далось унизить тебя, не правда ли, ты, гордая сука?
   Он потянулся к  ней,  но  Зенобия  искусно  увернулась  и,  проскользнув,
выбежала во внутренний садик.
   - Не прикасайся ко мне, римлянин! Не сейчас! Никогда!
   О Юпитер, как ей хотелось исчезнуть с его глаз,  но  куда  бежать?  Такое
положение приводило ее в ярость.
   - Ох, богиня, неужели  нам  снова  предстоит  борьба?  Я  уже  думал,  мы
поладили.
   Его голос звучал спокойно.
   - Слушай меня, римлянин! Я буду твоей шлюхой,  раз  у  меня  нет  другого
выбора. Но я никогда не забуду, как ты поступил со мной сегодня.
   - Так, значит,  ты  будешь  моей  шлюхой!  -  сказал  он  мягко,  но  его
сузившиеся сверкающие глаза противоречили мягкости его голоса. -  Ты  будешь
моей шлюхой, потому что у тебя нет другого  выбора?!  Если  тебя  устраивает
такой выбор, моя прекрасная богиня, то  позволь  заверить  тебя,  что  любой
патриций с парой яиц между ногами захочет, чтобы я передал тебя  ему,  когда
ты надоешь мне. Ты еще не надоела мне, но если это  будет  тебе  приятно,  я
сделаю то, что сделал когда-то  император  Калигула.  Ты  станешь  доступной
шлюхой. Как тебе это понравится  -  проводить  ночи,  обслуживая  богатых  и
похотливых петухов в Риме?
   Она посмотрела ему в глаза и вдруг испугалась, потому что увидела  в  них
ужасную решимость. Он действительно сделает  из  нее  проститутку  для  всех
мужчин в Риме, если она не вернется к нему, умоляющая и покорная. Она -  его
и только его женщина.
   - Нет, - тихо произнесла она. - Нет, мне это не понравится, римлянин.
   Ах, как она ненавидела его за свою беспомощность!  Она,  которая  правила
империей! И он наслаждался этим, ублюдок!
   - Где твоя комната? - спросил он.
   Зенобия посмотрела на него, а потом рассмеялась.
   - Не  знаю,  -  сказала  она,  и  слезы  покатились  по  ее  щекам  из-за
абсурдности сложившейся ситуации. Он уже готов отстаивать свои  права,  а  в
действительности - изнасиловать ее, в то время как она не имела ни малейшего
понятия, где находится ее кровать.
   - Ты до сих пор не осмотрела дом? Он выглядел оскорбленным.
   - У меня не было на это времени, - сказала она. - Я приехала,  и  тут  же
возникли проблемы с рабами. Я хочу заменить их  завтра,  римлянин.  Потом  я
пошла осмотреть  сад,  и  тут  из  соседней  виллы  вышла  женщина,  подруга
императрицы. - Зенобия беспомощно пожала плечами. - Я вообще не видела дома.
Я не думала, что ты приедешь так быстро.
   - Я ушел с игр вскоре после тебя, богиня. Без тебя мне стало скучно.  Мне
пришлось проводить императрицу до  палатинского  дворца,  -  Тебе  следовало
остаться с ней, римлянин. Она больна. Даже я вижу, что ей  недолго  осталось
жить. И она любит тебя. Как же ты можешь покидать ее?
   - Ульпия - жена солдата. Она привыкла к одиночеству.
   - Из-за  того,  что  она  жена  солдата,  ей  ничуть  не  легче  выносить
отсутствие мужчины, которого она любит. Она приняла свой жребий, но как  ей,
должно быть, больно, римлянин! Как ты жесток!
   Он приблизился к ней и схватил ее за руки.
   - Я не буду жесток к тебе, богиня. Единственное, что я хочу, - это любить
тебя. Почему бы и тебе не полюбить меня, любимая?
   Любимая! Она отвернулась, чтобы скрыть слезы, которые тут же увлажнили ее
глаза.
   - Я уже говорила тебе прежде, римлянин, что больше никогда не доверюсь ни
одному мужчине. Будь доволен тем, что владеешь моим телом. Это единственное,
что я могу дать тебе.
   - Но ты никогда не даешь,  Зенобия,  -  сказал  Аврелиан.  -  Мне  всегда
приходится брать с боем! Даже сейчас ты ста" рвешься ожесточить  себя  перед
нападением, которое, как ты предполагаешь, вот-вот последует.
   Он взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе.
   -  Я  хотел  бы,  богиня,  чтобы  хотя  бы  один  раз  твой  поцелуй  был
добровольным, чтобы он был вдохновлен не вожделением, а любовью!
   - Никогда! - спокойно ответила она.
   - Тогда мне придется взять у тебя все, что я  могу  получить,  богиня,  -
сказал он, и его губы прижались к ее губам в неистовом и властном поцелуе.
   Зенобия исступленно задрожала, а потом, к изумлению их обоих,  Заплакала,
всхлипывая от невыносимых страданий. Все мучения, пережитые ею  в  последние
месяцы, сотрясали теперь ее тело. Ужасное разрушение Пальмиры, расставание с
Вабой и Флавией, смерть  Аомгина,  потеря  Деметрия  -  все  это  изливалось
наружу, и она была не в силах остановиться. Она устала от борьбы, устала  от
ответственности,  смертельно  устала.  Впервые  в   жизни   Зенобия   хотела
освободиться от всего этого. Ей хотелось, чтобы о ней заботились.
   Он прочитал это на ее лице, в ее глазах и  понял,  что  теперь,  если  он
будет вести себя умно, он сможет добиться от нее  того,  чего  Всегда  хотел
добиться. Сейчас она такая уязвимая, он никогда не видел ее такой.  Аврелиан
нежно обнял ее и погладил ее блестящие темные волосы.
   - Ну, ну, любимая, - утешал он ее, - ну, моя прекрасная богиня! Не плачь,
моя любовь, не плачь!
   Он взял ее лицо в ладони и, наклонившись, снова поцеловал в губы,  но  на
этот раз с нежностью. Он целовал ее закрытые деки, щеки, нос, подбородок,  а
потом еще раз поцеловал в губы. Однако на  этот  раз  его  губы  были  более
требовательными, и, к его радости, она ответила  ему  поцелуем  -  не  из-за
вожделения, а потому, что это было ей необходимо.
   Он поднял ее на руки, и она, все еще всхлипывая, прильнула к  его  плечу.
Твердыми шагами он прошел через внутренний  садик  и  вошел  в  атрий  дома.
Увидев их, Баб в отчаянии всплеснула руками, но  суровый  взгляд  императора
предупредил ее, чтобы она молчала. Он поднялся по ступенькам на второй  этаж
и вошел в спальню Зенобии, располагавшуюся в конце коридора.
   Он осторожно положил ее на постель и сел возле нее.
   - Не могу выносить, когда ты плачешь, - тихо сказал он - Скажи мне,  чего
ты хочешь от меня, Зенобия! Я пойду на все, но сделаю тебя счастливой!
   Но она продолжала плакать, теперь уже тише, всхлипывая время от  времени.
Протянув  руку,  он  погладил  ее,  и  она  зашептала  что-то   от   робкого
наслаждения, которое еще больше заинтриговало  его.  Он  осторожно  снял  ее
драгоценное  ожерелье,  браслеты  в  виде  змей  и  серьги.  Потом  медленно
расстегнул и снял сандалии и стал массировать ее ступни, пока она чуть ли не
замурлыкала от удовольствия. Плавными, неторопливыми движениями он поднял ее
белый шелковый каласирис и обнажил длинные золотистые ноги,  гладкие  бедра,
приятно  округлый  живот,  соблазнительные  груди  Потом   каласирис   легко
соскользнул с головы и рук Зенобии, и император небрежно швырнул его на  пол
возле кровати.
   Он склонился к ней и поцеловал обе ее груди, отчего  ее  соски  сделались
упругими. Когда он поднял голову, то увидел, что она  смотрит  на  него.  Ее
глаза были широко раскрыты и  влажны  от  слез,  ресницы  слиплись,  а  губы
дрожали. Потом она произнесла так тихо, что ему пришлось наклониться к  ней,
чтобы расслышать ее слова:
   - Люби меня, римлянин! Пожалуйста, люби меня, сделай так, чтобы мне стало
лучше! Я не могу больше выносить эти страдания!
   - А ты будешь любить меня, богиня, или возьмешь то, что  я  тебе  даю?  -
тихо спросил он.
   - Я постараюсь! Только избавь меня от этих страданий! - ответила она.
   Он встал и медленно снял с себя одежду, ни на минуту не  отрывая  от  нее
своего страстного взгляда. Он мог бы наброситься на  нее,  словно  зверь  на
беспомощного ягненка, так как испытывал сильнейшее желание  и,  кроме  того,
опасался, что она может  неожиданно  оттолкнуть  его.  Он  напряг  всю  свою
огромную силу воли и двигался медленно и спокойно. Вернувшись к ее ложу,  он
лег возле нее и взял ее за руку.
   - Я влюбился с того самого мгновения, когда впервые увидел тебя, Зенобия.
Я люблю тебя, моя прекрасная богиня, а я еще никогда не говорил этих слов ни
одной женщине. Когда Ульпия оставит этот мир, ты станешь  моей  женой,  и  я
сделаю тебя царицей могучей Римской империи, не  маленького  ее  кусочка,  а
всей империи, которая простирается от Персии до самых дальних  аванпостов  в
дикой Британии. Ты - редкий и совершенный драгоценный камень, моя любимая, и
теперь ты только моя! Я  сделаю  тебя  счастливой,  Зенобия,  клянусь  всеми
богами! Если только ты позволишь мне, я сделаю тебя  счастливейшей  из  всех
живущих на земле женщин!
   Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху  вниз.  Ее  глаза  были
закрыты, но он знал, - она слышит его.
   - Я хочу, чтобы ты отдавалась мне, богиня, - тихо сказал он, лег  и  стал
ждать.
   В течение нескольких очень долгих минут они лежали бок о бок.  Потом  она
приподнялась, наклонилась к нему и прильнула к его губам в  нежном  поцелуе.
Он протянул к ней  руки  и  поднял  ее.  Она  села  на  его  бедра.  Зенобия
покраснела, кровь бросилась ей в лицо, и ее бледно-золотистые щеки покрылись
нежно-абрикосовым румянцем. Пора ее девичества давно уже миновала, и все  же
она чувствовала себя неискушенной и робкой. Она не знала точно, чего  же  он
ждет от нее.
   Аврелиан весело усмехнулся при виде ее растерянности.
   - Что такое, богиня? Неужели ты никогда не делала этого  со  своим  мужем
или любовником? Прикоснись же ко мне, Зенобия! Разве тебе не нравится, когда
я прикасаюсь к тебе?
   Она неуверенно протянула руку и положила ему на грудь. Он затаил дыхание.
Она начала неторопливо исследовать кончиками пальцев его мускулы, его мягкую
кожу. Потом вздохнула.
   Ее прикосновения неистово воспламеняли его, однако он держал свои чувства
под контролем, наблюдая за ней из-под  чуть  приоткрытых  век.  Она  еще  не
возбудилась, но была любопытна и Немного испугана. Протянув  руку,  он  стал
ласкать одну из ее дивных грудей, водя  пальцем  вокруг  ее  чувствительного
соска, чтобы приободрить ее.
   - Ты так прекрасна! - приговаривал он. - Так необыкновенно, необыкновенно
прекрасна, Зенобия!
   Он почувствовал, что она немного расслабилась. Зенобия  переменила  позу,
наклонилась вперед и легко прикоснулась к его груди своими грудями,  прижала
свои  ставшие  твердыми  соски  к  его  соскам  и  стала  тереться   о   них
возбуждающими движениями. Вытянув  руки,  он  нежно  охватил  ее  ягодицы  и
притянул ее ближе к себе. Он ласкал и гладил ее, начиная  раздувать  тлеющие
углы ее желания.
   - О да, богиня! - шептал он ей на ухо, и она задрожала, когда его  теплое
дыхание коснулось ее.
   Он так мягок, так добр, думала она. Единственное, чего он  хочет,  -  это
любить ее и чтобы она тоже любила его в ответ. Но это  не  значит,  что  она
должна доверять ему. Она больше никогда не сможет по-настоящему доверять  ни
одному мужчине. Но  он  готов  избавить  ее  от  страданий  в  обмен  на  ее
привязанность.  В  действительности  она  не  любит  его,   но   она   может
притворяться.  Единственное,  что  ей  нужно   делать,   -   это   перестать
сопротивляться, расслабиться  и  наслаждаться  его  любовью,  заставить  его
поверить, что она любит  его.  Ее  упрямая  гордость  привела  ее  к  этому,
размышляла она, и ей уже надоело причинять ему боль!
   Она ощутила его член, твердый, прижимающийся  к  ней.  Казалось,  он  жил
своей собственной, отдельной жизнью.  Зенобия  сделала  движение,  осторожно
приподнялась, взяла его в свою руку и ввела в свое нежное  лоно.  Удивленный
ее неожиданной смелостью, он громко судорожно вздохнул от восторга. Потом он
обхватил ее обеими руками,  перевернул  и  сел  сверху.  Он  начал  медленно
проникать в ее тело,  а  потом  так  же  медленно  вышел.  Так  он  проделал
несколько раз, пока ее тело не затрепетало  в  восторге  оргазма.  С  каждым
движением его мощное орудие, казалось, проникало все глубже, и  она  стонала
от неослабевающего наслаждения, напрягаясь, чтобы достичь еще больших высот,
и наконец начала падать в ливне звезд, а его тело соединилось с ее  телом  в
завершающем движении.
   Ужасающее напряжение и страдание покинули ее тело, и Зенобия  забылась  в
мирном сне. Рядом с ней император размышлял о событиях последних  нескольких
минут. Она так нежна, так абсолютно и невероятно нежна,  отдаваясь  ему!  Он
всегда мечтал, чтобы она была  с  ним  именно  такой,  и  вот  наконец  боги
ответили на его молитвы! Он знал, что она не сломлена, но верил - теперь она
принадлежит ему. Ему не надо опасаться других мужчин, даже Марка  Александра
Бритайна. Аврелиан заснул, и впервые с тех пор, как он взял себе Зенобию, он
был уверен в ней.
   Они проспали несколько долгих часов, и  Зенобия  проснулась  первой.  Она
лежала неподвижно, вспоминая о недавней близости, о том, что произошло между
ней и Аврелианом. На самом деле она ничего ему не обещала, и в то  же  время
это было так. Но может ли она любить его? Нет! Это слово ясно  пронеслось  в
ее мыслях. Она не может любить его! Он отнял у нее почти все, что  было  для
нее дорого и свято. И все же она должна жить, чтобы отомстить.  Кроме  того,
нужно защищать Мавию. Если она вдруг выкажет римскому императору  презрение,
после того, как он открылся ей, он, несомненно, убьет ее.
   - О чем ты думаешь, Зенобия? - спросил он, и его голос разорвал тишину.
   - О том, как добр ты был ко мне прошлой ночью, - ответила она.
   - Я люблю тебя, - просто сказал он.
   - Знаю, - ответила она, и он не стал требовать от нее большего.
   На востоке еще было темно, но он сказал;
   - Давай искупаемся!
   - Рабы еще не встали! - запротестовала она.
   - Мы разбудим их, - сказал он в ответ.
   - Нет, - сказала она, - мы сами  вымоем  друг  друга,  римлянин.  И  она,
обнаженная, поднялась с постели. Чуть-чуть повернувшись,  она  взглянула  на
него через плечо. Ее взгляд был возбуждающим, она протянула ему руку.
   - Ну как, ты идешь?
   Он почувствовал, как в нем растет желание, но подавил его И, взяв  ее  за
руку, последовал за ней. В ванной, которая располагалась рядом  со  спальней
Зенобии, стояла тишина. Масляные светильники мерцали и отбрасывали  тени  на
украшенные фресками стены, изображающие  обычные  сцены  преследования  нимф
сатирами и кентаврами. Она усмехнулась, и ему было приятно  услышать  теплый
звук ее голоса. Аврелиан спросил:
   - Что так забавляет тебя, любовь моя?
   - Стены, римлянин! Росписи так тривиальны!
   - Не следует ожидать чего-нибудь оригинального на  вилле,  находящейся  в
собственности государства, - поддразнил он ее.
   - Я должна оставаться на этой вилле?
   - Возможно, позже мы обсудим возможность переезда в другой  дом,  богиня.
Но пока ты останешься здесь.
   - Так же, как и ты, - ответила она и потянулась к фарфоровому  кувшину  с
мягким мылом. Она набрала немного мыла  и  стала  размазывать  его  по  телу
Аврелиана. Она работала медленно, ее руки описывали круги  по  его  крепкому
телу, растирая мыло  в  густой  крем.  Он  начал  испытывать  восхитительное
удовольствие от ее прикосновений и чуть не заснул, стоя в ванной. Она вывела
его из мечтательного состояния, ополоснув несколькими  кувшинами  подогретой
воды, и скомандовала:
   - А теперь ступай отмокать в лохани с горячей водой, римлянин!
   - А разве я не буду мыть тебя, богиня? - спросил он.
   - Ты подхватишь простуду, стоя здесь, - возразила она.
   - Я хочу помыть тебя! - сказал он, поставив точку в этом  вопросе.  Потом
взял из кувшина мыло и начал подражать ее движениям. Повернув  ее  спиной  к
себе, он стал втирать мыло в кожу ее живота, потом двинулся вверх, к грудям,
и обхватил эти нежные плоды ладонями, нежно обводя большими  пальцами  круги
вокруг ее напрягшихся сосков. Она стояла очень спокойно, почти не дыша, пока
его руки скользили по ее грациозным формам. Наконец, он ополоснул ее, и  они
вместе залезли в лохань с горячей водой.
   - Что ты будешь делать здесь, в Риме? - спросил он.
   - Вероятно, тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем привозить меня
сюда, - ответила она с улыбкой. - Однако,  полагаю,  я  буду  делать  то  же
самое,   что   и   все   вновь   прибывшие   в   этот   город:   осматривать
достопримечательности, пытаться завести друзей.
   - Многие будут стремиться стать твоими друзьями, Зенобия, - ответил он. -
Но остерегайся быть вовлеченной в какую-нибудь политическую фракцию, богиня.
Найдутся люди, которые  захотят  использовать  там,  ведь  Рим  -  настоящая
сточная яма, полная интриг.
   Она взглянула на него с озорством.
   - Все эти годы я правила Пальмирой, не будучи  в  неведении  относительно
того, что происходило вокруг меня. Рим всегда был рассадником заговоров.  Вы
меняете своих императоров с  такой  же  регулярностью,  с  какой  популярная
куртизанка меняет любовников.
   Он ответил:
   - До сих пор было так. Но теперь я представляю собой новый Рим,  Зенобия.
Я стараюсь возродить  старые  обычаи.  Благодаря  мне  империя  вновь  стала
сильной, и с каждым днем она становится все сильнее. Мои  наследники  станут
новыми цезарями.
   - Твои наследники? Но ведь у тебя нет детей, римлянин.  Разумеется,  есть
ребенок твоей племянницы, не правда ли?
   Внезапно Зенобия подумала, что, может быть, именно  честолюбие  заставило
Марка предать ее.
   - Ребенок моей племянницы?
   Короткое мгновение он был в замешательстве, а потом понял, что она  имеет
в виду Кариесу. О боги, она не должна  знать,  что  оба,  и  Кариеса,  и  ее
младенец погибли  и  что  Марк  Александр  Бритайн  был  свободный  мужчина!
Внезапно все прошлые опасения Аврелиана вновь воскресли и стали преследовать
его, но он быстро сказал:
   - Да, этот ребенок.., но, возможно, богиня, мы  с  тобой  тоже  могли  бы
иметь ребенка. То, что Ульпия все эти годы оставалась бесплодной, не значит,
что у меня не может быть сына от тебя.
   Он наклонился и запечатлел поцелуй на ее влажном плече.
   Зенобия подумала, что у Клеопатры были дети от ее римских  любовников,  и
всех этих детей ждал плохой конец. Ведь они вставали на пути тех, кто жаждал
власти.
   Аврелиан погрузил свои белые зубы в ее золотистое плечо и пробормотал:
   - Подумай об этом, богиня! Какого ребенка я мог бы зачать в  твоем  лоне!
Он правил бы миром!
   Он уже действительно начал верить, что может зачать ребенка.
   Внезапно почувствовав раздражение, Зенобия вылезла из нагретой лохани.
   - Не знаю, хочу ли я еще иметь детей, - сказала она.
   - Решение не тебе принимать, богиня, - сказал он  самодовольно.  -  Когда
Ульпия умрет, я сделаю тебя  своей  императрицей.  А  до  той  поры  я  буду
накачивать мое семя в твой живот.
   Н сделаю подношения богам и буду молить их о том, чтобы  из  твоего  лона
вышел сын.
   Зенобия засмеялась, и  звук  ее  смеха  прозвучал  горько  и  насмешливо,
отдаваясь эхом от покрытых кафелем и украшенных фресками стен купальни.
   - Боги покинули меня, римлянин. Твои молитвы напрасны!
   Потом она вышла из кальдария купальни, и он услышал, как она  плещется  в
соседнем фригидарии.
   Аврелиан встал и тоже вылез из горячей лохани. Посмотрев вниз, он увидел,
что его член твердый, прямой и готов к действию. Он страстно желал взять  ее
прямо на покрытом холодным кафелем полу  купальни.  Но  вместо  этого  стоял
неподвижно, глубоко дыша и стараясь успокоиться. Он хотел  ее  такой,  какой
она была прошлой ночью: теплой,  желающей  и  умоляющей.  Он  устал  от  той
сварливой женщины, которой она могла быть. Когда он вошел в фригидарий,  она
уже ушла оттуда. Он быстро окунулся в прохладном бассейне и освежился.
   Вернувшись в спальню, он нашел ее обнаженной, но уже сухой. Она смазывала
себя питательным лосьоном, пахнувшим гиацинтом. Не сказав ни слова, он  взял
у нее из рук бледно-зеленый стеклянный флакон, налил немного жидкости в свою
ладонь, потер ладони друг о друга и начал медленно массировать ее.  Она  все
еще была сердита и держалась натянуто, и он сказал мягко и убедительно:
   - Неужели это так ужасно - дать мне ребенка, богиня? Ведь  я  так  сильно
люблю тебя!
   - Но я не люблю тебя, римлянин. Я стараюсь угодить тебе,  но  я  не  могу
подчинить чувства своей воле, и я не стану лга