ержать.
   - Нет, жена, не верю. Эдвард был насильно навязан тебе, как, впрочем,
и халиф. Я первый и единственный, которого  ты  безумно  желаешь  каждой
частичкой своего существа. Почему ты так отчаянно отрицаешь очевидное? -
Он вновь коснулся губами ее сладостных уст. - Так горда. Так неукротима.
Так чертовски сладка... Не противься неизбежному, радость моя, умоляю!
   Но Ронуин принялась вырываться.
   - Ты все время твердишь, что я горда! Но твоя гордость сильнее  моей,
Рейф де Боло. Оставь меня в  покое!  Ты  обещал!  И  не  получишь  меня,
неужели не понимаешь?
   Рейф спокойно поцеловал ее в лоб.
   - Рано или поздно ты сама это  поймешь,  жена,  -  шепнул  ОН  и  так
неожиданно разжал руки, что Ронуин едва не упала.
   Немного придя в себя, она упрямо тряхнула головой,  и  Рейф  невольно
залюбовался ее раскрасневшимися щеками и изумрудным сиянием глаз.
   - С чего это ты вообразил, что я хочу тебя? - усмехнулась она.
   - По глазам вижу. Ты трепетала в моих объятиях, и я  чувствовал,  как
твои острые маленькие сосочки упираются мне в грудь. А твой рот истекает
медовой сладостью.
   - Я не могу оставаться здесь. Ты дьявол, Рейф де  Боло,  и  искушаешь
меня своим грешным языком.
   - О, дорогая, - рассмеялся Рейф, - ты и представления не имеешь,  что
может вытворять мой грешный язык, но, клянусь, скоро узнаешь.
   Вместо ответа Ронуин поспешно отвернулась. Он прав, черт его  возьми!
Впервые в жизни она безумно желала мужчину. Она была холодна с Эдвардом,
но халиф научил  ее  искусству  страсти  и  показал,  какие  наслаждения
способны получить в постели мужчина и женщина, хотя она пришла к нему не
по доброй воле.
   Это не правильно, нечестно! Поддаваться на льстивые речи, прежде  чем
они хоть немного узнают друг друга, нехорошо!  Рейф  -  тот  мужчина,  с
которым она связана на всю жизнь. Ей необходимо заслужить его  уважение,
и хотя бы поэтому она не должна уступать его ласкам,  подобно  последней
уличной шлюхе.
   Ронуин с глубоким вздохом обернулась и взглянула в глаза мужа.
   - Ты прав. Я жажду тебя, - кивнула она. - Но без всякого кокетства  и
жеманства прошу немного времени, чтобы познакомиться  с  тобой  поближе.
То, что я жила в гареме, еще не означает, что я потаскуха, Рейф. Неужели
не понимаешь, какие чувства я испытываю?
   - Понимаю, - согласился он, - но ожидание не уменьшит моего желания к
тебе, любимая.
   - И это прекрасно, муж мой, - засмеялась Ронуин. - Просто я  не  хочу
ложиться в постель с  незнакомцем.  Может,  со  временем  между  нами  и
возникнет романтическая любовь, но мне нужно и твое уважение. Мы  больше
не дети, Рейф, и оба  познали  страсть.  Нас  мало  что  может  удивить,
господин мой, так что давай наберемся терпения.
   - Ты поражаешь меня, Ронуин, - покачал головой Рейф.
   - Иногда я поражаю саму себя, - согласилась она.
   - Будь ты Евой, а я Адамом, боюсь, мы по-прежнему жили бы в раю.
   - Возможно, - усмехнулась Ронуин.
   В воцарившейся неловкой тишине они долго смотрели друг на друга.
   - Пора обедать, жена, - выговорил  он  наконец.  -  Спустимся  в  зал
вместе, а с завтрашнего дня ты вступишь  в  обязанности  хозяйки.  Браун
поможет тебе освоиться. Он человек хороший и многому научил Кэтрин после
смерти наших родителей.
   Обед был простой: вареная форель и тушеная оленина с хлебом и  сыром.
Оба поели с аппетитом, а потом сели у огня.
   Огромный серый волкодав с жестким мехом бесшумно подступил к стулу  и
положил голову на колени Ронуин. Та в полном восторге гладила  животное,
пока глаза у него не закрылись от удовольствия.
   - Его зовут Флинт, - пояснил Рейф. - И  до  сих  пор  он  не  слишком
ластился к посторонним. Всегда был себе на уме.
   - Значит, ждал меня, - решила Ронуин,  и  Флинт,  словно  соглашаясь,
открыл глаза и залаял.
   Они дружно рассмеялись.
   - Значит, ты любишь собак? - спросил Рейф.
   - В Ситроле было несколько, да и в Хейвне тоже,  но  никто  не  любил
меня так, как этот очаровательный малыш.
   Флинт сполз на пол и мирно улегся у ее ног.
   - Видно,  собирается  защищать  тебя  до  последней  капли  крови,  -
серьезно заметил Рейф. - Волкодавы всегда сами выбирают себе хозяев.
   Флинт последовал за ними наверх, и Рейф разрешил ему спать у  огня  в
дневной комнате.
   - Как? Не в нашей спальне? - пошутила Ронуин.
   - Знаю я его - сначала примостится на полу, а к утру  вытолкает  меня
из собственной кровати. Не думай, что я не понимаю, куда он метит!
   Энит помогла хозяйке умыться и раздеться и расстелила  свой  тюфяк  в
дневной комнате. Ронуин легла в большую кровать с темно-зеленым  пологом
и, повернувшись на бок, с замиранием  сердца  стала  ждать,  когда  Рейф
присоединится к ней. Сдержит ли он обещание?
   К ее разочарованию, он и не думал прикасаться к  ней,  а  проснувшись
утром, она увидела, что его уже нет рядом.
   После завтрака Браун ознакомил ее с поместьем. Здесь  дел  было  куда
меньше, чем в замке, но кое-какие сезонные работы велись под  присмотром
хозяйки.
   - Почти все годовые запасы сделаны, -  сообщил  Браун.  -  Хотя  леди
Кэтрин теперь живет в Хейвне, она все же не позволила, чтобы  дом  брата
пришел в упадок. Скоро начнем варить эль. Яблоки и  груши  уже  собрали:
остается сварить их с медом или  высушить.  Но  самое  главное  -  забой
свиней.
   - Я никогда ничего подобного не делала,  -  призналась  Ронуин.  -  В
Хейвне все это поручалось слугам.
   - И тут их немало, госпожа, - согласился Браун, - но  именно  хозяйка
дома должна надзирать за  челядью.  Вы  умеете  делать  мази,  отвары  и
лекарственные снадобья?
   - Да, этому меня учили в аббатстве.
   - Сейчас самое  время  искать  ягоды,  корни  и  травы,  которые  вам
понадобятся. Позвать Энит с корзинкой?
   - Да, конечно, - кивнула она. Проклятие! Она совсем забыла,  что  это
такое - управлять домом. В Хейвне пришлось провести совсем мало времени,
а в гареме женщинам  не  дозволялось  поднимать  ничего  тяжелее  чашки.
Целыми днями они лежали  на  подушках,  сплетничали  и  прихорашивались,
готовясь к посещениям халифа. А ведь в Англии ее обязанности  так  часто
зависели от времени года! Если  они  хотят  пережить  зиму,  нужно  горы
свернуть, тем более что зимы здесь очень холодные.

***

   Сентябрь и октябрь пролетели как на крыльях. Эль был сварен и залит в
бочонки. Фрукты либо высушили, либо  сохраняли  в  кувшинах  с  медом  и
вином. Ронуин очень обрадовалась, когда муж пригласил ее поохотиться. За
три недели они успели добыть несколько оленей  и  множество  дичи;  туши
теперь висели в кладовой. Ронуин купила бочонок трески и  велела  слугам
засолить рыбу.
   11 ноября, в день Святого Мартина, они зажарили гуся.
   На праздник приехали Эдвард с женой. Эдварду  не  терпелось  сообщить
кузену и бывшей супруге, что Кэтрин  снова  затяжелела  и  ждет  ребенка
следующим летом.
   - Ты не должна так часто рожать, - пожурила золовку Ронуин. - Ребенок
появится лишь  через  тринадцать  месяцев  после  первого!  После  родов
обратись к матери Энит. Она даст тебе средство от зачатия.
   - Но это запрещено  церковью,  -  благочестиво  возразила  Кэтрин.  -
Эдвард очень рассердится, если узнает о чем-то подобном.
   - А если ты слишком рано сойдешь в могилу? На кого покинешь детей? На
злую мачеху? Пойми, Кэтрин, я тебе добра  желаю,  да  и  Рейф  наверняка
согласился бы со мной.
   - Рейф не имеет права указывать мне, что делать! - вспылила Кэтрин.
   - А Эдвард имеет?
   - Он мой муж, - стояла на своем Кэтрин.
   - О чем вы так горячо спорили? - поинтересовался Рейф  после  отъезда
гостей.
   - Кэтрин, конечно, милая женщина, но  не  слишком  умна,  -  отрезала
Ронуин и передала свой разговор с золовкой Рейф озабоченно нахмурился.
   - Я поговорю с ней, - пообещал он.
   - Не стоит - все равно не послушает. Пусть лучше мать Энит  поговорит
со своей младшей дочерью, служанкой Кэтрин. Они сумеют  защитить  ее  от
собственной глупости.
   - Ты хорошая жена, - похвалил Рейф.
   - Еще нет, но намереваюсь ею  стать,  обещаю.  Скоро  я  буду  лучшей
женой, которую ты когда-либо надеялся иметь, Рейф де Боло.

Глава 16

   В зале царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев
и негромким похрапыванием Флинта. Слуги  исчезли  час  назад,  убрав  со
стола остатки ужина. За окнами  бушевала  зимняя  вьюга:  ветер  зловеще
завывал в трубах, ставни при каждом  новом  порыве  жалобно  дребезжали.
Ронуин и Рейф, сидя у очага, играли  в  шахматы.  Оба  в  мастерстве  не
уступали друг другу, и  этот  поединок  был  лишь  отголоском  другой  -
молчаливой нескончаемой - битвы характеров.
   Рассеянно играя деревянной пешкой, Ронуин обдумывала следующий ход.
   - Как по-твоему, буран  стихнет  до  утра?  -  спросила  она,  двигая
королеву.
   Рейф сосредоточенно изучал расположение фигур на доске.
   - Нет, жена, уж больно свирепая буря, даже для Шропшира. Возможно,  к
завтрашнему вечеру и уляжется, но не раньше. Шах!
   Такого она не ожидала и с легким раздражением сняла,; своего ферзя  с
доски.
   - Сдаешься, жена? - засмеялся Рейф.
   Ронуин  попыталась  найти  выход,  но,  поняв,   что   ее   положение
безнадежно, вздохнула.
   - Похоже на то. Что потребуешь в награду?
   - Поцелуй, - решил Рейф. - Только в губы.
   Настала очередь Ронуин смеяться:
   - Я и не ожидала, что ты будешь почтительно прикладываться  к  ручке,
господин мой. Подойди и получи свой приз.
   Она нерешительно поднялась, а Рейф, отодвинув свой стул, шагнул к ней
и заключил в объятия. Серебристо-голубые глаза вопросительно смотрели ей
в лицо, и Ронуин, к собственной досаде, покраснела. И все потому, что до
этой минуты ей нечем было ответить ему. Но сейчас...
   Она притянула к себе его голову, чтобы дать ответ, которого  он  ждал
едва ли не пять месяцев. Губы  их  встретились  в  нежном,  но  коротком
лобзании.
   - Ты уверена, жена? - выдохнул он.
   Ронуин кивнула.
   - Только так мы узнаем друг друга по-настоящему, - ответила она. - Мы
и без того слишком медлили.
   - Да, - кивнул он и, подхватив ее,  понес  наверх,  в  спальню,  мимо
растерявшейся Энит. Захлопнув дверь, он поставил  жену  на  пол,  разжал
руки и прильнул к ее ладони. Оба молчали.
   Ронуин отстранилась, сняла пояс, отложила в сторону и, не отводя глаз
от мужа, взялась за подол платья. Оставшись в одной камизе, она села  на
стул и протянула мужу ногу. Рейф встал на колени, медленно  снял  мягкую
туфельку, распутал подвязку, скатал чулок и прильнул  губами  к  изящной
стопе.
   Губы скользили все выше, пока не остановились на  внутренней  стороне
бедра.
   - М-м-м... - пробормотала Ронуин, зажмурившись, - как приятно...
   Вторая нога удостоилась таких же ласк, но на этот раз  он  поднял  ее
камизу и раздвинул стройные  бедра.  И  долго-долго  смотрел  на  пухлый
розовый  венерин  холмик.  Темно-розовые  складки  манили  его,  и,   не
выдержав, он раздвинул их.
   Ронуин задрожала от нетерпения, но Рейф  улыбнулся  и  дотронулся  до
крохотной пуговки, где таилось средоточие ее страсти.
   - Иисусе, как ты прекрасна.., там... - прошептал он и,  наклонившись,
прижался губами к нежному бугорку.
   - О Господи! -  срывающимся  голосом  вскрикнула  Ронуин,  умирая  от
желания.
   Но Рейф снова сдвинул ее ноги и стал целовать губы,  дерзко  исследуя
языком   влажную   пещерку   ее    рта.    Она    ощущала    собственный
солоновато-мускусный вкус и едва не теряла сознание  от  его  невыразимо
чувственной  атаки.  И  принялась  жадно  целовать  его,  только  сейчас
осознав, как жаждет любви человека, почти случайно ставшего ее мужем.
   Не просто блаженства в постели, но любви!
   Пораженный пылом поцелуя, Рейф  отстранился,  чтобы  взглянуть  в  ее
глаза.
   - Клянусь Богом, жена! - воскликнул он, поняв правду.
   - Если станешь злорадствовать, Рейф,  клянусь,  отрежу  тебе  уши!  -
пригрозила она.
   - Ну и странный будет у меня вид, - ухмыльнулся он,  снова  целуя  ее
руки. - Ты так чертовски горда,  Ронуин,  дочь  Ллуэлина,  что  я  готов
сказать это первый. Я люблю тебя.
   - И давно? - спросила она. Ее сердце наполнилось искрящейся радостью.
Он любит ее!
   - С той минуты, как увидел впервые, хотя тогда ты была женой  кузена,
так и не понявшего, что за сокровище ему досталось!  Эдвард  не  достоин
тебя. Я сразу увидел, что такая, как ты, - не для него. Ты была, есть  и
будешь моей.
   Моей женщиной!
   - О Рейф... - выдохнула она, просияв.
   - Когда Эдвард написал, что  ты  мертва,  я  выполнил  свой  долг  по
отношению к сестре, но во мраке ночи проклинал судьбу, отнявшую  тебя  у
меня! И тут ты каким-то чудом снова появилась в Англии, дорогая  моя!  Я
своими руками  убил  бы  напыщенных  попов,  с  их  поджатыми  губами  и
неодобрительными взглядами, вопрошавшими,  кто  возьмет  в  жены  падшую
женщину, нежившуюся  в  объятиях  иноверца,  а  потом  имевшую  наглость
вернуться в Англию и во всеуслышание признаться в собственных грехах! До
сих пор слышу злобное шипение кузена, когда я сказал, что беру тебя!  Он
едва не проклял  меня,  потому  что,  даже  зная,  что  Кэтрин  -  самая
подходящая для него жена, по-прежнему вожделеет тебя.
   - А тебе это нравится, - упрекнула она.
   - Верно, - не стесняясь, признался он. - Мой кузен -  дурак,  но  его
глупость позволила мне воплотить в жизнь самую заветную мечту.
   Он принялся расшнуровывать ее  камизу,  и  белое  полотно,  скользнув
вниз, задержалось на бедрах.
   - Как ты прекрасна, - зачарованно прошептал он, глядя на ее груди.
   Ронуин сжала его лицо ладонями.
   - Я тоже люблю  тебя,  Рейф.  Люблю!  Лишь  однажды  я  говорила  это
Эдварду, в тот день, когда меня похитили, но Рашид аль-Ахмет  так  и  не
дождался от меня этих слов. А сейчас я сказала святую  правду.  Я  люблю
тебя!
   - Но учти, я не настолько безрассуден, как Эдвард, - предупредил он.
   - Знаю. А теперь сними одежду, потому что я горю желанием соединиться
с тобой, муж мой.
   Отстранившись, она встала, и камиза упала к ее ногам.
   Выступив из  круга  полотна,  она  принялась  ловко  развязывать  его
рубашку, покрывая торс поцелуями.
   Рейф со стоном подхватил ее и, прижав к себе, стал снимать шоссы. Оба
тяжело дышали. Рейф проклинал свою неловкость, и  Ронуин,  тихо  смеясь,
помогала ему, пока он не остался нагим. Отступив, она увидела его таким,
как создал Господь, и одобрительно улыбнулась.
   - Ну и бесстыдница! - восхитился он, лаская ее взглядом.
   Ронуин взяла мужа за руку, повела к постели, легла сама  и  притянула
его к себе.
   - Люби меня, муж, - тихо попросила она. - Разве мы не ждали этой ночи
столько долгих дней?
   Она припала к его губам, и у Рейфа голова  пошла  кругом.  Его  плоть
была уже крепче камня, но он желал большего, чем поспешное  соитие.  Они
отчаянно стремились познать друг  друга.  Для  нежной  страсти,  которая
должна предшествовать слиянию, еще будет  время..,  недели..,  месяцы..,
годы.
   Медленно, осторожно вошел он в нее, зная, как давно она не отдавалась
мужчине. Ронуин оказалась горячей и влажной и блаженно вздохнула при его
вторжении.
   Восторг,  испытанный   Рейфом,   не   поддавался   описанию.   Слегка
откинувшись, он стал ласкать ее груди. Ронуин вновь припала к нему.
   - Мне стыдно за свой пыл, - прошептала она, - но пожалуйста!..
   Рейф, улыбнувшись, поцеловал ее и стал двигаться. Закрыв  глаза,  она
обвила его ногами. Ее гибкое тело подхватило его ритм. Она  самозабвенно
отвечала ему, обдавая горячим дыханием.
   Ронуин громко всхлипывала, ощущая, как длинное  копье  заполняет  ее.
Зверь, пульсирующий в ее любовных ножнах, вонзался  в  нее  и  отступал,
вонзался и отступал, пока она почти не обезумела от страсти.  Она  жадно
льнула к нему, бороздя ногтями широкую спину, царапая гладкую  кожу,  по
мере того как нарастало вожделение.  Наконец  мир  взорвался  миллионами
ярких искр, и они устало обмякли, довольные разделенным наслаждением.
   - О супруг мой... - прошептала Ронуин.
   - Жена, ты даже сатира способна сделать евнухом, - простонал он.
   - Что такое "сатир"? - удивилась она.
   - Сказочное создание, наполовину  человек,  но  с  козлиными  ногами,
невероятно похотливый.
   Ронуин, довольно улыбнувшись, потерлась щекой о мускулистую грудь.
   - В следующий раз ты почувствуешь себя сладострастнейшим из  сатиров,
- пообещала она.
   - Клянешься? - шутя спросил он.
   - Клянусь! - ответила Ронуин, начиная лизать его соски.
   Рейф зажмурился, наслаждаясь ласками, но все  же  нежно  попросил  ее
отдохнуть.
   - Как ни хотел бы я похвастаться, что могу восстать почти  сразу  же,
мы оба знаем, что такого не бывает.
   -  Склоняюсь  пред  твоей  мудростью,  -  покорно  шепнула   она   и,
поднявшись, подошла к очагу, где на углях стоял кувшин  с  водой.  Налив
немного в маленькую  глиняную  миску,  она  захватила  мягкую  тряпочку,
вернулась к мужу и обмыла его мужскую плоть. Рейф удивился было, но  она
объяснила:
   - Так делают в Синнебаре, чтобы не помешать наслаждению ни во второй,
ни в третий, ни в четвертый раз.
   - Третий или четвертый? - поразился он.
   - Да, - кивнула она, вытираясь сама, прямо перед его жадным взором. -
Когда эта ночь окончится, у тебя, господин мой  муж,  будет  еще  больше
причин жалеть своего кузена.
   С этими словами она открыла окно и  выплеснула  воду,  смеясь,  когда
ветер и снег ударили  ей  в  лицо.  Пламя  на  мгновение  взметнулось  к
потолку, но Ронуин уже успела  захлопнуть  ставни,  поставила  на  место
миску и вернулась в тепло рук мужа.
   - Я знаю о тебе то, чего Эдвард так и не понял, -  сказал  он.  -  Ты
волшебница, моя валлийская жена, и околдовала меня.
   Он снова стал лобзать ее, сначала едва касаясь  губами  век,  носа  и
щек, а немного погодя их губы слились в неистовом поцелуе, языки затеяли
шутливый поединок. Рейф и опомниться не успел, как она толкнула  его  на
спину, села верхом и крепко сжала бедрами. Потом, заведя руки за  спину,
распустила волосы, уже  почти  выбившиеся  из  узла  после  исступленных
любовных игр, беспечно отбросила шпильки, и золотой водопад обрушился на
грудь его и плечи. Но этого ей  показалось  мало.  Узкие  ладошки  стали
описывать круги на его груди.
   - Нужно ставить рядом с постелью душистые масла, - объявила она. -  Я
буду  втирать  их  в  твою  кожу.  Ничто  не  дает   столь   изысканного
наслаждения!
   Указательные   пальцы   легко    потирали    чувствительные    соски.
Наклонившись, она поцеловала его и  неожиданно  сильно  ущипнула  соски,
успев  поймать  крик  губами.  Потом  выпрямилась,  задумчиво  покусывая
ноготь, и вдруг хитрая улыбка промелькнула  на  ее  лице.  Одним  ловким
движением она повернулась к нему спиной и накрыла ладонью  пробудившуюся
плоть.
   - Я научилась этому в гареме, - сказала она,  нажав  на  местечко,  о
существовании которого он даже не подозревал.
   - О Боже, - выдавил он, когда по жилам разлился жидкий  огонь.  А  ее
пальцы продолжали ласкать тяжелый мешочек с символом его мужественности.
Ронуин подалась вперед, гладя восставшее копье. И тут.., тут  она  вдруг
накрыла губами его оружие, возбуждая Рейфа до  полубезумия.  Убедившись,
что еще  миг  -  и  он  прольет  семя,  она  прекратила  пытку  и  снова
повернулась к нему лицом. Рейф сжал ее округлые груди и стал ласкать. Их
глаза встретились, и Ронуин, опершись руками о кровать, понеслась верхом
на своем неистовом скакуне, сначала медленно, потом со все  возрастающей
скоростью.
   Видя,  как  ослепила  Рейфа  страсть,  Ронуин  тоже  прикрыла  глаза,
отдаваясь полету. Он был  силен  и  молод  и  заполнил  ее  так,  словно
доставал до самого сердца. Она сжала мышцы своих ножен, и Рейф  блаженно
застонал. Но, не желая, чтобы она взяла над ним верх, он вдруг  выпустил
ее груди, взял за плечи, подмял под себя и стиснул мускулистыми бедрами.
   Она ощутила, как он проникает все  глубже  и  глубже,  и,  обвив  его
ногами, тихо плакала от у