чит,  она
воскликнула:
   - Мама! Я стала женщиной!
   На мгновение Ида зажмурилась, пытаясь взять себя  в  руки.  Конечно,  это
должно было рано или поздно произойти,  но  почему,  почему  сейчас?  Почему
именно накануне свадьбы Мэйрин? До ее  первых  месячных  брак  оставался  бы
чисто формальным, и Ида надеялась, что у ее девочки будет еще  хоть  немного
времени на детство. Но, отбросив раздумья, она поспешила на  помощь  дочери,
чтобы научить ее справляться с этими ежемесячными неприятностями.
   Мэйрин была бледна, лоб ее покрылся испариной. Она жаловалась на  боли  в
пояснице и в низу живота. Ида уложила ее в мягкую постель и  напоила  теплым
лекарственным настоем. Она осталась сидеть у  постели  дочери,  пока  та  не
уснула. Убедившись, что с Мэйрин все в порядке, она  отправилась  на  поиски
принца.
   К ее удивлению, Василий оказался очень понятливым.
   - Нет никаких причин, - сказал он, - менять наши планы,  госпожа  Ида.  Я
знаю, что девушки выходят замуж и рожают детей и в более юном  возрасте,  но
Мэйрин слишком невинна, она  не  так  искушена,  как  византийские  женщины.
Некоторым мужчинам это было бы безразлично, но я не  таков.  Я  хочу,  чтобы
Мэйрин привыкла к наслаждениям, которые могут доставить друг другу мужчина и
женщина. И я не намерен жадно обрывать цвет ее девичества. Я хочу, чтобы она
училась радостям любви медленно и постепенно, шаг  за  шагом  приближаясь  к
тому мгновению, когда мы заключим с нею брак не только на словах,  но  и  на
деле.
   - А вы способны на  это?  -  вырвалось  у  Иды,  прежде  чем  она  успела
сдержаться. Она в ужасе прикрыла рот ладонью и побагровела от стыда.
   Принц рассмеялся над этой невольной бестактностью.
   - О да, я полностью способен сделать вашу дочь моей супругой, госпожа.
   - Господин мой, я  прошу  простить  меня,  но  до  меня  доходили  разные
слухи... - извинилась Ида. - Я просто не могу не тревожиться о будущем  моей
дочери. Ведь рано или поздно нам придется  вернуться  в  Англию  и  оставить
Мэйрин в чужой стране. Быть может, мы больше никогда ее не увидим.  Я  всего
лишь хочу, чтобы она была счастлива, господин мой.
   - Она будет довольна и счастлива в браке со мной, госпожа Ида. Я  дам  ей
все, в чем она будет нуждаться, - тихо отозвался принц. - Я люблю ее, и  все
сплетни, которые дошли до ваших ушей, не имеют  никакого  отношения  к  моей
любви и преданности Мэйрин.
   Ида поняла, что ей придется довольствоваться этим.
   - Господин мой, - сказала она, - я позволила  себе  чудовищную  дерзость.
Клянусь, что не хотела вмешиваться в вашу личную жизнь.
   - Заботиться о благе своей дочери - это не грех, госпожа Ида,  -  перебил
ее Василий. Затем он добавил успокаивающе:
   - Эта беседа останется между нами. Впредь я никогда не вспомню о ней.
   - Господин  мой,  вы  очень  добры,  -  ответила  Ида.  Она  вздохнула  с
облегчением, поняв, что Олдвин не узнает  об  этом  происшествии.  Присев  в
реверансе перед принцем, она торопливо вышла из комнаты.
   Утро следующего дня  выдалось  ясным  и  теплым.  Солнце  ярко  сияло  на
безоблачном бирюзовом небе.  Мэйрин,  верная  старинным  обычаям,  поднялась
рано, чтобы собрать цветы в саду, пока еще на них не высохла  роса.  Ей  все
еще было не по себе из-за произошедшей перемены в ее теле,  которая  сделала
ее взрослой женщиной. Впрочем, свадебная церемония пройдет тихо  и  скромно.
Если даже невеста будет в слегка подавленном  настроении,  никто  не  станет
распускать недостойные сплетни. Мэйрин подозревала, что это просто истолкуют
как проявление скромности.
   Поскольку Василий не принадлежал  к  императорской  семье,  его  брак  не
считался  династическим.  Он  унаследовал  титул  от  матери.  И   свадебные
торжества должны были проходить не  в  огромной  Святой  Софии,  а  в  более
скромной церкви, расположенной напротив.
   Вскоре после полудня  принц  и  группа  музыкантов  явились  сопровождать
невесту и ее родителей в церковь. Музыканты в алых, золотых, зеленых и синих
одеяниях играли веселую музыку на флейтах и барабанах.
   Мэйрин, с длинными густыми волосами, распущенными по  плечам  в  знак  ее
невинности, в сверкающем свадебном венце на голове,  вышла  с  родителями  и
Дагдой из Садового Дворца. Процессия направилась к церкви,  находившейся  за
императорскими садами. Впереди шел жених со своими музыкантами. Церковь была
залита  мягким  золотистым  светом.  Солнечные  лучи,   проникавшие   сквозь
прекрасные  витражи  на  окнах,  озаряли  светло-желтые  стены  и  роскошный
снежно-золотой свадебный убор Мэйрин.
   Хотя  константинопольская  церковь  несколько  лет  назад  откололась  от
римской, Мэйрин не заметила никаких различий между ними, кроме  языка.  Одна
церковь пользовалась греческим, другая -  латынью.  Когда  жених  и  невеста
предстали перед священником, их свадебные  венцы  соединили  тонкой  золотой
ленточкой, символизирующей  узы  брака.  Священник  трижды  обвел  Мэйрин  и
Василия вокруг алтаря. В число гостей вошли Олдвин, Ида, Дагда, служанка Иды
Нара, принцесса Илиана, император Константин, императрица Мария-Ирина, Тимон
Феократ и его жена Евдоксия. Гости спели веселые свадебные гимны  и  осыпали
рисом жениха и невесту, чтобы обеспечить плодовитость  будущей  жены.  Когда
церемония окончилась, гости стали хлопать принца по спине и поздравлять  его
с удачным выбором невесты. Затем все отправились в Садовый  Дворец,  где  их
ожидали свадебные пироги и вино.
   Свадьбу  отпраздновали  тихо,  по-семейному.  Гости  выпили  за  здоровье
новобрачных. Заметив, что Мэйрин устала, принц вызвал  носилки.  Молодоженам
пожелали счастья и отпустили их. Дагда и Нара  уже  заранее  отправились  во
дворец Буколеон.  Ида  пообещала  дочери,  что  после  свадьбы  Нара  станет
прислуживать ей. А Дагда, как понимал Олдвин Этельсберн, в любом  случае  не
покинет свою юную госпожу и будет продолжать служить ей и ее мужу.
   Мэйрин, сидя в носилках, откинулась на подушки и  на  мгновение  прикрыла
глаза. Василий, шедший рядом с носилками, улыбнулся. Она так  прекрасна!  Он
ваял ее за руку, и Мэйрин открыла глаза.
   - Ну какая из меня невеста?! Надо же - уснуть на собственной  свадьбе!  -
возмутилась она.
   - Ты устала, - рассмеялся Василий. - Все это очень утомительно, красавица
моя.
   Мэйрин заметила, что принц особенно подчеркнул слово "все", и поняла, что
ее мать успела сообщить Василию о переменах, произошедших  в  ее  теле.  Она
приободрилась, так как раньше не  представляла  себе,  как  можно  обсуждать
столь личный и деликатный вопрос с мужчиной, даже если этот  мужчина  теперь
ее муж.
   - Отдохни, - нежно сказал он. - Скоро мы будем дома и там поговорим.
   Дворец Буколеон возвышался рядом с бухтой, где стояли императорские яхты.
Пристань была украшена фантастическими статуями львов, драконов, грифонов  и
прочих вымышленных и настоящих животных. Стены дворца сложены из  ценнейшего
мрамора  и  покрыты  мозаикой  чистых,  ярких  цветов.  Вокруг   раскинулись
павильоны и рыбные пруды, сады и фонтаны. Однако этот  мирный,  идиллический
вид  был  обманчив:  в  Буколеоне  жили  двадцать  тысяч  человек,   включая
придворных, слуг, стражников, священников, рабов, музыкантов  и  актеров.  В
мастерских   Буколеона   ремесленники   производили   первоклассные    шелка
(государство владело монопольным правом  на  их  изготовление),  краски  для
ткани и превосходное оружие.
   Именно здесь и предстояло жить Мэйрин до тех пор, пока не будет  достроен
дворец за Босфором. Апартаменты принца Василия выходили окнами на сады и  на
море. В этом маленьком крыле дворца был отдельный двор и ворота. Принц помог
своей невесте выйти из носилок и на руках перенес ее через  порог.  Вспыхнув
от смущения, Майрин спрятала лицо на его груди. Сердце  ее  заколотилось  от
волнения и страха. Но тут, к ее удивлению, принц опустил  ее  на  кровать  в
спальне и сказал:
   - А теперь отдохни, Мэйрин. Я зайду за тобой позже, перед ужином. -  И  с
этими словами удалился.
   Мэйрин слишком устала, чтобы спорить. Боль внизу живота  возобновилась  с
новой силой. Она чувствовала легкую дурноту.
   - Вот что такое быть женщиной, -  пробормотала  Мэйрин.  -  Надеюсь,  это
скоро пройдет! - Она перевернулась на бок, но удобнее ей не стало. - Hapa! -
позвала она.
   Служанка немедленно появилась перед ней.
   - Чем  могу  служить  вам,  принцесса?  -  спросила  Нара,  очень  гордая
повышением своего собственного положения.
   - Сходи к моей матери. Скажи ей, что мне нужен тот эликсир,  которым  она
поила меня вчера от боли в животе.  И  спроси,  как  его  готовят,  чтобы  в
будущем я сама смогла делать его.
   - Слушаюсь, госпожа. Я отправлюсь сей же час, но, возможно, вам  покамест
поможет глоток красного кипрского вина?
   - Налей, - согласилась Мэйрин. Помолчав, она спросила:
   - А тебе бывает больно, Нара, когда у тебя месячные?
   Служанка улыбнулась.
   - Когда я была молодой девушкой, бывало больно, но сейчас нет.
   Мэйрин озадаченно взглянула на нее.
   - Не понимаю, - проговорила она.
   - Ну, - подмигнув, ответила Нара, - когда  девушка  входит  во  вкус,  ей
становится полегче.
   - Во вкус чего?
   Тут Нара поняла, что Мэйрин, несмотря на  уроки  матери,  все  еще  знает
очень мало и не имеет практического опыта. Впрочем, благовоспитанной молодой
госпоже и не полагается многого знать о страсти. Но сейчас служанку  загнали
в угол. Ничего не поделаешь, придется сказать правду.
   - Ну, моя принцесса, я хотела  сказать,  что  если  вы  будете  регулярно
заниматься любовью с мужем, то эти боли пройдут. По  крайней  мере  со  мной
случилось именно так.
   - Но ведь ты не замужем! - воскликнула Мэйрин. Но тут смысл слов служанки
дошел до нее, и она залилась багровым румянцем. - О-ох!
   - Пожалуй, я лучше отправлюсь к вашей матери, моя принцесса,  -  поспешно
сказала Нара и боком выскочила из дверей спальни.
   Ну  конечно!  У  Нары  есть  любовник!  Мэйрин  возмутилась   собственной
тупостью. Возможно, она должна была ужаснуться, но этого не случилось. Дома,
в Англии, многие деревенские парни и девушки становились любовниками прежде,
чем с церковной кафедры над ними раздавались слова брачного обряда.  И  хотя
Мэйрин понимала, что признание Нары несколько другого рода, это не вызвало у
нее ни малейшего отвращения. Потом она подумала, знает ли Ида о нескромности
своей служанки, и решила, что не  знает.  Поразмыслив  еще  немного,  Мэйрин
пришла к выводу, что иметь в услужении человека, сведущего в  тайнах  любви,
очень  полезно.  По  крайней  мере  до  тех  пор,  пока  она  не  приобретет
собственный опыт.
   Дожидаясь возвращения Нары, Мэйрин вспомнила, что сегодня -  первое  мая.
Утром она это помнила, но потом, в суматохе свадебной  церемонии,  позабыла.
Надо разжечь костер Бельтана! Тем более, сегодня  самый  важный  день  в  ее
жизни! Это - ее единственная связь с родителями, подарившими ей  жизнь.  Как
еще поделиться с ними своим счастьем?!
   В отчаянии Мэйрин обвела взглядом комнату. Все было чужим  и  незнакомым.
До сегодняшнего дня она еще не бывала в апартаментах  Василия.  И  не  могла
даже представить себе,  куда  Нара  положила  мешочек  с  дубовыми  щепками.
Внезапно в дверь постучали.
   - Войдите, - сказала Мэйрин.
   На пороге появился Дагда с пустым медным блюдом в руках.
   - Я знаю, что ты  устала,  госпожа  моя,  но  уверен,  что  не  забыла  о
Бельтане. Часть террасы рядом  со  спальней  выходит  на  запад.  Ты  можешь
развести там праздничный костер без помех.
   Дагда протянул ей блюдо, и Мэйрин стала  устраивать  на  нем  миниатюрный
костерок.
   - Давай выйдем на воздух, - предложила она с улыбкой облегчения. - Я чуть
было не забыла, Дагда, а когда вспомнила, то не смогла найти дубовые  щепки,
- пожаловалась она.
   - Они у меня, - ответил ирландец.
   Мэйрин и Дагда снова стояли перед костром. Когда душа Мэйрин освободилась
на время от оков плоти, она увидела чьи-то карие глаза, пристально  глядящие
на нее с длинного худощавого лица. Какой-то первобытный  инстинкт  подсказал
девушке, что этот незнакомец ненавидит ее и  желает  разрушить  ее  счастье.
Вскрикнув от ужаса, она вернулась к действительности.
   - Что случилось? - встревоженно спросил Дагда, наклонившись над ней.
   - Ничего, - ответила Мэйрин, не желая рассказывать ему о  своем  видении.
Она была уверена, что всему виной ее первые  месячные,  и  чувствовала  себя
неловко. - Я в порядке, - Она похлопала ирландца по руке и с  чувством  вины
заметила боль в его глазах: оба знали, что она солгала.
   Огонь быстро угас, и Дагда ушел. Вернувшись в спальню,  Мэйрин  пригубила
вина, налитого Нарой, и стала дожидаться  возвращения  служанки.  Нара  весь
путь туда и обратно проделала бегом. Смешав лекарство Иды  с  водой,  Мэйрин
быстро выпила его и уснула. Проснувшись, она обнаружила, что  боль  ушла.  К
счастью, платье ее было  так  густо  усеяно  драгоценными  камнями,  что  не
помялось. Ополоснув лицо розовой водой. Мэйрин вышла к свадебному  ужину  со
своим мужем посвежевшей и похорошевшей.
   Перед  новобрачными  поставили  изысканные  яства:   блюдо   с   мидиями,
сваренными в белом вине со специями; серебряную тарелку  с  двумя  голубями,
поджаренными до золотистой корочки,  с  гарниром  из  риса  и  изюма;  ножку
новорожденного ягненка, начиненную чесноком и обложенную  крошечными  белыми
луковицами; чашу с артишоками, тушенными в масле и полынном  уксусе;  черные
маслины в собственном соку; садр из козьего  молока;  мягкий,  свежий  белый
хлеб.
   Чувствуя себя гораздо лучше, Мэйрин ела с аппетитом. Слуги убрали остатки
трапезы и поставили на стол чашу с фруктами.  Мэйрин  поняла,  что  осталась
наедине со своим мужем. Она медленно выбрала из  чаши  абрикос  и  надкусила
его.
   Чувствуя, о чем она думает, Василий поднял руку  и  ласково  коснулся  ее
щеки.
   - Я люблю тебя, - сказал он, - но прекрасно знаю, что  твоя  родная  мать
умерла в пятнадцать лет после родов. Я не хочу, чтобы с тобой  случилось  то
же самое, сокровище мое.
   - Ида не сказала тебе, что вчера вечером у меня начались первые месячные?
- Мэйрин вспыхнула. Но Ида говорила, что женщина должна быть  откровенна  со
своим мужем. Мэйрин была  уверена,  что  Василию  все  известно,  и  все  же
смутилась от его ответа.
   - Сказала, - серьезно ответил он, - но это ничего не  меняет,  Мэйрин.  Я
ведь не животное! Я не собираюсь срывать цветок твоего девичества  в  первую
же брачную ночь. У нас  впереди  еще  много  ночей,  но  сначала  мы  должны
привыкнуть друг к другу. Я знаю, что мужчины редко  относятся  так  к  своим
женам, но я говорю тебе то, что чувствую. Я не хочу потерять тебя  так,  как
твой отец потерял твою мать. Ты понимаешь?
   Мэйрин кивнула, испытав странное облегчение. Стать  возлюбленной  принца,
стать невестой принца - это восхитительно! Но она поняла, что на самом  деле
очень  мало  знает  о  человеке,  который  теперь  стал  ее  мужем.  И   она
обрадовалась, что Василий хочет дать ей время привыкнуть к нему.
   - Я ведь совсем тебя не знаю, - задумчиво проговорила она.
   - Да, - согласился Василий, - не знаешь. Но когда узнаешь, я надеюсь,  ты
не будешь разочарована, любовь моя. Мэйрин неожиданно рассмеялась.
   - А что, если разочаруюсь? - поддразнила она принца.
   - Я позабочусь о том, чтобы  этого  не  случилось,  -  с  легким  смешком
ответил он. Ему нравилось, что чувство юмора  не  покинуло  Мэйрин  в  новой
обстановке. Когда она вырастет, то  станет  великолепной  женщиной.  Но  тут
принц заметил, что она снова побледнела, и предложил ей отдохнуть.
   - Но где же ты будешь спать, господин мой?
   - Я велел Наре приготовить для меня кушетку в нашей спальне.  Мэйрин.  Не
хочу, чтобы все во дворце узнали о нашей личной жизни.  У  нас  будет  всего
трое слуг. Твои - Нара и Дагда, и мой раб, Иоанн. Они будут молчать, если не
захотят, чтобы им отрезали языки. Наша жизнь - это наше личное дело.
   Жизнь легко вошла в новое русло. Василий,  верный  своему  слову,  быстро
нашел для Мэйрин учителя. Мастер  Симеон,  пожилой  ученый  еврей,  приходил
несколько раз в неделю, чтобы преподавать ей философию и историю, математику
и естественные науки. Одаренный молодой евнух по  имени  Петр  давал  Мэйрин
уроки игры на лютне. Он научил ее византийской  музыке.  Вместе  с  Василием
Мэйрин ежедневно совершала верховые прогулки по холмам  и  за  городом.  Они
купались в бассейне в своем уединенном саду.
   В первые несколько месяцев после свадьбы они спали в разных постелях,  но
нисколько не стеснялись наготы друг друга. Мэйрин быстро привыкла  к  своему
мужу и к тому, что он все время рядом с ней. Они уже  не  могли  разлучаться
надолго. Василий удивлялся, как он прежде обходился без нее, без ее любви  и
красоты, без ее милых шуток. Убеждаясь в том, что  любовь  Василия  остается
неизменной, Мэйрин все меньше смущалась в присутствии своего  мужа.  Василий
восхищался ее живым и  восприимчивым  умом.  Наставники  Мэйрин  осыпали  ее
похвалами. И Василий передавал своей возлюбленной эти похвалы, заключая ее в
объятия и покрывая ее лицо нежными поцелуями. День ото дня  он  все  сильнее
гордился своей прекрасной, блестящей, великолепной молодой женой.
   Но в этот день, когда Василий, как обычно, обнял  ее  и  прижал  к  своей
груди, произошло нечто новое. Никто из них не мог бы внятно  объяснить,  что
же с ними случилось, но в тот  момент,  когда  губы  Василия  соединились  с
губами Мэйрин, их  одновременно  пронзила  вспышка  страсти.  Мэйрин  крепко
обвила его руками и прильнула к нему всем  телом.  Губы  ее  стали  мягкими,
влекущими. И то, что начиналось как невинный поцелуй  похвалы  и  одобрения,
превратилось в поцелуй пылающей страсти.  Язык  Василия  легко  проскользнул
между губами его возлюбленной, и Мэйрин довольно замурлыкала,  как  котенок.
Она  застенчиво  и  дразняще  коснулась  его  языка  своим.  И  тут  Василий
неожиданно сорвал с нее ночную сорочку, не встречая никакого  сопротивления,
и опрокинул Мэйрин на постель.
   Затем он застыл на мгновение, разглядывая ее тело,  и  глубоко  вздохнул.
Мэйрин была невероятно  прекрасна;  совершенство  ее  молочно-белой  кожи  и
огненных волос невозможно сравнить ни с чем.  Но  не  только  невинность  ее
возбуждала Василия. Эту девушку окружала атмосфера какой-то  тайны,  чего-то
незнакомого и неизведанного. Каждая любовь начинается с непознанного, но  на
сей раз Василий чувствовал, что его жена навсегда сохранит в  себе  загадку,
которой не поделится ни с кем другим. Желание разгоралось в нем все сильнее,
но он понимал, что еще слишком рано. Он давно собирался познакомить Мэйрин с
другими путями к наслаждению, и почувствовал, что  этот  момент  как  нельзя
лучше подходит для первого урока. Хотя она крепко  зажмурила  глаза,  но  не
сопротивлялась и  не  возражала.  Более  того,  она  не  выказывала  никаких
признаков страха перед ним, и ее спокойствие укрепило Василия в его решении.
   Сняв нижнюю тунику, он сел на постель рядом с ней, скрестив  ноги.  Затем
принялся ласково и осторожно поглаживать груди Мэйрин. Через несколько минут
эти легкие, как перышко,  касания  заставили  ее  открыть  глаза,  и  Мэйрин
посмотрела ему в лицо. Пальцы  его  медленно  двигались  вокруг  ее  розовых
сосков. Эта дразнящая ласка  была  и  наслаждением,  и  мукой.  Мэйрин  тихо
застонала, и Василий не сдержал улыбки.
   - Тебе это нравится, - уверенно проговорил он.
   - Да, - ответила Мэйрин. - Но почему ты прежде не касался меня так?
   - Ты была не готова.
   - А почему я теперь стала готова? - слегка задыхаясь, спросила Мэйрин.
   - Не знаю, - честно признался Василий. - Просто  это  случилось,  дорогая
моя.
   Он склонил темнокудрую голову и приник в поцелуе к ее  губам.  Потом  лег
рядом с ней и начал медленно водить теплым языком по ее напрягшемуся  соску.
Мэйрин затрепетала. Ладонь Василия  осторожно  накрыла  ее  вто