а  покрыта  мягкими
белокурыми волосами, глаза голубели, как у матери, а  черты  лица  оказались
отцовскими.
   Скай счастливо улыбнулась:
   - Я в самом деле подарила тебе сына, Джеффри. Он  -  вылитый  ты.  Готова
спорить, что глаза у него через год позеленеют.
   Мать с сыном осторожно перенесли в дом  и  уложили  в  кровать.  Акушерка
подала Скай бокал вина, в которое подмешала травы.
   - От этого вы уснете, мадам. К тому же настой восстановит кровь,  которую
вы потеряли при родах. - Скай послушно выпила все до дна,  и  Джеффри  нежно
взял за руку жену. В ее глазах стояла усталость, но крепкое пожатие дало  ей
знать, как он ее любит. От теплоты его прикосновения она довольно вздохнула.
   - Усни, любовь моя, - произнес муж и, когда она  наконец  закрыла  глаза,
оставил под неусыпным наблюдением Дейзи. Сына положили в колыбельку рядом  с
кроватью матери.
   Граф Линмутский удалился к себе в соседнюю комнату. Не говоря  ни  слова,
он сбросил с себя запятнанную кровью  одежду  и  забрался  в  приготовленную
слугой ванну. Вымывшись и как следует растеревшись полотенцем, он. принял  у
слуги длинный теплый халат и, выслушав слова поздравления, отпустил.
   Оставшись один, граф налил себе бокал белого золотистого вина и устроился
с ним у пылающего камина. Ребенок благополучно родился. Теперь у  него  есть
крепкий здоровый наследник. Но сохранил ли он любящую жену?
   Она отказалась разговаривать с ним о Найле Бурке, и у Джеффри  зародилось
подозрение, что она снова испытывает к нему чувство любви.  Скай  пообещала,
что  расскажет  все  о  нем,  когда  закончатся  роды,  сказала,  что  будет
принадлежать  Саутвуду,  потому  что  сама  так  хочет.  Будь   проклят   ее
независимый ирландский дух!  Джеффри  грустно  усмехнулся.  Но  этот  дух  и
отличал ее от других женщин, делал ее Скай.
   Осушив бокал, граф лег в холодную пустую кровать, но всю ночь метался, то
засыпая, то просыпаясь снова. Со дня их свадьбы это была первая ночь,  когда
он спал один. Даже в последние  недели  ее  беременности  он  ночевал  в  ее
спальне, засыпая, согретый ее теплом. Должно  быть,  я  старею,  с  усмешкой
подумал он.
   - Ну нет! - воскликнул он, одним прыжком покидая  постель.  -  Ни  минуты
дольше не буду здесь спать! - и, прошлепав босыми ногами по холодному  полу,
подошел к ее комнате и распахнул дверь.
   Бедная Дейзи, никогда раньше не  видевшая  господина  в  ночной  рубашке,
пришла в ужас.
   Скай сидела на кровати, обложенная подушками, и, прижав ребенка к  груди,
прикусив губу, сдерживала радость.
   - Ты пришел посмотреть нашего малютку  Робина,  милорд?  -  спросила  она
Ребенок недовольно зашевелился.
   - Я замерз, - капризно объявил граф. Глаза Скай блеснули.
   - Я никогда не видела смысла в том,  что  мужчины  спят  отдельно  только
потому, что их жены только что  родили,  -  и  свободной  рукой  приглашающе
откинула одеяло. - Забирайся, Джеффри, я тоже замерзла без тебя.
   Возмущенная Дейзи плотно сжала губы, но радостные граф и графиня, как два
шаловливых ребенка, крепко прижались друг к  другу.  Потом  Джеффри  перевел
взгляд  на  новорожденною,  который  копошился  у  груди  Скай,  хватая   ее
крошечными пальчиками.
   - Смотри, как старается, - заметил граф.
   - И получит только водянистую жидкость, - ответила она. - Молоко  у  меня
будет только дня через два.
   - А это нормально? - сразу забеспокоился он.  -  Может  быть,  нам  взять
кормилицу?
   Скай рассмеялась:
   - Ты имел столько детей. Можно было бы  знать  и  побольше!  Я  в  полном
порядке, любимый. Кормилицу  мы  наймем  примерно  через  месяц.  А  пока  я
восстанавливаю силы после родов, мне будет доставлять  удовольствие  кормить
его грудью
   - Так ты уже решила, как его назвать. Одна, без меня?
   - Да, - беззаботно ответила Скай. - Он будет  Робертом  Джеффри  Джеймсом
Генри Саутвудом. Роберт - в честь дорогого Робби, Джеффри - по твоему имени,
Джеймс - как дядя Симус, а Генри - в честь покойного короля и умершего брата
Робина. Его крестными станут королева и лорд Дадли. Ему весьма польстит, что
в угоду королеве я назвала сына в честь него. И чтобы произвести впечатление
на королеву, он станет Робину хорошим крестным.
   - Бог свидетель, ты чертовски умна,  -  довольно  заулыбался  Джеффри.  -
Королева и лорд Дадли! Не думаю, чтобы у них были крестники,  уж  во  всяком
случае, нет одного на двоих. Гениальная идея. Полностью ее одобряю!
   Согретый ее теплым телом, граф оживился. Скай заметила это и улыбнулась:
   - Дейзи, положи Робина в  колыбельку  и,  пожалуйста,  присмотри  за  ним
остаток ночи.
   - Хорошо, мадам, - Дейзи взяла ребенка.  Ее  смущение  бесследно  прошло,
когда госпожа опустила полог кровати, тем самым отгородившись  с  графом  от
внешнего мира.
   Глаза Джеффри Саутвуда горели любовью и восхищением.
   - Мне было так одиноко без тебя, - признался он.
   - А мне без тебя. Если бы ты не пришел  ко  мне,  мне  пришлось  бы  тебя
звать.
   - Правда? - Он был доволен, как мальчик, его зеленоватые глаза сияли.
   - Да. А теперь спи, дорогой. Ты вел себя храбро, принимая Робина. Спасибо
тебе, любимый. - Она устроилась рядом с мужем, и он, будто охраняя, обнял ее
рукой. Скай счастливо вздохнула. Через несколько минут  Джеффри  уже  крепко
спал, глубоко и ровно дыша.
   Теперь не спала Скай. Не удивительно, что этот уверенный в себе  человек,
за которого она вышла замуж, ощущал себя таким  беззащитным.  Как  ему  было
тяжело в последние недели. Зная, кто она, он не  мог  сказать  ей  об  этом,
беспокоился, как бы она сама не узнала, и боялся из-за Найла Бурка.
   Впервые, с тех пор как к ней вернулась память - всего несколько  коротких
и таких длинных часов, - она подумала о нем. На его висках появилась седина,
а четыре года назад ее не было. Утром Джеффри начнет расспрашивать  о  Найле
Бурке. Что ему сказать? Солгать ли? Она понимала, что Найл все еще любит ее.
Теперь ей стало ясно, почему он так испытующе смотрел  на  нее,  почему  так
настойчиво расспрашивал. Если она захочет солгать, ей придется просить Найла
подтвердить ее ложь. Ему это не понравится, но  он  поступит  так,  как  она
захочет.
   Она беспокойно заворочалась, и охраняющая рука Джеффри упала с ее  плеча.
Обманывать мужа она не сможет. Не сможет! Правду  можно  смягчить.  Но  ложь
приведет к катастрофе. Она не хотела делать Джеффри больно. Она  его  любит.
Но разве она не любила и Найла? Разве она не потеряла память от того, что он
был самым дорогим в ее жизни существом?
   Мозг предпочел забыть обо всем, чем принять его смерть.
   Четыре года назад. Четыре долгих года. Сколько  всего  произошло  за  это
время. У нее был Халид эль Бей - любимый второй  муж.  Она  ведь  не  станет
любить его меньше, потому  что  вспомнила  Найла  Бурка?  Нет.  Он  навсегда
останется в ее сердце. А разве их дочь Виллоу со жгуче-темными  ресницами  и
золотистыми глазами не является свидетельством их любви?
   А Джеффри? Она тоже любит его, так же как и он  ее.  Их  любовь  чудесна.
Неужели она способна уйти от него?
   А что станет с  Найлом?  Давным-давно  далеко  отсюда  у  них  была  ночь
ослепляющей страсти. И, помня об  этой  ночи,  они  хотели  построить  общую
жизнь. Теперь у него есть жена, которая отчаянно в нем нуждается.  А  у  нее
есть муж.
   Но она по-прежнему его любит. И вместе с тем любит Джеффри. Это  безумие!
Как женщина может любить сразу двух мужчин?
   - Проклятие! - тихо произнесла она.
   - Расскажи мне, - попросил тихий голос Джеффри. Отбросив все мысли о лжи,
Скай просто ответила:
   - Я была с ним помолвлена, после того  как  умер  мой  первый  муж.  А  я
решила, что ты спишь.
   - Как я могу спать, когда ты так мечешься, дорогая? Ты любила его?
   - Да.
   - Ты любишь его и теперь, когда к тебе вернулась память?
   - Я люблю тебя, - ответила она. Он улыбнулся в темноте:
   - А его?
   - Нет, - быстро ответила Скай.
   Услышав слишком поспешный ответ, муж нахмурился. Зачем  она  лжет?  Чтобы
оградить его чувства или для того, чтобы что-нибудь скрыть?
   - Джеффри! Перестань!
   - Ты с ним спала?
   Боже, помоги не пробудить его подозрений!
   - Нет. - Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал в меру раздраженным. -
Он меня не знал, - Скай ощутила его облегчение  и  быстро  произнесла  слова
благодарственной молитвы.  Напряжение  прошло,  и  она  вдруг  почувствовала
усталость. - Я хочу спать, - зевнула она.
   Он снова обнял ее:
   - Спи, дорогая женушка. Спи спокойно.

***

   А в доме по соседству хозяевам было не до сна. В поднявшейся после  дуэли
суматохе королева распорядилась, чтобы к ней привели Найла.
   - Милорд, - обратилась она к нему, и ее глаза  пылали  гневом,  -  я  уже
сказала вашей жене, что  не  желаю  видеть  ее  у  себя  при  дворе.  Вы  же
сознательно не послушались моего приказания и убили лорда  Басингстоука.  За
это я могла бы дать приказ обезглавить вас. Вы понимаете это?  -  в  бальном
костюме из нежнейшего шелка салатового цвета  с  кружевами  у  ворота  и  на
рукавах королева выглядела милейшим юным существом.  Но  такой  рассерженной
Елизавету Найл никогда еще не видел. В неистовой ярости  Елизавета  походила
на отца, Генриха VIII.
   - Я видела, что вас оскорбили, - продолжала она. - И тем не  менее,  лорд
Бурк, я запрещаю вам бывать при дворе и на один год  изгоняю  из  Англии.  А
нога вашей жены вообще больше никогда  не  должна  ступать  на  землю  моего
королевства. Даю вам месяц, чтобы подготовиться к отъезду.
   - А как быть с женщиной по имени Клер?  -  недрогнувшим  голосом  спросил
королеву Найл. - Ваше величество, позвольте мне самому разобраться с ней.
   - Мы больше не хотим об этом слышать,  милорд,  -  медленно  и  с  особым
значением  произнесла  Елизавета.  -  Иначе  нам  придется   изменить   наше
милосердное решение по отношению к вам.
   - Слушаюсь, мадам.
   - Тогда до свидания, лорд Бурк. - И королева протянула ему руку,  которую
он поцеловал. Во время разговора королева нарочито не замечала стоящую рядом
Констанцу.
   Найл выпустил украшенную кольцами руку Елизаветы:
   - Вы безмерно великодушны, ваше величество. - И  схватив  за  руку  жену,
повел ее через зал, по сумрачным коридорам на улицу к карете. Втолкнув ее  в
экипаж, он крикнул кучеру в ливрее на козлах:
   - Домой! - затем забрался внутрь сам  и  сел  на  сиденье  напротив  нее.
Карета двинулась к дому. Найл Бурк откинулся на спинку сиденья  и  посмотрел
на жену.
   - Забавно, - проговорил он. - Просто забавно. Ты самая  мерзкая  из  всех
шлюх в христианском мире, а выглядишь как ангел.
   Ее васильковые глаза расширились. Она испугалась от грубого комплимента.
   - Что с тобой, Констансита? Зачем стесняться меня? Ведь тебе знакомы  все
мужчины в Лондоне.
   - Что ты собираешься со мной сделать? -  спросила  она,  наконец  обретая
голос и не в силах больше оставаться в неведении.
   - А что, черт возьми, я могу с тобой сделать? - откликнулся он. -  Такова
уж вола Господня. Видимо,  я  проклят.  Моя  первая  жена  была  религиозной
фанатичкой  и  не   выносила   прикосновения   мужчины,   вторая   оказалась
известнейшей шлюхой, которая  только  и  жаждет  грубых  утех.  Единственная
женщина, которую я любил, потеряла память и вышла замуж за другого человека.
   Констанца почувствовала некоторое облегчение. На минуту муж оставил  свой
презрительный тон.
   - Что это значит, единственная женщина, которую ты любил?
   Найл Бурк холодно посмотрел на жену.
   - Графиня Линмутская и есть Скай О'Малли. Она не  умерла,  как  я  думал,
ведь так меня уверял твой отец, - она просто потеряла память. - И он вкратце
объяснил Констанце, что случилось.
   - Поэтому последние месяцы ты и был таким несчастным и замкнутым?
   - Поэтому, - признался он. - И тебе,  надо  сказать,  повезло,  ты  легко
смогла стать шлюхой.
   Она подумала, что несчастье поможет Найлу понять ее горе.
   - Пожалуйста, постарайся осознать, я не могла  противиться  этой  ужасной
потребности. Просто не могла, Найл.
   - Я знаю, Констанца, и поэтому поступлю так, как решил. Нас  высылают  из
Англии, и мы едем домой в Ирландию. Но  я  не  могу  позволить  тебе  и  там
расхаживать на свободе и навлекать на мое имя еще больший позор. Поэтому  ты
будешь заключена в комнату в замке отца и никогда ее  не  покинешь.  К  тебе
будет приставлен охранник,  который  ни  на  секунду  не  оставит  тебя,  за
исключением тех минут, когда  я  буду  укладывать  тебя  в  постель.  А  это
придется делать часто, поскольку я связан с тобой брачными узами. Мне  нужен
наследник даже из твоей изношенной утробы.
   - Раз уж ты  не  можешь  получить  его  от  леди  Саутвуд,  -  парировала
Констанца. Свою ошибку она поняла слишком поздно и не  могла  увернуться  от
удара. Найл накрутил на руку ее волосы и запрокинул голову жены  назад  так,
чтобы она смотрела в его сузившиеся серебристые глаза. Резкие слова полетели
в нее, точно осколки стекла.
   - Выслушай меня хорошенько, дорогая. Я могу привезти тебя домой и  забить
до смерти. Могу задушить или утопить в Темзе, и никому не  придет  в  голову
поинтересоваться, что сталось с тобой. Никто не вступится  за  тебя,  потому
что то, что ты совершила, заслуживает смерти.
   Но ты моя жена. И хотя я вынужден заключить  тебя  в  замке,  чтобы  хоть
таким способом добиться верности, ты родишь мне  сыновей  и  будешь  жить  в
роскоши. Но никогда, слышишь, никогда, не  произноси  ее  имени.  Ты  поняла
меня, Констанца?
   - Д-да!
   - Что да?
   - Да, милорд.
   - Хорошо, дорогая. Я удовлетворен. - Он отпустил ее волосы и  толкнул  на
сиденье. Опустив окошко кареты,  он  приказал  кучеру  остановиться.  -  Моя
лошадь привязана  сзади,  -  объяснил  он  Констанце.  -  Я  возвращаюсь  за
служанкой графини, а потом с ней отправляюсь в Линмут  предупредить,  что  у
графини начались роды. Увидимся дома.
   Она безропотно кивнула, но Найл уже выпрыгнул  из  экипажа.  В  следующую
секунду в карету забрались два лакея в ливреях и уселись напротив нее.
   - Господин приказал охранять вас, потому что вы не в себе,  -  проговорил
старший. Она не обратила на них никакого внимания, глядя вслед лорду  Бурку,
который галопом удалялся прочь.
   Несмотря на поздний  час  и  пустынные  улицы,  путешествие  до  Стрэнда,
казалось, длилось целую вечность.  Лакеи  грызли  луковицы;  воздух,  и  так
спертый в закрытой карете, стал просто  невыносимым.  Констанца  побледнела.
Мозг разрывался от слов Найла.
   В Ирландии ее заточат на всю оставшуюся жизнь. Ей предстоит лишь  рожать,
как племенной кобылице. Мысль одновременно и пугала, и отталкивала  ее.  Она
почувствовала возбуждение.  Поерзав  на  сиденье,  откровенно  взглянула  на
младшего из лакеев, чьи глаза были прикованы  к  ее  остроконечному  язычку,
облизывающему  пухлые  алые  губы.  В  теле  поднималось  знакомое  желание.
Заточение! Под присмотром! Да она сойдет с ума! Ана должна ей помочь убежать
от  Найла.  А  сейчас  она  утолит  свой  голод.  Кто  знает,  когда   снова
представится шанс?
   - Остановите карету! - властно распорядилась она.  -  Ты!  -  она  ткнула
пальцем в старшего лакея. - От тебя так несет луком, что я  сейчас  упаду  в
обморок. Поедешь снаружи!
   Привыкший повиноваться, лакей крикнул кучеру, чтобы тот остановил экипаж,
и полез на запятки. Когда карета  снова  тронулась  в  путь,  Констанца,  не
говоря ни слова, опустилась на колени на пол и, порывшись  в  ливрее  слуги,
достала его член и взяла в рот. Юноша задохнулся от изумления, а губы и язык
госпожи приводили его в возбуждение. Когда уже он думал, что достиг  вершины
восторга, Констанца подняла юбки и села на него. Лакей быстро распахнул  лиф
ее платья и зарылся лицом в грудь. Он целовал, лизал и кусал ее, а Констанца
бешено прыгала на нем. Два раза она  была  наверху  блаженства  и,  наконец,
истомленная и усталая, сползла со слуги. Но тот еще не унимался. Он  швырнул
ее на противоположное сиденье.
   Юбки задрались, в полутьме кареты забелел ее маленький зад. Войдя в  нее,
лакей в такт движениям стискивал грудь и бормотал на ухо какие-то  пошлости.
За секунду до оргазма он пальцами нащупал ее чувственный орган, и они вместе
содрогнулись от страсти.
   Едва все кончилось, Констанца тут же оттолкнула слугу от  себя,  оправила
юбки, закрыла лиф.
   - Приведи в порядок ливрею, - прошипела она. - И запомни, одно слово -  и
ты лишишься места. - Она стала спокойнее и смогла обдумать свое положение.
   Дома она послала за Аной.
   - Он все знает, - без предисловий  объявила  она.  -  Глупец  Басингстоук
спровоцировал его на дуэль. Найл его убил, но королева запретила нам  бывать
при дворе и жить в Англии.
   - Сайта Мария, спаси нас и помилуй! Я ведь тебя  предупреждала,  девочка.
Теперь милорд наверняка тебя убьет.
   - Уж лучше бы убил! Он увезет нас в Ирландию, где навсегда запрет меня  в
замке и заставит рожать наследников!
   - На колени,  девочка!  Благодари  Пресвятую  Деву  Марию.  Господин  так
великодушен.
   - Нет! Нет, дуэнья. Я не хочу, чтобы меня запирали. Помоги мне бежать.
   -  Девочка,  будь  благоразумна!  Господин  тебя  прощает.  Ну  куда   ты
побежишь?
   - Может быть, Гарри мне поможет.
   - Нет. Тебе до сих пор везло. Будь же теперь хорошей женой.
   Они спорили не меньше часа: Ана старалась урезонить госпожу, но Констанца
все больше распалялась. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошел  лорд
Бурк.
   - Хорошо, что вы обе здесь. Ана, я заплачу тебе  и  отправлю  обратно  на
Мальорку.
   - Нет! - в один голос воскликнули обе женщины.  Ана  упала  перед  лордом
Бурком на колени. -  Пожалуйста,  господин,  не  надо.  Констанца  ведь  мой
ребенок! Я не могу оставлять ее. Не делайте этого, прошу вас.
   Найл поднял с колен плачущую женщину:
   - Как раз из-за твоей любви к Констанце я  и  должен  тебя  отослать.  Ты
знала о ее пороке и все-таки покрывала ее. Ты можешь поступить так и впредь.
Если бы ты пришла ко мне  сразу,  может  быть,  этого  скандала  удалось  бы
избежать.
   - Умоляю вас, господин...
   - Ни слова больше, Ана, - голос Найла стал твердым. -  За  твою  верность
жене я плачу тебе деньги, а не выгоняю на  улицу.  Теперь  же  попрощайся  с
госпожой. Утром ты отправишься в путь и  возьмешь  с  собой  указания  моему
агенту на Мальорке.
   Ана прижала к себе Констанцу, слезы струились по ее морщинистому  старому
лицу.
   - Делай, девочка, все так, как я тебя просила во имя моей любви к тебе  и
твоей матери.
   - Не покидай  меня,  дуэнья.  Не  покидай!  -  Констанца  разрыдалась.  -
Пожалуйста, Найл, я тебя умоляю! Лорд Бурк оторвал служанку от госпожи.
   - Ни одной из вас нельзя верить, - мрачно заметил он и, крепко  взяв  Ану
за руку, вывел ее из комнаты и закрыл дверь за собой на замок.
   - Милорд... - снова начала служанка.
   - Прощай, Ана. Да хранит тебя Бог.
   - Будьте к ней добры, господин.
   - Я оставил ее в живых, чтобы она родила мне сыновей.  Но  я  не  уверен,
Ана, что поступаю мудро.
   Уезжая на следующее утро, Ана вспомнила, какая грусть  прозвучала  в  его
словах.
   - Прощай, Ана. Да поможет тебе Бог, - помахала ей с верхнего этажа  рукой
Констанца.
   Ану отвезли в карете  в  порт  и  проводили  на  корабль,  уплывающий  на
Мальорку. Она везла с собой два письма. Одно - губернатору, отцу  Констанцы.
В нем говорилось, что английский климат убивает Ану, а поскольку  ирландский
климат нисколько не лучше, лорд Бурк решил выплатить пенсион верной служанке
жены и отправить обратно. Ей будет предоставлен  дом  и  ежегодное  денежное
пособие. Другое письмо - поверенному лорда Бурка на Мальорке.
   Кораблю, на котором отправлялась Ана, повезло.  В  лондонском  Пуле  было
мало судов, и уже через несколько дней он смог поднять паруса. Но всю дорогу
мысли Аны оставались  в  Англии  вместе  с  госпожой,  которую  ей  пришлось
покинуть.

Глава 20

   Вереница экипажей выстроилась на Стрэнде у входа в