в  Бретани  и  говорит  только  на  бретонском   и
нормандском языках. Но она очень умна и быстро научится английской речи.
   Олдвин Этельсберн взглянул на Мэйрин и ласково  улыбнулся.  За  всю  свою
жизнь он еще не видел такого прелестного  создания.  Протянув  ей  руку,  он
произнес на нормандском языке, тщательно выговаривая слова:
   - Подойди ко мне, дитя мое. Ты понимаешь меня?
   - Да, милорд, - ответила Мэйрин и, соскользнув с колен Дагды,  подошла  к
саксонскому тану.
   - Мэйрин, - задумчиво проговорил он. - Это не бретонское имя.
   - Да, милорд, вы правы, - ответила девочка. - Это  ирландское  имя.  Меня
назвали в честь моей матери,  Мэйр.  На  родном  языке  моей  матери  Мэйрин
означает Маленькая Мэйр. Можно мне выпить немного вина? Я очень хочу пить.
   Олдвин протянул девочке свой кубок,  она  жадно  отхлебнула  глоток  и  с
улыбкой вернула ему кубок.
   - Я хочу отвезти тебя к моей жене, - сказал Олдвин. Мэйрин кивнула.
   - Дагда сказал мне, что ваша родная  дочь  умерла  этой  весной.  Как  ее
звали?
   - Эдит.
   - Она была красивой? Сколько ей было лет? От чего она умерла?  -  Вопросы
так и сыпались один за другим.
   - Мы с матерью считали ее красивой, - ответил Олдвин.  -  Она  умерла  от
весенней лихорадки. Этим летом ей должно было исполниться шесть лет от роду.
А тебе сколько лет, Мэйрин?
   - Мне будет шесть в Самайн, - не без гордости ответила  девочка.  -  Люди
говорят, что я умна не по годам. А где вы живете? Надеюсь, не в этом ужасном
городе!
   - Самайн? - озадаченно переспросил саксонец.
   - Канун Дня Всех Святых,  тридцать  первое  октября,  -  пояснил  епископ
Вульфстан, который тоже знал нормандский язык.
   - Я родилась точь-в-точь, когда закатилось солнце и  разожгли  костры,  -
гордо  добавила  Мэйрин.  -  Дагда  говорит,   что   это   означает   особое
благословение предков. Он говорит, что,  когда  я  появилась  на  свет,  моя
рыжеволосая голова тоже пылала, как костер.
   - Господь и впрямь благословил тебя, дитя  мое,  -  с  улыбкой  отозвался
епископ. Он подозревал, что в этом прелестном  ребенке  таится  куда  больше
ума, чем думает Олдвин Этельсберн. Протянув руку, епископ  погладил  девочку
по голове и продолжал:
   - Господь послал тебе твоего доброго Дагду, который  не  покинул  тебя  в
беде, а потом Он позволил тебе встретиться с  моим  старым  другом  Олдвином
Этельсберном, который вызволил тебя из рук  торговца.  Думаю,  тебе  приятно
узнать, что он живет не здесь, в Лондоне, а в сельской местности.
   - Мой дом называется Эльфлиа, - сказал Олдвин Этельсберн. -  Он  стоит  в
укромной долине между реками Уай и Северн, по соседству с Большим лесом.
   - Эльфлиа, - повторила Мэйрин, словно пробуя это странное слово на  вкус.
- Эльфлиа. Что это значит, милорд?
   - Луг фей, - ответил Олдвин.
   - Эльфлиа - это саксонское слово, милорд?
   - Да, дитя мое. Я счастлив, что первым словом, которое ты выучила в нашем
языке, оказалось имя твоего нового дома.
   Мэйрин кивнула, выражение лица ее было не по-детски серьезным. Потом  она
спросила:
   - Милорд, а вы уверены, что я понравлюсь вашей жене? Моя мачеха не любила
меня, потому что завидовала.  Как  насчет  других  ваших  детей,  милорд?  Я
понравлюсь им?
   - Моя Ида просто не  сможет  не  полюбить  тебя,  дитя  мое;  что  же  до
остальных членов семьи, то у нас есть  только  один  сын,  Брэнд.  Обычно  у
саксонцев большие семьи,  но  и  я,  и  моя  жена  происходим  из  маленьких
семейств; теперь все наши родичи уже умерли, и мы остались  втроем.  Нет,  -
поправился он, - вчетвером, потому что ты,  малышка  Мэйрин,  займешь  место
дочери, которую мы недавно потеряли. - Олдвин Этельсберн  усадил  девочку  к
себе на колени и ласково поцеловал в лоб.
   Впервые за много месяцев Мэйрин почувствовала себя  в  безопасности.  Она
обожала своего красавца отца, и большую часть ее жизни Сирен баловал ее, как
мог. Но после его женитьбы на  леди  Бланш  все  изменилось.  Замечая  плохо
скрываемую неприязнь молодой жены  к  Мэйрин,  барон  де  Ландерно  старался
утешить Бланш, уделяя ей больше внимания, чем дочке. Он надеялся,  что  если
Бланш поверит в силу его любви к ней, то станет меньше завидовать Мэйрин. Он
не понимал, что его новая жена коварна и жестока.
   Мэйрин была еще  слишком  мала  и  испугалась  этой  внезапной  перемены,
произошедшей в ее отношениях с отцом.  И  вот  теперь  ей  предлагали  новую
отцовскую любовь,  взамен  утраченной.  Заглянув  в  лицо  саксонца,  Мэйрин
осторожно коснулась его щеки, провела  пальчиками  по  густой  бороде  тана.
Потом улыбнулась,  и  Олдвин  Этельсберн,  увидев  это,  затаил  дыхание  от
радости. Епископ Вульфстан улыбнулся.
   - Думаю, ты получишь больше, чем предполагаешь, друг мой. Благодаря этому
милому личику в один прекрасный день твоим зятем может  оказаться  настоящий
граф. Не торопись выдавать ее замуж, не то прогадаешь.
   Слуги принесли ужин, и девочка с жадностью набросилась на еду: она ничего
не ела с прошлого вечера,  когда  ей  досталась  миска  холодной  овсянки  и
черствый ломоть черного хлеба. Сочный каплун оказался таким нежным, что мясо
само отделялось от костей. Мэйрин впивалась белыми зубами  в  жирную  ножку.
Потом  она  отведала  свежевыловленных  креветок,  сваренных  с  приправами;
морской привкус резко  контрастировал  с  редкостной  в  тех  краях  жареной
говядиной. Трапезу завершили теплым, только что  из  печи,  хлебом,  твердым
острым сыром и сладкими яблоками, первыми в этом сезоне.  Довольная,  Мэйрин
уснула прямо на коленях у тана, и Олдвин Этельсберн улыбался от счастья.
   На следующий день, рано утром, они выехали из  Лондона  и  направились  в
сторону Эльфлиа, до которого было добрых четыре дня пути. Епископ  Вульфстан
поехал вместе с ними: ему надо было вернуться в свой  приход  в  Уорсестере,
который находился в том же направлении, что и Эльфлиа, только  еще  на  день
пути дальше. Они двигались на запад; погода стояла хорошая. Олдвин  объяснил
Мэйрин, что дороги, по которым они ехали,  много  столетий  назад  построили
люди из народа, называемого римлянами.
   Мэйрин выслушала его и кивнула. На самом деле она слушала только вполуха.
Ее куда больше интересовал Эльфлиа, который станет ее новым домом, если леди
Ида полюбит ее. Она заставила себя сосредоточиться на этой мысли, потому что
уже давно  поняла,  что  если  захочет  чего-нибудь  по-настоящему,  то  это
произойдет. Кроме того, у нее  были  и  другие  заботы,  более  важные,  чем
какие-то древние строители дорог.
   - Это тот лес, о котором вы мне говорили, милорд? - спросил она Олдвина.
   - Да, дитя мое, - ответил тан, - но ты должна быть  осторожна:  этот  лес
очень большой и густой. Я не хочу, чтобы ты потерялась.
   - Я не боюсь леса, - отозвалась девочка. - Мой прежний дом был в Аргоате,
в непроходимой колдовской чаще, разраставшейся там от  начала  времен.  Этот
лес был моим другом. Старая Кателла, мудрая женщина из нашей  округи,  учила
меня свойствам трав и лечению недугов. Она говорила, что у меня есть  особый
дар, и это правда! Я могу видеть вещи,  которых  не  видят  другие  люди,  -
похвасталась она с ребяческой гордостью.
   - Значит, ты можешь увидеть, как мы с Идой будем любить тебя?  -  спросил
Олдвин.
   Мэйрин, ехавшая в седле перед Олдвином Этельсберном, прижалась  спиной  к
саксонцу и запрокинула голову, чтобы заглянуть  в  его  голубые  глаза.  Она
интуитивно чувствовала, что  этот  человек  действительно  будет  любить  ее
настоящей отцовской любовью. Поэтому она  понимала,  что  ей  удалось  найти
безопасный приют.
   - Вы действительно будете мне отцом? - тихо спросила  она,  еще  не  веря
своему счастью. Олдвин торжественно кивнул.
   - Да, Мэйрин.
   - Но я не смогу забыть своего настоящего отца, - предупредила она.
   - Я на это и не рассчитывал, дитя мое.
   - Думаю, вы будете мне хорошим отцом, -  сказала  Мэйрин,  и  вопрос  был
решен.
   Олдвин ласково поцеловал ее  в  макушку.  Подняв  голову,  он  встретился
взглядом с Дагдой, который смотрел на него,  одобрительно  улыбаясь.  Олдвин
Этельсберн улыбнулся в ответ, впервые за  много  месяцев  почувствовав  себя
по-настоящему счастливым. После того как умерла Эдит, не прошло и дня, чтобы
он не вспомнил с горечью об этой утрате. Но Господь был милосерден и  послал
ему Мэйрин. Эта девочка нуждалась в нем так же сильно, как и  он  в  ней,  и
Олдвин молился про себя, чтобы его жена приняла Мэйрин, потому что он уже не
мог  представить  себе,  как  расстаться  с  этим  очаровательным  ребенком,
ворвавшимся в его жизнь так неожиданно.
   При мысли об Иде сердце Олдвина забилось чаще, ибо  он  любил  свою  жену
так, как ни один мужчина на свете, по его убеждению, еще  никогда  не  любил
женщину. Он остался единственным отпрыском своего рода, потеряв двух братьев
(старший  умер  от  болезни,  младший  погиб   при   кораблекрушении).   Его
единственная сестра скончалась при родах,  вскоре  после  этого  умер  и  ее
ребенок - единственный внук отца Олдвина.  И  тогда  на  плечи  Олдвина  лег
неотложный долг: как можно скорее найти себе жену. Отец настаивал на этом, и
Олдвин,  будучи  послушным  сыном,  немедленно  принялся  искать  незамужних
дочерей в семействах соседних танов.
   Когда Олдвин увидел Иду в зале замка, принадлежавшего ее отцу, он впервые
в своей жизни влюбился. Он просто не мог  поверить  в  свое  счастье,  когда
узнал, что она еще ни с кем не обручена. Это было тем более невероятно,  что
ее мать - кузина жены графа  Леофрика,  Годивы.  Однако  отец  Иды,  Дэлвин,
считал, что его дочери имеют право сами выбирать себе мужей. И  хотя  многие
сватались к Иде, ей еще никто не пришелся по душе.
   Увидев Олдвина. Ида тоже влюбилась в него с  первого  взгляда.  Довольные
выбором дочери, показавшимся им вполне разумным, Леофрик и его супруга Феарн
дали согласие на этот брак. Вскоре сыграли пышную свадьбу.
   Отец Олдвина успел перед смертью увидеть своего внука.  Мальчика  назвали
Брэнд; теперь ему уже десять лет. Ида,  разродившаяся  в  первый  раз  очень
легко, после этого забеременела только четыре года спустя и родила  дочку  -
Эдит. Впрочем, несмотря на то, что она оказалась не очень плодовита, брак их
был удивительно счастливым. Вспомнив медно-рыжие волосы и мелочно-белую кожу
своей жены,  Олдвин  заторопился  домой.  Дул  северный  ветер,  и  прохлада
напомнила Олдвину о приближении зимы и о  восхитительных  любовных  играх  с
Идой под меховыми одеялами.
   На четвертый день пути, вскоре после полудня, они добрались  до  Эльфлиа.
Посланный вперед гонец предупредил леди Иду о возвращении мужа, и она  вышла
ему навстречу. Серые глаза ее расширились от удивления, когда она увидела  в
седле перед мужем маленькую девочку. А потом глаза ее  наполнились  слезами,
потому что Олдвин обычно возил в своем седле Эдит. Ида усилием воли отогнала
печаль. Не годилось встречать мужа плачем и причитаниями. Потом она перевела
взгляд на огромного незнакомца, который ехал рядом с  ее  мужем,  и  на  еще
одного всадника, узнав в нем епископа Вульфстана. Черт побери  этого  гонца!
Почему же он не предупредил ее о том, что едут гости?
   Она с волнением стала припоминать, что распорядилась подать к обеду. Надо
будет приготовить еще жаркое из кроликов и оленину.  Оставалось  еще  время,
чтобы послать мальчишку к ручью за парочкой форелей.  Епископ  любил  хорошо
поесть, как и ее супруг, да и этот великан, похоже,  не  привык  скучать  за
столом! О Святой Касберт! Хватит ли им хлеба? Надо  узнать,  напек  ли  Бирд
свежие буханки.
   Олдвин Этельсберн легко соскользнул с лошади и заключил жену  в  объятия.
Ощутив ее родное тепло, он еще раз осознал, как сильно успел соскучиться  по
своей милой Иде, и прильнул к ее губам в жадном поцелуе.  Ида  на  мгновение
прижалась к нему, а потом с негромким смехом  высвободилась.  Ее  миловидное
личико сияло от удовольствия. Мэйрин впервые увидела проявления столь нежной
привязанности между супругами. Ее отец и леди Бланш всегда держались друг  с
другом церемонно.
   - Постыдитесь, милорд! - ласково упрекнула его Ида. -  Что  подумает  его
милость о таком поведении?
   - Его милость, - спешиваясь, ответил епископ Вульфстан, - мечтает лишь  о
том, чтобы все супруги на свете любили друг друга столь же искренне, как вы.
Мое сердце смягчается при виде такого тепла в этом холодном мире.
   Только сейчас Ида перевела взгляд на Мэйрин.
   - А это кто, милорд? Кто это милое дитя?
   - Я купил ее у препротивного работорговца,  который  хотел  увезти  ее  в
Византию и продать каким-то негодяям, -  ответил  Олдвин  Этельсберн.  -  Он
очень не хотел расставаться с нею, но благодаря вмешательству нашего доброго
епископа торговец  осознал  свои  заблуждения,  и  мне  удалось  спасти  эту
девочку.
   - Ах бедняжка, - сочувственно проговорила  Ида  и  улыбнулась,  глядя  на
Мэйрин. Затем перевела взгляд на Дагду. - А это кто, милорд? Его тоже обижал
работорговец? Он не похож на человека, которого легко обидеть.
   Олдвин рассмеялся.
   - Это - Дагда Мак-Сколайгхе,  охранник  этой  девочки.  -  И  он  вкратце
пересказал жене историю, которую поведал ему Дагда. Дослушав, Ида кивнула  с
пониманием и сочувствием.
   - Добро пожаловать в Эльфлиа, дитя мое, - сказала она.
   - Она не понимает английской речи, но скоро  научится,  -  сказал  Олдвин
жене. - Она говорит только по-нормандски. - Он ободряюще улыбнулся Мэйрин. -
Моя жена приветствует тебя в Эльфлиа, Мэйрин.
   - Она хочет стать моей новой мамой,  милорд  отец?  Олдвин  на  мгновение
растерялся, не зная, что ответить. Дети так нетерпеливы, и как бы отважен ни
был саксонский тан, он еще не решился заговорить со своей  супругой  на  эту
тему. В Лондоне все казалось гораздо проще. Но тут Ида спросила:
   - Что эта девочка говорит о маме, милорд? Я поняла только это слово. Если
она захочет пожить у нас, я научу ее английскому языку.
   Воззвав про себя к Иисусу и решив, что  лучше  всего  говорить  напрямик,
Олдвин произнес:
   - Любовь моя, эта девочка, Мэйрин, хочет знать,  будешь  ли  ты  для  нее
новой мамой.
   Ида слегка вздрогнула,  и  ее  бледное  лицо  побелело  еще  сильнее.  На
мгновение она зажмурилась, а  когда  открыла  глаза,  Олдвин  прочел  в  них
знакомую боль. Дрожащим голосом она ответила:
   - Она не сможет заменить Эдит, милорд. Надеюсь, ты не  настолько  черств,
чтобы поверить в это.
   - Да, - согласился тан, - Эдит нельзя заменить, и она никогда не вернется
к нам, любовь моя. Наша дочь умерла. Я не  настолько  бесчувственный,  чтобы
пытаться заменить одного ребенка другим. Но Эдит больше не нуждается в  нас,
Ида, а этой девочке мы очень нужны. Как только я увидел на рынке  ее  гордое
личико, омраченное испугом и тоской, я сразу же понял, что должен сделать. И
ты, любовь моя, тоже чувствуешь это  сердцем.  Господь  послал  нам  другого
ребенка не для того, чтобы заменить Эдит, но для  того,  чтобы  эта  девочка
заняла свое собственное место в нашей жизни. Этой малютке пришлось  страдать
так же, как и тебе. Мэйрин задала тебе вопрос, Ида. Что мне передать ей?
   Ида снова посмотрела на Мэйрин, которая ответила  ей  странным,  лишенным
всякого выражения взглядом. Лицо девочки превратилось в застывшую  маску.  И
тут Ида заметила, что в темно-синих глазах малышки мелькнула  беззащитность.
В  это  мгновение  сердце  ее  потянулось  навстречу  девочке.  Она  ласково
подхватила Мэйрин на руки, сняв ее с седла, и сказала:
   - Ну конечно, я стану для нее матерью,  милорд.  Ведь  ты  стал  для  нее
отцом! - Она расцеловала девочку в обе щеки и опустила  ее  на  землю.  Взяв
свою новую дочь за руку, она повела ее в зал замка Эльфлиа.
   - Слава милосердному Иисусу и Его Пресвятой  Матери,  -  тихо  проговорил
епископ Вульфстан.
   - Ваша супруга - добрая женщина, - сказал Дагда с  явным  облегчением.  -
Моя маленькая госпожа будет в безопасности в вашем доме, и я в  долгу  перед
вами, Олдвин Этельсберн. Теперь вам  остается  лишь  сказать,  какие  услуги
понадобятся вам от меня, ибо отныне я - ваш вассал, а вы - мой господин.
   - Первым делом, - ответил Олдвин Этельсберн, - мы все вместе пойдем в зал
и пообедаем. - Он усмехнулся,  глядя  на  своих  спутников.  -  Я  чертовски
проголодался, друзья мои! Что же до тебя, мой  добрый  Дагда,  то  здесь,  в
Эльфлиа, человеку с такими талантами, как у тебя, найдется много дел. Мэйрин
приняли здесь с радостью. И тебя я с радостью приглашаю в мой дом. - Он  еще
раз улыбнулся огромному ирландцу. - Ну, пойдем обедать!

Глава 3

   Олдвин Этельсберн не был ни особенно знатен, ни очень  богат,  но  владел
большим поместьем. Земли,  доставшиеся  ему,  тщательно  собирали  несколько
поколений танов, понимавших ценность земельных  владений.  И  хотя  поместье
находилось несколько вдалеке от главных дорог, хозяйство в нем процветало.
   Эльфлиа  притаился  в  укромной  долине  между  реками  Уай   и   Северн.
Благосостоянием своим  Олдвин  был  обязан  тому,  что  хорошо  заботился  о
крестьянах. Кроме того, поместье было надежно защищено от набегов  обитавших
неподалеку диких валлийцев. Через земли Олдвина протекала небольшая  речушка
под названием Олдфорд; от узкой  дороги,  спускавшейся  вниз  по  холмам  от
Уотлинг-стрит, можно было попасть к поместью через переправу.
   На дальнем берегу Олдфорда раскинулись  просторные  пастбища  и  общинные
земли; за рекой дорога вела через луга, поросшие сочными травами, к замку  и
землям, которые использовались под посевы для хозяев поместья. Затем  дорога
раздваивалась. Правая тропа вела к  деревушке,  расположившейся  примерно  в
полумиле от замка; левая - к церкви,  а  за  церковью  снова  разветвлялась.
Боковые тропки шли через поля, засеянные рожью, пшеницей, льном и ячменем, а
также к полям, отдыхавшим под паром.  Главная  дорога  обрывалась  у  речки,
петлявшей по полям. Здесь стояли мельница и Веорт - дом мельника.
   Позади замка и прилегавших к нему полей,  слева  от  деревни,  раскинулся
густой лес, который Олдвин Этельсберн  уважительно  называл  Большим.  Здесь
росли величавые английские дубы, стройные березы и крепкие  сосны.  По  лесу
протекал ручей, впадавший в Олдфорд; в чаще водились олени, кролики, лисы  и
прочая живность. Крепостные крестьяне, принадлежавшие поместью, имели  право
в зимние месяцы поймать по одному кролику на семью - таков  был  щедрый  дар
лорда Эльфлиа. Недостаток кроликов в лесу поставил бы под  угрозу  поголовье
домашней птицы  в  поместье:  хищники  из  Большого  леса  повадились  бы  в
крестьянские курятники. Обитатели Эльфлиа понимали это  и  считали,  что  им
повезло с хозяином. Большинство землевладельцев  вовсе  не  позволяли  своим
крепостным охотиться в лесах, а за браконьерство жестоко карали.
   Рядом с замком, по другую сторону от деревни,  находился  яблоневый  сад,
весной превращавшийся в  целое  море  бледно-розовых  цветов.  Сейчас  ветви
деревьев клонились к земле под тяжестью созревающих плодов;  скоро  наступит
время собирать урожай. К саду примыкало небольшое строение, где часть урожая
ежегодно  перерабатывали  на  сидр.  Остальные  яблоки  хранили  в  погребе,
принадлежавшем хозяину поместья, и распределяли по его указаниям.
   В Эльфлиа,  как  и  во  всех  английских  поместьях  того  времени,  было
натуральное хозяйство. Здесь выращивали  хлеб,  овощи  и  фрукты,  разводили
коров, свиней, лошадей и овец. В  поместье  были  сад,  пекарня,  пивоварня,
церковь и мельница. Жители сами выделывали кожу  и  подковывали  лошадей.  В
кузнице, где всем заведовал высокий, худощавый и мускулистый кузнец Освальд,
ковали сельскохозяйственные инструменты и оружие. За духовную жизнь  Эльфлиа
отвечал отец Альберт, священник поместной церкви.
   Во времена Олдвина Этельсберна люди еще  ничего  не  знали  об  удобрении
почвы. Английские таны пользовались  трехпольной  системой  с  севооборотом.
Одно ноле засевали озимыми, второе