Великого хана.
   - Ах, ведьма! - простонал он. Потом его рот нашел ее губы и слился с ними
в страстном поцелуе. Казалось, они целовались вечно,  пока  он  неохотно  не
отстранился от нее. - Мы не можем делать это друг с другом.  Вал,  -  сказал
он. - В этом доме нет места, где мы могли бы удовлетворить свои  желания,  а
мы слишком стары, чтобы изображать флирт!
   - Да, - согласилась она с глубоким вздохом. - Милорд, мы  слишком  хорошо
знаем, к чему могут привести подобные игры. Я хочу сегодня же уехать домой.
   Лорд Бурк засмеялся. Он никогда не видел ее такой.
   - Ну, милая, - подзадорил он ее. - Я польщен, что твоя страсть ко мне так
велика.
   - И ты был бы давно удовлетворен, - пробормотала она, - если бы сказал об
этом вовремя, Патрик!
   - Я хотел только, чтобы тебе было лучше, Вал, - сказал он тихо.
   - Ты и есть самое лучшее для меня, милорд, и я уверена, что наши  сыновья
не будут такими робкими.
   Он нежно поцеловал ее губы, которые бранили его, прекрасные веки,  кончик
носа.
   - Я люблю тебя. Вал, и мы отныне вместе навсегда. Вот что важно.  Ты  моя
обретенная любовь, которую я едва не потерял, и я никогда не  оставлю  тебя,
моя дорогая, никогда!

Глава 12

   Стамбул был потрясающе красивым городом. Оттоманские турки в  отличие  от
своих предшественников византийцев  почти  ничего  не  сделали  для  города,
однако византийцы строили на века. У улиц  не  было  названий.  Просто  были
кварталы ювелиров, ткачей.  Подобно  Риму,  Стамбул  был  построен  на  семи
холмах, отчего извилистые улицы города то сбегали вниз, то круто поднимались
вверх. Большинство домов были деревянными, хотя состоятельные люди и крупные
и средние купцы сносили свои старые  деревянные  дома  и  строили  новые  из
кирпича или камня. Мраморное море, гигантский залив  Золотой  Рог  и  пролив
Босфор были видны из многих точек города.
   Вода. Везде была вода, не просто потому, что так было  создано  природой,
но и потому,  что  вода  была  важной  составляющей  мусульманской  религии.
Фонтаны были повсюду. Они питались водой из подземных труб,  проложенных  от
водоемов и резервуаров, которые заполнялись живительной влагой из акведуков.
Общественные бани  были  великолепны  и  открыты  для  всех.  Было  отведено
специальное время для женщин, которые, даже если и имели домашние бани,  тем
не  менее  получали  удовольствие  от  посещения  общественных   бань,   где
встречались с подругами и сплетничали.
   Подглядывая  в  щелочку  из  своего  занавешенного  паланкина,  Валентина
впитывала в себя все окружающее, пока ее несли по крутым улицам, вьющимся по
склонам холма, из еврейского квартала Балаты в город. Она плыла в  паланкине
вместе с Сараи и простодушной молодой женой Каина Кира,  Шоханной.  Рядом  с
паланкином ехали верхом на прекрасных лошадях лорд Бурк  и  граф,  одетые  в
соответствующие турецкие  одежды,  чтобы  не  вызывать  презрительные  крики
"гяур"  -  неверный.  Толпа  расступалась   перед   богатым   паланкином   и
сопровождающими его всадниками, которые двигались по направлению к  Большому
базару. Большой базар был городом в городе, состоял из шестидесяти семи улиц
и был огорожен стенами  с  восемнадцатью  воротами.  За  стенами  под  одной
гигантской крышей располагались четыре тысячи лавок.
   - Нет ничего, что нельзя было бы купить на Большом базаре, -  категорично
объявила Шоханна.
   - Ничего? - эхом повторила Валентина, поддразнивая ее.
   - Ничего! - клятвенно подчеркнула Шоханна. - Рабы, драгоценности,  ковры,
материи, верблюды, варенье из лепестков розы, пряности,  горшки,  паланкины!
Ничто в мире не может сравниться с ним.
   - А вы были где-нибудь еще? - спросила Валентина девушку.
   Шоханна покачала головой.
   - Всю свою жизнь я прожила в Стамбуле.
   - Тогда вы не можете  быть  уверены,  что  нет  другого  такого  Большого
базара, - ответила Валентина. -  Лондонские  купцы  тоже  продают  все,  что
только есть под солнцем.
   - Но не под одной крышей! - объявила Шоханна.
   - Большой базар не похож ни на что, виденное вами, Валентина, -  уверенно
сказала Сараи.
   Жена Симона Кира  была  права.  Въехав  на  Большой  базар,  они  тут  же
остановились у маленькой лавки, в которой делали и продавали медные лампы  и
вазы. Все пошли  пешком,  потому  что  так  проще  было  осматривать  лавки.
Паланкин несли  за  ними.  Патрик  и  Том  оставили  лошадей  на  маленького
мальчика, который зарабатывал на жизнь у  ворот  Большого  базара  тем,  что
стерег лошадей богатых людей, Как и полагалось,  Валентина  и  женщины  Кира
были закутаны в уличные накидки. У каждой из них была видна  только  полоска
лба. Валентина была поражена не только обилием лавок, но и самим  гигантским
зданием. Оно имело высокий, куполообразный  потолок,  выложенный  изразцами.
Свет проникал через маленькие окна, пробитые высоко в стенах.
   Какофония голосов многочисленных покупателей и хриплые  крики  купцов  не
поддавалась описанию. Запахи животных, навоза, дубленой кожи, духов, которые
разбрызгивались   для    привлечения    покупателей,    готовящейся    пищи,
обрабатываемых мехов и человеческих  тел  составляли  вместе  непередаваемое
сочетание.
   - Я все-таки должна купить те ковры!  -  объявила  Валентина,  когда  они
стояли в ювелирной лавке.  Незадолго  до  этого  они  были  в  лавке  купца,
торгующего коврами, и тогда Валентина не решилась купить ковры.  Сейчас  она
была настроена сделать это.
   - Они украсят главные комнаты в Клерфилде. И хочу сказать  тебе,  милорд,
что главная спальня будет целиком обставлена в  моем  вкусе!  Я  не  получаю
удовольствия от холодных полов морозными зимними утрами. Иду назад и покупаю
эти ковры.
   - Подожди немного. Вал, и я пойду с тобой, - сказал лорд Бурк.
   - Это всего через две лавки отсюда, Патрик. Кроме того, я хочу, чтобы  ты
удивил меня своим подарком. Не могу же я стоять рядом  и  смотреть,  как  ты
выбираешь его. - Она повернулась к Сараи. - Не опасно ли мне сходить  одной,
ведь я хорошо закутана?
   - Не опасно, - сказала Сараи Кира. - Стамбул  самый  безопасный  город  в
мире. Оттоманские законы строги к негодяям. Мы  присоединимся  к  вам  через
несколько минут. Сейчас вы хорошо говорите по-турецки, поэтому помните,  что
с купцом надо долго торговаться, иначе он обманет вас. Я подойду к вам,  как
только смогу, но мне надо закончить дела здесь.
   - Скажите Патрику, что  мне  нравятся  рубины,  -  с  хихиканьем  шепнула
Валентина на ухо Сараи.
   Убедившись, что ее накидка в порядке,  она  вышла  из  лавки  ювелира  на
бурлящую улицу. Но, пройдя лишь несколько шагов, она вдруг  поняла,  что  ее
окружила группа из шести или более мужчин, одетых в белые халаты и  тюрбаны,
лица которых были закрыты так же,  как  и  ее  собственное.  Они  сомкнулись
вокруг нее, оттесняя ее, когда  она  пыталась  пробиться  к  лавке  торговца
коврами.
   Они не давали ей двигаться к цели. Потом  она  почувствовала,  как  чужие
руки взяли ее за локти и подняли в воздух. Она не успела  закричать,  потому
что ее силой затащили за угол в переулок, где ожидал закрытый паланкин.
   На  секунду  ее  поставили  на  ноги,  и  Валентина  открыла  рот,  чтобы
закричать, но, прежде чем она  смогла  это  сделать,  ей  на  лицо  накинули
шелковый шарф, который заглушил ее крики. Человек  в  халате  присел,  чтобы
связать ей лодыжки, потом ее быстро бросили в паланкин,  где  связали  кисти
рук над головой. Толстые занавески паланкина были рывком  плотно  задернуты,
через  мгновение  паланкин  оказался  в  воздухе,  и  носильщики,  выйдя  из
переулка, растворились в шумных улицах Большого базара.
   Голова у Валентины кружилась, сердце стучало от потрясения и ярости.  Она
заставила себя лежать совершенно  спокойно,  хотя  ей  хотелось  визжать  от
ужаса.  Огромным  усилием  воли  она  сделала  несколько  глубоких  вздохов,
успокаивая себя.
   Паника была не лучшим выходом,  она  не  могла  найти  ответы  на  многие
вопросы, которые сейчас возникали в ее мозгу.
   Кто были эти люди! Куда они несли ее? Почему они схватили ее? Было ли это
ошибкой? А если это так, что они сделают с ней, когда обнаружат ошибку?
   Было особенно трудно не поддаться  страху.  Она  так  сосредоточилась  на
этом, что потеряла счет времени, и удивилась, когда заметила,  что  паланкин
стоит на земле. Занавески слегка приоткрылись, внутрь просунулся  темнокожий
человек и снял кляп. Он отдернул чадру и поднес к ее губам чашку.
   - Пей, женщина! - приказал он. Валентина отвернулась.
   - Что это? - спросила она.
   Темнокожий сильными пальцами схватил ее  за  затылок  и  силой  удерживал
чашку у ее рта.
   - Просто снадобье, чтобы успокоить твои страхи, - ответил он. - Пей!
   - Я не боюсь! - солгала Валентина.
   Темнокожий внимательно посмотрел на нее и сказал:
   - Ты кривишь душой, женщина, но я восхищен твоей храбростью. Теперь  пей,
иначе мне придется грубо обойтись с тобой.
   Она потерпела поражение, но достойно  признала  это  и  выпила  жидкость,
пахнущую фруктами. Последнее, что она видела,  был  улыбающийся  темнокожий,
одобряющий ее послушание. Она знала, что в жидкость  было  подмешано  сонное
снадобье, тем не менее удивилась, когда поняла, что  ей  нужно  бороться  со
сном. В этой борьбе она проиграла.
   Сон был глубокий  и  спокойный.  Она  проснулась  на  широкой  квадратной
кровати, стоявшей на покрытом ковром возвышении в  центре  большой  комнаты.
Перед ней была стена с окнами в свинцовых рамах, которые смотрели через  сад
на темное ночное море, сейчас залитое бледной луной. Она смотрела на окна до
тех пор, пока, наконец, ее мозг не заработал.  Она  осторожно  потянулась  и
тихо застонала.
   Сразу же у ее кровати  появилась  красивая  молодая  женщина  с  большими
карими глазами и густыми золотистыми волосами.
   - Меня зовут Гюльфем, - сказала она приятным, чистым голосом. Две молодые
женщины возникли по бокам от нее. У одной были  светлые  блестящие  глаза  и
светлые волосы, у другой рыжие волосы и черные глаза.
   - Это мои подруги, Сах и Хазаде, - продолжила Гюльфем. - Нам сказали, что
тебя надо называть Накш, что означает "красивая". Ты и в самом  деле  очень,
очень красивая. Как ты себя чувствуешь? Ты хочешь есть или пить?
   - Меня зовут Валентина Сен-Мишель, леди Бэрроуз, и я не буду  откликаться
ни на какое другое имя, - сердито ответила Валентина.
   - Ты не должна расстраиваться, Накш - ласково сказала  Гюльфем.  -  Новой
рабыне всегда трудно поначалу, но через несколько дней ты привыкнешь.
   - Я не рабыня! - Валентина была возмущена.  Она  с  трудом  села.  Голова
сначала кружилась, но потом стала ясной. Она неожиданно поняла, что и она, и
три другие молодые женщины были совершенно голыми, не считая тонких  золотых
филигранных цепочек, охватывающих их бедра.
   - Где моя одежда? - потребовала она. Гюльфем улыбнулась.
   - Нам не разрешается носить одежду, если мы в Звездном доме. Но когда  мы
выходим в сад или ездим во дворец нашего господина, мы, конечно,  одеты  как
подобает.
   - А кто ваш господин? Кто этот человек, который осмелился  похитить  меня
на улице Стамбула в нарушение закона? - спросила Валентина.
   - Нам запрещено открывать тебе имя нашего  господина,  -  кротко  сказала
Гюльфем. - Ты еще не достойна узнать его имя.
   Валентина почувствовала, как в ней закипает неукротимый гнев.  Ее  первым
побуждением было вцепиться  в  безмятежные,  красивые  лица,  но  потом  она
поняла, что три девушки были просто глупыми рабынями. Их  вины  в  том,  что
случилось с ней, не было. Она подавила свой гнев.
   - Где я? - спросила она. - Мне по крайней мере можно  узнать,  где  я?  -
"Если я узнаю где, я смогу придумать, как сбежать отсюда".
   - Ты на острове Тысячи цветов, Накш, - ответил мужской  голос.  Валентина
повернулась и увидела темнокожего человека, который давал ей снадобье.
   - Кто ты? - отрывисто спросила она.
   Она сразу же невзлюбила его,  заметив,  какое  наслаждение  получает  он,
чувствуя свою власть над ней.
   - Меня зовут Шакир. Мне приказали быть твоим  личным  евнухом.  Здесь,  в
Звездном доме, я главный. Есть еще три других евнуха, чтобы помогать мне. Их
имена тебе знать не нужно.
   - Зачем ты украл меня, Шакир? Я богатая и знатная женщина в моей стране и
пользуюсь большой благосклонностью моей королевы. Ты знаешь, что я дружна  с
валидой Сафией. Я также  почетный  гость  семьи  Кира,  которая,  несомненно
известит валиду и султана о моем исчезновении. Тебе  должно  быть  известно,
как влиятельны и сильны Кира. Ты совершил ужасное преступление, но, если  ты
немедленно вернешь меня в дом Кира, я прощу тебя. Я ничего не скажу о  твоем
глупом поступке. - Валентина попыталась выглядеть так же храбро, как  храбро
звучали ее слова.
   Легкая улыбка тронула губы Шакира. Он был высоким, худощавым  мужчиной  с
длинным, прямым носом и черными миндалевидными глазами. Его большие  губы  и
гладкая черная кожа говорили о его  африканском  происхождении.  Его  одежда
была очень дорогой, красный с серебром халат из парчового  бархата  и  шитый
серебром тюрбан с большой черной жемчужиной в центре.
   -  В  отличие  от  этих  легкомысленных  бабочек,  которые  будут  твоими
подругами, Накш, - он указал на  трех  женщин,  -  ты  умная  женщина.  Тебя
приметил мой господин, а поскольку его высоко ценит султан, на  поступок  не
захотят обращать внимание, если  даже  он  и  будет  раскрыт,  хотя  его  не
раскроют. Ты была просто одной из многих женщин под чадрой, которые  сегодня
вышли за покупками на Большой базар. Слуги  моего  господина  сработали  так
быстро, что у тебя не было времени привлечь к себе внимание. Поэтому  ничего
необычного не случилось сегодня на Большом базаре, что  могло  бы  заставить
кого-то вспомнить о случившемся.  Ты  исчезла  с  лица  земли.  Твои  друзья
попытаются установить твое местопребывание, Накш,  но  где  они  будут  тебя
искать и к кому они обратятся за помощью?
   - Кира обратятся к валиде! - огрызнулась Валентина.
   -  Что  она  может  сделать?  Сказать  султану,  что  на   улицах   стало
небезопасно? Что сделает султан? Он прикажет моему господину послать  янычар
искать тебя. Как ни странно может показаться, но они тебя не найдут. - Шакир
рассмеялся. - Смирись со своей судьбой, Накш. У тебя никогда не  будет  иной
жизни, кроме этой.
   - Пошел  к  черту!  -  крикнула  Валентина.  Три  красивые  девушки  были
потрясены, если не словами,  то  ее  тоном.  Никто  никогда  не  осмеливался
говорить так со старшим евнухом.
   - Накш, ты не должна обижать Шакира, - ласково предупредила ее Гюльфем. -
Его очень любит главный евнух Хаммид. Его надо уважать. Он хочет быть  твоим
другом. С его помощью ты легко сможешь стать одной из любимых женщин  нашего
господина. Если он не будет помогать тебе, тебя могут продать на  базаре,  и
ты закончишь жизнь в каком-нибудь ужасном месте.
   - Я не хочу становиться одной  из  любимых  женщин  вашего  господина,  -
рявкнула Валентина. - Меня зовут Валентина Сен-Мишель, я знатная англичанка.
Я обручена с лордом Бур-ком. Я свободная женщина  и  не  уступлю  ни  одному
мужчине, кроме своего жениха. Ты понимаешь это, Шакир? Никогда я не  признаю
другого мужчину, кроме своего жениха!
   -  Ты  переутомилась,  Накш,  -  последовал  короткий  ответ.  -  Хазаде,
приготовь шербет для Накш. Сах, позаботься о ее ужине, потому что она не ела
весь день.
   Валентина бросилась на евнуха, намереваясь вцепиться ногтями в его  лицо,
но он поймал ее за руки и с силой швырнул на большую кровать.
   - Попробуй сделать так еще раз, Накш, и тебя свяжут, -  сказал  он  очень
спокойно. - Ты понимаешь меня? В моих руках находятся твоя жизнь и смерть.
   Она сверкнула глазами, меряясь  с  ним  силой  воли.  Но  наконец  решила
отвернуться. Пусть евнух думает, что победил. Она не  позволит  ему  понять,
как сильна она на самом деле.
   Рыжеватая Хазаде  подала  ей  чашку.  Кивнув  ей  в  знак  благодарности,
Валентина выпила слишком сладкий грушевый шербет. Сах принесла ей тарелку  с
ломтиками баранины, свежим хлебом, оливками и  абрикосами.  Ложек  не  было,
поэтому Валентина ела руками. Когда она кончила, Гюльфем  убрала  тарелку  и
подняла ее с кровати.
   - Давай сейчас вымоемся,  -  сказала  она  сладким  голосом.  Все  четыре
женщины прошли в красивую баню, выложенную  синими  и  белыми  изразцами,  в
которой был бассейн с теплой, надушенной водой.
   - Хотя мы и принадлежим к гарему нашего господина, - продолжила  Гюльфем,
- нам приказали прислуживать тебе, Накш -  Она  отстегнула  изящную  золотую
цепочку с бедер Валентины.
   - Я и сама могу вымыться, - отрывисто бросила Валентина.
   - Знатной женщине не положено делать черную работу, даже для самой  себя,
- проворчала Гюльфем. - Кроме того, - продолжила она, понизив  голос,  чтобы
ее могла слышать только Валентина, - если ты не позволишь нам исполнять наши
обязанности, как нам было приказано, Шакир доложит об этом и нас побьют  Наш
господин точно приказал, что мы должны сделать, а ему нужно  подчиняться  во
всем. Непослушание иногда означает смерть.
   - Они накажут вас из-за меня? - недоверчиво спросила Валентина. Все  трое
усердно закивали.
   Чем больше Валентина узнавала Восток, тем меньше он нравился ей.
   - Ты должна понять, Накш, - сказала обычно спокойная  Сах.  -  Мы  только
рабыни.
   - Я не рабыня! - взорвалась Валентина.
   - Ты рабыня, как и  мы,  -  терпеливо  сказала  Гюльфем.  -  Единственная
разница между нами в том, что ты сейчас пользуешься благосклонностью  нашего
господина.
   Валентина почувствовала, как в ней снова закипает гнев, но  она  подавила
его. Гюльфем и ее подруги были бессильны изменить свое положение, и  не  они
похищали ее. Они искренне старались ухаживать за ней, и было бы неблагородно
причинять им дополнительные неприятности.
   - Очень хорошо, - согласилась она, - вы можете вымыть меня.
   Щебеча, они суетились вокруг нее с  мылом  и  губками.  Валентина  стойко
терпела их действия. Даже их нагота казалась ей несколько более терпимой. Ей
нужно было хорошо выспаться. День был ужасным. Завтра она обследует остров и
попытается придумать, как можно сбежать. Она по-прежнему  кипела  от  злости
из-за того, что ее похитили.
   - Иди сюда, - поманила ее к себе Хазаде. -  Тебя  надо  натереть  розовой
мазью, чтобы твоя кожа сияла, как шелк.
   - Ваш господин не получит удовольствия от меня, - пробормотала  Валентина
сквозь зубы, но они не услышали ее. А через секунду она была потрясена  тем,
что мазью ее собирается натирать евнух Шакир.
   Он с насмешкой смотрел на нее, как бы вызывая ее возражения.  Его  черные
глаза читали ее мысли.
   - Ложись на живот, - приказал он, и она без слов подчинилась. Она поняла,
что не должна тратить силы на бесплодные перебранки.
   Прикосновение его рук к плечам и спине  было  терпимым,  но  когда  Шакир
начал  сильно  растирать  ее  ягодицы,  Валентине  пришлось  подавить   свое
беспокойство.  Его  прикосновения,  однако,   были   равнодушными,   и   она
расслабилась. Три молодые женщины сидели, скрестив ноги, на  подушках,  тихо
играя на музыкальных инструментах и напевая  высокими,  тонкими  голосами  о
саде любви. Руки евнуха переключились на ее ноги и наконец на ступни.  Потом
он приказал ей перевернуться на спину, и его руки  начали  двигаться  по  ее
телу в обратном направлении.
   Лежа на спине, трудно было скрыть от Шакира свое отвращение.  Она  твердо
заставила   себя   принять   безразличное   выражение   и,   закрыв   глаза,
сконцентрировалась на своем дыхании. Когда его большие пальцы стали  кружить
вокруг бугорка Венеры, она чуть не вскрикнула. Но  похоти  в  прикосновениях
евнуха не было. Массаж женского тела был только одной  из  его  каждодневных
обязанностей.
   - У тебя красивые груди,  -  заметил  он  обыденным  тоном,  когда  начал
натирать их. - Господин будет очень доволен.
   Ей захотелось заплакать, но она храбро