де Винтер. Я отпущу вас,  но  вначале  преподам  вам
небольшой урок, чтобы вы имели представление о том, что вас  ждет,  если
вы предадите мою возлюбленную и меня.
   Быстро зайдя ей за спину, он схватил ее за руки и взвалил Ниссу  себе
на спину. Ее ноги  не  доставали  до  земли,  она  лишилась  возможности
двигаться.
   - Она в твоем распоряжении. Циник, - усмехнулся он. - Вы ведь знаете,
мадам, что Циник без ума от ваших прелестей?
   - Я буду кричать, - предупредила Нисса.
   - Попробуйте только, и мы заявим, что это вы пытались нас соблазнить,
- откликнулся Калпепер. - Заткни ей рот, Циник, только не перестарайся.
   Цинрик Во шагнул вперед и в одно мгновение завязал рот Ниссе шелковым
платком. Он не причинил ей  боли,  но  в  его  глазах  была  жестокость.
Бережно и умело он расстегнул и отложил в сторону ее плащ, потом занялся
застежкой платья и распахнул лиф, стянув сорочку, обнажил ее грудь. Руки
Циника мяли и терзали  нежное  трепещущее  тело  Ниссы.  Она  попыталась
сопротивляться,  однако  Том  Калпепер  надежно  удерживал   ее.   Нисса
пробовала звать на  помощь,  но  платок  заглушал  крики.  Ее  мучитель,
издевательски улыбнувшись, наклонился и с силой втянул в себя  сосок,  в
то время как его пальцы сжимали другой. Когда эта забава наскучила  ему,
он с силой впился в ее грудь зубами. По лицу Ниссы  потекли  слезы,  она
почти обезумела от боли, страха и ярости. Тщетно пыталась она  вырваться
из рук этих диких зверей. Циник больно укусил второй сосок, и тело Ниссы
изогнулось дугой.
   Подняв голову, он заглянул ей в лицо. Его глаза сверкали похотью.
   - Позволь мне взять ее. Том? - прохрипел Циник. - Я помню, что обещал
тебе подождать, но позволь мне взять ее здесь и сейчас! Господи, она так
и воспламеняет меня!
   - Не смей, ты, глупец! - рассердился Том Калпепер. - Кэт  не  простит
мне, если ты ее изнасилуешь.
   - Тогда еще чуть-чуть, и можешь отпускать ее, - смирился Циник.
   Одной рукой задрав юбки Ниссы, другой он сдернул с  нее,  разорвав  в
клочья, шелковое белье. Плюхнувшись на колени, он нетерпеливо  потянулся
к ней, высунув язык. Его алчные пальцы уже шарили у нее между ног.
   Нисса не знала, как ей это удалось, но она не могла  допустить  этого
последнего надругательства над собой. Поджав ноги, она повисла на  спине
у Калпепера и, когда тот стал выпрямляться, чтобы поставить ее на землю,
с силой выбросила вперед одно колено. Звук, раздавшийся, когда  ее  нога
пришла в соприкосновение  с  подбородком  Цинрика  Во,  очень  обнадежил
Ниссу. Замычав, Циник повалился на землю у ее  ног.  Услышав  непонятный
шум, Калпепер выпустил Ниссу и повернулся  посмотреть,  что  происходит.
Судорожным движением  одернув  юбку,  Нисса  сорвала  с  лица  платок  и
вдохнула свежий воздух.
   Калпепер склонился над своим поверженным другом.  Похоже,  что  Циник
был без сознания.
   - Что ты сделала с ним, сука? - прошептал Том. Нисса не  снизошла  до
объяснений, отчеканив вместо этого:
   - Если вы еще хоть раз осмелитесь приблизиться ко мне, Том  Калпепер,
вы или это мерзкое животное, которое валяется тут в грязи, то я обо всем
расскажу  своему  мужу.  Нет,  -  продолжала   она,   отвечая   на   его
невысказанный вопрос, - пока что я не стану огорчать его.  Он  придет  в
ярость и непременно убьет вас. А как же  мы  сможем  это  объяснить,  не
выдав при этом тайну Кэт? Я даже не стану говорить Кэт, потому  что  она
вообразила себя влюбленной в  вас  и  не  поверит  мне.  Но  берегитесь!
Держитесь подальше от меня, иначе пожалеете!
   - У вас есть дети, мадам. Подумайте о них,  прежде  чем  решитесь  на
какие-нибудь  необдуманные  поступки!  -  в  свою   очередь,   пригрозил
Калпепер.
   - Попробуй только тронуть моих детей, - огрызнулась Нисса,  испепеляя
его ненавидящим взглядом, - и я убью тебя собственными руками!  Если  ты
так боишься меня, то позаботься,  чтобы  Кэт  не  препятствовала  нашему
отъезду домой!
   Не дожидаясь ответа, она ушла, предоставив ему  возможность  заняться
своим поверженным приятелем.
   Нисса  торопливо  шагала  в  сторону  освещенного  факелами   лагеря.
Дрожащими пальцами она поспешно застегивала платье. А плащ?  О  Господи!
Она оставила его там, но нет, она не станет возвращаться.  Только  Тилли
узнает об этой пропаже. К тому же когда Тилли станет  раздевать  ее,  то
неминуемо увидит разорванное белье. Значит, придется объяснить ей, в чем
дело, и предупредить ее насчет Тома Калпепера и Цинрика  Во  на  случай,
если в следующий раз те попытаются добраться до Ниссы через слуг. Святые
угодники! Да имеет ли Кэт хоть малейшее понятие о том, что  представляет
собой Калпепер? Вряд  ли.  Все,  что  Кэт  способна  разглядеть,  -  это
очаровательного молодого любовника с детскими голубыми глазами.

***

   Упорно продвигаясь на юг, двадцать  шестого  октября  путешественники
достигли Виндзора.
   Строительство Виндзорского замка было начато на  развалинах  древнего
саксонского кургана еще при Вильгельме Завоевателе. Первоначально он был
призван служить сторожевой крепостью в долине Темзы. С течением  времени
английские короли все чаще избирали Виндзор своей резиденцией  благодаря
красивым окрестностям и прекрасной  охоте.  При  Генрихе  II  деревянные
укрепления заменили  на  каменные.  Генрих  III  закончил  строительство
каменных стен и пристроил к ним башни. Эдуард  III  превратил  замок  из
крепости в величественное сооружение. Именно здесь был  утвержден  орден
Подвязки, воплощающий идеалы рыцарей Круглого стола.
   Построенная одновременно с замком древняя церковь была  разрушена  во
времена Эдуарда IV.  Он  начал  строительство  новой  на  ее  месте,  но
закончена она была лишь при Генрихе VII, и только его  сын  Генрих  VIII
пристроил  к  ней  хоры.  Там,  в  Виндзорском  соборе,  покоился   прах
возлюбленной жены короля Джейн Сеймур. Когда-нибудь и Генрих намеревался
заснуть рядом с ней вечным сном. Король с детства любил  Виндзор.  Много
воды утекло с тех пор, когда красивый юный принц  приезжал  сюда,  чтобы
совершенствоваться во всех видах физических упражнений.
   Здесь, в Виндзоре, невзирая на все тяготы долгого путешествия, король
вновь почувствовал себя молодым. Многие придворные с изумлением взирали,
как вносят в замок огромную,  не  менее  одиннадцати  квадратных  футов,
кровать короля. Однако Генрих был  уже  не  в  состоянии  самостоятельно
взбираться по лестнице,  и  ему  приходилось  пользоваться  специальными
тросами.
   На второй вечер пребывания в Виндзоре  во  время  ужина  графу  Марчу
удалось наконец изложить королю просьбу об отъезде.
   Король, размякший и расчувствовавшийся от хорошего вина, ответил:
   - Я помню, что обещал Ниссе отпустить вас до Рождества, но прошу вас,
милорд, останьтесь с нами до Двенадцатой  ночи.  Ваша  жена,  как  и  ее
матушка, любит проводить Рождество в своем  обожаемом  Риверс-Эдже,  но,
как мне кажется, если я разрешу вам уехать, вы уже никогда не  вернетесь
ко двору. Нисса - такая же деревенская мышка, какой была Блейз.  Похоже,
что и вы, Вариан де Винтер, тоже деревенский домосед. Я заметил  это  во
время нашей поездки. Вы гораздо больше интересовались овцами и коровами,
мимо которых мы  проезжали,  чем  дичью,  на  которую  мы  охотились,  -
ухмыльнулся Генрих. - Я  не  стану  настаивать,  чтобы  вы  когда-нибудь
вернулись, однако прошу вас остаться до Двенадцатой ночи. - Повернувшись
к жене, король уточнил:
   - Тебя ведь устроит это, моя прелесть?
   -  Да,  милорд,  -  охотно  согласилась   королева.   -   Пожалуйста,
останьтесь, кузен, и уговорите Ниссу не дуться на меня - просто  я  хочу
побыть с ней как  можно  дольше.  -  Кэтрин  Говард  радостно  улыбалась
Вариану, и он начал догадываться,  как  ей  удается  так  легко  вертеть
королем. Она была прелестной, обаятельной и  казалась  такой  любящей  и
преданной женой.
   - Остается только молить Бога, чтобы ее не поймали до нашего отъезда,
- вздохнула Нисса, узнав о беседе мужа с монаршей четой.
   Она понимала - бессмысленно доказывать Вариану,  что  король  нарушил
данное ей слово. Ясно одно: Кэт ничего не знает о нападении ее любовника
на Ниссу. Если бы королеве было  об  этом  известно,  она  не  стала  бы
удерживать Ниссу при дворе. Калпепер и Цинрик  Во,  насколько  это  было
возможно, после той ночи старались держаться подальше от графини Марч.
   Несколько дней король и его свита  охотились  в  Новом  лесу.  Генрих
опять оказался в своей стихии. Больше всего на свете он  любил,  сидя  в
седле, гнаться за  оленем.  Каждую  ночь  в  пиршественном  зале  царило
веселье: король и придворные ели, пили, танцевали. Из Ричмонда  приехала
леди Анна. Хотя ей очень  хотелось  сопровождать  короля  в  поездке  по
стране, она  предпочла  остаться  дома,  дабы  не  раздражать  королеву,
которой, конечно, хотелось одной находиться в центре внимания.
   Принцесса Анна с радостью приветствовала Ниссу,  бросившись  обнимать
ее;
   - Конечно, это было чудесное путешествие? Ах, как я вам завидую!
   - Я бы  с  удовольствием  оставалась  дома,  в  Винтерхейвене,  а  вы
приехали бы навестить меня, дорогая мадам, - сказала Нисса своей  бывшей
госпоже. - Как я скучаю по своим детям! Когда мы  уезжали,  у  них  было
всего по два зуба снизу и вот-вот должны были вылезти верхние. Король не
позволил нам уехать до конца рождественских праздников. Опять я  пропущу
Рождество в Риверс-Эдже. И  это  третий  год  подряд!  -  Она  огорченно
вздохнула.
   - Когда-нибудь вы  должны  уговорить  вашу  маму  пригласить  меня  в
Риверс-Эдж на Рождество,  -  предложила  Анна.  -  Так  интересно  самой
увидеть этот чудесный праздник,  о  котором  вы  рассказываете  с  таким
воодушевлением. Но в этом году нам придется удовлетвориться Рождеством в
Хэмптон-Корте. В прошлом году никто толком не  понимал,  что  делать  со
мной. Я рада, что в этом году мы будем вместе.
   От Виндзора до Хэмптон-Корта они должны были добираться  по  реке  на
барках. После четырехмесячного путешествия все уже по  горло  были  сыты
верховой ездой. Места на барках распределили  заранее,  и,  к  удивлению
Ниссы, им предстояло плыть вместе с герцогом Норфолком.
   Когда граф и графиня Марч вступили  на  борт  барки  герцога,  хозяин
отвесил Ниссе вежливый поклон и даже, к ее изумлению, улыбнулся:
   - Я знаю, вы не симпатизируете мне, мадам, но мне хотелось повидаться
с внуком, и я не мог упустить такого случая. Кстати, Хэмптон-Корт  будет
настолько переполнен гостями, что вам  и  там  придется  воспользоваться
моим гостеприимством.
   -  После  трех  месяцев,  проведенных  в  дороге,  милорд,  я  готова
воспользоваться гостеприимством самого дьявола, - ответила  Нисса,  хотя
прекрасно понимала, что на самом деле герцог очень выручает их. Если  бы
не его приглашение, им пришлось бы делить помещение с другой супружеской
парой или вообще разойтись по мужским и женским спальням.
   - А может быть, мадам, я и есть дьявол? - усмехнулся герцог.
   - Может быть, милорд! - дерзко согласилась Нисса.
   Герцог снова засмеялся, и его длинное лицо на мгновение стало молодым
и беззаботным. “Если бы он только знал  то,  что  знаем  мы”,  -  думала
Нисса, пока он разговаривал с ее  мужем.  Уютно  устроившись  на  обитой
бархатом скамейке, она любовалась рекой. Было первое ноября. День  стоял
пасмурный и холодный. Всем слугам,  в  том  числе  и  Тилли,  предстояло
добираться до Хэмптон-Корта по суше вместе с багажными повозками.
   Нисса разгладила  воображаемую  складку  на  своем  песочно-оранжевом
бархатном  платье.  Пришлось  с  утра  нарядиться  в  парадное   платье,
поскольку король объявил, что, как только они прибудут  в  Хэмптон-Корт,
состоится благодарственный молебен,  на  котором  должен  присутствовать
весь двор. Служба будет проведена, во-первых, в честь их  благополучного
возвращения и, во-вторых, в честь его чудесной супруги. Накануне,  когда
король делал это объявление, Кэт горделиво сияла, сидя бок о бок с  ним.
Однако  Нисса  знала,  что  это  вовсе  не  означает,   будто   королева
образумилась. Нет, ее роман продолжался, и леди Рочфорд вечно  крутилась
неподалеку, время от времени нашептывая на  ушко  своей  госпоже  слова,
которых никто, кроме нее, не  мог  слышать,  но  от  которых  вспыхивали
прелестные щечки Кэт.
   Том Калпепер, как  казалось  Ниссе,  с  каждым  днем  становился  все
высокомернее. Уже дважды у него случались стычки с  секретарем  королевы
Фрэнсисом Дерехэмом, субъектом весьма скверного нрава. К счастью, король
не  видел  этого,  ибо  рукоприкладство  в  его  присутствии   считалось
серьезным проступком. Чем выше поднималась звезда Калпепера,  тем  более
открыто и злобно ревновал Дерехэм. Уже многие придворные дамы  отмечали,
что Дерехэм обращается с Кэтрин Говард куда более непринужденно, чем ему
следовало бы обращаться с королевой. Ниссе стало ясно, что  Кэт  всерьез
увлеклась Томом Калпепером. Ее все больше беспокоило, как бы  кто-нибудь
еще не догадался об этом.
   Графиня Марч перевела взгляд на идущую впереди барку - судно  короля.
Сегодня утром Генрих и Кэтрин всходили на нее, улыбаясь  и  воркуя,  как
два голубка.
   Барка была  достаточно  близко,  и  Нисса  смогла  увидеть  короля  и
королеву. Они не позаботились о том, чтобы  опустить  шторы  в  каюте  и
скрыться от посторонних глаз. Нисса разглядела улыбающееся лицо  Кэтрин,
сидящей на коленях у короля, и ее щеки вспыхнули: неужели они занимаются
любовью? Вспомнив слова королевы и заметив похотливое выражение на  лице
Генриха Тюдора, Нисса уже не  сомневалась  в  этом.  Воистину  у  Кэтрин
Говард нет ни стыда, ни совести. Она искренне убеждена,  что,  пока  она
может одновременно ублажать короля и  сохранять  свою  тайну,  -  все  в
полном порядке. Резко отвернувшись, Нисса  печально  вздохнула.  Пройдут
еще долгих два месяца, прежде чем им можно будет уехать. Остается молить
Бога, чтобы зима не была суровой и они  могли  без  помех  добраться  до
Винтерхейвена.
   Вдоль берегов реки стояли люди, приветствуя короля и его двор. “Каким
величественным и чарующим, должно  быть,  кажется  им  это  зрелище”,  -
думала Нисса. В каком восторге была она сама, когда впервые  приехала  в
Лондон.  Но,  увы,  знакомство  с  темными  сторонами  придворной  жизни
развеяло все ее иллюзии.

Глава 14

   Архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер слыл  мягким  человеком.  К
огромному его облегчению, его не пригласили сопровождать короля во время
летней поездки по стране. Архиепископ был скорее сторонником Реформации,
нежели ортодоксального католицизма, в то время как  молодая  королева  и
вся ее семья принадлежали к ортодоксам.
   Архиепископ с удовольствием предвкушал, как проведет долгое спокойное
лето в молитвах, размышлениях и занятиях с маленьким  принцем  Эдуардом.
Наследник еще слишком мал и слаб для такого утомительного путешествия.
   И лето  прошло  именно  так,  как  рассчитывал  архиепископ.  Никаких
кризисов. Король далеко, и все было прекрасно до того самого дня,  когда
в кабинет архиепископа вошел секретарь  и  доложил,  что  Джон  Ласкеллс
покорнейше просит аудиенции, дабы обсудить вопрос чрезвычайной важности.
   Томас Кранмер  прекрасно  знал  Джона  Ласкеллса.  Это  был  фанатик.
Реформатор. Человек, который совершенно не  боялся  костров  инквизиции,
поскольку  именно  свое  понимание  Бога  и  церкви  считал  единственно
правильным и возможным. Архиепископ сразу  же  почувствовал,  что  визит
Джона Ласкеллса чреват неприятностями. Но  кто  знает,  куда  и  к  кому
направится  тот,  если  Томас  Кранмер  откажется  его  принять.  Король
вернется через несколько недель. Лучше уж поскорее покончить  с  этим  и
затем отправить этого Ласкеллса восвояси.
   Архиепископ тяжело вздохнул и спросил:
   - Он ждет ответа, Роберт?
   - Да, ваша милость. Раздался еще один вздох.
   - Ну ладно. В таком  случае  я  приму  его  прямо  сейчас.  Секретарь
сочувственно улыбнулся своему хозяину.
   - Хорошо, я впущу его, милорд. Ласкеллс торопливо  вошел  в  кабинет.
Было видно, что его так и распирает от сознания собственной важности.
   - Милорд архиепископ, от всей души благодарю, что вы так быстро  меня
приняли, - поклонился он. Секретарь архиепископа незаметно удалился.
   - Садитесь, сэр, - предложил Кранмер, - и изложите ваше дело.
   Усевшись, Ласкеллс начал:
   - Я располагаю некоторыми чрезвычайно деликатными и  в  то  же  время
опасными сведениями, милорд. Они, гм, касаются королевы. - Выпалив  это,
Ласкеллс сделал паузу, чтобы перевести дыхание.
   "Я не хочу это знать, - тоскливо подумал архиепископ.  -  Я  не  хочу
этого слушать. Король счастлив. То,  что  скажет  сейчас  этот  человек,
наверняка разобьет его  счастье.  Господи,  разве  мало  нам  было  всех
предыдущих бед с королевскими женами? Почему Генрих Тюдор и Англия вновь
должны страдать?” Он взглянул в лицо Ласкеллса:
   - Говорите, сэр, но предупреждаю: если то, что вы  желаете  сообщить,
всего лишь гнусные сплетни и бездоказательные слухи, вы будете с позором
изгнаны из моего дворца. Догадываюсь, куда вы  метите,  но  у  меня  нет
времени для глупостей.
   - Уверяю вас, милорд,  -  заявил  Ласкеллс,  -  все,  о  чем  я  буду
говорить, - чистая правда.
   Затем он поведал архиепископу  историю,  рассказанную  Ласкеллсу  его
сестрой, госпожой Мэри Холл, камеристкой вдовствующей герцогини Норфолк.
Госпожа Холл знала Кэтрин Говард с тех самых пор, когда  та  перешла  на
попечение герцога. Она участвовала в воспитании девочки  и  искренне  ее
любила. Однако картина юности будущей королевы, нарисованная Ласкеллсом,
оказалась малопривлекательной.
   - Любит ли ваша сестра посплетничать,  господин  Ласкеллс?  -  строго
спросил Томас Кранмер, выслушав своего посетителя. Обвинения, выдвинутые
этим человеком, более чем серьезные.
   - Моя сестра - добрая христианка, ваша милость. Она не имеет привычки
лгать. Кроме того, есть и другие служащие герцогини - теперь они состоят
в штате королевы, - которые могут подтвердить слова моей сестры. Если их
допросить под присягой, они расскажут о безнравственном  поведении  леди
Кэтрин.
   - На сегодня достаточно, Ласкеллс. Я хочу сам  побеседовать  с  вашей
сестрой, госпожой Холл. Вы ведь говорите только с ее слов, а фактическая
свидетельница - она. Завтра же приведите ее ко  мне,  -  закончил  Томас
Кранмер.
   Поднявшись со стула, Джон Ласкеллс низко поклонился.
   - Завтра утром, милорд, я приведу к вам Мэри, - пообещал он.
   Когда дверь за неприятным посетителем закрылась, архиепископ  заперся
и начал обдумывать услышанное. Ошеломляющая новость! Но правдива ли она?
Даже зная отрицательное отношение Говардов  к  реформам,  Томас  Кранмер
никогда не рассматривал  ни  Кэтрин  Говард,  ни  ее  родственников  как
серьезную угрозу делу Реформации в Англии.  У  герцога  Томаса  не  было
по-настоящему глубоких религиозных убеждений, просто ему нравится, когда
все идет по старинке, как заведено исстари. Герцог не любил перемен и по
мере сил сопротивлялся им, но в то же время он давно усвоил,  что,  если
хочешь выжить, приходится держать нос по ветру.
   Джон Ласкеллс, наоборот,  фанатик,  помешавшийся  на  желании  навеки
выдворить ортодоксальный католицизм с английской  земли  и  из  умов  ее
обитателей. Он из тех, кто готов на все ради достижения своих целей. Так
можно ли ему верить? Почему это его сестра именно сейчас, когда королева
уже год замужем, надумала прийти к своему  братцу  и  поделиться  с  ним
воспоминаниями о веселой жизни во дворце герцогини Агнесс?  Может  быть,
Ласкеллс считает, что, опорочив королеву, он добьется ее падения  и  тем
самым поспособствует тому, чтобы  в  следующий  раз  король  женился  на
представительнице реформатского крыла?  Но  в  таком  случае  он  просто
дурак, если думает, что так легко сможет манипулировать Генрихом Тюдором
или Кентерберийским престолом.
   На следующее утро госпожа Мэри Холл в сопровождении  брата  пр