щипнуть  сестру;  его  тонкие  пальцы
наловчились оставлять на ее теле синяки - там, где это  было  незаметно.
Белли быстро научилась защищаться от брата кулаками и пинками. И Ричарда
это весьма забавляло.
   Он начинал хохотать,  и  ярость  его  сразу  улетучивалась.  Изабелла
отлично представляла себе, в какой восторг  пришел  Ричард,  узнав,  что
Уильям погиб и Манвиль достался ему.
   Белли подумала, что, кроме отца и двух сводных братьев, она не  знала
ни одного мужчины благородного происхождения.  Конечно,  порой  в  замке
останавливались на ночлег рыцари, но они приезжали поздно вечером, а  на
рассвете  снова  отправлялись  в  путь,  не  оставляя  о  себе   никаких
воспоминаний. Более  четырех  лет  Белли  со  своей  матерью  прожили  в
Лэнгстоне одни-одинешеньки, если не считать прислуги.  В  последние  три
года Изабелла самостоятельно управляла поместьем. Она очень  испугалась,
когда умер старый сенешаль, но, хотя ей и  было  всего  двенадцать  лет,
девушка  понимала,  что  если  не  хочет  умереть  голодной  смертью   и
допустить, чтобы крепостные взбунтовались или разбежались,  то  придется
взять управление в свои руки и быть сильной. Любое  проявление  слабости
означало бы гибель. Если крестьяне не поймут, что она  настоящая,  а  не
только формальная хозяйка поместья, они не станут слушаться ее.
   Каждый день она выезжала, не обращая  внимания  на  погоду,  посылала
помощников, но очень внимательно следила за всем сама. Тому,  о  чем  не
знала: о севе, молотьбе и сборе урожая, - ее быстро научили  крестьянки,
которые в отличие от своих мужей были на стороне  госпожи  и  желали  ей
удачи. Белли даже научилась сама обрезать плодовые  деревья.  Она  могла
без колебаний спешиться, чтобы загнать домашнюю  птицу  в  сарай,  когда
налетала  внезапная  буря.  Она  вершила  суд:   не   стала   наказывать
сельчанина, поймавшего на ее полях кролика, чтобы прокормить свою семью;
однако  повесила  негодяя,  получившего  до  того   предупреждение,   но
продолжавшего наглым образом охотиться  в  ее  лесах  на  оленей,  чтобы
продать мясо и нажиться на этом. Семью браконьера выгнали  из  поместья,
поскольку Изабелла знала, что если позволить им  остаться,  то  начнутся
неприятности. Народ в Лэнгстоне уважал свою госпожу, хотя и недолюбливал
ее. "Если бы я была мужчиной, - горько подумала Изабелла, - мои действия
никто бы не обсуждал".
   И вот перед ней сидит Хью Фоконье, рыцарь.  Наследник  последнего  из
саксонских владельцев Лэнгстона. Король, которого  она  даже  не  знала,
прислал этого рыцаря, чтобы он взял не только ее земли, но  и  ее  саму.
Размышляя над очередным ходом. Изабелла подумала: интересно,  почему  ей
никогда не приходила в голову мысль о замужестве?
   Отец не обсуждал этот вопрос, хотя она понимала, что если  бы  он  не
ушел в крестовый поход, то к этому времени она была бы уже с  кем-нибудь
обручена, а то уже и замужем.
   За последние годы Изабелла привыкла сама распоряжаться  собой,  и  ей
это нравилось! Она не желала уступать власть мужу. Лэнгстон  принадлежал
ей! Она  передвинула  коня,  тут  же  сообразив,  что  этот  ход  весьма
неудачен.
   - Шах, - негромко произнес Хью, забирая коня.  -  Почему  ты  сделала
такой дурацкий ход?
   - Я отвлеклась, - честно призналась Изабелла. - Я  думала  о  другом,
милорд. Победа в этой партии по справедливости принадлежит тебе.  -  Она
даже слегка улыбнулась.
   - О чем ты думала? - спросил Хью.
   - О тебе, - к его удивлению, ответила Белли.
   - - Обо мне?! - Рыжеватые брови Хью вопросительно приподнялись.
   - Я знаю, что твоей вины в этом нет, но мне  кажется  несправедливым,
что король отнимает у меня Лэнгстон, - сказала Изабелла.  -  Конечно,  я
всего лишь женщина, но способна  поддерживать  в  моем  поместье  мир  и
благоденствие.
   - А что бы ты делала в случае войны? - тихо спросил Хью. - Как бы  ты
защитила Лэнгстон? Как бы ты смогла исполнить свои  обязательства  перед
сеньором, когда ему понадобились бы солдаты? Ты не можешь  ни  сражаться
за короля, ни обучить своих крестьян военному делу. А  потом,  кто  твой
сеньор, Белли? Ты присягнешь королю Генриху или герцогу Роберту? И  что,
если твой брат заявит свои  претензии  на  Лэнгстон?  Что  бы  ты  стала
делать?
   - А что, скоро война? - спросила Белли.
   - Не исключено, что она начнется весной или летом, - ответил  Хью.  -
Король Генрих окажется, конечно, в более выгодном положении, но Лэнгстон
находится слишком близко к морю.  Если  твой  брат,  подданный  герцога,
явится сюда и найдет вас с леди  Алеттой  беззащитными,  он  обязательно
отберет эти земли в пользу герцога.
   Тогда король не получит  их,  моя  красавица.  Ты  ведь  не  глупа  и
понимаешь все, что я говорю тебе. Ты отважна и рассудительна. Я  никогда
прежде не говорил таких слов женщинам, но тебе они подходят.
   У Лэнгстона должен быть хозяин, способный защитить его, а  у  тебя  -
муж, если, конечно, ты не испытываешь тяги к служению Богу. Если так, то
я, само собой, не стану этому препятствовать. Отдам в любой монастырь по
твоему выбору. Твоя мать сможет отправиться в Нормандию, в Манвиль. Даже
если твоему брату это придется не по душе, он не  имеет  права  отказать
вдове своего отца в приюте и содержании.
   Изабелла  поднялась  из-за  стола,  подошла  к  стрельчатому  окну  и
выглянула в ночную тьму.
   - Снег идет, - сказала она, заметив, как белые  снежинки  лепятся  на
каменный выступ. Потом услышала скрип стула, шаги. Хью остановился у нее
за спиной, рука его скользнула по ее тонкой талии. Белли замерла.
   - Почему ты боишься выйти за меня замуж? - тихо спросил он.
   - Дело не в тебе, милорд, - ответила Белли. Она чувствовала на  своей
шее его теплое дыхание. - Я  никого  не  боюсь,  не  испытываю,  как  ты
выразился, тяги к служению Богу. Я  просто  хочу  быть  свободной.  Если
женщина выходит замуж, она теряет свободу.  Ты  сможешь  бить  меня  без
всякого повода, сможешь прогнать  меня  без  причины,  и  никто  мне  не
поможет. На стороне мужа и английские законы, и  церковь.  Мой  отец  ни
разу не был жесток со мной, но никогда  не  относился  по-человечески  к
моей матери. Лучше вообще не выйти замуж, чем вести такую жизнь,  О  да,
ты можешь сейчас обещать обращаться со мной нежно. Возможно,  ты  и  сам
веришь своим обещаниям, но в конце концов все будет точно так же, как  с
моей матерью, - заключила Белли.
   - Моя мать умерла вскоре после того, как я родился, а мой  отец,  как
тебе известно, погиб при Гастингсе, - начал Хью. - Меня воспитывали  дед
и бабка. Седрик Мерлинсон за всю свою жизнь ни разу не  поднял  руки  на
жену, леди Эмму. У моей бабки был такой же  свирепый  нормандский  нрав,
как и у тебя, красавица моя, но мой дед и пальцем не тронул жену. Многие
мужчины на его месте не стерпели бы, но только не мой дед, Дед  и  бабка
всю жизнь прожили вместе как равные, точь-в-точь как король Вильгельм  и
добрая королева Матильда, упокой Господь их души. Именно такой брак я  и
предлагаю тебе, Изабелла. Ты не будешь моей служанкой.
   Ты станешь моим товарищем, матерью моих детей. Если мне придется уйти
на войну за короля, ты будешь управлять Лэнгстоном от моего имени. Я  не
знаю, как мне еще убедить тебя. Ни у тебя, ни у меня нет выбора.  Король
приказал нам стать мужем и женой. Я принес Генриху Боклерку  присягу  на
верность и должен подчиняться  его  приказам.  Я  знаю,  ты  благородная
девушка. Можешь ли ты поступить иначе?
   - А ты мог  бы  записать  то,  что  сейчас  сказал?  -  требовательно
спросила Белли.
   - Ты что, собираешься возбудить против меня иск? - Хью стало  весело.
- Кроме того, ты не умеешь читать и не узнаешь, верно ли я все записал.
   - В этом я доверяю тебе, милорд, - ответила Белли.
   Хью пришел в изумление:
   - Ты доверишься мне, Белли? Но почему?
   - Потому что ты не похож на моего отца и братьев, -  просто  ответила
она.
   Хью ни разу в  жизни  не  приходилось  слышать  такого  удивительного
признания. И не принять его было бы неблагородно.
   - Я попрошу отца Бернарда записать все, что ты продиктуешь, красавица
моя, и подпишу это в твоем присутствии. Но и ты должна сделать для  меня
кое-что. Я хочу, чтобы ты научилась читать и писать.  Тогда  ты  сможешь
гораздо лучше управляться с хозяйством.  Обещаешь?  -  Хью  повернул  ее
лицом к себе.
   - Но кто же станет учить меня? - удивленно спросила она.
   - Отец Бернард, - сказал Хью. - Ты согласна?
   - Да, милорд, и с удовольствием. Но  пускай  он  научит  меня  еще  и
цифрам, хорошо? - Белли просительно заглянула в лицо Хью. -  Если  ты  с
Рольфом де Брияром уедешь и оставишь управление в моих руках,  я  должна
быть уверена, что все счета ведутся правильно, чтобы нас не обманули.
   Хью кивнул, подумав при этом, что у  Изабеллы  прекраснейшие  в  мире
глаза. Не голубые, как у  ее  матери,  а  загадочные  золотисто-зеленые,
словно темный  лесной  пруд  в  бликах  солнечного  света.  Не  в  силах
сдержаться, он коснулся губами ее губ.
   Белли отшатнулась, глаза ее потемнели - отчасти от гнева, отчасти  от
удивления.
   - Зачем ты это сделал, милорд? - грозно спросила она.
   - Я скрепил нашу сделку поцелуем, красавица моя, - серьезно  объяснил
Хью.
   - А что, это принято?
   - Разве тебя никогда прежде не целовали? -  ответил  он  вопросом  на
вопрос, уже зная заранее, что она скажет.
   - Кто здесь мог бы целовать меня, сэр, и кому бы это понадобилось?  -
раздраженно ответила Изабелла. - Я же не смешливая  крестьянская  девка.
Мой отец поцеловал мать на моих глазах только однажды, когда отправлялся
в крестовый поход с герцогом Робертом.
   - Поцелуи - это  старая  добрая  игра,  -  сказал  Хью  с  шаловливой
улыбкой. - Мой дед любил застать бабку врасплох и оделить  ее  поцелуем.
Если мы станем целоваться чаще, красавица  моя,  то  лучше  узнаем  друг
друга.
   - Ты смеешься надо мной, - возмутилась Белли. - А я этого  не  люблю,
милорд. Не вижу никакой пользы  в  том,  чтобы  тереться  друг  о  друга
губами.
   Хью усмехнулся.
   - Ты молода и невинна, красавица моя, - с нежностью сказал он.  -  Со
временем я покажу тебе, как  полезно  уметь  искусно  целоваться.  Кроме
того, супругам позволено целоваться в любое время и так  часто,  как  им
только захочется.
   - Мы еще не женаты, - угрюмо отозвалась Изабелла.
   Но тут у нее перехватило дыхание, потому что Хью прижал  ее  к  себе,
стиснув в объятиях.
   - Мы поженимся очень скоро,  красавица  моя,  -  сказал  он,  положив
свободную руку ей на затылок. - Закрой глаза,  -  произнес  он.  -  Тебе
будет лучше с закрытыми глазами, дорогая.
   "Почему  я  подчиняюсь  такому  дурацкому  требованию?"  -  удивленно
подумала Изабелла, опустив темные ресницы на матово-бледные щеки. Теплые
губы Хью крепко прижались к ее губам, и  по  ее  позвоночнику  пробежала
дрожь удовольствия. Изабелла была потрясена.
   Она отпрянула, озадаченная и взволнованная.
   - В чем дело? - спросил он.
   - Я почувствовала... - На мгновение Белли задумалась. -  Наслаждение,
- наконец решилась она. - Да. Твой  поцелуй  доставил  мне  наслаждение,
милорд.
   - Значит, я добился своей  цели,  красавица  моя.  Поцелуй  и  должен
доставлять наслаждение, - объяснил Хью.
   - А что бывает после поцелуя? - спросила девушка, - Поцелуи  приносят
больше ощущений, чем ты испытала сейчас, - тихо ответил  Хью,  осторожно
проведя указательным  пальцем  по  ее  изящно  очерченному  носу.  -  Со
временем мы все это  испробуем,  но  сейчас,  мне  кажется,  тебе  лучше
отправляться в постель, красавица моя. Твоя мать обеспокоится,  куда  ты
пропала, а я не хочу волновать ее. - И Хью разжал объятия.
   Сначала Изабелла не была уверена, послушаются ли  ноги,  но  в  конце
концов ей удалось присесть в вежливом реверансе,  повернуться,  пересечь
зад и пройти в двери своей спальни.
   В комнате было темно. Белли  осторожно  пробралась  между  тюфяком  и
складной кроватью, на которой похрапывали ее служанка Агнесса и служанка
ее матери Ида.
   Поскольку  леди   Алетта   освободила   хозяйские   покои.   Изабелле
приходилось теперь спать с ней в одной постели. Она решительно нигде  не
могла найти уединения. Быть может, выйти замуж стоило хотя бы для  того,
чтобы после свадьбы Хью Фоконье выделил ей часть господских покоев,  где
гораздо просторнее и куда меньше народу, чем  в  этой  тесной  спаленке.
Добравшись до кровати, она села на свободный край,  чтобы  снять  мягкие
домашние туфли. Привстав, она развязала пояс  и  бросила  его  на  стул,
стоявший у кровати. Потом она сняла тунику и  юбку,  положив  их  поверх
пояса, и легла в кровать радом с матерью.
   - Я выйду за него замуж, - тихо сообщила она матери, которая  еще  не
успела заснуть.
   - Почему? - с любопытством спросила  Алетта.  -  Он  обыграл  тебя  в
шахматы и завоевал уважение, Изабелла?
   - Я выиграла первую партию, он - вторую. Мы побеседовали. Он не будет
вести себя, как отец, мадам. Он согласился подписать документ. Он хочет,
чтобы я научилась читать и писать.  Священник  поможет  мне,  -  сказала
девушка. - Кроме того, ты же сама говорила, что у меня нет  выбора.  Так
распорядился король, а Хью Фоконье служит королю.  Могу  ли  я  проявить
непокорность?
   Алетта ощутила, как все ее тело потихоньку расслабляется и напряжение
последних дней покидает ее.
   - Когда? - спросила она. - Он сказал, когда вы сыграете свадьбу?
   Изабелла пожала плечами в темноте:
   - Пусть сам решает, мадам. Мне все равно. - Она свернулась клубочком,
желая показать матери, что разговор окончен.
   Алетта испытывала огромное облегчение.  Она  размышляла,  что  именно
заставило Изабеллу изменить свое первоначальное решение. "Он  согласился
подписать документ".
   Что хотела сказать этим Изабелла? Как мог какой-то документ  склонить
ее своевольную  дочь  к  послушанию?  О  Пресвятая  Богоматерь!  Она  же
собиралась поговорить с Изабеллой о.., об  этом!  Нельзя  же  допустить,
чтобы девушка вступила в брак, не зная, что за этим  последует!  Что  ее
ожидает!
   Алетта мысленно вернулась к своей первой брачной ночи  и  вздрогнула.
Роберт де Манвиль был ей практически чужим человеком:  просто  сосед  ее
дяди. За всю жизнь она видела его всего раз пять-шесть. По  возрасту  он
годился ей в отцы, а  его  прекрасная  горделивая  жена  была  предметом
зависти всех мужчин на двадцать миль в округе. Потом ее тетушка  однажды
сказала, что бедный сэр Роберт овдовел.
   Через несколько месяцев дядя пришел к ней и  сказал,  что  их  соседу
нужна новая жена. Что он согласен взять в жены Алетту,  невзирая  на  ее
скудное приданое.
   - Но почему меня, дядя Хьюберт? - наивно спросила девушка. - Ведь сэр
Роберт может найти куда более знатную жену, чем я.
   - Верно, - согласился дядя, - но ему надо жениться как можно  скорее.
Его сыновьям-озорникам срочно нужна мать. Кроме того, сэр  Роберт  хочет
еще детей: ведь у леди Сибиллы было хрупкое здоровье,  и  она  не  могла
больше рожать. Ты хорошая, сильная девушка,  Алетта.  Ты  прекрасно  ему
подойдешь.
   Тема была исчерпана. У Алетты не оставалось выбора.
   Она не знала одного: ни одна другая семья не  выдала  бы  замуж  свою
дочь за Роберта де Манвиля. Он отличался жестоким нравом. Он обожал свою
покойную жену. После Сибиллы де Манвиль ни одна  женщина  не  смогла  бы
устроить его в полной мере,  будь  она  самой  богатой  и  красивой.  Но
Хьюберт д'Омон увидел прекрасную возможность связать свою семью с  более
знатным родом. Он даже выдал бы за де  Манвиля  свою  родную  незамужнюю
дочь, но ей было всего десять лет, она еще не вошла в возраст и не могла
рожать детей. Оставалась племянница. И Хьюберт с удовольствием принес ее
в жертву своему честолюбию.
   За час до того, как ее  привели  к  священнику,  который  должен  был
обвенчать ее с Робертом де Манвилем, к Алетте пришла ее тетя Элиза.
   - Я хотела рассказать  тебе  все,  что  нужно  знать  женщине,  чтобы
ублажить своего мужа в постели, - начала она, - но сэр  Роберт  запретил
мне, сказав, что сам тебя всему научит. Твой дядя малодушно уступил ему,
но я думаю, он не прав. Если  я  поговорю  с  тобой,  сэр  Роберт  может
почувствовать и будет недоволен. Тогда твой дядя  побьет  меня,  Алетта.
Так что я скажу тебе только одно.
   Подчиняйся своему мужу абсолютно во всем,  дитя  мое.  Ни  в  чем  не
противься ему. Он суровый человек, и  если  бы  мне  предоставили  право
выбора, моя малышка, я ни за что не отдала бы тебя ему.
   И с этими устрашающими словами, продолжавшими звенеть у нее  в  ушах,
Алетта д'Омон обвенчалась с Робертом де Манвилем. Она знала, что ее дядя
влез в долги, чтобы устроить свадебный пир, последовавший за  венчанием.
После пира ее посадили на огромного боевого  коня,  сзади  взгромоздился
Роберт, и они отправились через поля в дом ее мужа. Еще  во  время  этой
поездки Алетта начала сознавать, что ее ожидает.
   Направляя бег коня своими мускулистыми бедрами, Роберт де Манвиль всю
дорогу ласкал дрожащие круглые грудки  своей  невесты.  Он  выпил  много
вина, но не был пьян. Одна рука его пробралась ей под юбку.
   - Ты уже умеешь пощипывать свою безделушку,  Алетта?  -  спросил  он,
развернув ее к себе лицом и прижавшись влажными губами к ее рту.
   Алетта ошеломленно уставилась на него, не представляя, что он имеет в
виду:
   - Монсеньор?!
   И тут она задохнулась от ужаса: палец его  принялся  растирать  особо
чувствительное местечко ее тела, о существовании которого она прежде  не
догадывалась. Алетта стала извиваться, но Роберт рявкнул:  "Сиди  тихо!"
Но это было совершенно невозможно,  хотя  она  изо  всех  сил  старалась
слушаться его. Затем, к еще большему ее потрясению, Роберт погрузил в ее
плоть свой толстый палец.
   Перепуганная Алетта  стала  всхлипывать,  чувствуя,  как  этот  палец
проникает все глубже и глубже, а потом внезапно остановился.
   - Отлично! - сказал Роберт. - Ты нетронутая. Твой дядя не  солгал.  С
тех пор как моя Сибилла умерла, у меня не было женщины, Алетта. Все  эти
месяцы я копил сок, и его накопилось  столько,  что  я  больше  не  хочу
ждать. - Он остановил коня у небольшой рощицы. - А теперь делай все так,
как я тебе скажу, Алетта, - произнес он, снимая ее с колена.  -  Подними
юбки и придержи коня, а я покажу, как надо наклониться.
   Алетта повиновалась.
   - А теперь наклонись, моя малышка, да пониже, - велел Роберт.
   Алетта сделала это, но не смогла удержаться и сказала:
   - Как же я буду стоять так, с поднятыми юбками, монсеньор? Ведь  если
кто-нибудь пройдет мимо и заметит, мне будет стыдно!
   - Потерпи, моя малышка,  -  сказал  Роберт  почти  ласково  и  провел
ладонью  по  соблазнительно  обнаженной   молочно-белой   коже.   Слегка
приподнявшись в стременах, он притянул Алетту ближе к себе, одной  рукой
сжимая ее живот, а  другой  -  нащупывая  ножны  для  своего  неистового
орудия.
   И она почувствовала его. Она почувствовала, что вместо  пальца  в  ее
плоть вошло нечто другое - гораздо большее. Алетта заплакала отчасти  от
страха, отчасти от первых признаков боли.
   - Вы делаете мне больно... - простонала она. - Пожалуйста, не  мучьте
меня!
   Пальцы Роберта теперь принялись мять нежную плоть ее бедер.  Заставив
ее снова наклониться вперед, он  сделал  первый  мощный  толчок.  Алетта
взвизгнула. Второй. Алетта взмолилась о пощаде. И наконец, третий толчок
заставил ее закричать от боли.
   - Заткнись, сучка! - рявкнул Роберт. - Боль сейчас  пройдет,  а  твои
вопли мешают мне наслаждаться.
   Он продолжал двигаться, пока наконец по его телу не пробежала дрожь и
Алетта не услышала вздох облегчения:
   - Уф-ф-ф-ф! Ну ладно, хватит, моя малышка, пока мы  не  добрались  до
дома. Сегодня ночью я намерен повторить это еще несколько раз. - Опустив
юбки Алетты, он снова усадил ее в  прежнем  положении  и  пустил  лошадь
шагом.
   Слезы струились по лицу Алетты. Почему тетушка не предупредила  ее  о
том, какой кош