Рольф,  Фальк  и  Жиль.  Неужели
королю не хватит трех лэнгстонских рыцарей? Я хочу, чтобы мой  муж  хоть
немного пожил дома ради разнообразия! Я готова сама заявить это  королю,
черт побери!
   - Белли! - проревел Хью. -  Ты  никогда  ничего  не  заявишь  королю!
Заткнись и не мешай  мне  исполнить  мой  долг!  Какой  пример  я  подам
молодому Хью, если стану пренебрегать службой своему сеньору?
   - Что ж, проваливай! - крикнула Изабелла. - Но если ты  не  вернешься
целым и невредимым, я никогда тебя не прощу, Хью Фоконье! Никогда!!!
   Хью расхохотался: его чувство юмора  не  могло  устоять  перед  таким
нелепым заявлением.
   - Ах, милая Белли, - проговорил он, - ведь если я не вернусь к  тебе,
то никогда не узнаю, простишь ты меня или нет за  всю  мою  глупость.  -
Подойдя к жене,  он  крепко  обнял  ее,  несмотря  на  сопротивление.  -
Изабелла, Изабелла, что же нам с тобой  делать?  Я  так  люблю  тебя!  Я
просто не могу больше на тебя сердиться! Ты нанесла мне глубокую рану, и
все же мое бедное измученное сердце продолжает любить тебя.  Я  не  могу
без тебя жить. - Он погладил ее по мягким волосам, вдыхая восхитительный
аромат лаванды.
   - О-о-о, Хью, - всхлипнула она, прижавшись лицом к  его  плечу.  -  Я
тоже тебя люблю. Я только хотела, чтобы мы  снова  были  вместе.  -  "Он
никогда не поймет до конца все, что  я  пережила  в  Бретани,  -  думала
Изабелла про себя, - но, в сущности, какая разница?" Она  хотела,  чтобы
ее муж вернулся к ней, и ее мечта сбылась.
   Она еще теснее прижалась к нему, вздохнув от счастья.
   Хью снова засмеялся, но на сей раз нежно.
   - Ты выбрала странный способ добиться своей цели, милая,  -  произнес
он.
   - Значит, мы помирились? - бесхитростно спросил? она. -  Я  не  хочу,
чтобы ты уходил на войну, так и не помирившись со мной.
   Вместо ответа Хью подхватил ее на руки и прошествовал через весь  зал
в спальню.  Белли  не  сопротивлялась;  она  обвила  руками  его  шею  и
замурлыкала от удовольствия.
   Слуг поблизости не было - они словно сквозь  землю  провалились.  Хью
опустил жену на постель  и  упал  сверху.  Сжав  ее  лицо  ладонями,  он
принялся осыпать ее дождем поцелуев. Счастье захлестнуло  Изабеллу.  Она
жадно целовала его в ответ, руки ее ласкали, гладили, обнимали его; и  в
голове ее осталась только одна мысль: "Как давно это  было  в  последний
раз!"
   Хью даже не успел заметить, как  они  оба  оказались  раздетыми.  Они
лежали, обнявшись, и продолжали ласкать друг друга.  Словно  и  не  было
никакой разлуки, с удивлением  подумал  Хью.  Белли,  как  всегда,  была
нежной и щедрой. Губы его нащупали ее сосок. Хью коснулся его  языком  и
принялся целовать, слегка дотрагиваясь зубами до нежной кожи. С глубоким
вздохом Белли прижала к груди  его  темно-русую  голову.  Хью  продолжал
покрывать поцелуями ее грудь и живот; потом повернул ее спиной к себе  и
прижался  губами  к  ее  гибкому  позвоночнику.   Белли   задрожала   от
наслаждения. Хью снова повернул ее лицом к себе и лег сверху.
   - Я так соскучилась по тебе, любимый, - нежно сказала Изабелла.
   - Без тебя моя жизнь была сущим адом, Белли, - тихо отозвался Хью. Он
просунул колено между ее бедер, бережно раздвигая их.
   - Скажи, что ты простил мне мои грехи, как я простила  тебе  твои,  -
потребовала Белли. Она почувствовала, как  горячая  головка  его  орудия
нащупывает вход в ее лоно, и обвила ногами его талию.
   - Ты прощена, моя невыносимая, но совершенно неотразимая чертовка,  -
ответил он  со  сладострастным  вздохом,  погружаясь  в  ее  глубины.  -
Целиком.., и полностью... и безоговорочно.., прощена. Ах-х-х,  Белли!  -
простонал он, начиная двигаться ритмичными, мощными толчками.
   Наслаждение,  которое  он  доставлял  ей,  не  походило  ни  на  что,
испытанное ею прежде. Изабелла понимала, почему это так: они любили друг
друга всепоглощающей любовью. Это была не ослепляющая похоть.  Нет,  это
была любовь! И Белли  отдалась  этому  чувству  с  радостным  возгласом,
воспарив над звездами и медленно спускаясь  вниз,  к  теплому  и  тихому
успокоению, всхлипывая от переполнившего ее счастья.
   - Ах, Белли, - утешал ее Хью, - не плачь. Не надо плакать!
   Но Хью Фоконье и сам заплакал, и слезы покатились по его  щекам.  Они
чуть было не потеряли друг друга навсегда из-за какой-то чепухи!
   - Я так счастлива, - прошептала Изабелла, сжимая мужа в объятиях.
   Слуги  в  Большом  зале  ходили  на  цыпочках,  чтобы   не   помешать
счастливому воссоединению супругов.  Они  все  знали  -  разве  подобное
событие можно утаить? Алетта с надеждой взглянула на Рольфа. Из  спальни
не доносилось ни воплей ярости, ни звона бьющейся посуды. Неужели Хью  и
Изабелла наконец примирились?
   Да, примирились, и это стало праздником для всего Лэнгстона. Изабелла
все еще печалилась из-за того, что муж уходит на войну, но она понимала,
что так велит ему рыцарская честь. Она была довольна, что они помирились
до его отъезда, - не потому, что боялась за Хью, но потому,  что  любила
его и хотела, чтобы никакие посторонние заботы не мешали ему  в  трудном
походе.
   Как все изменилось, подумала она в утро его отъезда.
   Еще несколько лет назад в Лэнгстонском замке была всего одна башня, а
теперь - две. Раньше было двое рыцарей, а  теперь  -  четверо.  Лучников
было совсем мало, а теперь их пятьдесят человек.
   Поцеловав мужа и пожелав ему счастливого пути, Изабелла  Лэнгстонская
почувствовала прилив гордости.
   Король Генрих с большим войском выступил в поход в конце  августа.  В
Нормандии к нему  присоединилось  множество  могущественных  нормандских
семейств, присягнувших ему на верность в прошлом году. Они  остались  на
стороне Генри Боклерка, решив, что из двух оставшихся  в  живых  сыновей
Завоевателя именно этот  лучше  подходит  на  роль  вождя  и  правителя.
Заметно бросалось в глаза отсутствие двух влиятельных лордов  -  Роберта
де Беллема и Уильяма из Мортэна. Де  Беллем  прошлой  зимой  приезжал  в
Англию и пытался примириться с Генрихом, но король не поверил ему,  хотя
и не стал сажать его в темницу.
   Наконец 28 сентября, в  год  одна  тысяча  сто  шестой  от  Рождества
Христова, ровно через сорок лет с того дня, когда Вильгельм Завоеватель,
герцог Нормандский, ступил  со  своим  войском  на  берега  Англии,  его
младший сын Генрих, урожденный англичанин, повел свою армию  в  битву  у
замка Тинчебрай - битву за власть над Нормандией. И к исходу дня выиграл
это сражение. Герцог Роберт потерпел поражение; его перевезли в  Англию,
где он провел остаток дней в заключении. Той же участи подвергся  Уильям
из Мортэна. Роберт де  Беллем  бежал  из  страны,  но  впоследствии  был
схвачен и брошен в темницу. Ко всеобщему удивлению, в битве за Нормандию
не погиб ни один рыцарь; однако Хью был ранен и потерял глаз.
   - Все произошло так, - сказал  Хью  Фоконье  своей  жене,  вернувшись
домой, - как если бы Господь Всемогущий просто захотел решить  это  дело
раз и навсегда.
   - Значит,  ты  больше  не  пойдешь  на  войну,  дорогой?  -  спросила
Изабелла.
   - Если король позовет - пойду, - упрямо заявил Хью. - Впрочем,  Генри
Боклерк говорит, что ему  не  нужен  одноглазый  рыцарь,  даже  с  такой
крепкой рукой, как у меня. - И Хью обнял Изабеллу этой крепкой рукой.  -
Итак, Белли, боюсь, что ты до конца  своих  дней  обречена  терпеть  мое
общество.
   Изабелла Лэнгстонская подняла голову, взглянула  в  простое,  честное
лицо своего мужа и с улыбкой ответила:
   - Я заслужила этот приговор и с радостью принимаю его!
   - Аминь! - от всей души объявил отец Бернард, и  весь  зал  взорвался
дружным хохотом.
   - В самом деле,  аминь!  -  подтвердила  Изабелла  Лэнгстонская:  она
всегда оставляла за собой последнее слово.
 
Послесловие 
 
   Генри Боклерк, известный  историкам  под  именем  Генриха  I,  правил
Англией и Нормандией до самой своей  кончины  в  1135  году.  Будучи  по
натуре воинственным, он вел  бесконечные  битвы  с  королем  Франции,  с
графом Анжу и графом Фландрии. Но, оставаясь расчетливым  политиком,  он
никогда не  развязывал  войну,  не  добившись  вначале  дипломатического
преимущества. В 1119 году он нанес поражение Людовику  VI  Французскому.
Анжу оказалось под его властью  благодаря  женитьбе  единственного  сына
Генриха, Вильгельма, на дочери  графа  Анжуйского.  К  несчастью,  принц
Вильгельм погиб вскоре после свадьбы,  в  ноябре  1120  года,  во  время
крушения свадебного корабля, пересекавшего пролив и уже почти достигшего
берегов Англии.
   Единственной законной наследницей короля оказалась его дочь Матильда.
Супруга короля скончалась в 1118 году.
   Через два с половиной месяца после гибели сына Генрих  I  женился  на
Аделаиде из Лувэна, но этот брак оказался бездетным. Хотя король признал
более двадцати бастардов, ни один из них  не  мог  унаследовать  корону.
Когда в 1125 году умер муж его  дочери,  император  Германии  Генрих  V,
король призвал к себе Матильду и заставил своих баронов дать  присягу  в
том, что они примут ее как правительницу в случае,  если  он  умрет,  не
оставив мужского потомства. Затем король выдал Матильду замуж против  ее
воли за шестнадцатилетнего Жоффруа Анжуйского; однако нормандские  лорды
не пришли в восторг от перспективы оказаться под властью анжуйца. Генрих
умер в возрасте шестидесяти семи лет, по преданию,  объевшись  миногами.
Смерть его ввергла королевство в гражданскую войну. Стефан, молодой  сын
графа Блуа и Шампани и его жены Адели, старшей  сестры  короля  Генриха,
стал главным претендентом на престол.  В  последующие  девятнадцать  лет
Стефан и его кузина Матильда сражались друг с другом за владычество  над
Англией. Каждого поддерживали влиятельные союзники. Стефан был женат  на
наследнице  Булони,  благодаря  чему  он   пользовался   контролем   над
судоходством в проливе Ла-Манш. Англо-нормандские лорды также  оказывали
ему поддержку, не желая допустить нового раскола в своей среде.
   Однако  и  у  дочери  Генриха  были  свои  сторонники:  дядя,  король
Шотландии; ее сводный брат, Роберт Глостерский;  и  ее  супруг,  Жоффруа
Анжуйский. От  тяжкой  войны  страдали  и  Англия,  и  Нормандия.  Когда
отгремели все битвы и сражения, когда были  использованы  все  возможные
дипломатические ходы, наконец было решено, что Стефан станет пожизненным
королем, а наследовать ему будет  сын  его  кузины  Матильды  -  Генрих,
властитель Нормандии и Анжу,  а  также  благодаря  своей  жене  Элеоноре
повелитель Аквитании.
   Со смертью Стефана окончилась нормандская династия, просуществовавшая
восемьдесят восемь лет.




   Бертрис СМОЛЛ
   ПАМЯТЬ ЛЮБВИ

Переводе английского Т.А. Перцевой


Анонс

    Юная  красавица  Ронуин  предпочитала  игре  на  лютне  и  вышиванию
неподобающие даме забавы - скачки и турниры.
   Лишь  двое  мужчин  увидели  в  Ронуин  не  безжалостного  воина,  не
деву-рыцаря, но - ЖЕНЩИНУ. Женщину прекрасную и желанную, созданную  для
радостей любви. Один из этих  мужчин  был  для  нее  врагом,  загадочным
чужеземцем. Другой - мужественным и бесстрашным рыцарем, заставившим  ее
гордое сердце запылать неудержимым огнем любви...

   Коре Александре Смолл, когда она станет взрослой

ПРОЛОГ

Уэльс, 1257 год

   Принц, потный,  раскрасневшийся,  со  стонами  наслаждения  неутомимо
вонзался в любовницу под  равнодушным  взглядом  стоявшего  у  изголовья
ребенка. Неожиданно принц поднял голову и встретился глазами с девочкой.
   - Иди на улицу, Ронуин, - приказал он.
   - Там дождь, - проныла малышка.
   - Тогда возьми овечью шкуру и ложись у огня, - буркнул принц.
   Женщина, лежавшая под ним, тихо замурлыкала, зазывно приподняв  бедра
навстречу мощным толчкам.
   - Хочу спать с мамой, - упрямилась Ронуин.
   - Нет, девочка, - усмехнулся принц, - сегодня с твоей мамой сплю я. А
теперь иди к очагу. Если вынудишь меня встать, получишь трепку. Быстро!
   Девочка покорно склонила голову, легла у огня  и  прикрылась  мягкими
шкурами. Как она ненавидела те ночи, когда конь принца останавливался  у
их домика! Мать сразу забывала о ней и маленьком сыне. Правда, она часто
твердила, что принц -  их  родной  отец  и  они  обязаны  любить  его  и
повиноваться ему. Не будь его, вся их семья умерла бы с голоду.
   Брат уже мирно спал у огня,  сунув  в  ротик  большой  палец.  Темные
ресницы - такие длинные, что касались розовых щечек, - казались  густыми
опахалами. Ронуин любила Глинна больше  всех  на  свете.  В  отличие  от
матери он не предпочитал ей принца. Но  нужно  отдать  должное  Ллуэлину
ап-Граффиду: он никогда не являлся в их дом  без  подарков  и  постоянно
ласкал детей. Только Ронуин  все  равно  считала,  что  не  обязана  его
любить.
   Послышался пронзительный крик матери.
   - Мощи Христовы, - пробасил принц, - никто не может унять мою чесотку
так умело, как ты, Вала!
   Мать ответила нежным грудным смехом.
   Глаза Ронуин сами закрылись.  Как  хорошо...  Все  равно  нет  смысла
бодрствовать. Принц наверняка проведет здесь всю ночь.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РОНУИН

1258-1270 годы

Глава 1

   На дворе стояла поздняя весна, но ливший как из ведра  дождь  казался
ледяным. Тяжелые капли просачивались сквозь битую черепицу и  крошечными
озерцами собирались на полу.
   Огонь погас еще накануне, и дети не знали, как его развести.
   Пришлось крепко обняться и скорчиться в уголке, чтобы  не  замерзнуть
окончательно. Тело матери лежало на кровати в  луже  черной  крови,  уже
успевшей свернуться. Несмотря на холод, смрад стоял  невыносимый.  Ветер
голодным волком завывал в окнах, и мальчик жалобно хныкал, прижимаясь  к
старшей сестре.
   Ронуин, дочь Ллуэлина, второй день ломала голову, пытаясь  придумать,
как спастись от смерти. Мама умерла, рожая  принцу  очередного  ублюдка.
Поблизости не было никакого жилья - какая  порядочная  женщина  потерпит
соседство  шлюхи  принца  и  ее  незаконного  отродья?  Старая   ведьма,
помогавшая Вале произвести на свет Ронуин  и  Глинна,  на  этот  раз  не
успела явиться, потому  что  схватки  начались  преждевременно.  Слишком
рано.
   "Сначала нужно согреться, - сонно подумала Ронуин.  -  Как  разжигают
огонь? Ах, если бы дождь перестал!" Может, они  сумели  бы  добрести  до
какой-нибудь фермы или деревни! Беда в том, что она ни разу за последние
пять лет не спустилась с холма, на котором стоял их дом.
   Трехлетний Глинн снова заплакал, и девочка прижала его к себе.
   - Есть хочу, - пожаловался он.
   - Глинн, у нас не осталось ни крошки, - в десятый раз повторила  она.
- Как только дождь перестанет, мы выйдем и поищем еду. Раньше ничего  не
получится.
   Ронуин раздраженно поморщилась. Они вряд ли  выживут.  Если  бы  было
чуть теплее, тогда и голодные судороги не казались бы такими  жестокими.
Мать приказала Ронуин поддерживать огонь, и она выполнила бы  поручение.
Но когда мать начала истошно вопить от боли, Ронуин поспешно увела брата
во двор, чтобы тот не  пугался.  Они  долго  бродили  по  склону  холма,
собирая цветы для новорожденного, а когда вернулись, мать уже не дышала,
а огонь погас. Не осталось ни одного  тлеющего  уголька,  который  можно
было раздуть, как это часто делала мама. И тут начался дождь. Он лил всю
ночь и не  прекращался  ни  на  минуту.  День  клонился  к  сумеркам,  а
барабанная дробь капель по крыше только усиливалась.
   Ронуин насторожилась: где-то  за  холмами  слышался  собачий  лай,  с
каждой минутой становившийся все громче. Девочка едва  не  заплакала  от
радости. Дверь с  шумом  распахнулась,  и  на  пороге  в  тусклом  свете
угасающего дня возник Ллуэлин ап-Граффид.  Поспешно  ступив  внутрь,  он
обвел взглядом комнату, увидел съежившихся, дрожавших детей  и  едва  не
охнул.
   - Что здесь произошло?
   - Мама умерла. Малыш запросился на свет слишком рано.
   - Почему не было повитухи?! - взорвался Ллуэлин.
   - Кому было за ней послать? И откуда я знаю, где она?
   Мама все кричала и кричала, тогда я взяла Глинна и убежала. Когда  мы
вернулись, она уже не дышала. И огня не было.
   Еды тоже. Что мне было делать? Куда идти? Это ты и твоя похоть  убили
маму! Она не умерла бы, если бы ты ее не обрюхатил!
   Пораженный злобой, звеневшей в детском  голосе,  принц  уставился  на
Ронуин  так,  словно  видел  впервые.  Как  странно..,  все  равно   что
смотреться в зеркало. Точная его копия, если  не  считать  волос,  волос
Валы. Он всегда знал, что девчонка его не выносит: недаром  так  свирепо
уставилась  своими  зелеными   глазищами.   Не   будь   ситуация   столь
трагической, Ллуэлин рассмеялся бы. Да, воистину Ронуин  -  его  семя  и
столь же неукротима в гневе, как он сам.
   - Я разожгу огонь, - ответил  он.  -  Иди  на  улицу  и  принеси  мою
седельную сумку. Там еда. Собак не бойся: они тебя не тронут. - С  этими
словами принц подошел к очагу и начал было высекать  огонь,  но,  поймав
взгляд крошки сына, поманил малыша:
   - Иди сюда, парень, и я покажу тебе, как  разводить  огонь  в  очаге,
чтобы ты больше никогда не мерз.
   Мальчик подобрался ближе и, раскрыв  рот,  зачарованно  уставился  на
ап-Граффида. Собрав хворост в кучку, тот вытащил  из  кошеля  кремень  и
стал царапать его острием кинжала, пока рассыпавшиеся искры не  подожгли
сухие веточки.
   Глинн изумленно вытаращил глаза, и принц с улыбкой  взъерошил  темные
волосы мальчика, после чего продолжал подбрасывать дрова, пока огонь  не
заплясал в жерле очага, изгоняя сырость.
   - Возьми, Глинн  ап-Ллуэлин!  -  воскликнул  принц,  протягивая  сыну
кремень. - Теперь ты знаешь, как разводить огонь, но запомни:  пока  это
можно делать только в очаге.
   Договорились?
   - Да, па, - кивнул малыш, и принц снова улыбнулся.
   Ребенок впервые назвал его отцом.
   - Значит, тебе известно, что я твой отец, - кивнул он.
   - Ма так сказала, - просто ответил Глинн.
   - Она не лгала, да упокоит Господь ее нежную душу, - вздохнул принц.
   Что теперь делать? Необходимо  похоронить  любовницу,  хотя  ни  один
священник не согласится прочесть над ее телом  заупокойную  молитву.  Но
разве это важно? Спаситель примет Валу, дочь Хью, потому  что  она  была
хорошей женщиной. Господь не пошлет ее в преисподнюю только потому,  что
она была наложницей Ллуэлина ап-Граффида. У  нее  не  было  ни  богатого
приданого, ни могущественных  родственников.  Жаль,  что  он  так  и  не
женился на ней.
   Тогда бы их дети считались законными.  Что  ж,  он  может  официально
признать их. Это порадовало бы Валу.  Ему  уже  далеко  за  тридцать,  а
других  наследников,  кроме  этих  двух  маленьких  бастардов,  пока  не
предвидится.
   В комнату вошла Ронуин. Открыв седельную  суму,  она  вынула  хлеб  с
сыром, наломала маленькими кусочками и дала брату.
   - Что это? - удивилась она, взвесив на ладошке кремень.
   - Отдай! - завопил Глинн. - Мне па дал. Чтобы делать огонь!
   Ронуин, пожав плечами, протянула брату его сокровище.
   - Ребенок родился? - шепотом спросил ап-Граффид.
   - Не знаю, - пробурчала девочка, сунув в рот хлеб с  сыром.  -  Я  не
подходила к кровати.
   Принц понимающе кивнул. Ему, разумеется, придется посмотреть.
   - Дождь перестал, Ронуин?
   - Да.
   - Пойду вырою могилу для вашей матери.
   - Только в том месте, откуда виден закат, - попросила девочка. - Мама
всегда любила закаты.
   Ап-Граффид порылся в крошечной кладовке и, найдя лопату, направился к
западному склону  холма.  Небо  успело  проясниться,  и  последние  лучи
заходящего солнца бросали багровые  отблески  на  мокрую  землю.  Выбрав
подходящее место, он начал копать. Тревожные мысли не оставляли его: что
теперь делать с детьми? Правда, между ним и англичанами пока сохраняется
перемирие, но у него до сих пор нет места, которое  он  мог  бы  назвать
домом. Кроме того, будет лучше, если как можно  меньше  людей  узнают  о
существовании малышей. Их  могли  взять  в  заложники,  похитить,  чтобы
заставить отца заключить выгодный