Лонгин,  -  поддразнила  его
Зенобия. - Время принимать решение еще не настало, и, может быть, для  Марка
такое время никогда не придет. Мы с ним и друзья, и  любовники.  Когда  Вабе
исполнится восемнадцать лет, я выйду замуж за Марка и предоставлю моему сыну
править одному. Я хочу иметь детей от Марка.
   Лонгин снова покачал головой. Она -  блестящая  правительница,  но  когда
речь идет о ее любовнике,  она  ничего  не  понимает.  Любовь  действительно
ослепляет.
   - Хватит хмуриться, Лонгин! А то ты уже начинаешь  походить  на  грозовую
тучу.
   - Я думаю о том, что ждет нас впереди, ваше величество.
   - И тебе, очевидно, не нравятся выводы, к которым ты  пришел,  -  сказала
она в ответ. - Не бойся, Лонгин. Все будет хорошо. Завтра я  начну  готовить
армию для похода в Сирию.
   - На этот раз вы пойдете с ними, ваше величество?
   - Да, на этот раз я пойду с ними.  А  ты,  мой  старый  друг,  останешься
здесь, в Пальмире, чтобы быть с царем в  мое  отсутствие.  Эта  кампания  не
будет долгой, но я должна решительно подчинить  себе  сирийцев,  -  ответила
она.
   - Сирийцы привыкли к тому, что их завоевывают. Они не доставят вам  много
хлопот, ваше величество, - сухо произнес Лонгин.
   Сомнительно,  что  Зенобия  вообще  слышала  его  слова,  углубившись   в
размышления,  сидя  за  столом  с   географическими   картами.   Ее   пальцы
безостановочно блуждали по пергаменту: Дамаск, Антиохия, Эмес, Бейрут. А над
Сирией лежала вся Малая Азия - Киликия, Каппадокия, Вифиния и Понт; Галатия,
Ликия и Памфилия; Лидия, Пафлагония; Мизия, Фригия  и  Коммагена.  Потом  ее
пальцы скользнули вниз, прошли через Палестину и Аравию и наконец  двинулись
в Египет. Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ. Да, Египет будет  внешней
границей ее Пальмирской империи, а другой ее границей станет  крайний  запад
Малой Азии. Она  выглянула  в  окно  и  посмотрела  на  восток.  Как  далеко
отодвинутся восточные границы? Возможно, это  будут  Армения  и  Парфия.  Но
сейчас ее главный враг находится на западе. Это Рим. В  Персии  старый  царь
Шапур давно уже разбит. Теперь он держал свой опустевший двор и  рассказывал
о своих прошлых победах, одержанных им еще до Одената и Зенобии.
   Она почувствовала, как восторг наполняет ее душу. Она знала - ее старания
принесут победу. Она не могла понять, откуда это известно ей, и все же  была
уверена. Марка,  разумеется,  не  осчастливила  перспектива  того,  что  она
отправится в поход.
   - Ты ведь сделала меня командиром легионов. Неужели ты не доверяешь мне и
думаешь, что я не смогу как следует командовать ими?
   - Я не ставлю под  сомнение  твою  компетентность,  дорогой,  Но  ведь  я
царица. На этот раз я должна пойти вместе с армией. Когда был жив Оденат,  в
этом не было необходимости, потому что он вел их. А я оставалась в  Пальмире
и правила от его имени. Однако сейчас власть в Пальмире принадлежит мне, и я
должна идти вместе с легионами. Ваба еще слишком молод,  и  он  очень  много
значит для нашего народа. Пока он не женится и не произведет на  свет  сына,
мы не можем рисковать. Вот почему я обязана пойти с войском  Пальмиры.  -  И
она бросилась в его объятия, слегка коснувшись его губ. -  Неужели  это  так
ужасно, что в этом походе я буду вместе с тобой, мой дорогой?
   - На самом деле это лишняя ноша для меня, любимая, - честно признался он.
- Как же я смогу вести армию, если каждую  минуту  буду  беспокоиться  из-за
того, что ты в опасности? В военных походах приходится встречаться с  такими
лишениями, о которых ты и не подозреваешь,  Зенобия.  Мы  просто  не  сможем
тащить с собой все эти  безделушки  и  взять  штат  девушек-рабынь,  которые
необходимы для удобства женщины.
   Кассий Лонгин снова уселся  на  свой  стул,  и  его  лицо,  лицо  эстета,
осветила озорная улыбка. Разговор обещал стать очень забавным.
   Зенобия  вздохнула.  Пройдя  через  комнату,   она   остановилась   перед
шкафчиком, протянула руку и достала оттуда  два  палаша.  Повернувшись,  она
бросила один из них оторопевшему Марку.
   - Защищайся,  римлянин!  -  воскликнула  она,  сбросив  длинную  столу  и
переступив через нее. Под столом на ней была  только  тонкая  белая  льняная
сорочка.
   Лонгин пытался подавить смех. Потянувшись за бокалом, он  сделал  большой
глоток сладкого красного вина. Потом, переводя взгляд с царицы на Марка,  он
стал наблюдать за происходящим.
   - Зенобия! Ты, что, с ума сошла?
   - Нет, Марк, ничего подобного. Я рождена  воином.  Пока  мне  не  удалось
побывать в бою, но спроси любого из моей охраны, если  сомневаешься  в  моих
способностях. А раз  так,  значит,  я  должна  наглядно  доказать  тебе  мои
способности. Лучше защищайся, мой дорогой, иначе я отрежу тебе ухо!
   Она стала вращать палашом над головой.
   Марк Бритайн на мгновение удивился, но потом, осознав,  что  она  говорит
серьезно, быстро сорвал с себя тогу и длинную тунику, оставшись  в  короткой
нижней тунике. Ее действия несколько раздражали его.  Ведь  она  -  женщина!
Почему же она не может вести себя, как подобает женщине, и остаться дома,  в
Пальмире, пока он поведет ее  армию  подчинять  Восточную  империю?  Слишком
поздно он осознал, что именно он явился причиной этой конфронтации. Если  бы
он сразу согласился, что она будет сопровождать их! Но нет!  Он  повел  себя
как зверь-самец. Он не может позволить ей одержать победу, ведь  она  поймет
это. Удивляясь тому, как хорошо  она  на  самом  деле  владеет  палашом,  он
прыгнул вперед, атакуя ее своим клинком.
   С усмешкой Зенобия отступила назад, но всего лишь на один шаг,  а  потом,
вместо того чтобы принять  оборонительную  позу,  чего  он  ожидал  от  нее,
ринулась вперед. Ее палаш с  громким  свистом  рассекал  воздух,  и  он  был
вынужден отступить. Он парировал удар за ударом и вскоре обнаружил, что  она
не только превосходно владеет палашом, но  и  неутомима.  Одним  прыжком  он
очутился позади нее, но она мгновенно развернулась.
   Слышалось лязганье металла, пот катил с них ручьями от напряжения. Лонгин
сидел и, словно зачарованный, наблюдал за спектаклем,  который  разыгрывался
перед ним. Ему даже не приходило в голову, что они могли  невольно  поранить
друг друга. Зенобия, мрачно  сосредоточенная,  отражала  удары.  Она  слегка
пошатывалась, потому что он вкладывал в эти удары всю свою мощь.  И  все  же
она не хотела сдаваться. Как же  мог  он  так  любить  ее  и  совершенно  не
подозревать о том, какой она прекрасный воин? Это приводило ее в ярость.
   Он поражался ее мастерству и выносливости. Она владела мечом лучше многих
мужчин. Но этот бой... В конце концов один из них прольет кровь  другого,  и
эта мысль пугала его. Если он ранит ее, то не вынесет этого.
   - Зенобия! Хватит, дорогая! Я не прав и охотно признаю это.
   - Что?
   Она опустила клинок и взглянула на него.
   - Я был не прав, - повторил он. - Ты - воин, великий воин,  но  я  боюсь,
что могу поранить тебя. Пожалуйста,  давай  прекратим  этот  бой.  Если  это
необходимо, я уступлю тебе победу.
   - Ты уступишь мне победу?! - Ее голос звенел от праведного гнева. -  Свои
победы я завоевываю!
   Он, невзирая на опасность, быстро прыгнул вперед и выхватил палаш  у  нее
из рук.
   - Нет! - крикнул он. - Нет, маленькая дикарка, я не позволю тебе поранить
себя или меня!
   И швырнул оба палаша в дальний угол комнаты. Она в ярости набросилась  на
него, пытаясь расцарапать ногтями его лицо, но  он  схватил  ее  запястья  и
сжимал их до тех пор, пока в глазах у нее не появилось  выражение  боли.  Но
она не закричала. Вместо этого ее глаза становились все темнее до  тех  пор,
пока не стали почти черными от гнева. Он пришел в ярость.
   Рывком схватив ее в объятия, он  впился  в  ее  губы  неистовым  и  диким
поцелуем. Он разжигал огонь в ее теле до тех пор, пока соски  ее  грудей  не
сделались такими же твердыми и острыми, как острие ее палаша. В сердце у нее
бушевала отчаянная жажда возмездия, и она в ярости кусала его губы.
   - Сука! - прошептал он, прильнув к ее губам. Потом его поцелуи  сделались
нежными и наполнились такой пылкой страстью, что она почувствовала, как гнев
куда-то исчезает, а его место  занимает  иное,  нежное  чувство.  Его  руки,
крепко сжимавшие ее запястья, ослабли. Она подняла руки и обвила  их  вокруг
его шеи, плотно прижавшись своими пышными мягкими  формами  к  его  крепкому
телу. Она так и не узнала, сколько времени они стояли и целовались. Вдруг он
сорвал с нее сорочку, его большие руки стали ласкать ее спину и груди, и  он
крепко прижал ее к себе, чтобы дать ей ощутить, как глубоко и  неистово  его
желание.
   - Лонгин... - с трудом прошептала она. Ей  очень  хотелось  удовлетворить
его желание и свою собственную, не менее глубокую страсть.
   - Лонгин ушел, - последовал ответ. Быстро оглядев комнату, она убедилась,
что Марк сказал правду. - Не здесь и не сейчас! - снова прошептала она.
   Ей было немного стыдно оттого, что их могли обнаружить.
   - Здесь и сейчас! - ответил он, увлекая ее вниз, на кушетку.
   - Ну пожалуйста, Марк... - молила она.
   - С большим удовольствием, - ответил он.
   Потом она почувствовала его руки под своими ягодицами. Он легко приподнял
ее, и  она  ощутила,  как  горячий  кончик  его  члена  трется  о  бутон  ее
женственности. Она почувствовала, что сама  поощряет  его  пойти  дальше,  и
поняла, что пропала.
   На этот раз между ними не было никаких нежностей - желание  было  слишком
велико. Снова, снова и снова он проникал в ее тело. "Это подобно  погружению
в кипящий мед", - думал он. Наслаждение так и исходило из нее. Он уже думал,
что больше ничего не осталось, но оно снова  наступило,  и  в  конце  концов
именно она заставила его поддаться и наполнила его таким восторгом,  что  он
вскрикнул.
   Она протянула руки и приподняла его лицо, склонившееся к  ее  плечу.  Она
любила смотреть ему в глаза, когда они лежали в объятиях страсти. Целуя  его
нежными легкими поцелуями, она снова произнесла те слова, слушать которые он
никогда не уставал.
   - Я люблю тебя, Марк! Я люблю тебя! Никогда не покинь и меня! Никогда!
   Взгляд его сапфирово-голубых глаз проник в ее глаза и сказал ей то, что в
эти минуты нежности и одновременно пылкости не  могли  вымолвить  его  губы.
Снова возникла глубокая и отчаянная жажда любви. Она  чувствовала,  как  она
растет и наполняет ее  таким  наслаждением,  что  некоторое  время  ей  даже
казалось, что всего лишь один миг отделяет ее от  смерти.  "Ничто  не  может
сравниться с этим чудесным ощущением. - размышляла она,  -  только  он  один
может его дать". Снова и снова он вел ее по тропе страсти, до тех пор,  пока
восторг не вспыхнул в ней звездопадом крошечных золотых огоньков. Потом  она
рухнула в бархатную бездну,  заполненную  теплой,  нежной  пеленой,  которая
обволакивала, баюкала и охраняла ее.
   Когда она снова пришла в себя, он смотрел на нее с выражением смущения.
   - Неужели все это произошло только потому, что я  поставил  под  сомнение
твою удаль во владении палашом? - спросил он.
   Расслабленная его любовью, она смогла лишь тихонько усмехнуться в  ответ.
Не в силах сдержаться, он  склонился  над  ней  и  покрыл  ее  лицо  нежными
поцелуями.
   - Я обожаю тебя, моя царица,  -  тихо  произнес  он.  -  Я  обожаю  тебя,
любимая!
   - Значит, я завоевала эту победу, Марк! В ее голосе слышались  дразнящие,
торжествующие нотки. Тогда он рассмеялся. Он  не  мог  удержаться,  ведь  ей
удалось так искусно перехитрить его!
   - Ты честно выиграла  эту  победу,  любимая,  -  признал  он.  Послышался
осторожный стук в дверь библиотеки, и Марк поднялся с кушетки, схватил  свою
длинную тунику, накинул ее и закрепил тогу. Он взглянул на Зенобию,  которая
так же быстро одела свою изящную, длинную белую столу с  широким  поясом  из
золотых квадратов, усыпанных кусочками персидской бирюзы. Она кивнула, и  он
произнес:
   - Войдите!
   В комнату вернулся Кассий Лонгин со словами:
   - Полагаю, вы уже уладили разногласия, дети мои.  Когда  я  был  вынужден
поспешно удалиться, мне показалось, что вы находились на пути к этому.
   Они рассмеялись, и Зенобия ответила:
   - Мы действительно полюбовно договорились, Лонгин,  и  я  легко  выиграла
победу.
   - Царица и в самом деле непобедима, - улыбаясь, согласился Марк.
   Казалось, его слова пророчили то, что произошло по прошествии месяцев.

***

   Пальмирские легионы двинулись через Сирию, подавляя на своем пути  всякое
сопротивление, действуя от имени  Римской  империи.  Малую  Азию  решительно
усмирили, и только после этого Зенобия возвратилась в свой город-оазис.
   Там она  обнаружила,  что  за  время  отсутствия  ее  сын,  мальчик-царь,
превратился в юношу. Он стал таким же высоким, как она, а обликом походил на
своего отца Одената.
   - Неужели я так долго отсутствовала? Или ты действительно стал  мужчиной?
- удивлялась она.
   - Да, я стал мужчиной, - ответил он.
   Исчез писклявый ломающийся голос, который она помнила при  прощании.  Она
слышала сильный и уверенный голос  мужчины.  -  У  него  есть  присущая  вам
сноровка в делах управления, - тихо сказал Лонгин. - Он уже начал править, и
править хорошо.
   - Только под вашим руководством и под руководством Мария Гракха, - учтиво
ответил шестнадцатилетний царь.
   - Странно, - размышляла Зенобия. - Я полагала, что ты предпочтешь военную
карьеру, как твой отец.
   - Пока еще у меня не было такой возможности, мама. Ты и Марк  возглавляли
армию.
   - Но ты еще слишком молод, чтобы сражаться, - протестовала она.
   - Но теперь я вырос и возмужал. Я поведу армию в Египет этой зимой.  Цари
Пальмиры всегда были хорошими полководцами.
   - Нет! - спокойно возразила она.
   - Что? Неужели ты так любишь войну, мама?
   - Теперь я вижу, Ваба, что возмужало только твое тело, но не разум.
   - Я - царь, и я поведу армию!
   - А я - царица, и ты еще не достиг совершеннолетия. И пока это  так,  мое
слово здесь, в Пальмире,  последнее!  Тебя  повсюду  окружает  опасность.  Я
сделаю все, чтобы защитить тебя, пока ты не женишься и не родишь сына.
   - Я выберу себе жену, - сказал он, и в то  же  мгновение  она  поняла,  -
выбор уже сделан. Она заклинала богов, чтобы девушка оказалась подходящей.
   - Кто же она, сын мой?
   - Ты одобришь мой выбор, мама. Это Флавия, дочь твоих  друзей  -  Антония
Порция и его жены Юлии.
   - Флавия? Да ведь она еще совсем ребенок, Ваба.
   - Ей почти тринадцать лет, мама. У нее уже начались менструации.
   - Знать не желаю, откуда ты узнал об этом - сказала смущенная Зенобия.
   Позади нее улыбались Лонгин и Марк. Юный царь, может, и похож  на  своего
отца, но в том, что он решил поступить по-своему, он показал себя  настоящим
сыном своей матери.
   - Как бы там ни было, я выбрал ее себе в жены и готов держать  пари,  что
даже ты не могла  бы  выбрать  более  подходящую  девушку.  Она  родилась  в
Пальмире, происходит из почтенной семьи и готова рожать детей. Однако  более
важно для меня то, что она любит меня, а я люблю ее.
   - Почему же тогда ты готов ринуться в бой?
   - Я должен доказать, что достоин  править  Пальмирой  -  доказать  самому
себе, своему народу и Флавии. Пока я не сделал этого, я -  всего  лишь  твой
сын, а этого мало. Я должен стать мужчиной!
   Зенобия отвернулась, чтобы он не видел ее  слез.  Ваба  и  в  самом  деле
становился мужчиной. Он мягко обнял мать.
   - Ты дала мне самый великий дар, который только может женщина дать своему
ребенку. Ты дала мне время, чтобы расти, чтобы учиться и играть.  Но  теперь
для меня настало время заслужить то место, которое я занимаю. Всю свою жизнь
ты была так добра, так верна и щедра! Неужели ты не хочешь пожить для  себя?
Неужели не хочешь выйти замуж за Марка? Ты еще молода, можешь иметь детей, и
я думаю, что он, как и всякий мужчина, хочет сына.
   При этих словах она покраснела. Он, ее первенец, ее дитя, бранит  ее!  Но
когда она повернулась, чтобы резко ответить, то увидела, как он серьезен.
   - Ты прав. Ты поведешь нашу армию в  Египет  этой  зимой,  а  я  останусь
здесь, чтобы править вместо тебя.
   "Удастся ли ей пережить эту зиму", - подумала Зенобия. Без Вабы, Марка...
Конечно же, Марк, командир легионов, тоже пойдет в поход,  чтобы  руководить
Вабой. Потом неожиданно она подумала, что в конце концов это  вовсе  не  так
ужасно. Египет будет без труда покорен,  и  Ваба  впервые  почувствует  вкус
битвы. Он вернется,  чтобы  жениться  на  Флавии,  а  она,  Зенобия,  станет
свободной и сможет выйти замуж за Марка Бритайна. Вместе они  помогут  юному
царю  и  его  жене  в  вопросах  управления  Восточной   империей.   Зенобия
улыбнулась. Когда у Вабы родится первый ребенок, она наречет  его  Августом,
высшим правителем Восточной империи. Если он будет править всеми странами от
Египта до Малой Азии, кто осмелится спорить с ними?  Разумеется,  только  не
Рим, слабый Рим с его солдатами-императорами, северным и  западным  границам
которого постоянно угрожают племена варваров.
   Через некоторое время она вздыхала в уютных объятиях Марка.
   - Скоро мы сможем пожениться. Сделай так, чтобы эта  египетская  кампания
прошла быстро, мой дорогой!
   - А разве я не делаю все, что в моих силах, чтобы угодить тебе,  любимая?
- поддразнил он ее.
   Его губы нашли ее упругий сосок, и он стал неторопливо сосать  ее  нежную
плоть, раздражая ее языком, в то время как его пальцы  двинулись  к  другому
чувствительному местечку на ее  теле,  чтобы  мучить  ее.  В  этот  короткий
промежуток  между  военными  кампаниями  они   любили   друг   друга   почти
безостановочно. Зенобия предоставила  своему  сыну  и  совету  десяти  почти
полную свободу, а сама запиралась вместе с Марком  в  своей  комнате  любви,
которую  приготовила  для  них.  Они  никак  не  могли  насытиться  в  своей
всепоглощающей страсти друг к другу.

***

   Меньше чем  за  месяц  до  того,  как  пальмирские  легионы  должны  были
выступить  в  поход,  из  Рима  прибыл  доверенный  домашний  раб  семейства
Александров. Он привез весточку от матери Марка.  Раба  допустили  в  личные
апартаменты царицы, и он стоял там, в изумлении уставившись на  красочные  и
довольно откровенные  фрески,  украшавшие  стены.  Глядя  на  него,  Зенобия
подумала, что семейство Александров в Риме,  несомненно,  получит  подробный
доклад.
   - Как дела в Риме? - спросила она Марка.
   - Мой отец болен, любимая. Он серьезно болен, возможно, даже  умирает,  а
мать послала в Британию за моим  младшим  братом  Аулом,  чтобы  он  приехал
домой.
   Он повернулся к рабу.
   - Как давно ты выехал из Рима, Лео?
   - Сегодня уже пятидесятый день с моего отъезда, Марк Бритайн.
   - А до Британии ехать тридцать три дня. Мой брат уже на  полпути  в  Рим,
Зенобия...
   - Тогда я поведу легионы, Марк. Ты должен откликнуться  на  мольбы  своей
матери. Если случится худшее, я не смогу жить с мыслью, что удержала тебя от
встречи с отцом в его смертный час.  Поезжай  в  Рим,  а  потом  возвращайся
домой, в Пальмиру, и ко мне.
   - А ты справишься?
   Она улыбнулась ему чуть-чуть грустной улыбкой.
   - Справлюсь, мой дорогой, хотя не уверена, что мне следует признаваться в
этом. Я не беспокоюсь об этом и не хочу,  чтобы  ты  беспокоился.  Возможно,
лучше, если я возьму своего сына, царя, чтобы научить его искусству  ведения
войны. Не бойся за нас, Марк. Лонгин останется здесь с Деметрием. Династия в
безопасности. Отправляйся в Рим!
   - Мы с Лео уедем на  рассвете  в  Триполи.  Оттуда  в  Бриндизи  отплывет
корабль.
   - Не садись на первое попавшееся судно, Марк, - молила она его.
   Взгляд его голубых глаз проникал в самую ее душу.
   - Я вернусь к тебе, обещаю, любимая.
   - Я не смогу жить без тебя, Марк! Он мягко засмеялся.
   - Зенобия, царица Пальмиры, я не верю этому ни на минуту.
   Он заключил ее в свои объятия и почувствовал, что она дрожит,  прижавшись
к нему. Ее черные ресницы покрыли