривать ее. Он схватил ее сзади за волосы и жестоким рывком  вернул  в
сознание.  Валентина  открыла  глаза  и  увидела  прямо  перед  собой   лицо
Тимур-хана.
   - Глаза как драгоценные камни, - тихо отметил он. -  Твое  лицо  и  формы
годятся для султанского гарема, сука. Я мог бы получить целое  состояние  за
тебя на невольничьем рынке в Каффе и вдвое больше,  если  бы  отвез  тебя  в
Стамбул. Но вместо этого мне будет приятно оставить  тебя  для  себя.  -  Он
пошарил в своих одеждах и, вытащив свой торчащий  член,  начал  тереться  им
между ее ногами.
   - Думаю,  что  ты  получила  свой  урок,  моя  красивая  пантера.  Только
представь себе, что стало бы с тобой, если  я  позволил  бы  своим  мужчинам
брать тебя по-настоящему. Они заткнули бы своей похотью каждую дырку в твоем
теле. Вскоре я прикажу Есуген освободить  тебя.  Тебя  вымоют,  а  потом  ты
уступишь мне. Я буду твоим господином, сука. Мое семя попадет в твое чрево и
там пустит свои корни.  Ты  подаришь  мне  сыновей,  и  я  буду  бессмертен.
Явид-хан так и не стал бессмертным. - Его рука сейчас почти нежно гладила ее
волосы. - Сильных сыновей, - бормотал он, - ты подаришь мне сильных сыновей!
- Его глаза блестели, почти как у сумасшедшего.
   - Никогда! - Ее ненависть вырвалась наружу и почти опалила его.
   Непроизвольно Тимур-хан отступил назад. Потом рассмеялся:
   - Хорошо! Ты еще не покорилась, а я  и  не  хочу  этого.  Как  только  ты
признаешь во мне хозяина, как только ты подаришь мне сыновей, я сделаю  тебя
царицей. Я положу мир к твоим ногам.
   Не говоря больше ни слова, он повернулся и ушел.
   Ее тело сейчас состояло из одной огромной боли, а руки и ноги онемели  от
кожаных петель. Солнце уже почти село и больше не обжигало  ее  белую  кожу.
Лагерь затих, потому что татары разбрелись по юртам.
   Рука, возникшая из-за спины, зажала ей рот и  засунула  в  него  какую-то
тряпку. Чьи-то руки раздвинули ее ягодицы, и она почувствовала,  как  в  ней
грубо тыкалась толстая, твердая мужская плоть.
   - Я сейчас попробую твой красивый зад, женщина,  -  прорычал  неизвестный
насильник. - Никто не увидит нас, и я позаботился, чтобы ты не могла... Ах!
   Он исчез так же неожиданно, как и появился. Его попытка  изнасиловать  ее
прекратилась так же внезапно, как и началась.
   Тряпку у нее изо рта вытащили,  и  Валентина  благодарно  глотала  чистый
воздух, а грубый голос раздражающе проскрипел у нее под ухом:
   - Молчи, женщина. Твое освобождение  близко!  Потом  она  снова  осталась
одна. Оправившись от страха, она начала различать неясные  тени,  мелькающие
между юртами. Наступила ночь, и мириады звезд отбрасывали свет, так что  она
отчетливо различала эти тени.
   Неожиданно на главную площадь лагеря въехала большая группа всадников. Ее
сердце бешено застучало.
   - Тимур-хан! Выходи и посмотри,  какая  кара  ожидает  тебя!  -  проревел
Великий хан своему старшему брату.
   На мгновение наступила тишина, потом двери всех юрт  распахнулись,  и  из
них с угрожающими воинственными криками выскочили мужчины с оружием в руках.
   Всадники  испустили  крик,  который  для  Валентины  прозвучал  как  крик
огромной радости. Пришпорив своих  коней,  они  с  яростью  атаковали  людей
Тимур-хана. Вскоре было трудно  разобраться  в  сплошной,  грохочущей  массе
сражающихся людей.
   Женщины и дети смотрели от дверей своих юрт. Со своего места между  двумя
столбами Валентина смотрела на свалку, морщась при  звуках  ударов  мечей  о
щиты, а лагерь наполнялся запахом пота, крови и страха.
   Тонко ржали раненые лошади, но  всадники  явно  имели  преимущество.  Они
гнали своих лошадей вперед, медленно, но неумолимо загоняя врагов  к