Прекрасное лицо Валентины порозовело от возбуждения.
   - Вы немедленно уходите за ширму для умывальника в дальнем конце комнаты.
Не привлекайте внимания. Сабра принесет вам яшмак и  чадру.  Наденьте  их  и
подчиняйтесь ее указаниям, не задавая вопросов. Если Аллах  воспротивится  и
вас поймают, я буду все отрицать. Именно я буду наказывать ваше  беззащитное
тело, потому что это входит в  мои  обязанности  хозяйки  гарема.  Если  вас
поймают, другой возможности бежать не будет. Я не буду снова  вам  помогать.
Сейчас я делаю это только для того, чтобы защитить своего  мужа.  Само  ваше
присутствие в его доме представляет опасность для всех нас.
   - Опасность, которой я не  способствовала,  госпожа,  -  резко  напомнила
Валентина принцессе. - Я была бы дома в Англии и вышла бы  замуж  за  своего
нареченного, если бы не ваш муж.
   Латифа Султан улыбнулась.
   - Я не буду спорить с вами, моя дорогая. Как знают  все  мудрые  женщины,
мужчины - создания слабые. Они не могут отказать  себе  ни  в  чем,  с  ними
иногда надо обращаться, как с непослушными мальчишками.  Подобно  мотылькам,
мужчинам трудно устоять перед прекрасным пламенем. Наша обязанность  состоит
в том, чтобы они не очень сильно обожглись. Я желаю вам удачи, леди Бэрроуз.
- Принцесса сказала последнее предложение по-английски, а потом  с  присущей
ей грацией пересекла комнату и присоединилась к остальным.
   Все женщины были заняты с торговками. Валентина осторожно  огляделась  по
сторонам, ища взглядом постоянно присутствующих  евнухов,  но  их  не  было.
Наверняка об этом позаботилась Латифа Султан.
   Валентина торопливо  пересекла  комнату  и  проскользнула  за  ширму.  Ей
показалось, что прошла вечность. Что будет, если кому-нибудь из женщин  надо
будет  пройти  за  ширму?  Что  ей  делать?  Потом  неожиданно  через  ширму
перелетела черная накидка, и она услышала торопливый шепот Сабры:
   - Поторопись, госпожа! Времени мало!
   Валентина натянула грубый шерстяной яшмак и опустила капюшон.  Он  закрыл
ее голову до бровей. Она закрыла лицо черной чадрой  и  быстро  вышла  из-за
ширмы.
   Сабра взяла ее за руку и  быстро-быстро  говорила,  пока  они  шли  через
комнату к женщинам:
   - Жена визиря и его любимые женщины  уже  купили  то,  что  им  хотелось,
поэтому некоторые из нас пойдут в  главную  комнату  гарема,  где  нас  ждут
другие торговки. Однако одна женщина из нашей группы раскроет еще один узел,
который принесла с собой. В нем такие красивые украшения, что они не  смогут
устоять. Наш уход вряд ли  будет  замечен.  -  Сабра  пошарила  в  халате  и
вытащила оранжевый шелковый платок, который отдала Валентине. - Вот! Это ваш
пустой узел. Вы продали все свои товары. - Ее глаза озорно сверкнули.
   Когда они дошли до  толпившихся  женщин,  Сабра  осторожно  подергала  за
халаты трех своих спутниц. Те без слов собрали свои вещи и отошли от  группы
болтающих, торгующихся женщин.
   - Госпожа принцесса, - тихо сказала Сабра, - позвольте нам пройти  сейчас
в главный гарем, чтобы предложить там свои товары? - Роба! Ты  уже  показала
женщинам свои красивые товары?
   Пухлая маленькая женщина с улыбающимся лицом развязала фиолетовый шелк  и
показала несколько очень красивых камней, каких Валентина никогда не видела.
Они были так необычны, что она чуть ли не почувствовала искушение  остаться!
Наложницы визиря заахали.
   Камни такого качества обычно предназначались только для  женщин  султана.
Они жадно вертели  в  руках  камни,  Гюльфем  и  Хатидже  немедленно  начали
ругаться из-за нескольких желтых бриллиантов.
   - Я разрешаю, идите, - спокойно сказала Латифа Султан, даже  не  взглянув
на нее.
   Сабра закрыла лицо чадрой и, все еще держа Валентину за руку,  вывела  ее
из комнаты. Три другие женщины молча  повернулись  и  пошли  по  коридору  в
главную комнату гарема, а Сабра и Валентина, оставшись вдвоем, быстро  пошли
по извилистым коридорам.
   - Мы должны остановиться у комнаты главного евнуха,  чтобы  оставить  ему
плату, прежде чем мы выйдем из дворца, - прошептала Сабра.
   - Вместо Хаммида сегодня сидит мой евнух Шакир, - ахнула Валентина. -  Он
наверняка узнает меня!
   - Это невозможно, госпожа. В наших накидках мы неразличимые, бесформенные
существа. Но помните о том, что глаза надо держать  опущенными.  Ваши  глаза
едва ли можно забыть.
   Сабра постучала в дверь комнаты главного евнуха, и женщины вошли.
   Комната была тускло освещена, в  ней  сильно  пахло  мускусом  и  амброй.
Благовония курились в серебряных  напольных  курильницах,  расставленных  по
комнате. Шакир лениво развалился на диване  Хаммида,  куря  кальян.  Молодой
мальчик-блондин, голый, если не считать золотой цепочки на поясе,  свернулся
рядом с ним на диване.  Шакир  помахал  рукой,  чтобы  две  женщины,  плотно
закутанные в накидки,  подошли  ближе.  Мальчик  смотрел  на  них  большими,
кроткими карими глазами.
   - У вас есть деньги для главного  евнуха?  ;  -  спросил  Шакир  высоким,
писклявым голосом.
   - Да, господин, - задыхаясь  выговорила  Сабра.  Она  непонятным  образом
сгорбилась, а ее голос стал  поразительно  похож  на  старушечий.  -  И  еще
немного для вас, мой господин! Хе! Хе! Хе! - закряхтела она, и  тут  приступ
кашля согнул ее пополам.
   Шакир близоруко всматривался в них через облако голубого дыма,  висевшего
в комнате. Он видел  двух  старух-торговок,  потому  что  Валентина,  быстро
последовав примеру Сабры,  теперь  сгорбилась  и  выглядела  калекой.  Сабра
что-то сунула ей в руку, а  когда  мальчишка-блондин  с  кошачьей  ловкостью
соскочил  с  дивана  и  протянул   руку,   обе   женщины   шагнули   вперед,
подобострастно кланяясь, и вложили в нее маленькие кошельки  с  бакшишем.  С
поклонами они попятились к двери.
   - Вы продали все ваши товары? - устало спросил Шакир, по-хозяйски шаря по
телу мальчика, который вернулся на свое место.
   - Да, господин евнух! Как женщины визиря  любят  красивые  драгоценности!
Роба и я быстро распродали их, - кряхтела  Сабра.  -  Будьте  благословенны,
добрый господин! Пусть Яхве защитит вас!
   - Пошевеливайтесь, старые ведьмы! - махнул рукой Шакир. -  Мне  не  нужны
ваши благословения. Я верный сын Аллаха!
   Женщины вышли из комнаты главного евнуха, Сабра шла впереди, прошли через
главную часть дворца и наконец вышли на частную дорогу визиря.
   Сабра позволила себе негромко рассмеяться.
   - Вы видели глаза мальчика? - Она хихикнула. - Они накрашены сильнее, чем
у наложницы, и его губы тоже покрашены!
   Валентина едва могла сдерживать свое возбуждение. Она свободна! Свободна!
Ей хотелось кричать от радости. Она молча быстро шла за Саброй, удаляясь  от
дворца Чикала-заде-паши.
   - Надеюсь, что вы не против прогулки пешком, - сказала Сабра,  -  так  мы
меньше бросаемся в глаза. Две безликие женщины, идущие по своим делам.  Идти
недалеко.
   - Вы говорите, что дворец недалеко от дома Кира?  Я  не  знала  этого,  -
Голос Валентины дрожал от возбуждения и страха. Она вышла из дворца.
   - Не так близко, - Сабра понимающе хмыкнула.  -  Дворец  визиря  стоит  у
моря. В конце этой частной коротенькой дороги  лежат  многолюдные  городские
улицы. Через несколько кварталов начнется улица, ведущая в  Балату.  Близко,
но тем не менее далеко, моя госпожа.
   - Я не буду чувствовать себя в безопасности,  пока  мы  не  доберемся  до
вашего дома, - страстно сказала Валентина. Она плотно сжала губы, потому что
они проходили через главные ворота дворца визиря, мимо будки со стражниками,
которая примыкала к входу. Через несколько  минут  они  вышли  на  городскую
улицу и затерялись в толпе.
   - Я свободна! - восторженно прошептала Валентина.
   - Вы не будете по-настоящему свободны, пока не покинете Стамбул, госпожа,
- мудро заметила Сабра. - Визирь дерзкий человек.
   - К моему отъезду все готово, Сабра? - спросила Валентина,  задавая  себе
вопрос, ждет ли ее Патрик.
   - Сегодня вечером, моя  госпожа.  Решили,  что  опасно  отвозить  вас  на
корабль днем. Две женщины,  даже  так  безлико  одетые,  как  мы,  привлекут
внимание, если  будут  подниматься  по  сходням  иностранного  корабля.  Вас
отвезут на корабль, когда станет темно. Ваши  джентльмены  сейчас  там  и  с
нетерпением ждут вашего прибытия. Старая Эстер посчитала, что даже ночью  им
не нужно появляться в доме или сопровождать паланкин до пристани.
   - Меня, конечно, хватятся  до  наступления  темноты,  Сабра.  Я  не  могу
вернуться назад. Я не вернусь - страстно сказала Валентина  с  истерическими
нотками в голосе.
   - Солнце уже приближается к закату. Вспомните, сейчас середина осени. Ваш
глупый Шакир слишком занят, чтобы мыслить ясно. Женщины в  гареме  не  будут
интересоваться вашим местонахождением. Они будут думать, что вы  где-нибудь,
где их нет. Главный евнух  Хаммид  после  возбужденного  сражения  со  своим
добрым другом и соперником Али Зия из-за особенно красивых  рабынь,  которых
сегодня продавал Кара Али, примет приглашение торговца  рабами  отужинать  с
ним. Как и визирь, который  сейчас  находится  в  Новом  дворце,  Хаммид  не
вернется во дворец визиря до поздней ночи. К этому времени уже  давно  будет
темно, и вы будете в безопасности в море. Ваш корабль готов отплыть сразу же
после вашего прибытия. Визирь не может публично объявить  о  вашей  пропаже,
так как он будет наказан, во-первых, за ваше похищение и за то,  что  солгал
султану. Когда Чикала-заде-паша наконец узнает, что английские корабли  ушли
в море, он будет наверняка знать, что вас увезли, и будет вынужден смириться
с этим.
   -  Меня  тревожит,  что  я  подвергаю  опасности  вашу  семью,  Сабра,  -
сочувственно сказала Валентина. - Визирь не дурак. Он поймет, что  кто-то  в
Стамбуле помог мне. Подозрение падет  на  Кира,  особенно  из-за  того,  что
торговки, приходившие в гарем, были еврейками.
   - Визирь никому не осмелится пожаловаться, помня о своих преступлениях, -
сказала   Сабра.   -   Кроме   того,   Кира   слишком   долго   пользовались
благосклонностью оттоманских султанов, чтобы лишиться  ее  теперь,  особенно
из-за такого дела. В самом деле, ваше  похищение  могло  бы  вызвать  трения
между нашим правителем и вашей королевой.
   Сабра, жена Льва  Кира,  говорила  с  уверенностью  молодости.  Жизнь  не
научила ее простой истине: что есть сегодня, не обязательно будет завтра.
   В то время как Сабра говорила это, на совете султана принимались решения,
которые должны будут навсегда изменить ее жизнь.
   - Значит, решено, - сказал султан Мехмед своему совету. - Свалим  все  на
евреев. Но поверят ли в это люди? Заставит ли это их прекратить бунт?
   - Если позволите мне, мой  господин  султан.  -  Поднялся  старый  мулла,
который бывал еще на советах отца теперешнего султана.
   - Говори! - приказал султан.
   - Люди поверят в то, что  евреи  виноваты  в  снижении  стоимости  монет,
потому что именно такое можно ожидать  от  евреев.  Они  жадные,  злобные  и
корыстолюбивые люди, как показывает история их народа. Даже на  христианском
Западе учение пророка Иисуса, который советует  человеку  подставить  другую
щеку и возлюбить ближнего своего, не заставило людей полюбить евреев больше,
чем любят их здесь.
   - Тем не  менее,  -  быстро  заговорил  третий  визирь,  забыв  попросить
позволения, - евреи очень хорошие граждане. Они  исправно  платят  налоги  и
вносят  большой  вклад  в  экономику  империи.  Если  действие,  которое  вы
замышляете, мои  господин,  распространится  на  другие  города,  нам  будет
причинено больше вреда, чем пользы.
   - Нам надо найти кого-то, кого можно обвинить в уменьшении веса монет,  -
настаивал султан. - Говорят, что за это несут ответственность моя мать и  я,
а я не позволю. - Чтобы распространялись такие слухи!
   - Обвините в этом преступлении только евреев Стамбула,  мой  господин,  -
предложил старый мулла.
   -  Евреев  Стамбула,  которых  в  их  вероломстве  возглавляют  Кира!   -
возбужденно предложил второй визирь. - Кира, у кого  такая  впасть  и  такое
богатство, которое вызывает зависть других евреев. Если мы объявим, что Кира
виновны в снижении стоимости монет, люди будут требовать, чтобы они ответили
за это. Они не будут винить всех евреев, а только семью Кира.  Это  отвлечет
их мысли  от  собственных  проблем,  и  они  прекратят  винить  вас  и  вашу
благословенную валиду в трудностях с деньгами.
   Это также даст вам возможность конфисковать богатство Кира для себя,  мой
господин! А их богатство сказочно, как вы сами знаете.
   Говоривший помнил об огромной сумме,  которую  он  был  должен  Кира,  но
упоминать об этом вслух было нельзя. В последнее время они начали  требовать
уплаты долга, который оказался просроченным на два года. Если султан  примет
его предложение, ему никогда не придется  выплачивать  свои  огромный  долг!
Султан, может быть, даже наградит его за совет, поэтому он выиграет  вдвойне
от своего предложения.
   - Обвинить всех евреев, это одно, - сказал третий визирь, -  но  обвинить
только семью Кира недостойно, мой господин. В  течение  почти  столетия  они
верно и безоговорочно служили оттоманским  султанам  и  были  всегда  самыми
преданными подданными империи.
   - Они служили моей семье, извлекая из этого выгоду, - раздраженно  бросил
Мехмед. Ему очень понравилось предложение второго визиря,  особенно  та  его
часть, которая касалась конфискации богатств Кира в пользу  султана.  -  Они
утверждают, что навсегда освобождены от уплаты  налогов  благодаря  какой-то
услуге, которую они оказали моей прапрабабке валиде  Кира  Хафиз,  да  будет
благословенна ее память. Кто,  однако,  может  подтвердить  это?  В  течение
многих лет они дурачили наших сборщиков налогов этой отговоркой.
   -  Их  утверждение  верно,  мой  господин,  -  заговорил  великий  визирь
Чикала-заде-паша. - Великая валида Кира Хафиз проследила за тем,  чтобы  это
было своевременно записано в бумагах. Я сам видел их.
   - Может, и так, - сказал султан, - но я  по-прежнему  считаю,  что  семья
Кира слишком во многом полагается на свои отношения с  моей  семьей.  А  нам
нужно найти виноватого, чтобы успокоить народ.
   Он повернулся ко второму визирю.
   - Проследи, чтобы стали распространяться нужные слухи, Хассан-бей. Потом,
когда начнутся волнения, что, вероятно, будет уже сегодня к вечеру, я  пошлю
тебя, Чика, с несколькими отрядами моих доблестных янычар остановить  резню.
Таким образом, выступления против евреев не выйдут за пределы  Балаты,  люди
удовлетворят свою жажду крови, а богатство Кира станет моим,  как  наказание
за их преступление.  Это  покажет  народу,  что  я  справедливый  правитель,
который наказывает даже тех, кто пользуется моей милостью. Монеты соберут  и
доведут  до  нормального  веса..,  и  если  в  оборот  будет  пущено  другое
количество монет, кто узнает об этом? Люди, поверив в то, что я  прислушался
к их жалобам,  будут  счастливы.  Разве  не  так  должен  поступать  хороший
правитель? Заставить людей  думать,  что  они  счастливы.  -  Он  со  вкусом
посмеялся, а потом сказал:
   - А сейчас уходите все, кроме великого визиря Чикала-заде-паши.
   Министры и советники султана  медленно  гуськом  потянулись  из  комнаты,
споря о достоинствах решения их повелителя. Третий визирь, чьи дни были явно
сочтены, молчал.
   Слуга торопливо наполнил кубки султана и Чикала-заде-паши и удалился.
   Почти час султан  обсуждал  с  Чикала-заде-пашой  уничтожение  еврейского
квартала и участь семьи Кира. Султан дважды осушил кубок,  который  наполнял
визирь. Он наполнил его и в третий раз.
   Мехмед пил много, но визирь едва обмакнул губы в крепком вине. Со  стуком
поставив кубок на низкий столик, султан спросил:
   - Ты уже взял ее?
   - Несколько дней назад, когда понял, что ласковые уговоры не  способ  для
получения удовольствия от красивого тела Накш, - ответил его друг.
   - И она достойна твоих хлопот, Чика? - спросил  султан.  Визирь  медленно
улыбнулся.
   - Она оказалась самой спелой и самой сладкой дыней,  которую  я  медленно
рассек своим копьем. Она истекала медом, господин. Ее крики были музыкой,  а
моя спина в шрамах от ее острых ногтей.
   - О Аллах! Если бы она только не была моей сестрой! Я  бы  сам  взял  ее,
Чика! Я завидую твоей восхитительной победе!
   - Я еще не завоевал ее, мой господин, - сказал  Чикала-заде-паша.  -  Мне
все пришлось брать силой. В ней  нет  нежности,  только  пренебрежение.  Мне
кажется,  что  это  возбуждает  сильнее,  чем  все,  с  чем   я   когда-либо
сталкивался. Однако есть одна вещь. Я хотел бы дать ей понять, что ее  жизнь
и смерть находятся в моих руках. Здесь, возможно, мой  господин,  я  попрошу
вашей помощи.
   - Я помогу тебе во всем, что ты попросишь, Чика. Разве ты не  мой  лучший
друг?
   - Если вы помните, мой господин, в  тот  день,  когда  вы  позволяли  мне
похитить Накш, я обещал вам, что вы сможете сами посмотреть,  как  я  обучаю
мою рабыню.
   - Да, - тихо ответил султан, глаза его заблестели. - Помню.
   - Вы не согласитесь воспользоваться радостями ее  тела,  потому  что  она
ваша сестра и вы не хотите совершать кровосмешение,  мой  господин.  Тем  не
менее есть способ получить  удовольствие  от  нее,  фактически  не  совершая
кровосмешения. Разделив благосклонность Накш с вами, мой господин, я  покажу
ей, какую громадную и ужасную власть я имею над ней. Мою власть, не ее!  Она
умна и быстро поймет, что я  могу  сделать  с  ней  все,  что  захочу,  даже
разделить ее с другим мужчиной.
   Ее вторая девственность непорочна, мой  господин.  Хаммид  вскоре  начнет
учить ее, как нужно  удовлетворять  мужчину  таким  образом.  Разве  вам  не
доставит удовольствия овладеть этой девственностью Накш, мой господин? Разве
вам не понравится самому погрузиться в  ее  тайное  отверстие,  стать  самым
первым мужчиной, который сделает это? Разве  вам  не  доставят  удовольствие
страдальческие крики, когда ее силой заставят отдать  ее  зад  для  грабежа,
господин, а я буду наполнять ее своим горящим орудием? -  Голос  визиря  был
атласно мягок.
   Султан закатил глаза, и визирь увидел,  что  ему  трудно  дышать.  Однако
спустя мгновение его черные глаза снова остановились на Чикала-заде-паше,  и
Мехмед сказал голосом, в котором сквозила надежда и недоверие:
   - Ты подаришь мне вторую девственность своей любимой наложницы, Чика?  Мы
возьмем ее вместе?
   - Если бы не вы, господин,  я  бы  вовсе  не  получил  ее,  -  последовал
льстивый ответ.
   - Должен ли я понять, что ночью мы разделим милости этой женщины?
   - До той границы, которая не  допустит  кровосмешения,  мой  господин,  -
подобострастно ответил визирь. - Если вы не будете полностью  удовлетворены,
я отберу девственниц, чтобы вы смогли развлекаться этой ночью.
   Радостная ухмылка расплылась на лице султана Мехмеда.
   - Отлично! Отлично! - одобрил он. - Никогда у меня не было  друга  лучше,
мой дорогой Чика! Я  рад  видеть,  что  ты  обрел  прежнюю  силу.  Это  Накш
сотворила такое с тобой. Я прослежу, чтобы ее  хорошо  наградили,  но  после
того как отведаю ее милостей. Ты помнишь то время, когда мы состязались, кто
больше испортит девственниц за один день?
   Визирь кивнул.
   - Я помню, что вы победили, мой господин, - сказал он, ухмыляясь.
   Султан встал.
   - Пойдем.  Поужинай  вместе  со  мной,  и  мы  предадимся  воспоминаниям.
Расскажи мне еще о Накш. Груди у нее красивые, Чика?
   - Они похожи на фрукты из мрамора, и слаще я ничего не пробовал,  даже  у
своей обожаемой Инсили. Ее кожа такая  нежная,  что  малейшее  прикосновение
оставляет на ней отметины.
   У меня все дрожит, когда я вижу следы моих пальцев как свидетельство, что
я хозяин ее тела.
   - К концу этой ночи ты будешь страстно желать ее, но  сначала  ты  должен
выполнить свои обязанности, Чика, - сказал султан добродушно.
   - Я всегда исполняю свои обязанности, мой господин, и когда  я  на  вашей
службе,  и  когда  свободен,  -  по