- "Кабан". Симон был одного роста  с  Хью,
но очень коренастым и крепко  сбитым.  Его  маленькие  поросячьи  глазки
посверкивали и бегали туда-сюда, редко на чем-либо задерживаясь надолго.
Он ухитрялся замечать все и в то же время ничего не понимать до конца.
   - Щенки Завоевателя снова грызутся между собой, - произнес он, сжимая
кубок в могучем кулаке. - Граф Ален мудрее. Он ждет и  наблюдает,  но  в
войну не вмешивается.
   - Как бы он мог вмешаться? - отозвался Хью. - Он женат на их сестре и
не может выказать предпочтение  кому-либо  из  братьев,  разве  что  это
принесет ему какие-нибудь неисчислимые выгоды.
   - Да-да! - воскликнул Симон, с грохотом опуская кубок на  стол.  -  А
вмешиваться ему вовсе не выгодно, хотя оба брата так и  подначивают  его
вступить в войну. - Он отхлебнул глоток вина.
   - Что же заставило братьев снова перессориться, милорд Симон? -  тихо
спросила Белли. Им необходимо было получить  всю  возможную  информацию:
ведь чтобы добраться до Англии, им предстояло пересечь Нормандию.
   - Все дело в этих проклятых Монтгомери, -  ответил  Симон.  -  Герцог
Роберт принял Роберта  де  Беллема  при  своем  дворе  с  распростертыми
объятиями - после того как король Генрих выслал его из Англии за  мятеж!
Английский король был весьма оскорблен таким поступком своего брата.
   - О да, - произнесла Белли, - я вполне могу понять почему.
   - Неужели Генриху было  достаточно  для  войны  того,  что  его  брат
радушно принял Роберта де Беллема? Наверняка есть еще какая-то  причина!
- предположил Хью.
   - Да, - со  знанием  дела  откликнулся  Симон.  -  Де  Беллем  грабил
нормандские земли, принадлежащие английскому королю. Герцог не  мог  или
не хотел усмирить его. А затем  герцог  Роберт  принял  де  Беллема  при
дворе.
   Естественно, Генри Боклерк обиделся.  -  Симон  взял  с  блюда  кусок
оленины, вонзил зубы в мясо и принялся  энергично  жевать.  Он  довольно
ухмыльнулся, когда  Вивиана  собственноручно  наполнила  его  опустевший
серебряный кубок густым красным вином, и  одобрительно  подмигнул  своей
супруге.
   -   Интересно,   англичане   прислали   в   Нормандию    войско?    -
полюбопытствовал Хью.
   - Небольшое, - ответил Симон. - Ох уж  эти  нормандцы!  Ну  и  народ!
Доверять им просто невозможно. Впрочем, вы коренной англичанин и  хорошо
это понимаете.
   Самые крупные сеньоры герцога радушно приняли  английских  рыцарей  и
сдружились с ними.  Однако  это  ничего  не  изменило.  Потом  еще  один
высокородный нормандец, некий Уильям из Мортэна, покинул Англию и вместе
с герцогом затеял заговор против короля. Король же в  отместку  захватил
земли Мортэна. Ф-ф-у! Нормандцы! В Бретани по крайней мере всегда  точно
знаешь, кто твой враг. - Де Бомон отхлебнул еще глоток вина. - В Бретани
враги всегда  остаются  врагами.  Если  у  тебя  появился  враг,  то  ты
враждуешь с ним, пока один из вас не сдохнет. Так гораздо проще.
   Хью не сдержал улыбки.
   - Да, - согласился он. - Похоже, в  Нормандии  сейчас  путешествовать
небезопасно. Хорошо, что Ла-Ситадель  далеко  от  всех  этих  заварушек,
верно?
   Симон де Бомон кивнул, соглашаясь с Хью.
   - За свою жизнь я сыт войнами по горло, - сказал он. -  Я  побывал  с
графом Аденом в Святой Земле. И теперь, думаю, мне пришла пора осесть  и
завести семью.
   Хью подумал про себя, что Симон  де  Бомон,  конечно,  груб  и  плохо
воспитан, но вовсе не такой негодяй, каким его считает  Гай  Бретонский.
Симон  оказался  честным,  бесхитростным  рыцарем,  полностью  преданным
своему сеньору. Сколько людей, подобных ему, встречал Хью в своей жизни!
Он  постарается  как  можно  лучше  использовать   представившуюся   ему
возможность и охранить Ла-Ситадель от любого врага. "Так  же,  как  и  я
буду хранить Лэнгстон, если смогу добраться домой", - подумал Хью.
   В описании Симона де Бомона  ситуация  представлялась  скверной.  Хью
понимал, что не рискнет ехать через  Нормандию  с  Изабеллой.  Это  было
слишком опасно, особенно для женщины в ее положении. Он сомневался,  что
даже он сам с лэнгстонцами сумел бы пробраться через  охваченную  войной
страну без неприятностей. Кроме  того,  теперь  путь  ко  двору  герцога
Роберта им заказан. Ведь Хью был слугой короля  Генриха,  и  герцог  это
прекрасно знал. А Хью не  предаст  своего  старого  друга,  товарища  по
детским играм. И если он поедет в Руан с Изабеллой, то наверняка попадет
в  беду,  особенно   если   Ричарду   де   Манвилю   удалось   завоевать
благосклонность герцога Роберта.
   Изабелла видела по лицу Хью, о чем он размышляет.
   Они оказались в  ловушке,  и  в  ближайшем  будущем  им  нечего  было
рассчитывать на побег из Ла-Ситадель.
   - Забирай своих людей и беги отсюда, - с мольбой  сказала  она  мужу,
когда они на следующий день встретились у соколиных  клеток.  -  Я  буду
лишь обузой для тебя, а без меня  ты  наверняка  сумеешь  прорваться.  Я
здесь в безопасности. Ты сможешь вернуться за мной, Хью.
   - Ты что, хочешь избавиться от меня, чтобы продолжать жить  со  своим
любовником без угрызений совести? - Произнеся  эти  слова,  Хью  тут  же
возненавидел себя за это.
   Слезы покатились по щекам Белли, но она ни слова не сказала  в  упрек
Хью. Она повернулась и направилась к выходу.
   - Она носит ребенка от другого мужчины, - сказал  Алан.  -  Возможно,
было бы лучше, если бы вы оставили ее здесь, милорд.
   Хью негромко выругался.
   - Она носит ребенка от меня! А вы суете нос не в свое дело! - сердито
сказал он. Он  понял,  что  доброе  имя  Изабеллы  следует  очистить  от
возможных подозрений, и рассказал Алану и Линду всю правду.  Сокольничие
были потрясены его рассказом.
   - Госпожа Вивиана и ее брат -  настоящие  слуги  дьявола,  -  наконец
проговорил Алан, побледнев от ужаса.
   Линд промолчал, но Хью мог себе  представить  его  мысли,  зная,  что
молодой сокольничий восхищается Изабеллой. Ведь она была его госпожой.
 
*** 
 
   Беременность  Изабеллы  стала  более   заметна,   живот   ее   слегка
округлился. Наступила осень: ясные, солнечные дни  и  прохладные  долгие
ночи. Темная любовная страсть, которой всегда  была  одержима  душа  Гая
Бретонского, начинала  смягчаться  при  виде  Белли,  носившей  ребенка,
которого  он  считал  своим.  То,  каким  образом  этот  ребенок  был  в
действительности зачат, его не волновало: разве он  не  разделял  с  Хью
Фоконье прелести Белли той ночью?
   Участие Хью в  зачатии  этого  ребенка,  которому  предстояло  весной
появиться на свет, больше не имело никакого значения. Гай  считал  этого
ребенка своим, и никто не посмел бы открыто противоречить ему. Симон  де
Бомон не знал правды. Вивиана не расскажет своему мужу ничего: иначе  ей
пришлось бы признаться и в том, что она сама была в этом замешана.
   Гай ненавидел своего зятя. Симон был таким  заурядным  человеком.  Он
овладел прекрасной, неповторимой Вивианой и  на  глазах  ее  испуганного
брата превратил ее в заурядную женщину. Она стала заплетать свои  чудные
темные волосы в косы и скромно покрывать голову  белым  платком.  Теперь
она больше походила  на  монашку,  чем  на  волнующую  женщину,  живущую
полнокровной жизнью. Когда  однажды  вечером  Гай  высказался  по  этому
поводу, его зять тут же заговорил, не дав  Вивиане  вставить  ни  одного
слова:
   - В старые времена саксонцы  нередко  заставляли  своих  молодых  жен
сбривать на голове все волосы в знак покорности, - со  смешком  произнес
он. - Женщина должна выглядеть скромно. Вивиана была слишком вызывающей,
но она не знала этого, поскольку всю жизнь провела в  уединении.  И  мой
долг мужа состоит в том, чтобы исправить эту ошибку. Разве  я  не  прав,
ангел мой?
   - О, конечно, мой дорогой, - поспешно согласилась Вивиана, целуя  его
большую волосатую  руку.  -  Я  принадлежу  вам  целиком,  и  вы  можете
распоряжаться мной.
   Гаю от этого спектакля чуть не стало дурно. Что же  случилось  с  его
гордой и независимой сестрой? Не в силах дольше терпеть это, он поднялся
из-за стола и вышел из зала. "Я убью  этого  ублюдка,  испортившего  мою
прекрасную Виви! - подумал он. - Если я не сделаю это как можно  скорее,
она так изменится, что обратного пути уже не будет".
 
*** 
 
   Гай показал Белли подземную лестницу, ведущую на пляж.
   Изучив  движение  приливов,  она  теперь  каждый  день  выходила   на
прогулку.  Чаще  всего  она  гуляла  в  одиночестве,  и  это  ее  вполне
устраивало.  Ветер  и  туманы  успокаивали   ее,   на   нес   снисходило
удивительное умиротворение. А напряженность между Гаем и Симоном росла с
каждым днем.
   Сначала Симон де Бомон попытался найти общий язык с Гаем Бретонским и
успокоить его насчет Вивианы.  Но  когда  стало  очевидно,  что  это  не
возымеет успеха, Симон прекратил свои попытки, разъярив Гая еще  сильнее
тем, что твердо заявил ему: дескать, он, Симон  де  Бомон,  -  настоящий
хозяин Ла-Ситадель. Если Гаю это не по душе, то он может найти для  себя
другой дом. Вивиана стояла рядом с мужем и чопорно улыбалась.
   - Вивиана знает, что я не могу покинуть  Ла-Ситадель,  -  с  деланной
кротостью произнес Гай.
   Вивиана поняла, что ее брат дошел до опасной грани, и побледнела.
   - Замолчи, брат! - воскликнула она. - Ты знаешь, что мы  рады  видеть
тебя здесь до тех пор, пока ты захочешь  оставаться  с  нами  и  уважать
авторитет моего супруга. - Она обернулась к мужу:
   - Ох, милорд, вы с Гаем должны постараться не портить отношения.
   - Почему он должен оставаться здесь? - требовательно  спросил  Симон.
Терпение его уже готово было лопнуть.
   - Потому, что мой ребенок - ребенок, которого моя Белли носит  сейчас
под сердцем, - унаследует Ла-Ситадель и все  наши  владения,  -  ответил
Гай. , - В вашем роду наследование происходит по женской линии, - сказал
Симон.
   - Да, однако вы клялись дать моей сестре много сыновей, а  я  до  сих
пор не вижу у нее никаких признаков беременности, - сказал  Гай.  -  Она
еще не родила ни девочки, ни мальчика. И не  собирается.  Следовательно,
моя дочь... Я уверен, что Белли родит мне  дочь!..  Так  вот,  моя  дочь
унаследует этот замок. Едва ли было бы разумно воспитывать и растить мою
девочку в чужом доме, милорд. - Гай улыбнулся. - Так-то вот.
   - Времена меняются, - проворчал Симон. -  Я  не  позволю,  чтобы  эта
девчонка украла наследство у моих сыновей!
   Гай снова улыбнулся. У него были на руках все козыри.
   - Когда  ваша  жена  подарит  вам  сына,  милорд,  тогда  мы  обсудим
дальнейшие вопросы. А до тех пор подобная беседа  лишена  смысла.  -  Он
встретился взглядом с Вивианой, молча предлагая ей попытаться отвергнуть
его, отвергнуть его дочь.
 
Глава 18 
 
   Гай Бретонский постоянно размышлял о том,  как  изгнать  своего  зятя
Симона де Бомона из сердца Вивианы.
   Антипатия между Гаем и Симоном ни для кого не была тайной. И  однажды
к Гаю украдкой подошла старуха, нянчившая его и сестру в детстве.
   - Вы ведь хотите избавиться от этого человека, милорд? - сказала она,
шамкая беззубым ртом. - Я помогу вам. Мне не нравится, как он обращается
с моей любимой госпожой. -  Она  наклонила  голову,  и  ее  единственный
здоровый глаз зловеще сверкнул.
   - Что тебе об этом известно, моя добрая Мари? - жадно спросил Гай.
   - Боюсь, он скоро разобьет сердце моей госпожи, - ответила старуха. -
Ему мало ее  одной,  чтобы  насытиться.  -  Она  снова  многозначительно
закивала головой, приставив палец к носу.
   - Расскажи мне, - мягко настаивал Гай. - Расскажи мне, и я  дам  тебе
снадобье, от которого перестанут болеть твои старые кости.  Мари.  -  Он
ласково погладил ее по узловатым, сморщенным пальцам.
   - Этого похотливого жеребца обслуживают  две  поварихи,  молочница  и
средняя  дочь  кузнеца.  Все  они  уже  беременны.  У  него  будет  тьма
бастардов, милорд, и когда моя бедная госпожа узнает об этом, она совсем
падет духом. Всем известно, что она  безумно  влюблена  в  него,  и  эти
несчастные  девчонки  дрожат  от  страха  перед  ее  мщением:  ведь  она
наверняка обратит свой гнев на них, а не на своего мужа. Она  не  станет
даже слушать их оправданий!
   Гай Бретонский едва сдерживал радость.
   - Ты мудрая женщина, Мари, - сказал он старой няньке. - Если Симон де
Бомон изменяет Виви, она должна это узнать.  Не  бойся.  Мари.  Я  смогу
защитить мою сестру, и вскоре мы избавимся от Симона де Бомона.
   Старуха опять закивала:
   - Я знала, что если расскажу вам об этом, милорд Гай, то вы  сделаете
все, что нужно. Не позволяйте этому кабану мучить мою милую  девочку.  -
Она потрепала Гая по руке. - Вы хороший брат.
   Итак, де  Бомон  вовсю  пользовался  прелестями  юных  служанок.  Гай
ухмыльнулся. Все это было весьма предсказуемо; ему самому  следовало  бы
об этом догадаться. Теперь благодаря доброй старой Мари у него появилось
настоящее оружие против зятя. Он поспешил в свою магическую комнату,  не
сообщая эту новость никому, тем более  милой  Белли,  которая  наверняка
испугается его планов.
   Сегодня Симону де Бомону придет конец, и все пойдет так, как было  до
приезда графа Алена и свадьбы Вивианы.
   Вечером все собрались за  высоким  столом.  Вивиана  была  в  том  же
изысканном наряде, что и в день своего замужества.  Хозяйка  Ла-Ситадель
предложила мужу отведать превосходного красного вина из винных  погребов
замка, зная, что Симон де Бомон любил выпить. Гай подумал, что от  одной
ее жеманной, заискивающей улыбки может стошнить кого угодно.
   Изабелла заметила, что Гай сегодня особенно раздражителен, и пыталась
понять, что с ним случилось.
   - Давайте поднимем тост за  моего  зятя!  -  внезапно  произнес  Гай,
вставая со стула и поднимая свой кубок. - Пью за тебя, Симон  де  Бомон,
рыцарь, гордящийся своим мужским орудием не меньше, нежели своим мечом!
   Де Бомон почувствовал себя неуютно, Вивиана была озадачена.
   - Что это еще за тост, братец? - недовольно спросила она Гая.
   - Как, сестренка, разве ты не  знаешь?  Не  могу  поверить!  Ты  ведь
всегда была в курсе того, что  происходит  в  Ла-Ситадель!  Твой  муж  -
настоящий мужчина! К лету у него будет уже четыре бастарда. А ты еще  не
забеременела, милая Виви? Ничего, зато половине наших служанок  это  уже
удалось  благодаря  милостям  Симона  де  Бомона.  -   Гай   безжалостно
улыбнулся.
   Вивиана побледнела  от  потрясения.  Она  вопросительно  обратила  на
Симона взгляд своих огромных фиолетовых глаз.
   - Милорд? - тихо проговорила она. - Это правда?
   Симон де Бомон отхлебнул очередной глоток вина.
   - Да! И что с того? - напористо  заявил  он.  -  Что  толку  засевать
бесплодное поле, миледи? Ведь ты наверняка бесплодна,  иначе  уже  давно
носила бы моего ребенка. Ты думаешь, это будут мои  первые  бастарды?  Я
хочу сыновей, миледи.
   Ты не можешь родить. Когда  мои  детки  подрастут,  я  признаю  самых
способных. Когда их отлучат от материнской груди, я стану воспитывать их
здесь, в замке. Ты, жена,  научишь  их  своим  благородным  штучкам.  По
крайней мере на это ты сгодишься. Я не стану  выгонять  тебя  из  твоего
дома. Я добрый человек. - Осушив свой кубок до дна, он поставил  его  на
стол и громко рыгнул.
   Прекрасная Вивиана  едва  не  лишилась  чувств  от  этой  тирады.  На
мгновение она потеряла дар речи. Гай зловеще улыбнулся:
   - Ты слышала его,  сестренка?  Он  собирается  устроить  великолепное
будущее своим бастардам. Тебе приятно сознавать, что ты  тоже  будешь  в
этом участвовать? Будешь их приемной матерью и  воспитательницей?  -  Он
невесело рассмеялся, и его темно-фиолетовые глаза почернели от ярости. -
Я не позволю тебе позорить мою сестру, де Бомон!
   Знай, похотливый кабан, что яд, которым я тебя угостил, уже  начинает
вгрызаться в твои кишки! Ты чувствуешь? - Он снова захохотал, и по спине
Белли пробежал холодок. Он? вопросительно взглянула на Хью.
   - Гай! Что ты наделал?! - завопила Вивиана, увидев, что  лицо  Симона
де Бомона стало пепельно-бледным и он согнулся пополам от ужасной боли в
желудке. Он покрылся испариной и с трудом хватал ртом воздух.
   - Неужто ты решил, что можешь  прилюдно  оскорблять  мою  сестру,  де
Бомон? Неужто ты и впрямь решил, что граф Ален  сильнее  Гая  и  Вивианы
Бретонских? Когда твой хозяин вздумает поинтересоваться твоим здоровьем,
мы расскажем ему о свалившей тебя ужасной  болезни  и  о  том,  в  какой
скорби все мы пребываем по поводу  твоей  безвременной  кончины.  -  Гай
злорадно улыбнулся, глядя, как смерть подступает все ближе к его жертве.
   Огромный рыцарь уже корчился в чудовищной агонии.
   -  Т-ты..,  д-д-дьявол!  -  простонал  он.  Тело  его   еще   немного
подергалось в судорогах, а затем он замер и больше не дышал.
   Изабелла похолодела от  ужаса.  Она  не  могла  поверить  в  то,  что
произошло сейчас на ее глазах. Да, Симона де Бомона нельзя было  назвать
симпатичным парнем, но смерть его была такой страшной и жестокой, и умер
он от руки Гая Бретонского!
   Вивиана завыла от горя и принялась рвать на себе волосы.
   - Умоляю тебя, Виви, - укоризненно произнес Гай. -  Этот  мужлан  был
отъявленным негодяем. Он тебя бил. Он  тебе  изменял.  Он  позорил  тебя
перед всеми, а ты оплакиваешь его смерть? Надо было убить его  в  первое
же утро после вашей свадьбы. Наконец-то мы опять заживем по-прежнему! Мы
сбросим его тело с замковой стены в море.
   Пускай он кормит рыб! Из него выйдет неплохое блюдо!
   Вивиана медленно подняла голову и взглянула на брата.  Лицо  ее  было
искажено от боли.
   - Ты не понимаешь, Гай. Я любила его! Как бы он ни поступал со  мной,
я все равно любила его! -  Глядя  на  Гая  сквозь  мокрые  ресницы,  она
спросила:
   - Как ты сделал эту ужасную вещь. Гай? Как?! Мы  все  пили  это  вино
сегодня вечером. Почему мы не отравились все?
   - Виви, Виви, - проговорил Гай, неодобрительно качая головой.  -  Как
ты могла забыть, что не обязательно убивать весь зал,  чтобы  уничтожить
одного-единственного врага? Я не стал отравлять вино, чтобы не поставить
под угрозу все наши жизни. Я просто отравил кубок, из которого пил  твой
муж. Когда ты наполнила его вином, яд растворился и попал  ему  прямо  в
его ненасытную пасть. Я никогда  бы  не  стал  рисковать  твоей  жизнью,
жизнью Хью или моей возлюбленной Белли, сестренка.
   Изабелла поднялась, чтобы утешить Вивиану.  Она  бережно  обняла  ее,
стараясь успокоить, но Вивиана раздраженно оттолкнула ее, воскликнув:
   - Мой Симон мертв! Теперь я никогда не  буду  счастлива!  А  у  тебя,
братец, остается твоя прекрасная Белли! Это нечестно!
   - С нами есть Хью. Он утешит тебя, Виви, - сказал Гай.
   - Я не хочу Хью! - взвизгнула Вивиана. - Я хочу  моего  мужа!  -  Она
повернулась к Изабелле:
   - Как я жалею, что ты попалась на  глаза  моему  брату!  Как  я  тебя
ненавижу!
   - Ну, Виви, - упрекнул ее Гай, - ты не должна ненавидеть Белли.  Ведь
после тебя я люблю ее больше всех на свете.
   - Правда, братец? Это правда? - Фиолетовые  глаза  Вивианы  угрожающе
блеснули. - Ты хочешь, чтобы у нас все стало по-прежнему.  Гай?  Ты  сам
так сказал. Что ж, прекрасно! Я все  устрою!  -  Вивиана  занесла  руку:
пальцы ее сжимали серебряный нож. Она метила прямо в грудь Изабеллы.
   С криком ужаса Гай  Бретонский  бросился  между  двумя  женщинами.  И
кинжал Вивианы вонзился в его грудь по самую резную рукоятку,  сделанную
в форме дракона.
   Гай изумленно уставился на торчащее из его тела оружие.
   - Гай! - в  страхе  взвизгнула  Вивиана.  Пальцы  ее  разжались.  Она
побледнела, увидев, что натворила. - Гай! О, брат мой, прости меня! - И,
схватив кубок Симона, Вивиана Бретонская допила из него остаток вина.  -
Я не смогу жить, лишившись людей, которых  любила!  -  воскликнула  она,
падая на стул. - Мы умрем вместе, мой возлюбленный Гай!
   Гай  Бретонский  опустился  на  колени;  кровь  окрасила  его  черную
бархатную тунику.
   - Белли! - выдохнул он и навеки затих у ее ног. Изабелла  зажала  рот
ладонью, чтобы сдер