л готов к моему приезду. Пошли  в  Рен-Корт  за
госпожой Сесили и моей дочерью Виллоу. Я хочу видеть их обеих.
   -  Я  прослежу  за  вашей  высадкой,  миледи,  пока  вы  не  окажетесь  в
безопасности на берегу и не  встретитесь  с  лордом  де  Мариско,  -  сказал
капитан Келли. - Мак-Гвайр протащил бы меня под килем, если бы я  не  сделал
этого.
   - Мак-Гвайр что-то стал похож на старую бабу, - пробурчала  Скай,  но  ей
было приятно, что Шон Мак-Гвайр, адмирал ее  флота,  так  воспитывает  своих
людей. Мак-Гвайр - ее правая рука, и она очень высоко ценила его.
   - Вы точно не хотите, чтобы я поехала с вами? - спросила Дейзи.
   - Нет, Дейзи, все в порядке. Ланди не место для такой приличной  девушки,
как ты. Капитан Келли хрюкнул:
   - Да уж, на этом острове приличных девчонок не водится, слава Богу!
   - Келли, - голос Скай стал притворно строгим, - вы меня удивляете!
   - А меня нет! - огрызнулась Дейзи. - Он известный развратник!
   - Мисс Дейзи... - возразил Келли притворно покаянным тоном.
   Скай, быстро переводя взгляд с одного на другого,  внезапно  поняла,  что
Брэну Келли вовсе не все равно, что думает о нем  Дейзи,  да  и  Дейзи  явно
неравнодушна к этому красивому молодому мужчине.
   - Ну, Дейзи, - успокаивающе сказала она, - моряк,  чье  сердце  свободно,
вполне может позволить себе кое-какие  вольности,  а  я  не  слышала,  чтобы
капитан Келли обещал свое сердце какой-нибудь девушке.
   - И любая девушка  вполне  может  себе  позволить  отказаться  от  такого
сердца, если оно будет столь непостоянно в своих привязанностях, - угрожающе
заметила Дейзи.
   Стараясь скрыть улыбку, Скай распорядилась:
   - Дейзи, вынеси мои вещи на палубу, пожалуйста. Я скоро выйду.
   Дейзи сделала реверанс своей  госпоже,  высоко  подняла  голову,  окинула
Келли презрительным взглядом и выскочила из каюты.
   - Только попробуйте соблазнить ее, Келли, - предупредила Скай, - и вы мне
ответите. Дейзи не ветреница, и она находится под моей защитой,  ибо  дорога
мне.
   - Я подумываю остепениться, - ответил Келли, - мне ведь уже за  тридцать,
самое время.
   - И если придете к определенному решению, я дам вам согласие ухаживать за
ней, если она не будет против. А до этого держите свой  гульфик  на  крепкой
застежке, Келли.
   Брэн Келли покраснел под взглядом серьезных  глаз  О'Малли  с  Иннисфаны,
своей хозяйки и повелительницы, и кивнул:
   - Мне лучше пойти на мостик и проследить за причаливанием. Гавань Ланди -
место коварное, как вам известно.
   Она улыбнулась ему:
   - Я пойду с вами. И спасибо за то, что предоставили свою каюту.
   Они вышли вместе на палубу, и, пока капитан Келли следил, как швартовался
корабль, Скай вглядывалась в Ланди. Прошел год с тех  пор,  как  она  видела
последний  раз  эти  гранитные  скалы,  вздымающиеся  над  морем,  маяк   на
оконечности острова и полуразрушенный замок де Мариско прямо перед ней. Скай
печально вздохнула:  не  думала  она  опять  увидеть  Ланди  и  снова  столь
бесстыдно прибегнуть к помощи Адама де Мариско. Но, Бог видит, она нуждается
в утешении, и только Адам мог понять ее.
   - Шлюпка готова к спуску, миледи, - напомнил Келли.
   Большие суда вроде "Королевы тумана" бросали якорь  в  заливе  Ланди,  не
рискуя приближаться к опасному и скалистому берегу острова.
   -  Благодарю,  Келли,  за  приятное  путешествие,  -  поблагодарила  она,
забираясь в маленькую шлюпку.
   - Ваш вьюк, госпожа. - Дейзи наклонилась над поручнями  и  протянула  его
Скай.
   - Теперь он мне не нужен, Дейзи, -  ответила  Скай  с  легкой  улыбкой  и
скомандовала матросу, который был на веслах:
   - Вперед!
   Шлюпка заскользила по пляшущим волнам к берегу - длинной каменной насыпи,
служившей де Мариско причалом. Алый диск  солнца  с  золотыми  и  пурпурными
полосками на нем уже  погружался  в  темное  море.  Из  арки  старого  замка
возникла огромная фигура и зашагала по направлению к ним. Скай выскочила  из
лодки и быстро побежала навстречу.
   Адам де Мариско, с развевающейся  под  легким  бризом  копной  непокорных
черных волос, тоже побежал  ей  навстречу.  Хотя  он  и  провел  юность  при
французском и тюдоровском дворах, но утонченным вельможей  не  стал,  о  чем
свидетельствовали его высокие, до бедер, кожаные сапоги, камзол  из  оленьей
кожи с роговыми пуговицами и шелковая рубашка с открытым  воротом.  Несмотря
на холод, голова его была непокрыта.
   - Адам! - кричала она на бегу. - Адам!
   - Моя девочка! Неужели это ты?  -  Его  бас  прогудел  в  тиком  вечернем
воздухе, и, когда он заключил ее в свои медвежьи объятия, уткнувшись лицом в
ее нежную шею, его глаза наполнились влагой.
   - О Адам! - выдохнула она, вновь ощутив знакомую надежность его  грузного
тела и зная уже наверняка, что теперь-то все будет хорошо.
   - Сочувствую тебе по поводу Найла, моя девочка.
   Она оторвалась от него и посмотрела ему в глаза:
   - Ты знаешь? Откуда?
   - Несколько  дней  назад  здесь  останавливалось  судно,  и  его  капитан
рассказал мне эту историю. Они пересекались с одним из  кораблей  О'Малли  и
узнали об этом от них. - Он обнял ее,  и  они  вместе  стали  спускаться  по
набережной к замку. - Твой ребенок оказался мальчиком?
   - Да, слава Богу! - ответила она.
   - Так что старый Мак-Уилльям получил наследника, Скай.
   Они  вошли  в  замок,  где  на  первом  этаже  располагалась  грязная   и
пользующаяся дурной репутацией таверна. Скай кивала  знакомым,  дикого  вида
людям де Мариско и вездесущей Глиннис, чьи роскошные  прелести  были  хорошо
знакомы мужчинам, которые  посещали  Ланди.  Они  поднялись  по  лестнице  в
двухкомнатное свиталище де Мариско в единственной сохранившейся целой  башне
замка. Оказавшись наконец в большой передней, где  ярко  пылал  камин,  Скай
повернулась к Адаму де Мариско и сказала:
   - Мак-Уилльям мертв. Мой ребенок, Патрик, теперь наследник земель  Бурка.
Он глубоко вздохнул:
   - Это еще не стало достоянием гласности?
   - Еще нет. Дублинские англичане давно зарятся на земли Бурка,  Адам,  но,
пока старик и Найл были живы, у них не было  шанса.  Хорошо,  что  Елизавета
Тюдор нуждалась в судах О'Малли и  не  осмеливалась  обидеть  меня.  Я  хочу
послать весть из Линмута лорду Берли, что хочу видеть его. Чтобы защитить от
этих дублинских хищников наследство Патрика, я должна получить благословение
королевы. С каждым днем английский флот становится  все  больше  и  сильнее.
Если мои корабли не нужны уже королеве,  она  не  колеблясь  разделит  земли
Патрика между своими придворными. И Патрик станет безземельным и безымянным.
Я не могу этого допустить, Адам. Не могу!
   Он подошел к дубовому буфету  и  налил  себе  и  ей  вина;  темно-красная
жидкость хлынула в тяжелые резные серебряные кубки. Повернувшись и вручив ей
кубок, он сказал:
   - Итак, моя девочка, ты опять все в том же  положении,  что  и  три  года
назад, когда умер Джеффри. Но теперь у Елизаветы Тюдор есть кое-какие  счеты
к тебе, которые она захочет свести, и к тому же ты стала более уязвима,  так
как имеешь на руках двоих детей, которых должна защищать.
   Она кивнула, и ее сапфировые  глаза  наполнились  слезами,  которые  сами
собой хлынули из-под черных ресниц на ее бледные щеки.
   - Черт, - прошептала она, - я все время реву в последние дни.  Просто  не
знаю, что со мной, Адам. Он нетерпеливо фыркнул:
   - Скай, моя прелесть, моя милая Скай! Ты просто человек, вот что с тобой.
При всей твоей силе Ты всего  лишь  человек.  За  последние  десять  лет  ты
похоронила четырех мужей, троих из которых  ты  любила.  Ты  родила  семерых
детей, один из  которых  умер  во  время  эпидемии.  Ты  сражалась  с  самой
королевой Англии и победила, несмотря на заключение в Тауэр. И это не  могло
на тебе не сказаться. И вот ты снова, беззащитная и одинокая, сражаешься  за
своих детей. Стоит ли удивляться тому, что у тебя  глаза  на  мокром  месте,
дорогая? Я не удивляюсь. Я удивляюсь тебе, моя девочка.  Удивляюсь,  как  ты
еще не сошла с ума.
   Она взглянула на него сквозь слезы, стоящие в глазах.
   - Ты нужен мне, Адам, - сказала она тихо, - я не имею права снова просить
тебя, но ты так нужен мне!
   - Я здесь для того, чтобы помочь тебе, Скай, - спокойно сказал  он,  -  я
был здесь для этого и буду. - Он посмотрел на  нее  и,  наклонившись,  нежно
поцеловал. - Ты устала, моя девочка. Могу ли я утешить тебя, как раньше? Так
давно, Скай, мы не дарили себя друг другу.
   - О, Адам, что я за женщина? - прошептала она. - Мой муж умер всего месяц
назад, и я любила Найла! О Боже, как я любила его! Но ты нужен мне сейчас.
   Он видел, что она на грани нервного истощения. В сущности, она и не могла
бы сейчас спать с ним и, возможно,  подумал  он,  никогда  уже  не  будет  в
состоянии снова разделить с ним  интимную  близость.  Он  любил  ее,  всегда
любил. Но Адам де Мариско был реалистом. Однажды она просила его жениться на
ней, но, как ни желал он ее, он должен был отказаться. У  него  не  было  ни
власти, ни громкого титула, которых заслуживала и в которых  нуждалась  Скай
О'Малли. Он поднял ее на своих могучих руках и отнес  в  спальню.  Осторожно
положив ее на свою огромную кровать, он сказал:
   - Я хочу, чтобы ты поспала немного, моя девочка. А потом мы  обсудим  все
проблемы. Но сперва тебе нужно отдохнуть и успокоиться. -  И  он  накрыл  ее
меховым покрывалом.
   Она кивнула, благодарная за заботу, но  почему-то  не  могла  уснуть.  Он
сидел и следил за ней, пока она не начала засыпать. Вино в кубке убывало,  и
он встал, чтобы наполнить его снова, а затем вернулся на свой пост. Адам  де
Мариско был красивым высоким мужчиной с прекрасной фигурой. Его волосы  были
цвета воронова крыла, а  борода,  некогда  отпущенная,  теперь  представляла
собой изящное произведение парикмахера, достойное любого придворного щеголя.
Полукруг его усов придавал рту чувственное выражение. Густые черные брови  и
ресницы  оттеняли  дымчато-голубые  глаза.  Длинный,  сужающийся  у  ноздрей
аристократический нос он получил в наследство от своих норманнских предков.
   Вино иссякло, и он поставил кубок на столик.  Как  был,  одетым,  он  лег
рядом с ней. Иногда она вскрикивала во сне, увидев что-то страшное, и  он  в
полусне охватывал ее своими  руками,  подкатывался  к  ней  под  покрывалом,
шептал ей на ухо  что-то  успокаивающее,  и  она  снова  спокойно  засыпала.
Наконец он сам провалился в сон, и приставший к его шелковой  рубашке  запах
дамасских роз ее духов пробуждал в нем тысячу воспоминаний, которые остались
у него столь же яркими, как и тогда, когда  происходили  события.  Осознание
того, что он снова держит ее в объятиях, наполняло его невыразимой радостью,
и, удовлетворенный, он уснул.
   Ему приснился невероятный сон. Словно  он,  совершенно  голый,  подвергся
нападению облака крошечных ярких бабочек. Они игриво порхали над его  нагими
бедрами и животом, запутывались в густой черной поросли  на  его  груди.  Он
чувствовал, как в его  чреслах  пробуждается  желание,  и  с  легким  стоном
проснулся. Первое, что он увидел, была голова  Скай,  склонившаяся  над  его
грудью, и тут он понял, что бабочки были ее поцелуями.
   - Кельтская ведьма, - пробормотал он, притягивая за волосы, чтобы увидеть
ее лицо.
   Ее  прекрасные  голубые  глаза  почти  робко  смотрели  на  него,  и  она
прошептала смущенно:
   - Я хочу тебя, Адам!
   Дыхание у него перехватило. Она была нагой, и ее дерзкие маленькие  груди
были такими же прекрасными, какими он  запомнил  их.  Нежные  розовые  соски
вздымались. Она игриво провела пальцем  по  его  бедру,  и  он  с  некоторым
удивлением обнаружил, что тоже почти голый.
   Проследив его взгляд, она озорно хихикнула и сказала:
   - Вы слишком крепко спите, властитель Ланди. Будь я врагом, замок был  бы
моим. Пока вы храпели и всхлипывали, я сняла ваши штаны, белье  и  носки.  А
рубашку, увы, смогла только расстегнуть.
   Отодвинув ее, он сел и снял провинившуюся рубашку.
   - Вы наглая и бесстыжая девчонка, Скай  О'Малли,  -  произнес  он  сквозь
сжатые зубы, - но я все же хочу вас. Мощи святые, как я хочу вас!
   Она откинулась, притянув его к себе, и наконец свершилось то,  чего  Адам
де Мариско так желал всю ночь. Он страстно целовал ее, и его губы  впивались
в ее тело, оставляя на нем синяки. Но ее  руки,  сомкнувшиеся  на  его  шее,
притягивали его еще теснее, насколько это вообще возможно для  людей,  и  ее
язык впивался в его губы. Он ощущал своей волосатой грудью  прижимающиеся  к
ней мягкие маленькие холмики ее грудей, и это  вызывало  в  нем  невероятный
прилив страсти. Когда он понял в свое время, что  Скай  О'Малли  никогда  не
будет его женой, он поклялся не спать с ней. Но сегодня ночью он понял,  что
эту клятву сдержать не сможет. Она ведь сказала, что хочет его,  и  -  видит
Бог - он хочет ее!
   Сладость ее мягкого острого язычка  была  почти  непереносима.  Его  губы
разжались, и он впустил его  внутрь,  чтобы  терзать  и  ласкать  его  своим
языком. Но теперь  он  перехватил  инициативу:  загнал  ее  язык  обратно  и
ворвался к ней в рот, насилуя  и  терзая  его  своим  языком,  пока  она  не
откинула голову назад,  застонав,  в  то  время  как  сладострастный  трепет
охватил все ее тело, а соски напряглись от желания.
   Адам де Мариско улыбался, глядя на ее охваченное страстью лицо. Она  была
самой прекрасной и чувственной женщиной, которую  он  когда-либо  знал.  Она
полностью отдавалась ему, доверяя ему так, как не доверяли  другие  женщины.
Ее глаза распахнулись, и он тихо сказал:
   - Ты так прекрасна, моя девочка. Когда я смотрю на все прелести,  которые
ты даришь мне, я не знаю, с какой начать.
   Она улыбнулась и опустила его большую голову так, что она оказалась на ее
груди. Она вздохнула и издала стон удовольствия.
   Но сначала он только любовался ее прелестными маленькими  грудками  -  он
был уверен, что у нее самые прекрасные округленные холмики  нежной  плоти  с
изящными розовыми сосками. Он осторожно сжал один из них губами, а его  рука
жадно сжимала вторую грудь. Пальцы одной ее руки  запутались  в  его  черных
волосах, притягивая его голову все ниже, а вторая рука ласкала его  шею.  Ее
прикосновение вызвало такую вспышку наслаждения, что тело его содрогнулось.
   Подняв голову, он покрыл поцелуями ее лицо, нежное горло, мягкие плечи  и
вздрагивающие груди. Переместившись ниже, он впился во впадину пупка, покрыл
горячими поцелуями живот, и она, воспламеняясь все больше  от  прикосновений
его любящих рук и губ, прошептала:
   - О, Адам, да, да!
   И несмотря на охватившую его страсть, он не  смог  сдержать  смешка.  Она
была чертовски непосредственна даже в страсти.
   - Помнишь, что я однажды сказал тебе, моя девочка? Любовь -  это  великое
искусство. И я не буду торопить наслаждение, тем  более  что  я  не  позволю
этому снова случиться с нами.
   - Адам! - Она попыталась сесть, но он не позволил ей и  только  посмотрел
ей в глаза.
   - Я не буду твоим любовником, Скай О'Малли, и я сказал тебе однажды,  что
у меня нет ни титула, ни власти, достаточных, чтобы стать  твоим  мужем.  Ты
всех дороже мне на земле, и ради тебя я буду сражаться даже с драконом, но я
не буду твоим любовником!
   Она не стала спрашивать его почему. Она знала: он любит ее, и  она  любит
его.., но не как жена любит мужа. Они оба знали  это.  Вместе  с  другим  ее
партнером по делам, Робертом  Смоллом,  он  был  ее  лучшим  другом,  а  она
обращалась с ним недостойно, приходя к нему и прося, нет, умоляя,  чтобы  он
покрыл ее, как покрывает жеребец-рекордсмен ее кобыл. Она  залилась  краской
стыда от этой мысли.
   - Прости меня, Адам. Дай мне встать. Я должна покинуть тебя,  я  не  имею
права находиться здесь.
   - Нет! - Он властно удержал ее на постели. - Разве ты пришла затем, чтобы
подразнить меня своими прелестями, милая Скай, и затем покинуть, пробудив во
мне зверя? - Он рассмеялся. - Ты сказала, что я нужен тебе, моя девочка.  Ну
а теперь ты нужна мне, и я устал от разговоров. Оставим разговоры на  потом.
- И его рот скользнул по ее  телу  вниз  столь  быстро,  что  это  нападение
застало ее врасплох и у нее перехватило дыхание.
   - Адам! - наконец смогла выдохнуть она.
   - Тихо, дорогая! - ответил он, и его язык проник в глубины  ее  существа,
посылая в ее душу маленькие раскаленные стрелы любви. Подобно языку пламени,
прикасался  он  к  бархатистой  поверхности  ее  самого  потайного   уголка,
пробуждая  в  ней  знакомое  и  одновременно  неизведанное  наслаждение.  Ее
прекрасное тело реагировало с  голодной  жадностью  женщины,  которой  долго
пренебрегали, - и, в сущности, она  ведь  не  занималась  любовью  с  пятого
месяца ее последней беременности, то есть почти год. Она  простонала,  когда
жидкий огонь окатил ее тело, а его язык все искал  и  находил,  возбуждал  и
удовлетворял, любил и терзал и ее тело, и ее душу.
   Реакция Скай доставляла большое наслаждение Адаму де Мариско, и  наконец,
когда ее страсть достигла почти предела, он сел так, что его огромное  копье
грозно выступило вперед. Подняв почти потерявшую сознание Скай, он осторожно
опустил ее на свое орудие, поддерживая ее руками. Он  был  очень  осторожен,
так как из-за воздержания она была очень узкой. И когда он  заполнил  ее  до
предела, она закричала от  наслаждения.  Вместе  они  наклонялись  вперед  и
назад, пока резкая судорога не охватила  тело  Скай  и  она,  всхлипнув,  не
обмякла в его  руках.  Довольный  тем,  что  она  достигла  пика,  он  решил
позаботиться о себе. Он положил ее на свою гигантскую кровать и,  возвышаясь
над  ней,  подобно  башне,  глубоко  погрузил  свое  твердое  орудие  в   ее
пульсирующие ножны. Наконец, удовлетворенный, он покинул ее и  откатился  на
край кровати, чтобы восстановить дыхание, прежде чем снова  заключить  ее  в
объятия.
   Они проспали несколько часов, и их разбудил свет утра, пробившийся сквозь
единственное окошко в спальне башни. По его дыханию она догадалась,  что  он
не спит, и несколько минут тоже молчала, не в состоянии говорить,  не  зная,
что сказать ему. Он разрешил это затруднение, тихо пробасив:
   - И как только смертная женщина способна доставить  столько  наслаждения,
моя девочка? Хотел бы я быть твоим мужчиной, Скай О'Малли.
   - Я бы хотела выйти за тебя замуж, Адам, ибо  ты  сильнейший  мужчина  из
всех, кого я знала. С тобой я всегда в безопасности, а  ты  всегда  говорил,
что без мужчины с моим богатством и красотой я всегда буду беззащитна  перед
властями предержащими. И мне стыдно использовать тебя для этого, но ты нужен
мне сейчас, нужен!
   - Скай, нет ничего удивительного в том, что женщине нужен мужчина, но это
еще не повод для нашего брака. Ты это  знаешь.  -  И  он  рассмеялся,  чтобы
разрядить напряжение. - Не могу не думать о том, что при дворе Елизаветы нет
такого мужчины, который бы не продал душу, чтобы  оказаться  на  моем  месте
этой ночью. - Он приподнялся на локте  и  посмотрел  на  нее.  -  Однако  ты
понимаешь, почему я не могу рассматривать твое предложение всерьез?
   - Понимаю, Адам.
   - Мы просто друзья, - улыбнулся он ей, -  и  я  не  хотел  бы,  чтобы  ты
встретила человека, которого полюбишь по-настоящему  и  от  которого  будешь
вынуждена отказаться из-за ложно понятой преданности мне.
   - Больше никого не будет, -  твердо  сказала  она.  -  Господи,  Адам!  Я
пережила за пятнадцать лет четырех мужей. Конечно, Дом, эта свинья, - это не
потеря. Но Халид, Джеффри и Найл - это другое дело. Их я любила  и  вряд  ли
смогу пережить смерть еще одного любимого человека, Адам. Я начинаю  верить,
что приношу мужчинам, любящим меня, только  горе.  У  меня  было  достаточно
мужей! И шесть детей  -  вполне  достаточно  для  любой  женщины.  Отныне  я
свободна! Свободна вести самостоятельную жизнь и  могу  сама  выбирать  себе
партнеров.
   - И любовников, - тихо произнес он.
   - Возможно, - медленно сказала она и вдруг покраснела.