А что он тебе рассказал? - невинным тоном поинтересовалась Мэйрин.
   - Не смей притворяться! -  строго  одернула  ее  Ида.  -  Между  тобой  и
Жоссленом пролегла трещина, и ты не хочешь сделать шаг навстречу. Почему?
   - Если между нами и пролегла трещина, то случилось это не по  моей  вине.
Это он виноват!  -  Расскажи  мне  все,  -  смягчившись,  попросила  Ида.  -
Возможно, я сумею чем-нибудь помочь.
   - Я уверена, что Дагда все тебе  уже  рассказал,  мама.  Когда  Вильгельм
только родился, Жосслен не захотел признать его своим сыном, и этого  я  ему
никогда не прощу. Теперь Вильгельм - только мой сын и ничей больше!
   - Я  не  отказывался  признавать  его!  -  воскликнул  Жосслен,  входя  в
гостиную. - Ты все это выдумала!
   - Я объявила его твоим законным сыном и спросила тебя, согласен ли ты это
признать. Когда родилась Мод, ты чуть из шкуры не выпрыгнул от  радости,  но
насчет Вильгельма ты не сказал ни слова, пока король Малькольм не сообщил об
увечье Эрика. Только тогда ты поверил, что Вильгельм - твой сын!
   Тем временем предмет  их  спора  услышал  громкие,  раздраженные  голоса.
Сердце его матери, к которому малыш  прижимался  щекой,  тревожно  забилось.
Хуже того, грудь ее выскользнула из его ротика.  Лишившись  источника  пищи,
Вильгельм де Комбур громко заревел от страха и обиды.
   - Смотри, что ты наделал! - гневно крикнула Мэйрин. - Ты  обижаешь  моего
сына! Уходи немедленно! Я тебя ненавижу! -  Она  крепче  прижала  ребенка  к
груди, вернув  сосок  ему  в  рот,  отчего  малыш  немедленно  утихомирился.
Серебристые младенческие слезки  на  его  пухленькой  розовой  щеке  тронули
Мэйрин до глубины души; она бросила мрачный взгляд на Жосслена.
   Ида увела зятя из гостиной, и они спустились по лестнице в зал.
   - Оставь ее в покое на время, сынок. Боюсь, сейчас она не склонна внимать
голосу разума. Если мы не будем подогревать ее гнев, думаю, со временем  она
сама поостынет.
   - За все время, что мы с ней женаты, я  ни  разу  не  видел  ее  в  таком
состоянии, - проговорил Жосслен. Ида усмехнулась.
   - Женщины, -  заметила  она,  -  изменчивы,  как  погода.  Тебе  необычно
повезло, Жосслен, что погода долгое время была сухой и солнечной, но все  мы
хорошо знаем, что на смену солнечным дням приходит буря. Правда, на сей  раз
буря оказалась слишком суровой, но и  она  со  временем  кончится,  и  снова
засияет солнце. А пока что нам остается отсиживаться в укрытии  и  надеяться
на лучшее.
   - Скажите, матушка, вы когда-нибудь сердились на своего мужа так же,  как
Мэйрин сейчас сердится на меня? Ида снова усмехнулась.
   - Однажды, - ответила она, - Олдвин так меня разозлил, что я ушла в холмы
и три дня пряталась в пещере. Боюсь, я тогда напугала его до  полусмерти.  И
когда я вернулась в Эльфлиа,  он  на  коленях  поклялся  никогда  больше  не
сердить меня намеренно. - Улыбка ее стала печальной. -  И  он  сдержал  свое
слово, - добавила она.
   Несмотря на свое кажущееся нежелание, на следующий  день  Мэйрин  все  же
поднялась на холм осмотреть Олдфорд. И зрелище потрясло  ее:  крепость  была
практически готова. Въехав в ворота, она попала во внешний двор. В  качестве
проводника она взяла с собой одного из младших сыновей Дагды,  десятилетнего
Сканди - Милорд разумно поступил, что построил крепость на скале, -  заметил
Сканди. - В дождь двор не будет превращаться в грязную лужу.
   Они миновали стены внутреннего занавеса и оказались во внутреннем  дворе.
Здесь Мэйрин увидела недавно возведенные  постройки,  наполовину  из  камня,
наполовину из дерева, окружавшие двор. Они предназначались для семьи барона,
слуг и гостей. Мэйрин осмотрела все помещения; Сканди  следовал  за  ней  по
пятам.
   Большой зал  с  высокими  дубовыми  арками  был  уже  украшен  прекрасной
резьбой. В зале было три камина и одно большое окно, еще не застекленное. По
обеим сторонам от  главного  окна  размещалось  несколько  окошек  поменьше;
стекла не были пока что вставлены и в них. Все окна в зале и в других  жилых
помещениях предстояло снабдить деревянными ставнями.
   Кухни оказались просто великолепны: поварам  не  придется  жаловаться  на
тесноту и неудобства.  Вода  поступала  в  каменные  раковины  по  трубе  из
цистерны, установленной в угловой башне. Были на кухни и  печи,  и  кладовые
для хранения вина, сидра и пива, и даже маслобойня  -  отдельная  просторная
комната, где можно было сбивать масло и варить сыр.
   Одно маленькое дополнительное помещение вызвало у Мэйрин любопытство: она
не понимала, зачем понадобилась эта комнатушка. - Для чего это?  -  спросила
она у Сканди.
   - Для вас, госпожа. Милорд сказал, что  здесь  вы  сможете  хранить  свои
лекарственные травы и снадобья.
   Восхищенная, Мэйрин внимательно осмотрела комнату. Здесь  была  небольшая
каменная раковина, соединенная, как  сообщил  Сканди,  с  отдельной  водяной
цистерной. В стенах - каменные полки  и  ниши.  "Сюда  поместится  даже  мой
дубовый стол!" - подумала Мэйрин, уже распределяя в уме, чем занять  стенные
ниши. Но тут она вспомнила, что не собирается жить в Олдфорде, и  улыбка  на
ее лице сменилась сердитой гримасой.
   - Пойдем отсюда! - раздраженно прикрикнула она на провожатого.
   В основных чертах все башни крепости походили друг на друга - два этажа и
чердак; но две были особенные. Под одной из них в скале фундамента  вырубили
подземную темницу. А  в  северной  башне  предстояло  разместиться  часовне,
поэтому здесь не стали делать перекрытий между этажами. Стены алтарной части
повторяли своими очертаниями угловое закругление башни. Проходя по  дубовому
полу, Мэйрин  подумала,  что  здесь  будет  очень  красиво,  когда  закончат
отделочные работы.
   Семейные покои оказались просторными и светлыми. Они помещались на втором
этаже и состояли из зала, гостиной, купальни,  комнат  для  гостей  и  шести
спален. Сканди с гордостью показал Мэйрин отдельные  покои,  предназначенные
для детей. Здесь тоже был зал с камином и еще  несколько  спален.  В  другом
крыле замка находились жилые комнаты  для  Дагды  -  бейлифа  крепости,  для
священника, который станет капелланом Олдфорда, для цирюльника и лекаря, для
повара и их семейств. Кроме  того,  в  крепости  будут  казармы  для  солдат
гарнизона и отдельные комнаты для их капитана.
   Под казармами были конюшни и псарни. Сканди  сказал,  что  уже  построили
даже клетки для ловчих птиц  и  голубятню.  Под  кухнями,  как  он  сообщил,
находились дополнительные кладовые для  припасов  на  случай  осады,  а  под
кузницей - небольшой арсенал. Мэйрин в очередной  раз  убедилась,  что  план
крепости хорошо продуман. На этой  отвесной  скале  и  с  одним-единственным
входом она практически неуязвима. Мэйрин почувствовала прилив гордости. Ведь
когда-нибудь все это будет принадлежать Вильгельму!
   - Ну, - спросила ее Ида, когда  Мэйрин  вернулась  из  замка,  -  что  ты
думаешь об Олдфорде?
   - Потрясающе! - честно  призналась  Мэйрин.  -  Думаю,  король  останется
доволен.
   - Как ты считаешь, когда крепость станет пригодной для жилья? -  спросила
Ида.
   - К весне - наверняка, - ответила Мэйрин. -  А  ты  собираешь  жить  там,
мама?
   - Ты предпочла бы, чтобы я осталась здесь, девочка моя?
   - Это решать тебе, мама. Но хочу, чтобы ты осталась здесь  со  мной  и  с
детьми.
   - Что?! - Ида недоуменно уставилась на дочь.
   - Я не собираюсь жить в Олдфорде, - спокойно пояснила Мэйрин.
   - Дочь моя! - строго воскликнула  Ида.  -  По-моему,  ты  зашла  чересчур
далеко. Если не остановишься, то твой муж скоро окажется в  объятиях  другой
женщины.
   - Я - хорошая, верная жена, мама, - ответила Мэйрин. - У моего  мужа  нет
причин жаловаться на меня.
   - Не считая твоего дурного настроения. Если бы я не знала тебя с детства,
то решила бы, что ты одержима демонами!
   - Пора кормить Вильгельма! - заявила Мэйрин  и  вышла  из  зала,  оборвав
разговор.
   Проводив ее взглядом, Ида глубоко вздохнула. Она прекрасно понимала,  что
Жосслен обидел ее дочь, но, глядя на эту  ситуацию  со  стороны,  она  могла
понять и зятя. По словам Дагды, присутствовавшего при этом, Жосслен прилюдно
признал правдивость слов своей супруги, несмотря на все их не правдоподобие,
и в конце концов ее правота подтвердилась. Хотя Жосслена и мучили  сомнения,
он держал их при себе  до  последнего  рокового  момента.  Ида  считала  его
поведение  достойным  восхищения.  Она  не  могла  представить  себе,  чтобы
какой-нибудь другой мужчина, за исключением, пожалуй,  Олдвина,  поверил  бы
рассказу Мэйрин, Но Мэйрин ожидала от своего мужа  слепой  и  безоговорочной
преданности. Ее первый брак с принцем Василием не прошел для нее даром.  Всю
свою  жизнь,  за  исключением  краткого  промежутка  между  смертью   Сирена
Сен-Ронана и приездом в Эльфлиа, она пользовалась любовью окружающих. И даже
в то время, когда она находилась во власти работорговца,  рядом  с  ней  был
любящий и заботливый Дагда. Поэтому  видимое  предательство  принца  Василия
оставило в душе  ее  глубокий  след.  И  она  стала  требовать  от  Жосслена
невероятного:  поистине  невозможно   отыскать   такого   мужчину,   который
удовлетворил бы ее суровым условиям супружеской преданности.
   Ида от всей души желала вернуть Мэйрин и Жосслену былое счастье. Она была
убеждена, что они по-прежнему любят друг друга, но понимала, что чем  дольше
затянется размолвка, тем труднее примирить  их,  ибо  с  каждым  новым  днем
трещина все углублялась.
   Через две недели после  возвращения  Мэйрин  на  склоне  холма  показался
всадник. Он спустился в долину, пересек реку и направился к  дому.  Это  был
гонец от королевы, вернувшейся  в  Нормандию  и  приславшей  Мэйрин  письмо.
Приветствовав посланника и  предложив  ему  гостеприимство,  Мэйрин  сломала
печать на пергаменте и развернула  свиток.  По  мере  того  как  она  читала
письмо, глаза ее все больше округлялись от удивления.

   "Матильда, королева Английская и герцогиня Нормандская, шлет свой  привет
Мэйрин из Эльфлиа.
   Ваша сводная сестра, Бланшетта из Ландерно, просит  меня  узнать  у  вас,
будете ли вы рады видеть ее у себя в Эльфлиа. Она желает встретиться с  вами
и лично поблагодарить вас  за  доброту  и  щедрость,  которую  вы  проявили,
несмотря на все обиды, нанесенные вам ее матерью. Я также желала  бы,  чтобы
вы предложили ей свое гостеприимство и  позволили  ей  погостить  у  вас  до
наступления следующего лета, когда она с моей юной дочерью Сесили отправится
в монастырь, находящийся под моей опекой. Поскольку мне уже известна доброта
вашего сердца и поскольку я была уверена, что вы не  откажете  мне  в  столь
небольшой услуге, я взяла  на  себя  смелость  отправить  леди  Бланшетту  в
Англию. Она прибудет через  день  после  гонца,  который  доставит  вам  мое
послание. Я молюсь за ваше благополучие и часто думаю о вас".

   Письмо было подписано рукой королевы и запечатано ее личной печатью.
   Прочитав послание, Мэйрин еще несколько  секунд  ошеломленно  глядела  на
пергамент, а затем молча протянула его Жосслену. Тот быстро пробежал  письмо
глазами и подытожил:
   - У нас нет выбора.
   - Неужели недостаточно того, что я предложила дочери этой женщины  щедрые
дары? Неужели я еще должна принимать ее в своем доме?!
   - В чем дело? - в замешательстве спросила Ида.
   - Королева прислала к нам в гости мою  сводную  сестру,  -  саркастически
проговорила Мэйрин. - Ну не чудесно ли  это?  Мы  должны  будем  терпеть  ее
общество до следующего лета, когда она наконец отправится в свой монастырь.
   - Дочь не в ответе за дела своей матери,  Мэйрин!  -  строго  воскликнула
Ида. - Когда она приедет?
   - Завтра, - проворчала Мэйрин, и Ида громко расхохоталась.
   - Похоже, наша королева действительно не оставила нам выбора!
   Внезапно Мэйрин осознала комичность этой ситуации и тоже рассмеялась.
   - Как жаль, что ты ее не видела, мама! Она очень хороша собой, но  совсем
крошечная. И все же ей удается держать короля в  таком  страхе,  что  он  не
смеет возражать ее желаниям. Рассказывают, что однажды  она  даже  поставила
ему синяк под глазом. Ну что ж, похоже, нам никак не  избавиться  от  визита
дочери Бланш  де  Сен-Бриек.  Придется  смириться  и  принять  ее  со  всеми
приличиями.
   - Не забывай, Мэйрин, что она, как и ты,  -  дочь  Сирена  Сен-Ронана,  -
заметила Ида. - По-моему, если  ты  постараешься  думать  о  ней  не  как  о
порождении той ужасной женщины, а как о дочери своего отца, тебе будет легче
принять ее. Кроме того, если сердце ее принадлежит  святой  церкви,  она  не
может быть такой же злодейкой, как  ее  мать.  Похоже,  Бланшетта  Сен-Ронан
тянется к тебе, Мэйрин. Не отталкивай ее из-за преступлений, совершенных  ее
матерью. Суди эту девушку по ее собственным заслугам. Сколько ей лет? -  Она
должна была родиться зимой того года, когда меня прогнали из  Ландерно.  Это
случилось осенью 1056 года, а мне скоро  исполнится  двадцать  лет.  Значит,
этой зимой моей сводной сестре будет четырнадцать.  -  Мэйрин  взглянула  на
Жосслена, все это время хранившего молчание. -  По-моему,  ты  говорил,  что
никогда не видел Бланшетту. Это правда или ты солгал и в тот раз?
   - Я никогда не лгал тебе, Мэйрин, - тихо возразил он.
   - Но ты не был и до конца правдив, - сказала Мэйрин.
   - Я никогда не видел дочку Бланш, - подтвердил Жосслен.
   - Мы заберем детей к себе, - решила Мэйрин, - а  Бланшетта  может  занять
старую комнату Брэнда.
   - Как жаль, - с невинным  видом  заметила  Ида,  -  что  Олдфорд  еще  не
пригоден для жилья: там ведь такие чудесные комнаты для гостей! Уверена, мне
понравится там. Наш старый дом по сравнению с новой крепостью выглядит таким
убогим!
   - Что-то я этого не  замечала,  -  фыркнула  Мэйрин,  и  Жосслен  спрятал
улыбку. - Нам придется поторопиться,  чтобы  подготовить  комнату  для  моей
сводной сестры: одному Богу известно, в  котором  часу  она  появится  здесь
завтра. Не исключено, что приедет ранним утром.
   Но Бланшетта Сен-Ронан со своим эскортом появилась только после  полудня.
С первого взгляда на свою сводную сестру Мэйрин еще раз поняла, что способна
замечать то, чего не видят другие  люди.  Лицо  Бланшетты,  представлявшееся
Мэйрин  в  ее  видениях,  оказалось   точь-в-точь   таким   же   миловидным;
единственная разница заключалась в том, что девочка подросла и  превратилась
в привлекательную юную девушку. Она была похожа на свою мать, но черты  лица
ее были мягче, чем у Бланш. Кроме того, у Бланшетты оказались голубые  глаза
и густые темные волосы Сирена Сен-Ронана.
   Мэйрин тщательно принарядилась с утра, зная,  что  первое  впечатление  -
самое главное. Она надела черную юбку из тафты и  серую  парчовую  тунику  с
золотой вышивкой. Грудь ее украшало  золотое  распятие  -  подарок  королевы
Маргарет, а в ушах сверкали  серьги  с  крупными  жемчужинами  и  гранатами.
Укладывать волосы в прическу  она  не  стала,  но  повязала  голову  золотой
лентой;
   Ида незаметно улыбнулась выказанному дочерью признания тщеславия.
   Бланшетта приехала с пухленькой, низенькой и смешливой  женщиной  средних
лет, возвращавшейся в свой монастырь в двух часах пути  от  Эльфлиа.  Сестра
Фридесвайда отклонила предложение погостить в Эльфлиа и даже не вошла в дом,
торопясь успеть  в  монастырь  до  наступления  темноты.  Сопровождавшие  ее
королевские солдаты были разочарованы: теперь  вместо  хорошего  ночлега  им
предстояло провести ночь под стенами монастыря  и  довольствоваться  вяленой
рыбой и кислым вином. Жосслен понял их огорчение  и  пригласил  заглянуть  в
Эльфлиа на обратном пути из монастыря.
   Капитан  поблагодарил  Жосслена,  и  хозяин  Эльфлиа  понял,  что  сестра
Фридесвайда успеет  вовремя,  даже  если  ей  придется  поплатиться  за  это
мозолями на заднице. Монахиня и эскорт, попрощавшись с Жоссленом,  рванулись
вперед  и  вскоре  скрылись  из  глаз.  Жосслен  обернулся,  чтобы   наконец
рассмотреть гостью. Сестры какое-то время молча стояли  и  глядели  друг  на
друга. Юная Бланшетта была одета в скромный темно-синий наряд; темные волосы
заплетены в две косы, голова покрыта простой белой вуалью.
   - Добро пожаловать в Эльфлиа, сестра, - тихо проговорила Мэйрин.
   - Ты похожа на нашего отца? -  спросила  Бланшетта.  -  Я  всегда  хотела
узнать, как он выглядел.
   - Да, во мне есть кое-что от него, но я похожа и на свою мать.  Наш  отец
был красивым мужчиной. У тебя волосы и  глаза  точь-в-точь  как  у  него.  -
Мэйрин обняла сестру, а затем отступила и сказала:
   - Пойдем в дом. Сегодня ветрено и в долине прохладно. Не хочу,  чтобы  ты
простудилась.
   - Наш отец любил тебя? Как ты думаешь, меня бы он тоже любил? - В  голосе
Бланшетты послышалась боль.
   - Разве твоя мать не рассказывала о нашем отце? - спросила Мэйрин.
   Бланшетта вздохнула и покачала головой.
   - Она почти никогда не говорила о нем. Она утверждала,  что  воспоминания
огорчают ее. Но моя кормилица Мелани говорила, что он был хорошим человеком.
   - Мелани была твоей кормилицей? Ты знаешь, она выкормила и меня! Как  она
поживает? Она еще жива? И что сталось со старой Кателлой? Ты ее тоже знала?
   - Эту ведьму? - Бланшетта вздрогнула от страха. - мне было  четыре  года,
ее решили сжечь на костре.  За  ней  явились  в  Аргоат,  чтобы  схватить  и
привести к палачу, но там ее уже  не  было,  и  с  тех  пор  она  больше  не
появлялась в наших местах. Говорят, что ее унес дьявол.
   - Скорее всего она спряталась  в  другой  части  леса,  -  сухо  заметила
Мэйрин. - Она была чудесной женщиной! Столько знала о целебных  травах  и  о
том, как лечить болезни!
   -  Ты  была  с  ней  знакома?  -  Голубые  глаза  Бланшетты   зачарованно
округлились.
   - Да. Она научила меня лечебным свойствам растений и приемам  лечения.  С
ней было очень интересно. Но ты  так  и  не  ответила,  как  чувствует  себя
Мелани!
   - Она еще жива. От нее я впервые узнала о твоем существовании, хотя  мать
не догадывалась, что я это знаю. Мелани рассказала, что  моя  мать  прогнала
тебя до моего рождения, объявив незаконнорожденной.  Королева  сказала,  что
это ложь и что Ландерно принадлежит не мне,  а  тебе.  Я  так  счастлива!  Я
никогда не любила Ландерно. Мне там было страшно.., особенно  этот  огромный
лес! Если бы Хьюго не умер от кори, мне пришлось  бы  выйти  за  него  замуж
следующим летом и жить в этом ужасном месте. Кроме  того,  мне  всегда  было
стыдно за свою мать, за то, что она прогнала тебя из дому.
   Мэйрин провела Бланшетту в  зал  и  усадила  у  огня,  поскольку  девушка
заметно продрогла.
   - Принеси вина, - велела она Наре, вышедшей посмотреть на гостью.  Затем,
усевшись в кресло напротив Бланшетты, она тихо проговорила:
   - Мелани не стоило рассказывать обо мне. Ты не имеешь никакого  отношения
к тому, что произошло между мной и твоей матерью. Ты ни в  чем  не  повинна,
как и я.
   - Сколько тебе лет? - спросила Бланшетта.
   - Через шесть дней мне исполнится двадцать, - ответила Мэйрин. - Когда ты
родилась, Бланшетта?
   - Двадцать третьего февраля мне будет четырнадцать. -  Но  тут  Бланшетта
вытаращила глаза и зажала рот  ладонью,  чтобы  подавить  крик  ужаса.  -  О
Пресвятая Богоматерь! Да тебе же было всего пять лет,  когда  мама  прогнала
тебя из та громко разрыдалась.
   На  мгновение  Мэйрин  пришла  в  полное  замешательство:  ее   потрясло,
насколько глубоко Бланшетта переживает чувство вины  за  преступление  своей
матери. Затем, грустно  вздохнув,  Мэйрин  поднялась,  подошла  к  сестре  и
заключила ее в объятия.
   - Не плачь, Бланшетта, - тихо сказала она. - В этом нет  твоей  вины.  Не
забывай, что ты тогда еще не родилась.
   - Она меня не любила, -  всхлипнула  Бланшетта.  -  Она  совсем  меня  не
любила. Когда у Мелани родился второй ребенок, она велела ей снова переехать
в замок, чтобы кормить меня. Мама говорила, что благородная леди  не  должна
портить свою  грудь  корм