ь
цветущие ветки и яркие бутоны на полях, пока не сошла роса. Этим  веткам
и цветам предстояло украсить Гринвич. Павильон с занавесями в  пурпурную
и золотую полоску на невысоком помосте был сооружен на лужайке, там  же,
где воздвигли майский шест. После службы, которую  этим  утром  посетили
все придворные до единого, начался праздник.
   Король нарядился в великолепный, короткий, плотно  облегающий  камзол
из светло-зеленой парчи, жесткий от вышивки  золотой  нитью,  мерцающими
топазами и золотистым жемчугом. Если бы ему пришлось позднее днем  снять
верхнюю одежду, то все увидели бы, что рукава его камзола  разрезаны,  а
из разрезов выбивается кремовая шелковая рубашка, вышитая мелким  речным
жемчугом. Поверх камзола король надел плащ длиной до колена,  сшитый  из
темно-зеленого  бархата  и  отделанный  широкими  полосами  белоснежного
горностаевого меха у ворота и по подолу.  Его  пышные  рукава  покрывала
вышивка, в которой поблескивали жемчужины, а  из-под  рукавов  виднелись
кружевные манжеты рубашки. Панталоны имели более темный зеленый оттенок,
как и чулки, подчеркивающие форму стройных икр - зеленые полоски на  них
чередовались с золотыми.
   Пряжки туфель с квадратными носами отбрасывали искры.
   Редеющие рыжеватые волосы  короля  были  подстрижены  по  французской
моде, на них красовался зеленый берет с тремя  страусовыми  перьями.  На
крепкой  шее,  вздымающейся  из  ворота  верхнего  плаща,  Генрих  носил
несколько золотых цепочек,  инкрустированных  изумрудами  или  осыпанных
разноцветными полудрагоценными камнями. Генрих обожал  украшения  -  все
его пальцы были унизаны золотыми кольцами с камнями. Костюм в этот  день
он выбирал соответственно наряду своей дамы.
   Платье Блейз, под которое она надела несколько шелковых нижних  юбок,
было сшито из ярко-зеленого шелка  и  имело  пышную  юбку,  расходящуюся
колоколом. Кремовая нижняя юбка была  расшита  узором  из  маргариток  и
примул, перемежающимся блестящими топазами,  всю  ее  усыпали  маленькие
жемчужины золотистого оттенка. На рукавах платья  Блейз  были  такие  же
разрезы, как и на одежде короля. Это  роскошное  одеяние  было  достойно
королевы. Стройную шейку Блейз украшали нить  жемчуга  и  золотая  цепь,
подаренная  Блисс  на  двенадцатую  ночь.  По  требованию  короля  Блейз
оставила  волосы  распущенными,  единственным  их   украшением   служила
кремовая шелковая лента, сплошь усеянная речным жемчугом.
   - Медовый оттенок волос леди Уиндхем  бесподобен,  -  заметил  Чарльз
Брэндон королю. - Какая жалость, что ныне в моде чепцы!
   Блейз танцевала с одиннадцатью другими молодыми  женщинами,  в  числе
которых были Блисс и леди Адела Марлоу, - они получили приглашение  лишь
благодаря Блейз, которая с изумлением обнаружила, что в  таких  вопросах
ее слово считается законом. "Так вот что  такое  власть",  -  размышляла
она, не понимая, нравится ей это  или  нет.  Возможно,  цена  за  власть
слишком  высока.  Они  кружились  вокруг  майского  шеста,  сплетаясь  в
затейливых фигурах, не выпуская из рук разноцветные ленты. Когда майский
шест оказался полностью увит ими, каждая из дам нашла себе  партнера,  и
пары пустились танцевать на лужайке, заросшей мелкими  ромашками.  Блейз
пришлось выбрать короля.
   Вместе они исполнили первый из  изящных  придворных  танцев,  а  чуть
позже перешли к резвым и буйным  деревенским  пляскам.  Король  оказался
превосходным и неутомимым танцором, мало кто мог сравниться с ним, кроме
Блейз.
   На мгновение она  забыла  о  своих  горестях  и  просто  наслаждалась
праздником. Вскоре ее щеки порозовели, и среди шума  и  музыки  зазвучал
мелодичный смех  -  король  высоко  подбрасывал  ее  в  танце,  и  Блейз
бесхитростно смеялась ему в лицо. Наконец остальные, уже успевшие устать
и не питающие надежд соперничать с королем и  Блейз,  прекратили  танец,
взяли кубки у проходящего слуги и  стали  неторопливо  прогуливаться  по
лужайке.
   Под завистливыми взглядами других мужчин,  которых  не  останавливало
даже присутствие Генриха Тюдора, Блейз болтала и смеялась свободнее, чем
когда-либо с тех пор, как прибыла ко  двору.  Король  наблюдал  за  ней,
чувствуя, как вспыхивает в нем страсть. После танца Блейз тяжело дышала,
и ее грудь поднималась над вырезом платья. Кое-кто из  мужчин  осмелился
даже  в  открытую  разглядывать  то,  что  Генрих  Тюдор  считал   своей
собственностью. Только теперь он понял: пока он всецело не овладеет  ею,
она не  будет  по-настоящему  принадлежать  ему.  Как  она  прекрасна  и
невинна, эта деревенская простушка!  Она  должна  быть  его  любовницей!
Больше он не в силах ждать! Только Богу известно,  какой  ценой  удается
ему сдерживаться. Блейз весело рассмеялась какой-то шутке своей  сестры,
и тут терпение короля лопнуло.
   Крепко схватив за руку, король оттащил ее от остальных и заявил:
   - Идемте, мадам! У нас есть другие дела. - Он поспешил через лужайку,
не обращая внимания на изумленные  взгляды  и  позы  окружающих.  Генрих
почти волоком привел Блейз во дворец, в свои внутренние покои.
   - В чем дело, милорд? - воскликнула Блейз, опасаясь;  что  чем-нибудь
оскорбила его, и исполнилась страха за своих близких.
   Генрих с треском захлопнул дверь.
   - В чем дело, мадам? Это я вам сейчас объясню.  Вы  преследуете  меня
наяву и во сне! Я предлагаю вам любовь, а вы робеете! Я желаю  вас,  как
ни одну женщину в мире, а вы отказываетесь! Я был  терпелив,  мадам,  но
мое терпение не безгранично. Я хочу вас, и  вы  будете  моей!  Здесь,  и
немедленно! - схватив Блейз в объятия,  король  страстно  поцеловал  ее,
жадно впиваясь губами в ее губы.
   Блейз попыталась оттолкнуть его, но он лишь усмехнулся:
   - Нет, мадам, больше я не намерен мириться с вашими отказами!  Ни  за
что! - Он подтащил Блейз к длинному  дубовому  столу,  поставил  к  нему
лицом и приказал:
   - Наклонитесь, мадам, и положите ладони на стол.
   - Милорд, умоляю вас... - начала было она, но  Генрих  резко  оборвал
ее:
   - Только заговорите еще раз без позволения, мадам, и клянусь, я отдам
вашего ребенка Тому Сеймуру. А теперь делайте, как ведено!
   Блейз медленно положила ладони на стол и склонилась над ним. "Плакать
нельзя, - молча предупредила она себя. - Жизнь Ниссы  зависит  от  того,
как я поступлю. Нельзя и  отталкивать  его:  если  он  будет  недоволен,
пострадает моя дочь".
   Король поднял ее тяжелые шелковые юбки и заправил их за  пояс.  Целая
вечность прошла в молчании,  пока  Генрих  разглядывал  обнаженное  тело
Блейз, которому придавали еще более соблазнительный  вид  черные  чулки,
особенно темные рядом со сливочной белизной ее кожи.
   - Расставь ноги, - приказал он. - Да,  достаточно.  А  теперь  опусти
голову, Блейз, покажи, что ты покорна своему королю.  Да,  дорогая,  вот
так.
   Блейз почувствовала, как  он  расшнуровывает  ее  лиф,  грубо  дергая
шелковую ткань,  и  обхватывает  ее  руками,  пробираясь  к  груди.  Она
подавила вздох. Король непослушными пальцами расстегнул панталоны, и его
мужское достоинство, вздыбленное похотью, вырвалось на свободу.
   Склонившись над Блейз, Генрих  отвел  в  сторону  волны  ее  волос  и
поцеловал в затылок.
   - Знаешь ли  ты,  каким  желанием  пылает  к  тебе  король,  дорогая?
Вожделение к тебе сводит меня с ума.
   Блейз ощутила, как он крепко обхватил  ее  бедра  большими  ладонями,
вдавливая пальцы в нежную плоть. Его  достоинство,  твердое  и  горячее,
устремилось на поиски  входа  в  ее  лоно  и  наконец  добилось  успеха,
бесцеремонно вонзившись в жертву.
   Король застонал, проникая все глубже.
   - Вот теперь моя птичка нашла дорогу в твое гнездышко!
   Он  задвигался  в  ней,   нанося   яростные   удары,   сила   которых
увеличивалась с каждой минутой. Когда его жажда  стала  невыносимой,  он
остановился, но не покинул ее. Склонившись над Блейз  и  придавив  ее  к
столу, он потянулся и нашел ее нагие груди.
   - Как я полюбил твои яблочки,  дорогая,  -  прошептал  он,  играя  ее
сосками, пощипывая и прижимая их,  дразня  до  тех  пор,  пока  Блейз  с
удивлением не обнаружила, что ее  тело  отзывается  на  страстные  ласки
короля.
   У нее приоткрылся рот, когда ее бедра, словно  по  собственной  воле,
начали прижиматься к его чреслам.
   Генрих усмехнулся, понимая ее смущение. Его маленькая простушка и  не
подозревала, что даже тело воспитанной в строгих правилах женщины, стоит
прикоснуться к нему опытной руке, начинает отзываться не только на ласки
мужа. Он задвигал бедрами в такт движениям Блейз, не прекращая играть  с
ее грудью.
   - О милорд! - пристыженно воскликнула Блейз, не в силах,  сдержаться.
- Каким чудом вы сделали это со мной?
   - Древним чудом, происходящим между мужчиной и женщиной,  дорогая,  -
отозвался он. - Черт возьми, какая  же  ты  сладкая!  Моему  малышу  еще
никогда не доводилось бывать в таких горячих и узких ножнах! - И,  более
не сдерживаясь, он ускорил движения.
   "Господи, - думала Блейз, - такого не может быть!
   Это невозможно! Я веду себя с ним так, как будто это я с Эдмундом, но
ведь я его не люблю! Как ему удалось  сделать  со  мной  такое?"  Эмоции
переставали подчиняться ей, как прежде отказалось подчиняться хрупкое  и
женственное тело.
   Громадное копье короля глубоко вонзалось в  нее,  Блейз  чувствовала,
как приятная истома страсти начинает охватывать  ее,  затягивая  в  свой
бурлящий водоворот. Она даже не  слышала,  как  начала  постанывать,  не
осознавала, что выкрикивает имя короля.
   Внезапно она обнаружила, что лежит в его объятиях, плача и  не  зная,
сумеет ли когда-нибудь понять  этот  мир,  где  мораль  и  ценности  так
отличны от ее собственных. Король приглаживал ее разметавшиеся волосы  и
тихо говорил ей в ухо:
   - Все, дорогая, самое страшное позади. Ты больше  не  будешь  бояться
меня?
   - Но разве такое возможно? - спросила Блейз. - Как вы заставили  меня
испытать такие чувства? - Она спрятала лицо на его широкой груди,  не  в
силах взглянуть ему в глаза.
   - Моя милая деревенская  простушка,  -  мягко  усмехнулся  король,  -
женское тело подобно чуткому инструменту. Каким  бы  ни  было  ее  лицо,
уродливым или прекрасным, ее тело остается нежным и чувствительным. Я  -
умелый игрок на этом инструменте, возможно, самый искусный в мире,  хотя
Франциск и клянется,  что  он  перещеголяет  в  этом  искусстве  любого!
Возможно, ему просто приходится распускать такие слухи - он ведь слишком
огромный, неуклюжий, безобразный мужлан в отличие от  твоего  короля.  -
Генрих усмехнулся, продолжая поглаживать Блейз по голове. - Но это  лишь
прелюдия моей страсти к тебе, Блейз. Сегодня я приду к тебе,  и  оба  мы
откроем для себя еще более сладкие удовольствия - это я тебе обещаю.
   Еще  более  сладкие  удовольствия?  У   Блейз   закружилась   голова.
Неукротимая страсть к Генриху  пугала  ее,  ибо  она  пожирала  саму  ее
сущность.  Чудесное  влечение  к  Эдмунду  оставляло   у   нее   чувство
удовлетворения и силы. А с королем она была опустошена,  ибо  знала:  он
желает завладеть не только ее телом, но  и  душой.  Но  бежать  от  него
нельзя, надо терпеть - ради ребенка.
   - Ты уже  успокоилась,  чтобы  встать,  пока  я  зашнурую  тебе  лиф,
дорогая? - спросил король.
   Блейз  кивнула  и  застыла,  чувствуя,  как  его   проворные   пальцы
затягивают шнуровку. Молча она подошла к маленькому зеркалу в серебряной
оправе, стоящему на другом столе, и взглянула на себя. Нет,  она  ничуть
не изменилась.
   Блейз быстро поправила волосы, как следует укрепила на них  жемчужную
ленту и мимоходом заметила, как  Генрих  возвращает  свое  уже  обмякшее
орудие под бархатные панталоны, -  даже  теперь  оно  имело  невероятные
размеры.
   Блейз могла  только  догадываться,  каким  оно  становится  в  минуту
страсти. "Сегодня, - с дрожью подумала она,  -  я  узнаю  разгадку  этой
тайны".
   Генрих положил руки ей на плечи и повернул лицом к  себе.  "Какой  он
высокий", - подумала Блейз, рядом  с  ним  она  казалась  себе  особенно
хрупкой.
   - Ты можешь улыбнуться мне, Блейз? - спросил он, и на  мгновение  она
уловила насмешку в его голосе.
   Он   совсем   одинок,   с   удивлением   поняла   Блейз.   Окруженный
многочисленной свитой, он одинок и печален! Несмотря на то, как он с ней
обошелся, это  понимание  вызвало  у  Блейз  сочувствие  к  Генриху.  На
мгновение в его голосе прозвучало что-то мальчишеское.  Блейз  с  трудом
выдавила на лице улыбку.
   -  Вам  придется  дать  мне  время,  чтобы   я   привыкла   к   новым
обстоятельствам, милорд, - мягко попросила она.
   - Скажи, что я не причинил  тебе  боли,  дорогая!  -  воскликнул  он,
прижимая ее к груди. - Я не мог сдержаться, Блейз! Я так  захотел  тебя,
что был не в силах ждать. Но я не из тех мужчин,  что  способны  жестоко
обходиться со своими женщинами. Нет, дорогая, моя вина лишь в том, что я
слишком мягкосердечен с прекрасным полом.
   - Вы не причинили мне боли, милорд - пожалуй, вначале только напугали
меня, - поспешила заверить его Блейз.
   Как странно! Он оказался  уязвимым  -  таким  же,  как  любой  другой
мужчина, несмотря на свой высокий  титул.  Ей  никогда  не  приходило  в
голову, что король,  при  всем  своем  величии,  не  более  чем  простой
смертный. Могущественный, но тем не менее смертный человек. Это открытие
заставило ее как-то по-новому взглянуть на то, что с ней произошло и что
ей предстоит. - Может быть, нам стоит  вернуться  к  остальным,  пока  о
нашем отсутствии не начали сплетничать, милорд?
   - Наедине можешь называть меня Генрихом, - разрешил  он,  взяв  Блейз
под руку и выводя ее из комнаты.
   - Черт возьми, - не выдержал Чарльз Брэндон, когда  увидел,  как  эта
пара идет через лужайку, - наконец-то он вкусил ее прелестей!
   - Почему ты так решил? - с любопытством спросил лорд Ховард.
   - Он вдруг оживился, а его дама выглядит смущенной.
   Да, точно,  он  впервые  попробовал  ее,  и,  судя  по  всему,  этого
оказалось недостаточно. Он рассчитывает на большее!
   -  Теперь  вопрос  лишь  в  том,  -  добавил  герцог  Норфолкский,  -
продержится ли она так же долго, как миледи Тейлбойз или моя  племянница
Мэри, и сумеет ли она наградить его сыном. Впрочем, все это  к  лучшему.
Всякий раз, когда одна из его прелестниц одаривает его мальчиком, он все
больше убеждается в правоте своего решения избавиться от  испанки.  Если
его святейшество согласится нам помочь, вскоре у нас  появится  цветущая
юная королева, которой предстоит подарить Англии здоровых сыновей.
   Торжества Майского  дня  продолжались  под  благосклонным  правлением
прекрасной королевы красоты и любви.
   Был объявлен кулачный бой,  в  котором  король  с  легкостью  одержал
победу над всеми соперниками.
   Блейз наградила его лавровым венком и нежным  поцелуем,  который  был
встречен дружескими восклицаниями. Блейз и король уселись под навесом на
помосте, потягивая сладкое золотистое вино, а борцы  продолжали  биться,
пока победителем не оказался герцог  Саффолкский,  которому  в;  награду
достался украшенный драгоценными камнями  кубок  из  рук  самой  майской
королевы.
   - А разве победителю не полагается поцелуя? - осведомился герцог.
   - Нет, милорд, - поспешно ответила Блейз. - Мои поцелуи предназначены
лишь для короля.
   Готовясь  к  состязанию  в  стрельбе  из  лука,  большинство   мужчин
сбрасывали элегантную верхнюю одежду, сковывающую движения.  Король  был
превосходным  лучником,  и  это   развлечение   очень   нравилось   ему.
Джентльмены  вежливо  отклонили   предложение   посостязаться   с   ним,
утверждая, что в меткости с Генрихом Тюдором никто не сравнится.
   Когда день плавно перешел в вечер, на  лужайке  рядом  с  Гринвичским
дворцом были расставлены столы и устроен ужин на деревенский  манер,  за
которым вновь намечались танцы. Постепенно гости  парами  расходились  в
уединенные уголки, и король склонился к Блейз, тихо прошептав ей на ухо:
   - Иди осмотри свои новые покои, дорогая. Скоро я последую за тобой.
   Блейз не стала спорить, зная, что  это  бесполезно.  Поднявшись,  она
попросила:
   - Дайте мне один час, милорд, мне необходимо вымыться.
   Его кивок был едва заметным, и Блейз поспешила уйти.
   - Ну и как, она оправдала ожидания?  -  медовым  голосом  осведомился
Чарльз Брэндон, усаживаясь на место, только что освобожденное Блейз.
   Лукавая улыбка тронула губы короля.
   - Да!
   - С кем бы ты сравнил ее, Гэл, - с Бесси или с Мэри?
   - Она гораздо лучше их обеих, братец Чарльз, ибо  она  еще  не  знала
мужчины, кроме своего мужа. Она мила, как девственница, и при  этом  она
женщина. Ее неопытность очаровательна. Я с удовольствием обучу, ее тому,
о чем она и не подозревает.
   - Тебе можно только позавидовать, Тэл,  -  редко  встретишь  женщину,
подобную леди Блейз Уиндхем. Хотел бы я знать, как страстно ты  полюбишь
это хрупкое создание, когда научишь ее доставлять тебе удовольствие.
   - Она будет близка к совершенству - ближе, чем любая другая  женщина,
Чарли, и по-прежнему будет принадлежать мне.
   Герцог  Саффолкский  рассмеялся  и   поднял   кубок,   переполнившись
восхищением и завистью к монарху.  Генрих  принял  тост  с  мальчишеской
усмешкой, но все его помыслы сейчас были обращены к Блейз.
   Несмотря  на  свою  растерянность,  Блейз  не  могла  не  восхищаться
великолепными покоями, отведенными ей королем. Они оказались  не  только
просторны, но и удобны.
   Окна прелестной,  обшитой  дубовыми  панелями  гостиной  выходили  на
Темзу. В углу пылал камин. Натертые до  блеска  полы  устилали  пушистые
ковры в темно-синих и  алых  тонах,  преподнесенные  королю  лондонскими
торговцами.
   Вся мебель здесь была резной, из золотистого дубового дерева.  Цветы,
расставленные в фарфоровых вазах по всей  комнате,  наполняли  ее  своим
ароматом, в серебряных подсвечниках горели свечи из чистого воска.
   Кроме того, Блейз получила во владение небольшую столовую  со  столом
на дюжину гостей -  король  позаботился  и  о  тех  случаях,  когда  ему
вздумается пообедать с Блейз наедине или в кругу избранных  друзей.  Для
постоянно пополняющегося гардероба Блейз предназначалась особая комната,
а Геарта получила свой уголок. Ив гардеробной, и в комнате для  прислуги
имелись камины.
   - Какая, роскошь, миледи!  Никогда  еще  такой  не  видывала  даже  в
Риверс-Эдже! - благоговейно восклицала Геарта.
   - Да, мы будем жить в роскоши, Геарта, но  какой  ценой?  -  печально
проговорила Блейз.
   - Вам нечего стыдиться, миледи, если король  остановил  на  вас  свой
выбор, - возразила горничная. - Вы вдова, а король уже давно расстался с
королевой.
   Блейз молча покачала головой. Быстро  же  Геарта  рас-,  прощалась  с
деревенскими привычками, познакомившись с горничной Блисс, Бетти!  Блейз
оглядела свою чудесную  новую  спальню.  Кровать  здесь  была  чудовищно
велика - ей и полагалось быть огромной, чтобы  вместить  такого  рослого
мужчину, как король. Генрих  не  страдал  полнотой,  но  был  высоким  и
ширококостным, с сильной  шеей  и  мощными  конечностями.  Над  постелью
нависал малиновый бархатный балдахин,  льняные  простыни  были  надушены
лавандой. Стены в спальне также покрывали дубовые панели, напротив  ложа
помещался  огромный  камин,  а   столбики   кровати   украшала   резьба,
изображающая переплетенные виноградные лозы  и  цветы.  По  обе  стороны
постели  помещались  серебряные  напольные  канделябры,  перед  огромным
окном,  выходящим  на  реку,  располагались  длинный  стол  и  несколько
стульев.  Несмотря  на  многочисленную  мебель,  места  в  комнате   еще
оставалось с избытком.
   В гардеробной Блейз стояла огромная дубовая ванна. С  помощью  Геарты
Блейз вымылась в теплой  воде,  как  всегда  с  запахом  фиалок.  Геарта
растерла свою госпожу полотенцами, нагретыми у камина,  и  напудрила  ее
тончайшей пудрой. Затем она помогла Блейз облачиться в прозрачную ночную
рубашку из тончайшего че