рд? - шутливо спросила  Мэйрин.  Глаза
ее озорно поблескивали в золотистом свете  свечи,  стоявшей  у  изголовья  и
отбрасывавшей тени на их прекрасные обнаженные тела.
   - По-моему, лучше вообще не говорить, - многозначительно ответил Жосслен.
   - Что же тогда делать, милорд? - Оба лежали, повернувшись  лицом  друг  к
другу и опершись на локоть. - Я в полном  распоряжении  моего  возлюбленного
супруга.
   Жосслен притянул ее голову к себе и поцеловал мягкие губы.
   - Может быть, теперь у тебя возникла какая-нибудь идея? - прошептал он.
   - Пообещай, что не будешь вопить и реветь. Иначе разбудишь Вильгельма,  -
отозвалась Мэйрин.
   - Я не реву! - запротестовал Жосслен.
   - Ты всегда так говоришь, - рассмеялась Мэйрин. - И всегда ревешь!
   - Даже если Вильгельм и  проснется,  он  все  равно  не  поймет,  чем  мы
занимаемся, - рассудительно заметил Жосслен.
   - Какое счастье, что  Мод  выразила  желание  ночевать  вместе  со  своей
тетушкой Бланшеттой! - засмеялась Мэйрин.
   Ладонь Жосслена, поддерживавшая ее  затылок,  переместилась  к  щеке.  Он
осторожно потер костяшками пальцев ее щеку, подбородок, затем  вторую  щеку.
Едва заметно вздохнув, Мэйрин прижалась лицом к его  руке.  Пальцы  Жосслена
уже ласкали ее губы; приоткрыв рот,  она  принялась  игриво  покусывать  их.
Встретившись взглядом, супруги улыбнулись друг другу. Жосслен откинул  прядь
ее длинных золотисто-рыжих волос, чтобы  вдоволь  полюбоваться  великолепным
телом жены. Соски Мэйрин начали набухать от одного его жгучего взгляда.
   Откинувшись на спину, Мэйрин прижала голову Жосслена к  своей  груди.  Он
глубоко вдохнул, впивая легкий аромат, исходящий от нее, потерся щекой о  ее
грудь и немного ворчливо спросил:
   - Ты не хочешь взять кормилицу для Вильгельма,  колдунья  моя?  По-моему,
просто нечестно отдавать эти прелестные грудки, - ладонь  его  уже  охватила
один  из  бархатистых  холмиков,  -  в  распоряжение   беззубому   младенцу,
неспособному оценить их. - Жосслен игриво коснулся языком ее соска, и на нем
тут же выступила жемчужная белая капля, которую он с удовольствием слизнул.
   - Милорд! - запротестовала Мэйрин. - Вы что, хотите  лишить  своего  сына
единственной доступной ему пищи?
   -  Пускай  его  снабжает  пищей  какая-нибудь  толстощекая  крестьянка  с
сиськами, как коровье вымя! - заявил Жосслен. - А эти прелести - мои и ничьи
больше!
   - О жестокий сластолюбец! - воскликнула Мэйрин с притворным негодованием.
- Попробуем охладить твой пыл! - Игриво оттолкнув Жосслена, она  перевернула
его на спину и, прежде чем он успел воспротивиться, проворно  оседлала  его,
стиснув своими белоснежными бедрами и пристально глядя ему  в  лицо.  -  Ну,
милорд, - проговорила она, - вам подсказать, что теперь делать? Или вы  сами
поймете? По-моему, у вас никогда не было недостатка в фантазии. Подняв руки,
Жосслен принялся ласкать ее груди, с восхитительной  искусностью  поглаживая
соски; вскоре Мэйрин уже трепетала всем телом  от  блаженства.  Не  в  силах
дольше терпеть, она начала  тереться  бедрами  о  живот  Жосслена,  и  в  то
мгновение, когда ей показалось,  что  она  сейчас  лишится  чувств  от  этой
сладостной пытки, Жосслен приподнял ее за талию  обеими  руками  и  медленно
опустил на свое готовое для любви орудие. Мэйрин  выгнула  спину  и,  закрыв
глаза, со стоном запрокинула голову.
   - Скачи на мне, - простонал Жосслен. - Давай же, колдунья!
   Мэйрин  повиновалась,  наклонившись  вперед  так,  что  груди  ее  слегка
коснулись его груди,  а  руки  обхватили  его  голову.  Жосслен  поддерживал
ладонями ее бедра, то поднимающиеся,  то  опускающиеся  вновь  в  невыразимо
чувственном ритме; горячие губы его впились в ее податливый рот.
   Заметив, что Мэйрин начинает уставать, он ловко перевернул ее на спину  и
сам оказался сверху. Мэйрин крепко охватила руками его  шею.  Она  настолько
растворилась в любовном  блаженстве,  что  почти  не  заметила  произошедшей
перемены. Со дня их примирения прошло уже пять таких  же  сладостных  ночей.
"Почему, - изумленно подумала она, - почему я  лишала  себя  этой  радости?"
Мэйрин чувствовала его твердую жадную плоть, движущуюся  в  ее  теле,  и  ей
казалось, что она умрет от счастья, но ни за что не откажется по доброй воле
от продолжения этих восхитительных ласк.
   - Еще! - услышала она стон Жосслена. - Ах, колдунья моя, я хочу еще!
   Мэйрин, не совсем понимая,  что  он  имеет  в  виду,  все  же  попыталась
ответить на эту мольбу. Охватив ногами его  талию,  она  почувствовала,  как
Жосслен проник в нее глубже  и  затрепетал  от  наслаждения.  Она  парила  в
бескрайнем небе взаимной страсти. Она чувствовала, взмывая на  гребне  своей
любви, что вершина этой  страсти  уже  близка.  Ногти  ее  впились  в  спину
Жосслена, и Мэйрин услышала собственный стон, исполненный почти невыносимого
блаженства, когда оба они взлетели на эту вершину.
   - Ах, колдунья моя! О-о-о!
   Расслабляясь по мере того, как буйство страсти утихало в ее теле,  Мэйрин
тихонько засмеялась.
   - Вот видишь.., ты  ревел,  Жосслен,  -  поддразнила  она  его.  Все  еще
продолжая лежать  на  ней,  Жосслен  охватил  ладонями  ее  лицо  и  ласково
поцеловал сначала в нос, потом в губы.
   - Возможно, - с томной улыбкой ответил  он.  -  Но  ты  не  оставила  мне
другого выхода.
   - Это верно, милорд, - согласилась она. Но тут  в  колыбели,  стоявшей  в
углу спальни, неожиданно заплакал ребенок.
   - Проклятие, - проворчал Жосслен.
   - Что, милорд? - недоверчиво переспросила Мэйрин. - Неужели  ты  откажешь
Вильгельму в моем внимании?
   Поднявшись со смятой постели, она подбежала к колыбели и  взяла  сына  на
руки. Вернувшись в постель, она уселась со скрещенными ногами и,  откинув  с
лица прядь волос, поднесла ребенка  к  груди.  Довольный,  Вильгельм  громко
зачмокал; младенчески голубые круглые глаза его угрюмо уставились  на  отца,
глядевшего на него с нескрываемой завистью. Пухлые ручонки малыша  увлеченно
тискали материнскую грудь.
   - Ну разве  он  не  самый  красивый  мальчуган  на  свете?  -  восхищенно
проговорила Мэйрин.
   Вильгельм на секунду оторвался от груди, чтобы шумно  срыгнуть,  и  снова
продолжал сосать.
   - Пользуйся, пока можешь,  маленький  обжора,  -  сказал  Жосслен  своему
наследнику. - Но скоро эта роскошная грудь снова станет только  моей.  Я  не
собираюсь делить ее с тобой.
   Услышав звук отцовского голоса, Вильгельм немедленно прекратил  сосать  и
повернул головку к Жосслену.
   - Он тебя понимает! - изумленно воскликнула Мэйрин. - Я уверена,  он  все
понял! - Она бережно вставила сосок обратно в ротик Вильгельма.
   Вильгельм теперь стал сосать более вдумчиво, прекратив чмокать.
   Жосслен рассмеялся.
   - Да, правильно понял, - согласился он. - И это только  первый  отцовский
урок. Потом будут и другие. Конечно, рано или поздно  он  станет  большим  и
сильным и сможет побить меня, но это произойдет еще нескоро.  Слышишь  меня,
поросенок? Я здесь хозяин! - Хвастун, - заметила Мэйрин.
   - Ну-ка поцелуй меня, жена! - потребовал Жосслен, подставив губы.
   Улыбнувшись, Мэйрин прижалась к его губам  в  поцелуе,  рассчитывая,  что
поцелуй этот окажется коротким, но почему-то не смогла оторваться. Языки  их
снова встретились а страстном танце.  "Я  в  раю!"  -  ошеломленно  подумала
Мэйрин, но тут Жосслен неожиданно отстранился.
   - Завтра же! - проговорил он сквозь зубы, и Мэйрин прекрасно поняла,  что
он имеет в виду.
   Бросив взгляд на увлеченно сосущего Вильгельма н снова  подняв  глаза  на
мужа, Мэйрин едва удержалась от смеха.
   - Хорошо, завтра, - согласилась она.
   Они сидели рядом, глядя,  как  Вильгельм  заканчивает  свой  ужин,  одним
глазом подозрительно косясь на отца. Наконец его  головка,  покрытая  мягким
пухом младенческих волос, упала на теплую  грудь  матери:  Вильгельм  уснул.
Жосслен и Мэйрин с улыбкой переглянулись.
   - Я так счастлива! - сказала Мэйрин, перенеся Вильгельма в его колыбель.
   - Это все, чего я хотел, - отозвался Жосслен. -  Я  всегда  хотел  только
одного: чтобы ты была счастлива со мной. - Он  встал,  обнял  жену  и  нежно
прижался губами к ее губам. - Ах, колдунья моя, - вздохнул  он.  -  Я  самый
богатый на свете человек: у меня есть ты, наши дети  и  наш  дом.  Чего  еще
можно желать?
   - Нечего больше желать, любимый мой Жосслен, - тихо согласилась Мэйрин. -
Больше ничего и не нужно! Мы с тобой владеем целым миром!
   В темном вечернем небе за узким окном спальни сияла ослепительная голубая
звезда, но Мэйрин и  Жосслен,  опутанные  чарами  любви,  не  замечали,  как
приближается ясная тихая ночь: для них  уже  заблестела  заря  новой  жизни,
полной счастья и надежд.



    Бертрис СМОЛЛ
    НЕВОЛЬНИЦА ЛЮБВИ


Анонс

   Деверелл Ли, много лег назад вынужденный  бежать  из  Англии  на  далекий
Восток, волею случая спас  от  жалкого  жребия  наложницы  прекрасную  Индию
Линдли. Спас, не подозревая, что обрел свою единственную, настоящую  любовь,
женщину, ставшую для него всем...
   История любви Индии, правнучки Скай О'Малли и дочери  дикарки  Жасмин,  -
своеобразное  продолжение  всемирно  известных  романов  знаменитой  Бертрис
Смолл:
   "Скай О'Малли", "Все радости - завтра", "Любовь  на  все  времена",  "Мое
сердце", "Обреет любимого", "Дикарка Жасмин", "Дорогая Жасмин".

   Моей невестке Меган Келли Смолл, с любовью

Пролог

Лондон, 1616 год

   - Он  в  самом  деле  мертв,  мама?  -  прошептал  мальчик,  с  недетским
любопытством  разглядывая  тело,  бессильно  обмякшее   в   кресле,   обитом
темно-синим гобеленом.
   Женщина поднесла к губам  мужчины  зеркальце,  прикрепленное  к  золотому
шнуру, стягивавшему ее талию. Серебристое стекло осталось незамутненным.
   - И уже никогда не встанет, сын мой, - деловито подтвердила она и,  сунув
руку за корсаж, извлекла кинжал с  богато  украшенной  драгоценными  камнями
рукоятью тонкой работы. Настоящее произведение искусства!
   Дама повертела кинжал перед глазами, жалея, что приходится расставаться с
такой дорогой вещью. Но ничего не поделаешь.
   - Вонзи ему в сердце, как я тебя учила, -  скомандовала  она,  решительно
вручая оружие сыну. Мальчик тупо уставился на клинок.
   - Мне всегда хотелось его получить, - заныл  он.  -  Почему  именно  этот
кинжал, мама? Теперь нам его не отдадут, верно ведь? И больше мы его никогда
не увидим! Это несправедливо!
   - Сколько раз повторять, сынок? - негромко возразила мать. -  Все  знают,
что владелец оружия - твой старший брат, и немало народу  стали  свидетелями
ссоры между ним и лордом Джефферсом из-за леди Клинтон, поэтому вряд ли  кто
усомнится, что именно твой брат убил  несчастного.  -  И,  растянув  губы  в
улыбке, добавила:
   - Ты ведь хочешь стать наследником отца, саго тою <дорогой  мой  (ит.).>,
правда? Совсем не то, что быть младшим сыном и вечно дожидаться милостей  от
старшего! Зато теперь все изменится.
   - Наверное, ты права, - вздохнул мальчик.  -  Мама,  а  Дева  повесят  за
убийство?
   - Если поймают. Но будем надеяться, что все  обойдется.  Не  хочу,  чтобы
гибель твоего брата тяжким бременем легла на мою совесть.  Единственное  мое
желание - чтобы мой дорогой малыш получил титул и владения отца. Не виноваты
же мы в том, что твой папаша успел жениться, родить сына и овдоветь  прежде,
чем встретил меня.
   - Но если его не повесят, как же  я  стану  наследником?  Что,  если  Дев
докажет свою невиновность?
   - Не успеет, - терпеливо объяснила мать. -  Мы  с  тобой  уже  много  раз
толковали об этом. Твой брат - горячая  голова,  опрометчив  и  безрассуден.
Легче легкого убедить его покинуть Англию, прежде чем в дом  явятся  солдаты
короля. Он никогда не осмелится вернуться, пока тень  позорной  казни  висит
над ним. А теперь вонзи кинжал в сердце лорда Джефферса, сокровище мое.
   Она легонько подтолкнула мальчика. Тот покорно выполнил  приказ,  и,  как
отметила мать, без особых колебаний и  даже  с  довольной  улыбкой  повернул
кинжал дважды. Женщина взяла кубок, из,  которого  пила  жертва,  выплеснула
остатки вина  в  огонь  и  тщательно  протерла  носовым  платком  внутреннюю
поверхность, надежно убрав растертое в порошок  стекло  и  мелко  нарезанный
конский волос, ставшие истинной причиной гибели Джефферса. Довольная  своими
усилиями, она налила в кубок свежего вина из кувшина и  опрокинула  на  стол
другой кубок, чтобы  создать  у  посторонних  впечатление  очередной  ссоры,
приведшей к трагическому концу.
   - Ну вот и все! - облегченно вздохнула она. Сын нетерпеливо переминался с
ноги на ногу.
   - Теперь можно идти? - капризно взвизгнул он. Мать кивнула, и  преступная
парочка рука об руку выскользнула из  дома,  который  обычно  лорд  Джефферс
снимал на время  своего  пребывания  в  Лондоне.  К  сожалению,  сегодня  он
отпустил камердинера, своего единственного  слугу,  но  женщина  к  тому  же
постаралась, чтобы тот не  вернулся  до  рассвета:  одна  из  ее  камеристок
позаботится об этом и пустит в ход все свои  чары,  чтобы  вскружить  голову
растяпе.
   Мать и сын вскочили на лошадей, спрятанных в укромном местечке  за  домом
их жертвы. Пора возвращаться.
   Женщина  задумчиво  нахмурилась.  Пасынку,  разумеется,  уже  известно  о
кончине соперника,  и  дворецкий  слезно  уговаривает  его  бежать,  пока  о
преступлении не дознались. Молодой человек,  разумеется,  начнет  спорить  и
возражать, но потерявший голову от  страха  и  отчаяния  Роджерс  и  слушать
ничего не захочет, поскольку любит Дева как родного  сына.  Роджерс  стар  и
слаб разумом, его легко сбить  с  толку.  Сегодня  вечером,  перед  тем  как
покинуть дом, женщина преспокойно уведомила его, что утром  лорда  Джефферса
найдут мертвым, с клинком молодого хозяина  в  сердце,  и  если  Роджерс  не
предупредит Дева, того арестуют, осудят  и  хладнокровно  повесят.  В  конце
концов, скандал из-за этой потаскухи леди  Клинтон  еще  не  утих!  У  лорда
Джефферса нет других врагов!
   - Но, миледи, откуда вы знаете? - дрожащим голосом осведомился  старик  и
затрепетал, заметив многозначительную усмешку хозяйки. Он был не  так  глуп,
чтобы не сообразить, кто в действительности прикончил лорда. Опасная женщина
его госпожа, но что  мог  поделать  простой  слуга?!  И  разве  поверит  его
господин такой невероятной истории? Наверняка посчитает сущим вздором!
   Роджерс всегда знал,  что  ее  светлость  ревнует  и  завидует  положению
старшего сына хозяина. Да и какая мать смирится с тем, что ее дитя  навсегда
останется в тени? Но разве мог  кто-то  предположить,  что  она  решится  на
преступление? Хорошо еще, что смилостивилась и дала возможность Деву  спасти
свою  жизнь,  хотя  при  этом  ему  придется  потерять  все,  что  по  праву
принадлежит наследнику. Все, что было столь  дорогим  для  него.  Эта  фурия
отнимет у ни в чем не повинного человека титул и богатство.
   Роджерс сухо поклонился.
   -  Я  позабочусь  о  том,  чтобы  милорд  сумел  вовремя  скрыться,  ваше
сиятельство, - пообещал он.
   - Я знала, что могу на тебя рассчитывать, - кивнула женщина. - Ты  всегда
был  осторожным  и  предусмотрительным  человеком,  Роджерс.  Разве  это  не
утешение - сознавать, что он по крайней мере будет в  безопасности,  а  тебя
ждет спокойная старость?
   - Да, миледи, - бесстрастно  обронил  старик.  -  Я  благодарен  за  вашу
доброту.
   Но стоило ей выйти из дома, как дворецкий взбежал по ступенькам с прытью,
на которую, казалось, давно  уже  не  был  способен,  сообщил  дурные  вести
молодому человеку и без особого труда убедил его скрыться ради  собственного
благополучия.
   Менее чем через год Роджерс тихо скончался во сне. Правда о смерти  лорда
Джефферса умерла вместе с ним.

ЧАСТЬ I

АНГЛИЯ, 1625-1626 ГОДЫ

Глава 1

   - Добро пожаловать во Францию, мадам,  -  приветствовал  тещу  герцог  де
Сен-Лоран, помогая ей спуститься на землю из огромного дорожного дормеза.
   - Благодарю, месье, - ответствовала Катриона Стюарт-Хепберн  с  небрежным
реверансом; взволнованный взгляд знаменитых  глаз  цвета  лесной  зелени  на
мгновение остановился на герцоге, но тут же скользнул куда-то вдаль.  Джеймс
Лесли, герцог  Гленкирк,  поспешно  выступил  вперед  и  с  широкой  улыбкой
заключил мать в объятия.
   - Джемми! - воскликнула она, не скрывая слез, когда сын нежно  расцеловал
ее в обе щеки. - Дитя мое! Гленкирк, смеясь, снова облапил мать.
   - Боюсь, я уже вышел из того возраста, когда мог бы  считаться  ребенком,
мадам. - И, отступив, добавил, пристально разглядывая Катриону:
   - Не могу передать, как  рад  вас  видеть.  Узнав  о  вашем  приезде,  мы
поспешили сюда со всем выводком, чтобы вы наконец  смогли  познакомиться  со
всеми внуками. Некоторые уже почти взрослые!
   - А твоя супруга, Джемми? Ты женат более десяти лет, а я  даже  не  знаю,
хороша ли она собой!
   - Жасмин была так занята детьми, что я не позволял ей путешествовать.  Но
ко времени нашей свадьбы она была уже далеко не девушкой и повидала  мир.  -
Он подхватил мать под руку и весело предложил:
   - Хватит тут  стоять!  Идемте  в  замок,  там  вас  заждались.  Сестре  с
ребятишками тоже не терпится поскорее обнять вас.
   - Жан-Клод, - обратилась к зятю леди Стюарт-Хепберн, -  с  вашей  стороны
крайне мило пригласить нас всех. Не знаю как и благодарить за вашу доброту.
   - Замок достаточно велик, - сердечно заверил герцог, - так что всем места
хватит, а пара-тройка лишних детей особой разницы не составит.
   Теща удивленно подняла брови, но тут же расхохоталась.  У  Джеймса  Лесли
трое сыновей и дочь, не считая двух падчериц и двух пасынков. Всего  восемь.
Не такой уж пустяк, если учесть, что у хозяев шестеро  своих.  Младшая  дочь
Катрионы,   Франческа,    четырнадцать    лет    назад,    едва    достигнув
шестнадцатилетия, обвенчалась с неотразимым красавцем герцогом и с  тех  пор
не знала ни  одного  несчастного  дня.  Вскоре  после  свадьбы  любимый  муж
Катрионы Френсис Стюарт-Хепберн неожиданно заболел и скончался.  К  счастью,
он успел пристроить обеих дочерей. Старшая, Джин, или Джинна, как  ее  звали
на итальянский манер, стала женой маркиза ди Сан-Ридольфи. К прискорбию всей
родни, их сын Иан никак не хотел остепениться.
   - Как Джинни? - поинтересовался герцог Гленкирк, провожая мать к замку.
   - Совсем итальянка! Совершенно забыла о своем происхождении! В  жизни  не
поверишь, что родители у нее родом из Шотландии! - покачала головой мать.
   - А Иан? На какие еще проделки отважился этот плут?
   - Нам предстоит серьезный разговор о Йане, - сухо обронила Катриона.
   Они вошли в просторную уютную гостиную, где собралась вся семья.
   - Бабушка! Бабушка! - наперебой вопили  дети  Франчески,  спеша  окружить
леди Стюарт-Хепберн. Каждый бесцеремонно старался привлечь ее внимание.
   - Добро пожаловать, мама, - едва смогла вставить герцогиня де  Сен-Лоран,
целуя родительницу. - Слава Господу за то, что благополучно  привел  тебя  к
нам.
   - Да, поездка была долгой и утомительной, Франческа, но совсем неопасной,
- возразила мать, втайне восхищаясь красотой дочери. Его изумительные волосы
цвета красного дерева. Отцовские. Зато она взяла от  матери  глаза.  Но  все
равно - стоит ей улыбнуться, и Катриона словно наяву видит его.
   Катриона  нашла  для  каждого  из  детей  Франчески  приветливое   слово,
погладила мальчиков по головкам и  обняла  двух  малышек.  И  только  сейчас
заметила, что сын подошел к ослепительно прекрасной женщине  с  темными  как
ночь волосами, на шее и пальцах которой сверкали великолепные украшения.
   Встретившись глазами с матерью, герцог Гленкирк вывел жену вперед.
   - Мадам, это моя супруга, Жасмин Лесли.
   - Рада познакомиться с вами, мадам. Наконец-то мое желание исполнилась, -
заметила Жасмин, грациозно приседая.
   - Как и мое, - кивнула Катриона, целуя невестку в бархатистые  щечки,  и,
отступив на шаг, восхищенно воскликнула:
   - Ты