реть,  чтобы  леди
Мэйрин могла вымыться. Но  для  этого  сначала  придется  разломать  ледяную
корку.
   Жосслен быстро расправился с завтраком, поскольку был весьма голоден. Еды
хватило ровно настолько, чтобы заморить червячка. Затем он поспешно поднялся
наверх взглянуть на Мэйрин. По дороге он едва не столкнулся со своей  тещей,
спускавшейся в зал. Леди Ида улыбнулась Жосслену и бодро приветствовала его;
он ответил столь же  учтиво.  Ему  нравилась  леди  Ида.  Она  была  доброй,
заботливой и чувствительной женщиной.
   Мэйрин  сидела  на  большой  кровати,  занавешенной   пыльным   выцветшим
балдахином. Да, не на такой кровати Жосслен мечтал бы провести  свою  первую
брачную ночь! Впрочем, теперь с этим придется  подождать  до  возвращения  в
Эльфлиа.  Жосслен  не  собирался  знакомиться  со  своей  женой  поближе   в
каком-нибудь придорожном трактире или гостинице. Он хотел насладиться  ею  в
собственной постели, не заботясь о том, что утром придется рано  вставать  и
отправляться в дорогу. Король часто подшучивал над его привередливостью.
   Он  окинул   Мэйрин   медленным   оценивающим   взглядом,   заставив   ее
очаровательно порозоветь от смущения. Она была в  одной  ночной  сорочке,  и
сквозь шелковую ткань просвечивали очертания ее соблазнительных грудей.
   - Доброе утро, жена, - проговорил Жосслен, усаживаясь  на  край  постели.
Мэйрин попыталась прикрыться одеялом, но Жосслен удержал ее руку. -  Нет,  -
тихо сказал он. - Я и так слишком долго отказывал себе в твоем обществе.  Не
ли ша" меня возможности хотя бы  полюбоваться  твоей  красотой.  -  Протянув
руку, он ласково сжал одну ее  грудь  и  медленными,  дразнящими  движениями
погладил нежный сосок.
   Мэйрин почувствовала, как все ее тело  жадно  отзывается  на  эту  ласку.
Слишком много времени прошло с тех пор, как ее  касались  с  любовью!  Когда
Мэйрин поняла, что ей придется выйти замуж за  Жосслена  де  Комбура,  чтобы
сохранить  Эльфлиа,  она  подумала,  что  его  любовь  и   ласки   покажутся
отвратительными.  Когда-то  она  была  уверена,   что   любит   Василия;   в
действительности же она любила то желание, которое он пробуждал в  ней.  Она
обожала его ласки, без малейшего страха и смущения  усваивала  уроки  любви,
которые он так старательно преподавал ей. А когда ее  касался  Эрик  Длинный
Меч, ей было противно; потому она в своей наивности  решила,  что  ей  будет
неприятно прикосновение любого мужчины, кроме  Василия.  И  как  же  чудесно
обнаружить, что она ошибалась!
   Она затрепетала от наслаждения, и, увидев блаженство,  написанное  на  ее
лице, Жосслен не сдержал смеха:
   - О, моя сладкая колдунья, ты меня искушаешь! Как мне не хочется ехать на
церемонию в Вестминстер! Как бы я хотел задержаться здесь подольше! Я бы сию
секунду забрался к тебе в постель, задернул бы занавески поплотнее и подарил
бы тебе счастье, которого ты столь очевидно и столь очаровательно жаждешь. -
Жосслен неохотно оторвал руку от ее груди. - Господи, Мэйрин, да  не  смотри
же на меня так! Иначе я не выдержу и наброшусь на тебя.
   -  Я  вовсе  не  хотела  показаться  такой  бесстыдницей,  -  простодушно
откликнулась Мэйрин. - Просто прошло слишком много времени с  тех  пор,  как
меня касался мужчина. Я не  думала,  что  после  смерти  Василия  мне  будет
приятно прикосновение другого мужчины. Я тебя возмутила?
   - Ты восхитила меня своим желанием, Мэйрин! Обещаю, когда мы  вернемся  в
Эльфлиа, я исполню все, что  ты  пожелаешь.  Неужели  ты  всю  жизнь  будешь
удивлять меня, Мэйрин? Красавица жена с богатым приданым,  которая  вдобавок
страстно жаждет объятий своего супруга! Да, подарок короля поистине оказался
щедрым! Если бы другие знали всю правду, мне  наверняка  бы  завидовала  вся
Англия! - Жосслен взял ее руку и поцеловал ладонь,  а  потом  чувствительное
местечко на внутренней стороне запястья. Мэйрин почувствовала, как участился
ее пульс, но так и не поняла, что тому причиной: поцелуй ли Жосслена,  слова
ли его или то и другое вместе.
   - Ах, Жосслен, я хочу, чтобы наш медовый месяц  продлился  всю  жизнь,  -
прошептала она. - Но сейчас я должна одеться, иначе мы опоздаем.
   - Позволишь мне помочь? - озорно предложил  он  и  в  очередной  раз  был
потрясен ее прямотой и честностью.
   - Если ты еще раз дотронешься до меня, Жосслен, я ни за что  не  отвечаю!
Думаю, тебе лучше прислать ко мне мою мать.
   Мэйрин свесила ноги с кровати и встала.
   Жосслен тоже поднялся и, обняв ее  хрупкие  плечики,  заглянул  в  глаза,
чувствуя, как Мэйрин затаила дыхание.
   - Значит, колдунья моя, ты хочешь меня так же сильно, как  и  я  тебя?  -
спросил он, не сдержав легкого стона, ибо от соблазнительного запаха и тепла
ее тела у него начинала кружиться голова.
   - Да, - хрипло прошептала она. - Я хочу тебя, Жосслен. Ты подаришь мне не
только детей, но и наслаждение. Василий часто говорил, что дети вырастают  и
покидают своих родителей, а мужчина  и  женщина  остаются  вместе  до  конца
жизни. Они начинают супружескую жизнь со страстью и, несмотря на все  заботы
и тяготы, не должны утратить эту первую страсть, и тогда они будут счастливы
в последние дни своей жизни так же, как и в медовый  месяц.  Любовь  друг  к
другу поддержит их и в дни старости. О Жосслен! Я сейчас  поняла,  что  хочу
твоей любви!
   - Ты хочешь, чтобы я любил тебя?! Но, колдунья моя, я и так люблю!  Разве
я не говорил? Я люблю тебя!
   Они застыли, глядя друг на друга. Но шаги Иды, поднимающейся по лестнице,
заставили их вернуться к действительности.
   - Жосслен, - проговорила Ида, войдя в комнату  с  тазом  горячей  воды  в
руках. - Дагда согрел для  тебя  воду  там,  внизу.  А  нам  с  Мэйрин  надо
поторопиться, иначе мы опоздаем на коронацию.
   Жосслену ничего не оставалось, как вернуться в зал, но, уходя, он  сорвал
с губ  очаровательной  супруги  еще  один  быстрый  поцелуй.  Мэйрин  и  Ида
улыбнулись, услышав, как он бурей пронесся вниз по лестнице.
   - Ты - счастливица, - заметила Ида. - Разве  я  не  говорила,  что  он  -
хороший человек?
   - Ты вспомнила отца, - сказала Мэйрин, заметив в глазах Иды тень печали.
   - Я тоскую по нему, - тихо ответила Ида. - Я прожила с Олдвином почти всю
жизнь. А теперь осталась одна. Это странное чувство, дитя мое. Мне все время
кажется, что чего-то не хватает в  моей  жизни.  И  порой  я  позволяю  себе
вспомнить, чего именно, - моего мужа. С тех пор как он умер, моя жизнь стала
почти призрачной.
   - Но ты не одинока, мама! У тебя есть я, а теперь еще и Жосслен. Скоро мы
родим тебе внуков. Ты нам нужна!
   - Значит, ты не хочешь, чтобы я  вернулась  к  своему  брату?  Мне  можно
остаться в Эльфлиа?
   - Остаться в Эльфлиа?! Но Эльфлиа - твой дом, мама! Ты - его хозяйка!
   - Нет, Мэйрин. Теперь хозяйка ты, а хозяин - Жосслен де  Комбур.  Эльфлиа
больше не принадлежит мне. Мэйрин крепко обвила руками шею матери.
   - Когда-то, - проговорила она, - у меня украли дом, принадлежавший мне по
праву, прогнали из родных мест. А ты открыла для меня двери  своего  дома  и
своего сердца, обращалась со мной, как с родной дочерью, даже  тогда,  когда
сердце твое было разбито скорбью  об  Эдит.  Я  не  помню  женщину,  которая
произвела меня на свет, мама. Ты вырастила меня, разделяла со мной  все  мои
маленькие радости и маленькие  несчастья,  казавшиеся  тогда  огромными.  Ты
ухаживала за мной, когда я болела,  бранила,  когда  я  ошибалась,  но  была
слишком упряма, чтобы  признать  свои  ошибки.  Ошибки,  которые  ты  всегда
прощала! Ты - моя единственная мать! Выгнать  тебя  из  дома,  из  поместья,
которое ты любишь, было бы непростительным грехом. Я люблю тебя, мама! Хочу,
чтобы ты оставалась со мной столько, сколько позволит Господь!
   Ида взглянула на Мэйрин; глаза ее  были  полны  слез.  Она  прикрыла  рот
ладонью, чтобы сдержать возглас радости. Взяв себя в руки, она проговорила:
   - Я буду оплакивать твоего отца и Брэнда до конца своих дней, но  Господь
милосерден: он подарил мне прекрасную дочь - тебя, Мэйрин!
   Мать и дочь крепко обнялись и утерли друг другу слезы.  Затем  умылись  и
стали одеваться. Платья пришлось надеть те же самые, что и вчера: не идти же
на коронацию в запыленных дорожных одеждах! Впрочем, никто не  заметит,  что
они не сменили наряды. Ведь их почти никто не знает при дворе! Да  и  король
будет далеко. А после церемонии они сразу же вернутся домой, переоденутся  и
отправятся в путь.
   На пир после коронации их не пригласили: женщин на этом  пиру  вообще  не
ожидали,  поскольку  в  Англии  жило  мало  высокородных  нормандских   дам.
Считалось, что привозить их сюда пока небезопасно: в провинции  до  сих  пор
продолжались волнения. Нормандцы считали  своих  жен  средством  продолжения
рода и заключения союзов. Даже королева еще не ступила своей изящной  ножкой
на английскую землю.
   Рождественский день  выдался  холодным  и  пасмурным,  казалось,  вот-вот
повалит  снег.  Но  улицы  Лондона  были  празднично  убраны   и   заполнены
нормандцами и  саксонцами,  торопящимися  к  Вестминстерскому  собору.  Этот
собор, построенный покойным королем Эдуардом и освященный всего  год  назад,
Вильгельм счел наиболее подходящим местом для своей  коронации.  Большинство
гостей шли пешком, но попадались и всадники; маленький отряд из Эльфлиа тоже
был конный. Охрана, которую они захватили с собой из Эльфлиа,  расположилась
лагерем за Лондонским мостом:
   Жосслен не взял охранников с собой в  город,  опасаясь,  что  они  начнут
буянить и причинят ему лишние хлопоты.
   Чем  ближе  они  подъезжали  к  собору,  тем  медленнее  им   приходилось
двигаться, поскольку  толпа  становилась  все  гуще.  Шум  стоял  ужасающий.
Оставив лошадей с Дагдой, Жосслен, Мэйрин  и  Ида  пешком  прошли  в  здание
собора. Жосслен не видел ни одного знакомого лица,  но  ему  удалось  самому
подыскать удобное местечко для своей жены и  Иды  у  дальней  стены  собора,
откуда они прекрасно увидят Вильгельма и всю церемонию.
   Вильгельм Нормандский твердой поступью вошел в Вестминстерское аббатство.
Ему предстояло пройти старинный британский ритуал и  стать  королем  Англии.
Обряд коронации и помазания совершил Олдред,  архиепископ  Йоркский.  Партия
Годвинсона  вынудила  покойного  короля  Эдуарда  сместить  вестминстерского
прелата и заменить его священником по имени Стиганд,  что  встретило  резкое
осуждение папы римского.
   Церемония  оказалась  короткой.  Завершив   обряд,   архиепископ   Олдред
представил народу Вильгельма I, короля Англии. Он  говорил  по-английски,  и
это  было  необычно.  Затем  Годфруа,  епископ  Кутанса,  на  своем   родном
нормандском языке тоже представил короля его подданным.
   Случилось так, что сторожевые  отряды,  охранявшие  Вестминстер,  услышав
радостные возгласы, раздавшиеся в честь короля, решили, что начинается бунт.
И тут же подожгли несколько близлежащих домов. Им быстро разъяснили  ошибку,
но два здания успели сгореть дотла,  а  еще  добрая  дюжина  домов  серьезно
пострадала. Испуганный король велел оплатить убытки владельцам домов. Затем,
опустившись на колени перед алтарем, он возблагодарил  Господа  за  то,  что
никто не пострадал от этого недоразумения.
   Разрываясь между необходимостью заботиться  о  женщинах  и  долгом  перед
своим сеньором, Жосслен  несколько  секунд  не  находил  себе  места,  когда
поднялся переполох. Но Мэйрин быстро заметила это и шепнула:
   - Ступай к королю! Мы здесь  в  безопасности.  И  Жосслен  поторопился  к
королю, даже не оглянувшись. Когда все прояснилось, Вильгельм заметил своего
бретонского рыцаря и одарил его мимолетной улыбкой.
   - Все в порядке, Жосслен. Возвращайся к своей  прелестной  жене  и  своим
землям. Позаботься о безопасности границы. С этого дня я - настоящий король.
Но чтобы удержать корону, мне нужно укрепить страну. Благодаря таким бракам,
в какой ты вступил вчера, и благодаря таким людям, как ты, я  сделаю  Англию
сильной и единой. - Вильгельм протянул руку, и Жосслен, опустившись на  одно
колено, поцеловал ее. Поднявшись, он отошел в сторону и затерялся  в  толпе.
Вильгельм снова улыбнулся ему вслед и,  повернувшись  к  своему  брату  Одо,
сказал:
   - Поедем в  Баркинг,  брат,  и  примем  присягу  у  моих  добрых,  верных
подданных.
   Епископ усмехнулся и ответил:
   - Да, поедем в Баркинг, Вильгельм. Сегодня холодный день,  а  в  Баркинге
нас ждет обед и подогретое вино. А может быть,  и  теплая  девочка,  которая
окажется  хоть  вполовину  такой  же  прекрасной,  как  эта   огненноволосая
красотка, которую ты столь предусмотрительно отдал де  Комбуру.  Ах,  как  я
завидую этому парню! Если она окажется в постели такой же пламенной, как  ее
волосы, то считай, что тебе повезет, если пограничную крепость  когда-нибудь
доведут до ума. Она так заездит его по  ночам,  что  днем  он  будет  только
зевать и клевать носом! Пожалуй, если бы ты дал  ему  жену  поуродливее,  он
больше времени проводил бы на стройке! -  Епископ  разразился  громоподобным
смехом.
   - Одо, ты слишком много  для  епископа  говоришь  о  мирском,  -  заметил
король, постаравшись, чтобы его голос звучал укоризненно.
   - Но, Вильгельм, -  рассудительно  заявил  Одо,  -  тебе  ведь  необходим
епископ среди близких родственников.
   На губах Вильгельма Нормандского появилась холодная мимолетная улыбка. Он
воскликнул:
   - В Баркинг! - И, повернувшись, вышел из  дверей  собора.  Одо  из  Байе,
понимающе кивнув, поспешил следом за братом.

***

   Жосслен вывел жену и тещу из толчеи собора  на  улицу.  Он  знал,  что  с
отбытием короля зрители тоже начнут расходиться по домам и на  улицах  снова
станет тесно. Он надеялся, что они успеют проскользнуть  в  числе  первых  и
быстро доберутся до  дома,  переоденутся  и  двинутся  в  обратный  путь,  в
Эльфлиа. Несмотря на недоразумение со стражей,  Дагда  оказался  на  том  же
месте, где они с ним расстались.
   Мэйрин улыбнулась.
   - Ты думал, его что-нибудь может заставить сдвинуться с места? - спросила
она Жосслена.
   - Что произошло? - расспрашивал ирландец. - У меня чуть сердце не ушло  в
пятки, когда я увидел, как эти охранники принялись поджигать дома!
   Жосслен все ему объяснил, и Дагда кивнул.
   - Вот так олухи! - пробормотал он, садясь на  лошадь.  Вернувшись  домой,
Мэйрин и Ида быстро переменили наряды на более практичную  дорожную  одежду.
Несмотря  на  вооруженный  эскорт,  Жосслен  не  хотел  привлекать   лишнего
внимания. Он намеревался добраться до Эльфлиа как можно быстрее и без всяких
приключений. Загасив угли в камине, Дагда собрал остатки  припасов  и  запер
двери дома. Они проехали через Лондонский мост и разыскали своих охранников.
   Было  очень  холодно;  время  от  времени  падал  легкий  снег.   Сырость
пробиралась  даже  сквозь  подбитые  мехом  плащи.  Мэйрин  закутала  голову
капюшоном, но щеки все равно  мерзли.  Она  вспоминала,  что  год  назад  на
Рождество был тихий, но радостный праздник с Идой  и  Брэндом,  а  дня  года
назад в этот же  день  она  была  в  Византии,  с  Василием.  Горячая  слеза
покатилась по ее щеке.
   "Почему я плачу о нем? - удивилась Мэйрин. - Ведь он предал меня! И  даже
не ради другой женщины, а ради мужчины-любовника! Он не любил  меня  вопреки
всем своим сладким речам!" Но тут Мэйрин вспомнила о том, как нежно  Василий
знакомил ее с восхитительным миром  любовной  страсти,  о  том,  как  обучал
волшебному искусству наслаждения.  Нет,  все  же  он  любил  ее!  Интересно,
понравятся ли Жосслену эти чудесные ласки, которым научил ее Василий? Мэйрин
очень хотелось  заняться  любовью  с  Жоссленом.  Уж  он-то  не  оставит  ее
девственной!
   Они ехали до наступления темноты, а потом  были  вынуждены  обратиться  с
просьбой о ночлеге к незнакомому саксонскому тану. Этот тан не участвовал  в
битве при Гастингсе по причине болезни,  а  его  сыновья  были  еще  слишком
молоды для войны. И теперь он и  его  супруга  благодарили  Господа  за  эту
удачу: ведь несколько соседних дворян погибло в сражении с нормандцами, а их
жены и дети вынуждены были покинуть свои дома  и  пуститься  в  скитания  по
ненастным зимним дорогам. По меньшей мере полдюжины девушек  из  благородных
семейств пострадали от развратных нормандцев. Такие трагедии происходили  по
всей Англии. В общем-то король  был  милосерден,  но  находились  англичане,
дерзко противившиеся ему даже после его победы над Гарольдом Годвинооном.  И
король не собирался щадить таких людей.
   Гостеприимные хозяева жадно ловили каждое слово Жосслена, рассказывавшего
о коронации. Они одобрительно  закивали,  когда  Ида  сообщила  о  том,  что
архиепископ Йоркский  представил  Вильгельма  его  подданным  на  английском
языке. Тан чуть не залился слезами, когда Жосслен заверил его в том, что  он
сохранит свои земли, если принесет Вильгельму присягу. На его лице явственно
читалось облегчение:  тан  боялся,  что  потеряет  свои  владения,  как  это
случилось с его соседями.
   - Король этого не допустит, - твердо  заявил  Жосслен.  -  Хоть  я  и  не
нормандец,  но  служил  ему  много  лет.  И  могу  сказать,  что   Вильгельм
Нормандский - справедливый человек. Он может быть  суров  с  врагами,  но  с
друзьями честен и добр. Все, что нужно, - отвечать  такой  же  честностью  и
преданностью.
   - Но удержит ли он власть в Англии? - спросил тан. -  Я  слышал,  что  на
севере до сих пор беспорядки, да и в Эксетере тоже...
   - Не сомневайтесь, король Вильгельм удержит власть, - ответил Жосслен.  -
Если вы присягнете ему, то ничего не потеряете, а приобретете много выгод.
   На следующее утро путники попрощались  с  таном  и  его  семьей  и  снова
двинулись в  дорогу.  Через  несколько  часов  солнце  поднялось  достаточно
высоко, но сквозь серую пелену облаков  виднелся  лишь  туманный  желтоватый
диск. Путники ехали еще несколько дней,  останавливаясь  лишь  на  ночлег  и
делая всего один привал днем, чтобы  поесть  и  накормить  лошадей.  Но  вот
окрестности стали более знакомыми: близился конец пути.
   Отряд  спустился  с  восточных  холмов,  пересек  Олдфорд,  и  перед  ним
раскинулось мирное поместье.  Навстречу  выбежали  мальчнки-конюхи,  приняли
утомленных лошадей. В замке уже ожидал горячий ужин и вино.
   - И горячая ванна! - радостно вскричала Мэйрин.
   - О да, - поддержала ее Ида. - Но сперва, дитя мое, надо вынести мои вещи
из Большой спальни. Теперь она принадлежит тебе и Жосслену.  Отныне  я  буду
спать в твоей комнате.
   Мэйрин хотела было возразить, но затем поняла,  что  мать  права.  Теперь
Большая спальня по праву принадлежала Жосслену и его жене. Мэйрин знала, что
поначалу будет чувствовать себя несколько неуютно в родительской спальне, но
скоро привыкнет.
   - Тогда я прослежу за ужином, мама, - отозвалась она. Ида поспешила вверх
по лестнице, где ее уже поджидала Нара.
   - Король подтвердил, что Мэйрин - законная владелица Эльфлиа? -  спросила
Нара.
   - Не совсем так, - с легкой улыбкой ответила Ида. - Леди Мэйрин и  милорд
де Комбур сочетались браком в Лондоне, в присутствии  самого  короля.  Обряд
совершил брат короля, епископ Байе. Что  ты  на  это  скажешь?!  Жосслен  де
Комбур теперь хозяин Эльфлиа, а леди Мэйрин - хозяйка! Ну  а  теперь  открой
сундук, Нара, и дай мне чистые простыни!
   Онемев  от  потрясающих  новостей,  Нара  молча  помогла  своей   госпоже
постелить свежее белье на кровати, отныне перешедшей в  распоряжение  нового
хозяина и хозяйки Эльфлиа.
   Подготовив комнату для новых обитателей, Ида велела Наре:
   - Пускай Кен поможет Дагде  принести  горячей  воды  наверх,  чтобы  твоя
госпожа могла искупаться.
   Затем она быстро спустилась вниз, припомнив, что Мэйрин  говорила  что-то
об ужине. Но посреди зала внезапно остановилась. Теперь ее дочь - хозяйка  в
этом доме, и  составлять  меню  -  ее  обязанность.  Ида  всегда  ненавидела
выбирать  блюда  для  ужина.  Нашлась  по  крайней  мере  одна  обя