аб.
   - Князь будет вне себя от счастья, - сказала Ома. - Мой муж говорил,  что
с тех пор, как погибли все его родные, он погрузился в пучину отчаяния, хотя
и исправно выполнял свой государственный  долг...  У  него  нет  женщин.  Ни
единой, Зейнаб! И вообще он живет, словно какой-нибудь пустынник... Он ест в
одиночестве, охотится один... Он добрый и справедливый правитель, но радость
покинула его сердце. Он одинок. Я уже много недель не  видала  на  его  лице
улыбки...
   - И тем  не  менее  он  улизнул  в  горы  на  охоту  вместо  того,  чтобы
повстречаться со своею невестой! - едко обронила Зейнаб.
   - Со временем он горько об этом пожалеет.., ну, когда узнает,  что  ты  -
это ты, - хихикнула Ома. - А как ты поприветствуешь его?
   - Я еще не решила, - сказала Зейнаб. - Но в любом случае мне  потребуется
твоя помощь. Ома. Ты должна дать мне знать тотчас же, как муж  твой  узнает,
что Карим возвращается. А когда  визирь  спросит  тебя  о  моей  наружности,
скажи, что я очень хороша собой. Но не более! Скажи ему,  что  я  не  желаю,
чтобы обо мне что-либо было известно до возвращения мужа с гор. О, я окутала
себя дымкой таинственности, я постаралась!  Если  Аллаэддин  остался  таким,
каким я его знала, то  он  непременно  тотчас  же  сообщит  о  "таинственной
незнакомке"  Кариму.  Мой  жених  приедет  единственно   для   того,   чтобы
удовлетворить свое любопытство. - Она хихикнула. - Мужчина не может  устоять
перед тайной. Ома.
   Когда Ома воротилась домой, муж ждал ее с величайшим нетерпением.
   - Ну? - бросился он к жене. - Какова она?
   - Очаровательна. Обворожительна, - отвечала  Ома.  -  Никогда  прежде  не
видела столь прелестной женщины, как наша молодая княгиня. Нам всем весьма и
весьма повезло.
   - Но какова.., какова она из себя? - пытал визирь жену. - Она светлокожа?
Или смуглянка? Стройная или полненькая?
   Ома лишь улыбалась:
   - Не могу сказать тебе, господин мой! Княгиня просила, чтобы я  никому  и
ничего не рассказывала о ней до возвращения князя. Я сказала тебе  все,  что
могла: она не безобразна.
   И кончим на этом.
   Аллаэддину-бен-Омару хотелось кричать от досады.  У  Карима  теперь  есть
жена. У Малики - княгиня. И никто, даже вездесущий Мустафа, не видел ничего,
кроме шелкового кокона, ничего, даже пятки! Это было невыносимо!
   Надо тотчас же разыскать Карима! Князь должен вернуться домой!
   На следующее же утро визирь приказал оседлать коня и поскакал  туда,  где
вдалеке виднелись пурпурные пики  гор.  Он  нашел  Карима  в  Убежище,  куда
добрался лишь к вечеру. Князь выглядел на удивление спокойным и посвежевшим.
   - Приехал составить мне компанию? - улыбнулся Карим. - Охота на  редкость
удачна. Не помню столь щедрой осени!
   - Прибыла твоя невеста, - с порога объявил Аллаэддин-бен-Омар.
   - Она хорошенькая? - равнодушно спросил Карим. - Что  говорит  твоя  Ома?
Знаю, что порядочная девица не откроет лица перед посторонним  мужчиной,  но
уверен, что Ома уже была у нее и все тебе подробно  обсказала.  Она  светлая
или темная? Пышечка или худышка?
   - Не имею ни малейшего представления,  -  ответствовал  князю  визирь.  -
Видишь ли, господин мой, твоя невеста носа  не  кажет  из  гарема.  Да,  Ома
нанесла ей визит, но не ,  описала  мне  ее  внешности,  сказала  лишь,  что
княгиня не безобразна... Твоя невеста словно воды в рот набрала - не говорит
и не позволяет никому из своих слуг  называть  ее  по  имени.  Дескать,  вот
приедет муж, которому надлежит первым обо всем узнать. Даже Мустафу  изгнали
из гарема! Твоей невесте.., жене то есть, прислуживают трое слуг. И все. Она
прогуливается по саду, закутанная в покрывала,  словно  мумия.  Эта  женщина
дала обет, что никто не увидит ее до твоего приезда.
   Карим-аль-Малика расхохотался. Он положительно был заинтригован.  Неужели
у его невесты патологическая стыдливость?
   - Да неужели  Ома  ровным  счетом  ничего  о  ней  не  сказала?  Ну  хоть
что-нибудь...
   - Ома говорит, что княгиня обворожительна и очаровательна, мой  господин,
- сухо ответствовал Аллаэддин-бен-Омар. - Ничего более...
   - Хм-м-м-м-м-м... - Да, женщина эта вряд ли похожа на Хатибу... Ома не из
тех,  кто  увиливает  от  прямого  ответа  или  же  лжет,  чтобы   доставить
кому-нибудь удовольствие. Ежели Ома сказала, что  невеста  обворожительна  и
очаровательна, то можно не сомневаться,  что  так  оно  и  есть...  -  Карим
вынужден был признать, что любопытство его разгоралось. Но тем не менее  это
отнюдь не значило, что он влюбился в эту таинственную женщину - нет,  он  не
сможет любить ее, как не сумел полюбить в свое время и Хатибу. Он любит одну
лишь Зейнаб - и так будет всегда. Вечно. Но эта девушка как-никак его  жена!
А он был не из тех мужчин, которые способны обречь женщину на несчастье. Что
ж, если калиф хочет, чтобы эта женщина рожала от него детей, - да будет так!
Если не дано ему полюбить ее, по крайней мере, может быть, со временем он  к
ней привяжется. Девушка не повинна в том, что так сложилось...
   Ома поспешила к подруге сразу, как только Аллаэддин ускакал.
   - Аллаэддин полетел в горы разыскивать Карима, - сказала она Зейнаб. -  Я
приказала выставить наблюдателя у городских ворот. Он тотчас  же  явится  во
дворец и сообщит тебе, - когда увидит, что они возвращаются.
   - Нынче вечером их не жди, - с уверенностью сказала Зейнаб.  -  Карим  не
захочет обнаруживать столь явной заинтересованности.  Он  предпочтет,  чтобы
его "невеста" лишний раз убедилась в том, кто здесь господин. А  вот  завтра
он явится: слова визиря возбудили его любопытство. - Она весело хихикнула.
   - Никогда не видела тебя такой счастливой, - сказала Ома. - Ну.., с  того
самого благословенного времени, когда  твой  возлюбленный  наставник  обучал
тебя искусству любви, моя Рабыня Страсти!
   - С тех пор я ни разу и  не  была  счастлива,  -  последовал  откровенный
ответ.
   Следующим утром Наджа явился к Мустафе:
   - Княгиня полагает, что  князь  вернется  нынче.  Она  хочет  через  тебя
просить князя, чтобы тот снизошел к ее невинной причуде: не появляться в  ее
покоях, покуда не взойдет луна над садами. - Наджа поклонился.
   - Я попрошу князя оказать ей эту милость, Наджа.  Она  несомненно  весьма
романтичная юная особа, -  отвечал  Мустафа  с  улыбкой.  -  Это  предвещает
молодым счастье в браке.
   Зейнаб  провела  этот  день  в  обществе   троих   слуг,   совершая   все
приготовления к визиту Карима. Она вымыла и надушила  свои  длинные  золотые
косы.  Потом  тщательно  обследовала  все  свое  тело   в   поисках   лишней
растительности и безжалостно истребила все до волоска. Ногти на ее  руках  и
ногах были коротко подстрижены и аккуратнейшим  образом  подпилены.  Спальня
Зейнаб также была особым образом приготовлена, а на восьмиугольном столике у
постели стоял графин со сладким вином и ее неизменная золотая корзиночка.
   В полдень она впервые присела поесть - и тут услыхала  через  дверь,  как
наблюдатель,  выставленный  у  ворот  Омой,  объявил  Надже,  что  князь   в
сопровождении визиря только что въехал в город через западные ворота.
   Зейнаб быстро закончила трапезу и в последний раз выкупалась. Раби  щедро
умастила и растерла тело госпожи благовонными маслами с запахом  миндаля.  А
тем временем уже темнело. Ведь зима была не за горами, и дни становились все
короче. В дневной комнате Зейнаб были зажжены два светильника.  Мустафа  уже
явился и сообщил Надже, что его господин во дворце и согласен  удовлетворить
странную просьбу новобрачной.
   - Разбуди меня, как только луна взойдет над садом, - велела Зейнаб Раби и
отпустила слуг. Потом легла и сладко задремала, покуда служанка  не  тронула
ее за плечо, тихонько шепча:
   - Пора, госпожа моя... Раби выскользнула из покоев госпожи и  затворилась
у себя в спальне. Зейнаб встала, потянулась и подошла к окошку - полная луна
уже поднималась из-за темных древесных кущей. Чуткое ухо ее уловило шаги,  а
затем скрип двери.
   Она заняла заранее избранную позицию.
   Карим вошел в покои своей невесты.  Слуг  его  нигде  не  было  видно,  а
комната была освещена так, что полоска света вела прямо в двери опочивальни.
Он  улыбнулся  Это  был  красивый  и  изящный  жест.  Нет,  его  новая  жена
положительно умница, а вовсе не стеснительная дикарка - что он понял  тотчас
же, как вошел, и еще сильней заинтересовался дальнейшим развитием событий...
Похоже, с нею не будет скучно.
   Пройдя по освещенной дорожке, он взялся за ручку  двери,  повернул  ее  и
ступил в темную спальню. Здесь огни не были зажжены - лишь из  окошка  лился
таинственный лунный свет. Ноздри его уловили  запах  роз  -  удивленный,  он
понял, что весь пол щедро усыпан розовыми лепестками. Когда он  наступил  на
них, запах стал сильнее. Он улыбнулся. Да, ему прислали  явно  не  робкую  и
беспомощную девственницу... Умница Хасдай! Он избрал ему в жены  женщину.  И
женщину опытную.
   Вдруг кто-то подошел к нему сзади - две тонкие и гибкие руки обвили его.
   - Добро пожаловать домой,  мой  господин!  -  дремотный  страстный  шепот
завораживал, обволакивал... Тонкие пальчики умело  расстегнули  его  кафтан,
стянули его через голову и  уронили  ненужный  комок  ткани  на  пол.  -  Не
оборачивайся, мой господин, - вновь послышался таинственный  грудной  голос.
Теплое дыхание согрело его шею, по спине Карима побежали мурашки. -  Еще  не
пора... Умоляю...
   Он ощутил, как нагое теплое тело прильнуло  к  нему,  а  маленькие  ручки
ласкают его тело нежными чувственными  движениями.  Пышная  грудь,  округлый
живот, упругие бедра - он безошибочно угадывал все  это...  А  когда  нежные
губы коснулись его шеи, он вздрогнул от наслаждения -  собственные  ощущения
потрясли его. Этого он никак не ожидал!  Ее  смелые  и  чувственные  касания
воспламеняли его кровь...
   - Ты совсем не то, чего  я  ожидал...  -  сказал  он  сдержанно.  Женщина
рассмеялась грудным хрипловатым  смехом.  -  Уверен  был,  что  мне  пришлют
миленькую юную деву для продолжения рода, но ты отнюдь не такова...  Кто  же
ты и как твое имя? - Он попытался обернуться.
   - Еще рано, мой господин, -  послышался  еще  более  таинственный  шепот.
Зейнаб забавляли прикосновения к его мужскому естеству, уже  напряженному  и
твердому как сталь. Да. Ома ничуть не преувеличила. Карим  оградил  себя  от
всех плотских наслаждений - это было очевидно. Она  понимала  также,  что  в
таком состоянии ей не удастся долее удерживать его от решительных действий.
   - Идем... - шепнула она, беря его за руку и ведя  к  постели,  следя  при
этом, чтобы луна светила ей в спину,  оставляя  в  тени  лицо.  Она  властно
опрокинула его на постель, а сама легла подле него  на  бок,  не  переставая
нежно ласкать...
   ...Это было восхитительно - и все же его раздражало немного,  что  он  не
видит ее лица. Но это не помешало ему нащупать одну ее пышную грудь и начать
поглаживать дивный холм. Восхитительная грудь эта склонялась к нему,  словно
спелый и сочный плод. Женщина замурлыкала от удовольствия, которое дарил  он
ей своими умелыми касаниями. Как странно его соблазняет незнакомка без лица!
Ома говорила, что княгиня очаровательна, восхитительна... А  что,  если  она
все-таки безобразна? Губы его сомкнулись вокруг соска.  И  вдруг  ему  стало
безразлично, какое лицо у этой женщины. Она обладала телом, достойным богини
плодородия, а ее повадка сводила его с ума -  такого  он  не  испытывал  уже
многие годы... И если суждено ему жениться не на Зейнаб - что ж, пусть женою
его будет эта женщина.
   Ручка  Зейнаб  ласково  скользила  по  его  мускулистой  груди,  стройной
талии... Она почти позабыла, сколь красиво тело возлюбленного - и вот теперь
пальцы  ее  "вспоминали"  каждую  выпуклость  и  впадинку.  Она  не   сумела
удержаться - и вот пальчики ее уже сомкнулись вокруг его напряженного  члена
и нежно  сжали  его.  Он  был  горяч  и  весь  трепетал.  Непроизвольно  она
склонилась и сомкнула вокруг него губы.  И  губы  ее  вспомнили  все...  Она
наслаждалась им, словно изысканным лакомством - посасывала  лизала,  проводя
кончиком  язычка  вокруг  головки,  пока  не  ощутила,  что  пальцы  мужчины
запутались в ее волосах и отстранили ее...
   - У меня.., некоторое время не было женщины, -  признался  он.  -  С  тех
самых пор, как  погибла  моя  первая  жена.  Не  медли  же,  моя  призрачная
возлюбленная.  А  когда  я  утолю  первый  голод,  мы   с   тобою   примемся
наслаждаться, и блаженство продлится до самого утра. Ты умела, как  я  вижу,
но я многому могу тебя научить...
   - Да неужели? - Она рассмеялась, грациозно опускаясь на него сверху, и  в
голове Карима мелькнула мысль  что  смех  этот  кажется  ему  до  странности
знакомым..
   Она вобрала его без остатка в свои горячие недра - и несколько раз крепко
сжала внутренние мышцы. Затем она принялась двигаться вверх и вниз, поначалу
медленно, а затем все быстрее и быстрее...
   Руки  его  накрыли  ее  дивные  груди  и  страстно  сжали  их.  Она  была
потрясающа! Она была сказочка! Лишь однажды  знал  он  такую  женщину.  Лишь
однажды... На свете лишь одна такая женщина! Это было невозможно,  немыслимо
- и все же...
   Волосы ее вдруг разметались по плечам. Луна,  к  тому  времени  достигшая
зенита, заливала комнату серебристым светом. Взор  Карима  застилала  пелена
страсти, но он все же увидел эти волосы цвета бледного золота. Он боролся со
страстью, стараясь не закрывать глаза, устремив  их  на  лицо,  теперь  ярко
освещенное луной.
   - Зейнаб! - вскричал он -  и  одновременно  с  этим  криком  желание  его
достигло апогея, а соки любви  щедро  наполнили  в  потаенные  глубины  тела
женщины.
   Аквамариновые глаза, полные слез счастья, устремлены были прямо на  него.
Она прильнула к нему:
   - Я вернулась к тебе. Карим. Я вернулась домой!

ЭПИЛОГ

   Зейнаб, княгиня Малики, сидела в летнем саду и смотрела, как играют дети.
Шестерым из них она была матерью, а другие  семеро  были  детьми  ее  лучшей
подруги Омы.
   Старшему сыну Зейнаб Джафару было почти девять, Хабибу вскоре  исполнится
восемь... Были еще и пятилетний Абдаль,  и  Сулейман,  которому  только  что
сравнялось два... А их сестричкам-близняшкам Кумар и Субх было по семь  лет:
они очень походили на мать и ее родную сестру в детстве.
   А старшая дочка Омы, единственная девочка в  семье  Аллаэддина-бен-Омара,
уже  заглядывалась  на  Джафара-ибн-Карима.  Звали  девочку  Альула,  и  она
рассказывала  всем  и  каждому,  что  собирается  со  временем  стать  женою
наследника князя Малики.
   - Она чересчур смела - чтоб не сказать нахальна, - шепнула ее мать  своей
подруге Зейнаб. Ома стала примерной  и  образцовой  женой.  Муж  ее  наотрез
отказался взять в свой дом другую женщину в качестве  супруги,  хотя  в  его
гареме жили две хорошенькие наложницы. Но обе они были бездетны  и  таковыми
должны были оставаться - это было единственным требованием Омы.
   - А мне она кажется забавной... - шепнула в ответ Зейнаб. -  Я  вовсе  не
хочу, чтобы Джафар однажды взял в жены покорную и глупую овцу, с которой  на
стенку полезет от скуки. Альула вполне устраивает меня  в  качестве  будущей
невестки, если, разумеется, она придется по  нраву  сыну.  Ведь  выбирать-то
ему... Он должен жениться по любви - как и мы с тобой.
   - Ну да, - Ома кивнула.
   Зейнаб умолкла, погрузившись в воспоминания о последних десяти счастливых
годах ее жизни. Она вспомнила выражение лица Карима  в  ту  первую  их  ночь
после разлуки, когда луна озарила светом ее лицо, - и на губах ее  появилась
счастливая улыбка. Он долгое время не верил своим глазам, но когда  до  него
дошло, что это не мираж и не наваждение, он был счастлив сверх всякой  меры.
Они рыдали от счастья в объятиях друг друга, поминутно  клянясь  никогда  не
расставаться. Да, она возвратилась  к  нему,  возвратилась  домой...  Джафар
родился ровно спустя девять месяцев после той волшебной ночи, и  вся  Малика
ликовала вместе со своим князем и княгиней по поводу рождения их первенца.
   Другие  дети  рождались  один  за  другим,  а  государство  тем  временем
процветало. Повсюду: и на рынках, и на городских площадях -  люди  говорили,
что  процветанием  страны  они  всецело  обязаны  семейному  счастью  своего
правителя и щедрости  плодородного  чрева  его  красавицы  жены.  Товары  из
Малики, в особенности серебро, пользовались спросом по  всей  Аль-Андалус  и
ценились очень высоко.
   Горные кланы также со временем покорились  Кариму-ибн-Хабибу  -  кони  их
блаженствовали на зеленых лугах и продавались  по  самым  высоким  ценам  на
ежегодной ярмарке, проводимой в  Алькасабе  Малике  по  распоряжению  князя.
Правительство забирало в казну лишь десятину от каждой сделки, что  не  было
обременительно для торговцев. Горцы были вполне довольны,  и  повсюду  царил
мир.
   Аль-Андалус,  где   продолжал   царствовать   мудрый   и   благословенный
Абд-аль-Рахман, также процветала. Кордова  постепенно  стала  самым  крупным
культурным центром Европы, средоточием цивилизации. Слава Кордовы  затми  ла
былое  величие  Багдада  и  Константинополя.  В  город  постоянно  прибывали
делегации из Франции, из Германских стран, из Ифрикии и с  Востока  -  послы
считали своим долгом засвидетельствовать свое  почтение  калифу,  а  молодые
люди  почитали  за  честь  учиться  в   Кордове.   Но   первое   время   они
просто-напросто глазели вокруг,  разинув  рты...  Абд-аль-Рахман  перестроил
главную мечеть Кордовы - тут появился великолепный минарет, увенчанный тремя
сферами: одна была из серебра, а две - из чистого золота. Вместе они  весили
более трех тонн. Завершен был, наконец, перевод  на  арабский  трактата  "Де
Материа Медика",  и  в  Кордове  открылся  медицинский  университет.  Теперь
студентам не было нужды ехать в Багдад, чтобы стать медиками...
   В саду появился князь в сопровождении своего  верного  визиря.  В  черной
бороде  Аллаэддина-бен-Омара  уже  кое-где  поблескивала  седина.  Лицо  его
расплылось в улыбке, когда Альула с визгом кинулась ему на шею  -  он  нежно
обнял девочку и поцеловал в розовую щечку.
   - Она достойна принца! - расхохотался он.
   - Не поощряй ее скверное поведение! - тут же осадила супруга Ома.
   - А что, я когда-нибудь обязательно женюсь  на  ней!  -  В  синих  глазах
молодого Джафара-ибн-Карима заплясали озорные искорки. - Но не  раньше,  чем
она отрастит себе пару дивных грудок, госпожа Ома!
   - Джафар!  -  в  отчаянии  воскликнула  его  мать,  но,  не  удержавшись,
рассмеялась.
   - Он весь в отца! - шепнул Карим, присаживаясь рядом с женой, обнимая  ее
за талию и нежно целуя в розовое ушко.
   Зейнаб кинула на мужа взгляд, полный  любви.  Без  сомнения,  теперь  она
любила его еще сильнее, нем в тот день, когда они после стольких  печалей  и
горестей соединились вновь...
   - О, если бы это блаженство могло длиться вечно... - шепнула она.
   - - И я бы от всего сердца этого желал, -  отвечал  Карим.  -  Если  есть
где-нибудь рай земной, то это здесь, моя красавица...
   А детишки сновали между взрослыми, крича и забавляясь, их  невинные  лица
сияли от счастья, не замутненного ничем  -  кроме,  пожалуй,  одной  заботы:
позволят ли им  родители  после  наступления  темноты  половить  светлячков,
которые дивно смотрятся в хрустальных кувшинчиках, или же безжалостно уложат
спать...
   - Они - наше будущее... - сказал жене Карим.
   - А весною, - отвечала она, - я подарю тебе еще  один  залог  счастливого
нашего грядущего, еще один маленький кусочек вечности, мой любимый.
   - Я люблю тебя, Зейнаб, - сказал он. - Теперь и навсегда  в  сердце  моем
только ты, мое сокровище... Ладошка Зейнаб нежно погладила щеку Карима:
   - Как ты щедр на посулы, мой господин! Теперь и навсегда?  Что  ж,  тогда
ловлю тебя на слове!



    Бертрис СМОЛЛ
    КОЛДУНЬЯ МОЯ


Анонс

   Юная бретонская красавица Мэйрин возвращается на родину из Византии после
короткого и трагическ