при   ограниченных   доходах   оставалось
довольствоваться лишь самым дешевым полотном.  Ида  и  Мэйрин,  как  опытные
портнихи, нашли состояние гардероба нового лорда  Эльфлиа  весьма  скверным.
Они отправились в  кладовую  замка  и  извлекли  на  свет  Божий  прекрасные
шерстяные ткани собственного изготовления,  а  также  византийскую  парчу  и
шелк. Затем они тщательно сняли с Жосслена мерки; бедняге казалось, что  эта
пытка  никогда  не  кончится.  А  потом  принялись  кроить  и   шить,   пока
бесформенные лоскуты не превратились в изысканные наряды.  Новый,  роскошный
гардероб возникал прямо на глазах изумленного Жосслена.
   Он был смущен этим неожиданным изобилием, но Ида отвела его в сторонку  и
сказала:
   - Ты - лорд Эльфлиа, Жосслен. Все в этом поместье принадлежит тебе.  Твоя
старая одежда в таком  ужасном  состоянии,  что  даже  мы,  при  всем  своем
искусстве, не  смогли  бы  привести  ее  в  порядок.  Тебе  необходим  новый
гардероб. То же самое мы сделали бы для моего покойного мужа и  для  Брэнда.
Да и кто еще позаботится о тебе?
   - А мне он больше нравится без одежды, - озорно заметила Мэйрин. Жосслен,
к ее большому восторгу, залился краской, и она расхохоталась.
   - Матушка, - сказал он  Иде,  -  ваша  дочь  не  оказывает  мне  должного
почтения.
   - Что ж, тогда тебе следует ее выпороть, - серьезно ответила Ида,  но  ее
голубые глаза блестели от сдерживаемого смеха.
   - Ты действительно хочешь побить  меня,  Жосслен?  -  вызывающе  спросила
Мэйрин, обвив руками шею мужа и лукаво глядя ему в глаза. Кончиком языка она
медленно облизнула губы.
   Жосслен почувствовал, как его плоть напрягается от этих  дразнящих  слов,
от этого соблазнительного тела, прильнувшего к нему.
   - Похоже, действительно нужна хорошая порка, чтобы ты  научилась  уважать
своего мужа и господина, - хрипло проговорил он. - И я намерен приступить  к
этому немедленно!
   - Сперва поймай меня! - воскликнула  Мэйрин  и  оттолкнула  его  с  такой
силой, что он чуть не упал. Пустившись наутек, она стрелой пронеслась  через
весь зал и взлетела  по  ступенькам  наверх,  визжа  от  притворного  ужаса.
Жосслен погнался за ней, рыча от столь же притворной ярости.
   Ида и Дагда, сидевшие у камина и точившие кухонные ножи, переглянулись  и
обменялись улыбками, без слов прочитав мысли друг друга.
   Мэйрин рванулась в спальню, но дверь запереть не успела:
   Жосслен настиг ее на пороге.
   - Мэйрин, ты же знаешь, что я бегаю быстрее тебя. Так что тебе от меня не
скрыться. - Золотисто-зеленые глаза его опасно заблестели, когда  он  прижал
ее к стене. Подхватив Мэйрин на руки, он без труда  вытащил  ее  из  угла  и
перенес на кровать.
   - Ты что, действительно хочешь побить меня? - спросила она.
   - Ну конечно! - ответил он, усаживаясь на постель и кладя  ее  животом  к
себе на колени.
   Мэйрин не могла в это поверить. Но тут  она  почувствовала,  как  Жосслен
задирает ее юбки. Она лишь успела испуганно вскрикнуть: "Жосслен!"  -  когда
тот крепко прижал ее спину второй рукой, чтобы не дать ей ускользнуть.
   Несколько мгновений он с удовольствием  разглядывал  ее  крепкие  гладкие
ягодицы. А потом его ладонь со звучным шлепком опустилась на  розовую  кожу.
Мэйрин взвизгнула - скорее от удивления, чем от боли, потому  что  от  этого
шлепка было больше шуму, чем толку.
   -  Я  научу  тебя  уважению,  женщина,   -   проговорил   он,   изображая
оскорбленного и разгневанного мужа. А потом прибавил еще два таких же шлепка
в подкрепление этих слов. Повернув ее лицом к себе, он сурово спросил:
   - Ты хорошо усвоила этот урок?
   - Ой-ой-ой! - завопила она, выжимая две фальшивые слезинки из-под  плотно
зажмуренных век. - Ты грубое животное, Жосслен!
   - Что?! Ты продолжаешь перечить  своему  мужу?!  Похоже,  я  недостаточно
хорошо наказал  тебя.  -  Он  поднялся,  бесцеремонно  опрокинув  Мэйрин  на
постель. А потом, не дав ей опомниться, ринулся на нее,  отбрасывая  складки
пышных юбок, и зарылся лицом в огненно-рыжие завитки волос между  ее  бедер.
Сомневаться в том, что он сразу же отыскал намеченную цель, не приходилось.
   - О-о-о-о! - застонала Мэйрин. - О-о-о-о,  Жосслен!  О  как  же  ты  меня
жестоко наказываешь!
   Его опытный в ласках язык неутомимо двигался взад-вперед по ее трепещущей
розовой плоти, и хотя Жосслен крепко держал  ее  бедра,  она  извивалась  от
наслаждения.
   - Ах, как сладко, - пробормотал он, на мгновение оторвавшись от ее  тела.
- Какая ты сладкая, колдунья моя!
   - Ах, Жосслен, - задыхаясь прошептала она. - Ты  сегодня  хорошо  наказал
меня, но если хочешь, чтобы я и  впредь  знала  свое  место,  тебе  придется
продолжить этот урок.
   - Значит, таким образом мне удастся исправить твое скверное поведение?  -
спросил он, и его язык стал порхать,  как  мотылек,  едва  касаясь  влажного
бутона.
   - Ах, какая жестокая пытка, милорд, - простонала она, - но, умоляю  тебя,
продолжай, и я буду вести себя так, как  ты  захочешь!  А-а-а!  О-о-о!  -  И
Мэйрин внезапно захлестнула горячая волна медового блаженства.
   С жадным стоном, вырвавшимся из груди, Жосслен набросился на нее,  вонзив
твердое как камень  орудие  в  ее  горячие  глубины.  Словно  одержимый,  он
погружался и отступал.., погружался и отступал.., погружался  и  отступал...
Мэйрин, забывшись, до крови расцарапала ему  спину;  губы  их  терзали  друг
друга в ненасытных поцелуях. И наконец оба судорожно вздрогнули,  переступив
последний порог, отделявший их от ослепительного  блаженства.  Обессилев  от
этого взрыва безудержной страсти, они еще долго  лежали  в  полузабытьи,  не
размыкая объятий.
   В конце концов Мэйрин пришла в себя и изумленно проговорила:
   -  Но  ведь  сейчас  не  больше  двух  часов  пополудни!  Жосслен   слабо
рассмеялся.
   - Мэйрин, - прошептал он, - при чем тут время?
   - Но разве можно  заниматься  любовью  сейчас?  Днем?  По-моему,  это  не
правильно.
   - Мне неизвестно правило,  запрещающее  мужу  и  жене  наслаждаться  друг
другом, когда им захочется. - Жосслен перекатился на  бок,  взял  Мэйрин  за
руку и поцеловал се.
   - Ты помнишь, чтобы твои родители когда-нибудь любили друг друга днем?  -
спросила она.
   - До того как поженились - да, но после свадьбы от стали очень чопорными.
Впрочем, не настолько, чтобы  не  рожать  детей.  По-моему,  все  это  очень
странно. Моя сестра, Линетта, - законнорожденная, а я - нет. Я ее  почти  не
знаю. Мать не хотела, чтобы ее драгоценная доченька якшалась с бастардом.  -
В голосе его явственно слышалась горечь. Мэйрин ободряюще пожала его руку.
   - Мы будем любить всех наших детей, Жосслен.  Я  никогда  не  видела  мою
сводную сестру, но Брэнд был для меня всем! Я очень любила его. Мне хотелось
бы, чтобы и наши дети любили друг друга.
   "Она - просто чудо!" -  подумал  Жосслен.  Он  еще  никогда  не  встречал
женщины с таким открытым и добрым сердцем. Чем он  заслужил  такое  счастье?
Жосслену хотелось кричать от радости.
   - Я должен написать отцу, - сказал он, - и сообщить ему о нашей  свадьбе.
Давно уже пора, но у  меня  отвратительный  почерк.  Как  ты  думаешь,  отец
Альберт сможет написать под мою диктовку?
   - Я могу написать, - ответила Мэйрин, поднимаясь  и  застенчиво  оправляя
юбки. - Если, конечно, ты приведешь себя в порядок и спустишься  со  мной  в
зал.
   - Прекрасно, Мэйрин, я пойду с тобой. Но отныне я буду строго следить  за
твоим поведением, и каждую ночь тебе придется отчитываться за проступки.
   - А как быть с твоим поведением, милорд? -  с  озорной  улыбкой  спросила
она. - Мне тоже придется строго следить за тобой! Жосслен кивнул.
   - Я человек справедливый. Не стану возражать. - Он поднялся, придал своей
одежде более или менее пристойный вид и снова сжал Мэйрин в объятиях.  -  Ты
дерзкая девчонка, Мэйрин!
   - Такому нахальному шалуну не обойтись без дерзкой  девчонки,  -  резонно
заметила она и крепко поцеловала его в губы.
   - Нет, погоди, - рассмеялся он, когда она  попыталась  высвободиться.  Он
ответил на ее поцелуй своим - медленным, сладостным и чувственным.
   "Почему, - подумала Мэйрин, - почему, когда он целует меня, мне  кажется,
что по моим жилам растекается медовое вино?" Она оторвалась от его губ.
   - Не надо, - слабым голосом попросила она.
   - Почему? - удивился он.  -  Мне  нравится  целовать  тебя.  -  Мне  тоже
нравится, - ответила она, - но это заставляет  меня  слишком  сильно  желать
тебя. Жосслен усмехнулся.
   - Вот такое поведение мне  по  душе.  -  Он  крепко  прижал  ее  к  себе,
поглаживая по спине.
   - Мы ничего не сможем больше делать, если будем все время.., все время...
   - Любить друг друга! - радостно подхватил он и рассмеялся. - Но я этого и
хочу, Мэйрин! И еще я хочу посеять в" тебя семя, глубоко и надежно, чтобы  у
нас родился сын! - Он взглянул на нее из-под  полуопущенных  век,  и  взгляд
этот пылал страстью. - Похоже, я никогда не смогу насытиться тобой, колдунья
моя!
   - И я тобой, Жосслен! - прошептала она. - Ты знаешь, как  сильно  я  хочу
тебя? Возможно, мне следовало бы стыдиться такого отчаянного желания. -  Она
мягко дотронулась до его щеки, и Жосслен  вздрогнул  от  ошеломляющей  волны
страсти.
   Но тут он разжал объятия и встряхнулся.
   - Ты права, Мэйрин. Если мы не уйдем из этой комнаты, то  ничего  никогда
больше не сделаем. - Он взял ее за руку, и они спустились  в  зал,  где  Ида
склонилась над шитьем, а Дагда продолжал точить ножи.
   Мэйрин взяла недошитую тунику и  принялась  украшать  вышивкой  воротник.
Жосслен вернулся к столу, заваленному расчетными книгами. Но они то  и  дело
бросали друг на друга взгляды. Они действительно никак не  могли  насытиться
друг другом.
   Когда подали ужинать, они ели механически, почти не чувствуя вкуса, не  в
силах дождаться момента, когда смогут ускользнуть  из  зала  и  вернуться  в
спальню. О письме Раулю де Рохану, конечно, уже давно забыли.  Ида  и  Дагда
лукаво переглядывались. Наконец Мэйрин и Жосслен, усердно зевая и жалуясь на
усталость, покинули зал. Ида сказала:
   - Думаю, Дагда, к Михайлову дню  у  Эльфлиа  появится  наследник.  Честно
говоря, мне уже не терпится покачать на руках внука!
   Ирландец ухмыльнулся, но в его голосе послышалась нотка печали:
   - Она так похожа на Мэйр Тир Коннелл! Моя принцесса была так же ненасытна
в своей страсти к Сирену Сен-Ронану, как Мэйрин - к своему мужу.
   - Дай Бог, чтобы их любовь не кончилась так же печально,  -  встревоженно
проговорила Ида.
   - Ну нет, - успокоил ее Дагда. - У  моей  принцессы  всегда  было  слабое
здоровье. А Мэйрин крепкая, да и в бедрах она  шире,  чем  принцесса.  Лицом
Мэйрин пошла в свою мать, а сложением скорее в отца. Вы только взгляните  на
нее, леди Ида! Она просто создана для того, чтобы рожать детей! И она  хочет
рожать! Моя принцесса радовалась, что носит дитя от барона Сен-Ронана, но  в
глубине души боялась родов. А такие страхи навлекают на женщину горе.  Но  с
Мэйрин все иначе. Мэйр Тир Коннелл была настоящей феей, маленькой и хрупкой.
А ее дочь совсем другой породы. Не бойтесь за нее, леди Ида. Она  не  просто
смиренно сносит испытания - она борется!

Глава 11

   Зима тянулась долго, но внезапно  с  юга  подули  теплые  ветры.  Снежный
покров стал таять и превращаться в жидкую кашицу; в  конце  концов  остались
лишь грязные лужи, затянутые тонким ледком. Днем  почва  делалась  мягкой  и
рыхлой, ночью снова подмерзала. Почки на деревьях стали набухать и светлеть,
наливаться новыми соками. На лугу у реки  резвились  молодые  ягнята,  столь
непредусмотрительно появившиеся на свет в самую суровую пору зимы.
   Каждое утро, с первыми лучами солнца, и каждый вечер, как только начинало
тянуть ночной прохладой, мастер Жилье поднимался на  западные  холмы,  туда,
где должны были воздвигнуть крепость. Он тыкал  в  землю  палкой,  проверяя,
достаточно ли оттаяла почва. Крестьяне в Эльфлиа начали строить  бараки  для
рабочих. Для пахоты и сева время еще не подошло.
   Дагда и мастер  Жилье  съездили  в  Херефорд,  Вустер  и  Глостер,  чтобы
подыскать строителей, землекопов и плотников.
   Все поездки оказались удачными.  По  мере  того  как  жилища  заселялись,
население Эльфлиа сначала удвоилось, потом - утроилось. Из Нормандии прибыли
каменщики. На месте строительства крепости соорудили  кузницу  для  местного
кузнеца  Освальда,  чтобы  тому  не  приходилось  бегать   туда-сюда   между
деревенской кузницей и стройкой.
   Бейлиф Эгберт подыскал в деревне новых  служанок  для  кухни.  Он  выбрал
более молодых девушек, чем обычно,  и  поручил  им  самые  простые  задания;
прочие же были срочно повышены в должности. Чтобы прокормить новых  жителей,
требовалось много рабочих рук.
   Мельник Веорт взял себе двух молодых помощников и  ежедневно  молол  муку
про запас. Он не помнил, чтобы  ему  когда-либо  приходилось  трудиться  так
много.  Ведь  Эльфлиа  всегда  было  таким  тихим,  спокойным  местечком!  И
обязанности Веорта,  унаследованные  от  отца,  который  тоже  когда-то  был
мельником, до сих пор были легки и необременительны. Теперь же он работал от
зари до зари и валился в постель таким усталым, что его молодая вторая  жена
обиженно жаловалась на то, что муж ею пренебрегает.
   Местный пекарь Бирд, маленький вертлявый человечек, матерью которого была
валлийская дикарка с холмов, справлялся с работой весело.  Для  него  лишний
труд никогда не был в тягость; безделье же, напротив,  угнетало.  С  руками,
покрытыми до локтей мукой, он проворно лепил из теста буханки, укладывал  их
в печи и неутомимо вынимал один противень за  другим.  Потом  его  помощники
переносили хлеб к месту постройки,  где  между  походными  кострами  сновали
повара. Хлеб Бирда всегда был вкусным и сдобным.
   Зима сменилась весной буквально  за  одну  ночь.  Все  зазеленело.  Когда
вырыли  защитный  ров  вокруг  будущей  крепости,  мастер  Жилье  со  своими
подручными взялся за проект здания. Крепость будет не  очень  большой;  ведь
Жосслен де Комбур - не крупный сеньор. Главная задача -  обеспечить  охрану;
впрочем, предусматривались и удобные жилые помещения для лорда и его  семьи.
Хотя Мэйрин была против переезда в новое жилье, мысль о том, что можно будет
снова поселиться  в  настоящем  замке,  казалась  соблазнительной.  Жизнь  в
Ландерно осталась далеко-далеко в прошлом.
   В  марте  король  вернулся  в  Нормандию,  захватив  с  собой  тех,   чье
присутствие могло бы послужить причиной восстания.
   Это были юный этелинг Эдгар, граф Нортгемптона и Хантингдона  Вальтеоф  и
братья графы Эдвин и Моркар В  качестве  регентов  в  Англии  остались  брат
короля, епископ Одо, и сенешаль короля, Вильгельм  Фитц-Осборн,  только  что
ставший  графом  Херефорда.  Епископу  досталось   управлять   юго-восточной
Англией, вплоть до самого Винчестера; Фитц-Осборну -  центральными  землями,
от болот Уэльса до Норвича. Править Нортумбрией предстояло некоему  тану  по
имени Копси, который состоял  в  родстве  с  семейством  Годвина.  Юго-запад
Англии все еще не покорился Вильгельму, до сих пор храня верность  покойному
Гарольду Годвинсону, мать и сестра которого нашли убежище в Эксетере.
   Дни стали длиннее и теплее; крестьяне Эльфлиа начали работать  на  полях,
сеять ячмень, овес, пшеницу и  рожь.  Плодовые  деревья  в  садах  покрылись
бело-розовыми цветами. Ручьи в Большом лесу избавились от  остатков  льда  и
потекли быстрее. Гуляя по лесу с корзинкой, Мэйрин находила чудесные большие
грибы, приносила их домой и рассказывала повару, как готовить их с маслом  и
перцем,  добавляя  даже  драгоценной  соли.  Такой  рецепт  был   совершенно
безопасен.
   Потом наступило лето. Высокие колосья стали наливаться зерном. Однажды  к
ним на  ночлег  попросился  гонец  с  севера,  сообщивший,  что  Копси  убит
Освульфом, сыном бывшего графа Берниции, в ходе кровной  вражды,  уже  давно
длившейся между семейством Годвина и старым  правящим  домом  Нортумбрии.  А
вскоре после этого Жосслена призвали на помощь  к  брату  короля.  Пикардиец
Эсташ Булонский захватил Дуврский замок и оказал сопротивление епископу Одо.
   Мэйрин ударилась в слезы.
   - Нет! - воскликнула она. - Ты не оставишь меня в  такую  минуту!  Я  жду
ребенка!
   Рот Жосслена сам собой растянулся до ушей в  улыбке.  Подхватив  жену  на
руки, он закружил ее с радостным воплем:
   - Это же чудесно, колдунья моя! Когда он родится? Ты уверена?  Почему  ты
мне раньше не сказала? - Поставив Мэйрин на землю, он звучно поцеловал ее  в
нос.
   - Я только что узнала, - чихнув, ответила Мэйрин. - Ты  ведь  не  уедешь,
правда?
   - Я должен ехать. Епископ Одо - брат короля, а я не только  слуга,  но  и
друг короля, Мэйрин. Я не могу не поехать, но думаю, что  скоро  вернусь.  О
тебе позаботится твоя мать. Здесь, в Эльфлиа, ты в полной безопасности.  Так
когда же родится мой сын?
   - Твой сын? С таким же успехом это может быть и дочь, милорд! Наш ребенок
родится в феврале. - Мэйрин тихо засмеялась. - Я разрожусь вместе  с  нашими
овцами. - Она прижалась к груди Жосслена и потерлась щекой о ткань туники.
   Жосслен сжал ее в объятиях и коснулся  губами  шелкового  завитка  волос,
выбившегося из прически.
   - Если это будет сын, то мы постараемся поскорее подарить ему  сестру.  А
если дочь - то удвоим усилия, чтобы у нее родился брат.
   В последующие недели Мэйрин часто вспоминала эти слова и находила  в  них
некоторое утешение. Ей хотелось  иметь  большую  семью,  и  она  знала,  что
Жосслен тоже хочет много детей. Они часто  говорили  об  этом  по  ночам,  в
постели. А холодный рассудок подсказывал Мэйрин,  что  для  благополучия  их
семьи Жосслен должен быть не просто верным, а преданным, как пес. Во  власти
короля присвоить звание пэра, и если Жосслен заслужит такую честь,  то  этот
титул принесет много пользы и их детям.
   Старшему сыну достанется крепость на холме и титул отца. Эльфлиа  отойдет
ко второму сыну. А третий сын может получить Ландерно, если  Мэйрин  удастся
вернуть свои законные владения. Прежде ей не приходило в  голову  заявить  о
своих правах на бретонское наследство, но растущая у нее под  сердцем  новая
жизнь внезапно заставила задуматься об этом. Мэйрин  помнила,  как  удивился
король, когда она сказала, что не  хочет  требовать  Ландерно  обратно.  Она
знала, что Вильгельм счел ее глупой, и тогда ее это не беспокоило.  Но  этот
еще не родившийся ребенок вынудил ее подумать о будущем.
   Отцовское поместье по праву принадлежало ей, а дочь  Бланш  не  имела  на
него никаких прав. Мэйрин подумала, что ее сводная сестра  может  пострадать
так  же,  как  и  она  сама.  Сейчас  Мэйрин   впервые   в   жизни   всерьез
заинтересовалась   тем,   что   же   собой    представляет    эта    сестра.
Сосредоточившись, она увидела ее ребенком с миловидным личиком и каштановыми
волосами, как у отца. И всякий раз, когда бы Мэйрин ни настраивалась на  это
видение, девочка  представала  ее  внутреннему  взору  коленопреклоненной  и
возносящей молитву. Так Мэйрин поняла, что  это  незнакомое  ей  дитя  хочет
стать монахиней.
   Подумав,  что  это  видение  могли  подсказать  ей  личные  эгоистические
желания, Мэйрин попросила Дагду раскинуть для нее рунные камни.  Но  и  руны
давали  один  и  тот  же  ответ.  Сводная  сестра  Мэйрин  готовилась  не  к
замужеству, а к монастырю. Итак, совесть Мэйрин  была  чиста.  Она  решилась
вернуть себе бретонские земли. Сводная сестра  получит  достойное  приданое,
чтобы иметь возможность выбрать лучший монастырь, но замок и земли  Ландерно
принадлежали Мэйрин! И она передаст их по наследству своим детям!
   Мысленно  распределив  эти  три  состояния  между  тремя  несуществующими
сыновьями, Мэйрин решила предназначить четвертого сына церкви;  в  монастырь
можно будет отправить и одну из дочерей. А остальных дочерей выдать замуж за
женихов, достойных богатства, положения и могущества, которых к тому времени
добьется