носил
клетчатые штаны и плед. Он говорит, что ты едва мог говорить по-английски  -
Это правда, - усмехнулся Конн. - Настоящий ирландский  дикарь,  как  заметил
этот молодой маленький лорд, мой племянник.
   - Он обожает  тебя,  -  сказала  Эйден,  не  желая,  чтобы  их  отношения
омрачились.
   - Он влюблен в тебя, - озорно подхватил Конн.
   - Что? - воскликнула Эйден, очень удивленная.
   - Это, конечно, щенячья любовь, но я получил предупреждение,  что  должен
по-доброму относиться к тебе, иначе мне придется столкнуться с гневом  юного
лорда Саутвуда.
   Эйден ласково улыбнулась.
   - Он так добр ко мне, поддержал меня, когда  я  приехала  ко  двору  пять
месяцев назад. Без него я была бы совершенно несчастной.
   - Говорят, он похож на своего отца, а  Скай,  конечно,  любила  Саутвуда.
Мальчик рожден в любви.
   - Все дети должны рождаться в любви. Я знаю, что со мной было именно так.
   - Твои родители долго знали друг друга до брака? Эйден рассмеялась.
   - Они никогда не видели друг друга до того дня, когда моя  мать  приехала
из Ирландии. Свадьба состоялась почти сразу же. Моя мать была  замечательной
женщиной. Я никогда не слышала от нее резкого  слова.  Она  всегда  казалась
веселой. Даже в плохие минуты, когда теряла своих детей, она верила,  что  в
следующий раз все будет по-другому. Она и мои сестры-близнецы умерли,  когда
мне было десять. Мой отец так и не оправился после ее  смерти.  Он  посвятил
себя воспитанию дочери, а я его очень любила.
   В дверь постучали, и Уолтере, мажордом Гринвуд-Хауса, вошел в комнату.
   - Милорд, карета готова отправляться  в  любое  время,  когда  пожелаете.
Позвольте сказать, что нам будет недоставать вашей светлости. Нам жаль,  что
вы уезжаете.
   - Благодарю тебя, Уолтере, но я вернусь на следующий год  вместе  с  леди
Блисс. Моя жена должна  переодеться.  Неудобно  путешествовать  в  свадебном
платье. Мы не задержимся.
   - Очень хорошо, милорд. Пожалуйста, передайте добрые  пожелания  от  всех
слуг лорду и леди де Мариско, - сказал Уолтере и с достоинством удалился.
   - Мне нужна Мег и один из моих сундуков, - сказала Эйден, вставая.
   - В этом нет нужды, - ответил  Конн.  -  Я  сам  помогу  тебе.  Для  тебя
приготовлен сюрприз в спальне. Пошли, жена! - И, поднявшись, он взял  ее  за
руку и повел в соседнюю комнату.
   Там на кровати было разложено красивое платье  с  высоким  воротником  из
роскошного коричневого бархата, отделанного  золотом.  Рядом  с  ним  лежало
несколько фланелевых нижних юбок и пара красивых вязаных чулок из некрашеной
шерсти. По другую сторону от платья лежал  такого  же  цвета  длинный  плащ,
подбитый мехом, с золотыми крючками-застежками. Рядом с плащом  лежала  пара
флорентийских кожаных перчаток. Мягкая, кремового цвета  кожа  была  расшита
мелкими жемчужинами.
   Рот Эйден открылся  от  удивления,  что  доставило  ее  мужу  еще  больше
удовольствия.
   - Где?.. - начала она. - Как?..
   - Твое свадебное платье шила модистка моей сестры. Робин  сказал  мне  об
этом. После нашего разговора два дня назад я отправился к  ней  и  попросил,
чтобы она сшила для тебя несколько платьев, которые пошли бы к твоим  медным
волосам. Мне не нравится, что ты всегда ходишь в черном. Понимаю, ты  носишь
траур по отцу, но сейчас я хочу, чтобы ты носила цвета, которые подчеркивают
красоту твоих волос и твоей  кожи.  У  твоего  отца  были  явно  старомодные
представления о том, как надо одевать тебя.
   - Мой отец... - горячо начала Эйден, но Конн не дал ей договорить.
   - Твой отец смотрел на тебя как на дочь, однако я смотрю на тебя как  муж
и как любовник. Теперь повернись, Эйден, чтобы я мог распустить шнуровку!  -
И он повернул ее кругом, намереваясь снять с нее платье.
   - О-о-о! - Эйден была взбешена.  Она  вдруг  ясно  поняла,  что  осталась
наедине с этим мужчиной и он расстегивает на ней платье. Первым  побуждением
было запротестовать, и слова ярости уже были  готовы  сорваться  с  ее  губ.
Потом она вспомнила, кем был этот мужчина. Он ее муж, и по любому закону,  и
по английскому, и по Божескому, это давало ему право распоряжаться ее жизнью
и смертью. Эйден стояла очень тихо, пока Конн откинул в сторону  ее  длинные
волосы и расстегнул ей платье.
   - Теперь, возлюбленная, я оставляю тебя, чтобы ты  смогла  переодеться  в
мой наряд. Когда я понадоблюсь  тебе,  чтобы  вновь  зашнуровать  платье,  я
вернусь.
   Эйден в смятении повернулась к нему.
   - Конн!
   Он остановился и обернулся.
   - Это платье.., оно прекрасно! И все остальное тоже.
   - Модистка шьет и другие туалеты, но они будут присланы в Перрок-Ройял. Я
уговорил мадам, чтобы она срочно сделала одно платье для поездки.
   - Благодарю тебя.
   Он хмыкнул и вышел из комнаты.
   Эйден  скинула  свадебное  платье,  страстно  желая  поскорее   примерить
прекрасное коричневое бархатное платье.  У  бархата  был  легкий  золотистый
оттенок, а может быть, ему придавала этот оттенок золотая  вышивка  на  лифе
или классический кремовый цвет воротника? Она сбросила шелковые нижние  юбки
и с благодарностью натянула предложенные им фланелевые. Эйден снова  оценила
внимание Конна, которое в первый раз он проявил, когда прислал ей  свадебный
букет душистых белых фиалок. Она сняла модные шелковые чулки и  натянула  на
длинные ноги тонкие, как паутинка,  шерстяные.  Как  он  угадал  необходимую
длину? Она была уверена, что у модистки не было этих мерок, и тем  не  менее
чулки сидели великолепно. Потом она увидела около  кровати  пару  коричневых
кожаных  ботинок  прекрасной  работы,  подбитых  кроличьим  мехом.  Даже  не
примерив, она уже знала, что они будут впору. Сев на кровать, легко натянула
их на ноги. Встав, она наконец была  готова  надевать  бархатное  платье,  а
сделав это, покрутилась перед высоким стенным  зеркалом,  рассматривая  свое
отражение. Никогда раньше не замечала она легкого румянца на своих щеках или
роскошного цвета медных волос. Поразительно, но Конн понял,  как  преобразит
ее этот цвет.
   - Ну вот, - сказал он, подходя к ней сзади и заставив  ее  вздрогнуть,  -
позволь мне зашнуровать платье, Эйден. - Закончив, он повернул ее кругом  и,
осмотрев критически, сказал, улыбаясь:
   - Я так и знал! Этот цвет идет тебе!
   Он  тоже  переоделся   в   более   теплое,   практичное   платье.   Исчез
замечательный, расшитый драгоценными камнями камзол. На  Конне  был  простой
камзол темно-зеленого бархата,  сочетающийся  с  узкими  штанами.  Он  надел
кожаные ботинки до колен и широкий пояс, с которого свисали шпага и короткий
кинжал.
   - Ты готова? - спросил он. Эйден прикусила губу.
   - Есть одна вещь, которую я  должна  сделать,  милорд,  и  потом  я  буду
готова.
   - Что именно?
   Она покраснела.
   - Я должна  сходить  в  уборную,  милорд.  Теперь  пришла  очередь  Конна
покраснеть. Он тихо засмеялся сам над собой.
   - Я вижу, присутствие жены заставит меня привыкнуть ко многому.  Ни  одна
женщина ранее не говорила со мной об уборной.
   Эйден сумела понять забавность этого обстоятельства.
   - Думаю, мне не в последний раз придется упоминать тебе  о  ней  в  нашем
долгом путешествии. Хотя я и стараюсь выражаться  поделикатнее,  милорд,  не
знаю, как сказать об этом по-другому.
   - Я тоже буду стараться вести себя поделикатней, миледи. Буду ждать  тебя
в гостиной. - И отвесив поклон и озорно подмигнув, он удалился.
   Несколько минут спустя Эйден вошла в гостиную. Ее волосы были заплетены в
две толстые косы, уложенные на голове.
   - Но я люблю, когда у тебя волосы распущены, - запротестовал он.
   - Я буду носить их распущенными в уединении нашего дама, но не могу ехать
в таком виде или носить их так на людях.  Теперь,  когда  я  стала  замужней
женщиной, это неприлично.
   - Ты всегда следуешь условностям, Эйден?
   - Да,  милорд,  я  поступаю  именно  так.  Приблизившись,  он  пристально
посмотрел ей в глаза, медленными и точными движениями вытащил шпильки из  ее
волос.
   - Я не следую условностям, жена, - сказал  он,  и  под  его  взглядом  ей
захотелось бросить ему вызов, когда его пальцы расплетали ее косы.
   Зеленые глаза, смотрящие ей в лицо, завораживали ее, и так же,  как  и  в
прошлый раз, Эйден почувствовала, что  у  нее  останавливается  дыхание.  От
прикосновения его пальцев она вздрагивала. "Почему, - спрашивала она себя, -
почему он так действует  на  меня?"  Потом  она  почувствовала,  что  у  нее
закружилась голова, и  широко  открытым  ртом  она  несколько  раз  глотнула
воздух.
   Если Конн и заметил ее необычное поведение, он ничего не  сказал.  Вместо
этого он застегнул золотые застежки на ее  плаще  и  натянул  ей  на  голову
капюшон.
   - Ну вот, никто не узнает о твоем  непристойном  поведении,  а  я  получу
возможность наслаждаться их видом во время поездки. У  тебя  есть  перчатки,
мадам? Сырость усиливает холод. - Протянув руку, он взял со  стола  букет  и
отдал ей. Она кивнула, по-прежнему не произнося ни слова. Он взял ее за руку
и повел из комнаты вниз по лестнице, где их ждала карета.
   Слуги Гринвуд-Хауса тепло попрощались с ним. Он жил в  этом  доме  больше
двух лет, и служить ему было легко. Он оказался человеком вежливым,  никогда
не забывал  выразить  признательность  за  доброту  или  хорошо  выполненное
поручение. Хотя с его  отъездом  их  жизнь  должна  упроститься,  они  будут
скучать, так сказал Уолтере. Очень жаль, что хозяин..,  лорд  Блисс  уезжает
именно сейчас, когда у него  есть  жена.  Она  не  красавица,  как  леди  де
Мариско, но они видели, что она леди скромная и добрая по характеру, как раз
такая жена, которая ему нужна.
   Конн и Эйден расположились в большой, удобной карете Робина.  Согретые  и
завернутые во фланель кирпичи положили к ногам, на колени набросили  меховую
полсть, маленькую бронзовую жаровню  с  горячими  углями  поставили  на  пол
кареты. Сиденья и стенки кареты были обиты темно-зеленым  бархатом.  В  окна
даже вставили стекла, а если становилось темно, можно было зажечь  маленькие
лампы внутри кареты.
   Уолтере в последний раз просунул голову в карету, чтобы убедиться, хорошо
ли они устроились.
   - Спинка переднего сиденья опускается, милорд. За ней вы найдете  корзину
со съестным, если проголодаетесь прежде, чем доедете до  места.  Да  поможет
вам Господь! - Потом,  убрав  голову,  захлопнул  дверь  и  приказал  кучеру
трогать.
   Они путешествовали зимой, поэтому решили ехать целый день, останавливаясь
только для того, чтобы сменить лошадей,  которые  заранее  были  расставлены
грумами графа в нескольких поселениях. Полагаться на февральскую погоду было
опасно, но даже и при самых лучших условиях, чтобы добраться из  Лондона  до
Перрок-Ройял,  требовалось  несколько  дней.  К  тому  же  зимой  дни  такие
короткие! Корзина со  съестными  припасами,  которые  можно  было  пополнять
каждый день, поможет им продержаться до  вечера,  до  остановки  на  ночлег.
Кучер и его помощник, сидящие на козлах, также получили полную корзину, и не
только для себя, но и для дюжины всадников, которые сопровождали  их,  чтобы
защитить от грабителей. Небольшая карета с багажом, которая ехала  вслед  за
ними, также была обеспечена едой. Слуги поедят, когда будут менять  лошадей,
но лорд и леди могут есть, когда захотят.
   Им  потребуется  пять  дней,  чтобы  добраться  до  места,   потому   что
Перрок-Ройял находился за городом Ворчестер, в нескольких милях к западу,  к
границе с Уэльсом. Была середина зимы, и пейзаж был несколько унылым.  Голые
деревья, черные и редкие, тянулись вверх к серому небу. Было очень  холодно,
и, хотя по Темзе еще плавали лодки, у берегов появились забереги, а пруды  и
озера, мимо которых они проезжали, в большинстве своем замерзли. Время  шло,
но они не видели особых признаков жизни, за исключением дыма, поднимавшегося
из труб фермерских домов,  мимо  которых  они  проезжали.  Иногда  собака  с
какой-нибудь  фермы  подбегала  с  лаем,  пытаясь  ухватить  зубами   колеса
проезжавшей кареты.
   Поздним утром, преодолев  расстояние  в  десять  миль,  они  остановились
сменить лошадей у большого постоялого двора.  Робин  приехал  раньше  них  и
заказал горячего вина с пряностями.  Эйден  была  рада  выйти  из  кареты  и
размять ноги. За несколько минут стоянки, которые они позволили себе,  слуги
постоялого двора снова нагрели кирпичи на огне и снова завернули их, заменив
и угли в жаровне.
   Забравшись в карету, она почувствовала,  как  после  вина  ей  захотелось
спать. Монотонное покачивание кареты убаюкивало ее. Веки налились  тяжестью,
и она не помнила, как заснула. Когда она  проснулась,  темнело,  потому  что
день кончался, и она обнаружила, что сидит, примостившись  рядом  с  Конном,
головы их касаются друг друга. Он тоже задремал. В карете  было  холодно,  у
нее замерзли ноги, но там, где его рука обнимала ее, было тепло и уютно. Она
не шевелилась. Свет угасал, быстро наступавшая  чернильная  тьма  предвещала
снег. Впереди она увидела огни  какой-то  деревни  или  постоялого  двора  и
почувствовала, что карета замедляет ход. Она поняла, что они приближаются  к
ночлегу, и испытала легкое разочарование - так приятно  лежать  в  полумраке
рядом с ним!
   Конн проснулся раньше и понял, что она не спит. Но, почувствовав, что она
считает его спящим, не шевелился, откровенно наслаждаясь  ее  близостью.  Он
знал, что, если заговорит, она вынуждена будет разрушить эту  близость.  Сон
смягчил лицо Эйден, и он смог изучить его. У нее красивая кожа, и черты лица
приятные, однако лоб слишком  высокий,  а  нос  немного  коротковат.  У  нее
густые, короткие рыжеватые ресницы и тонкие брови, которые дугами изгибались
над глазами, цвет которых он по-прежнему не мог  определить.  Ямочка  на  ее
подбородке не глубока, но сам подбородок, по его мнению, говорил о твердости
характера. Больше всего ему нравился ее рот. Он был большим, широким, но  не
уродливым, и, как ему казалось, необыкновенно притягательным.
   Сегодня вечером он должен поцеловать этот рот, но, вспомнив, как он делал
это в последний раз, он передумал. Сегодня он должен научить ее,  как  нужно
целоваться. Он улыбнулся про себя. Мысль о том, что он будет выполнять  роль
учителя, почему-то доставила ему удовольствие. И на Двенадцатую ночь, как  и
два дня назад, когда они познакомились, она таяла в его объятиях. Потом  ему
в голову пришла новая мысль. Действительно ли она получала  удовольствие  от
его поцелуев или это происходило просто от ее неопытности?  Она  и  в  самом
деле неопытна. Он не мог представить себе, что девушку,  достигшую  возраста
его жены, никогда не целовали и не обнимали, но поведение Эйден убедило его,
что она говорит правду.
   Сегодня. Сегодня будет их брачная ночь. Впервые в жизни он имел  законное
право делить постель с женщиной, но не знал, должен он делать это  или  нет.
Недостаточное знакомство со своей партнершей по постели  никогда  прежде  не
мешало ему получать удовольствие от женщины. Но эта женщина была его  женой.
Ему предстояло жить с ней до тех  пор,  пока  смерть  не  разлучит  их.  Это
отрезвляло. Что она знает о брачных отношениях? Конечно, мать объяснила  ей,
но потом он вспомнил, что ее мать умерла, когда Эйден была еще ребенком. Что
касается отца,  то  Конн  сомневался,  чтобы  ее  отец  снисходил  до  таких
объяснений. Никогда прежде он не спал с девственницей, даже в  самый  первый
раз, когда, накачавшись виски, в приступе похоти, как молодой козел,  поймал
какую-то коровницу и кувыркался с ней под  кустами.  К  его  удивлению,  она
ничуть  не  смутилась  и  сама  помогала  ему,  подбадривая  его  негромкими
довольными выкриками. Ободренный этим  приключением,  Конн  занялся  другими
женщинами и обнаружил у себя явный талант к любовным делам.
   На материке, через пролив от  его  родного  острова  Иннисфаны,  на  него
обратила внимание стареющая женщина, вдова дворянина,  которую  звали  Пегги
Бреди. Пегги  научила  его  терпению,  научила  и  самого  получать  большое
удовольствие. Она обучила его ласкам и поцелуям, которые усиливали страсть и
возбуждали, а когда поняла, что учить его больше нечему, отпустила его,  как
будто он был обыкновенным школьником. Он остался  благодарен  Пегги.  Другой
мужчина мог бы предъявить права на жену, но Конн уже решил, что Эйден должна
поближе узнать его, почувствовать себя с  ним  уютно  и,  может  быть,  даже
полюбить его. Сегодня вечером он скажет ей об этом; он скажет ей, что в этом
отношении ей не надо его бояться.
   Впереди были видны огни постоялого двора, где им предстояло  остановиться
на сегодняшнюю ночь. Зевнув, он потянулся, сел и сказал:
   - Ты проснулась, Эйден? Через несколько минут  мы  будем  в  "Королевской
голове".
   - Я проснулась, милорд. Вижу, что прошлой ночью ты спал так же мало,  как
и я. Я все еще чувствую усталость.
   - Ты почувствуешь себя лучше после горячего ужина, душечка, - сказал он.
   - Мы ни разу не попробовали еду, которую  гринвудские  слуги  приготовили
для нас.
   - Не важно, - сказал он. - Так холодно, что она долежит до завтра.
   Карета вкатила во двор постоялого двора "Королевская голова" и не  успела
остановиться, как хозяин торопливо открыл дверь кареты:
   - Добро пожаловать, милорд, миледи! Ваши комнаты готовы, и  горячий  ужин
ждет вас!
   Конн выпрыгнул из кареты, а потом повернулся  и  на  руках  вынес  Эйден.
Следуя за хозяином, они  увидели,  что  на  первом  этаже  приготовлены  две
славные комнаты, в каждой из них был камин. Мег и Клуни торопились за  ними,
каждый из них суетился, желая помочь своему хозяину и хозяйке.
   - Возьми плащи! - крикнула Мег слуге Конна.
   - А кто ты такая, чтобы приказывать мне, миссис Мег?
   - Носить плащи - это обязанность мужчины там,  где  есть  мужчина,  чтобы
делать эту работу, - ответила она. - Башмаки - это тоже обязанность мужчины.
Совершенно ясно, что ты не знаешь своих обязанностей.
   - Не знаю своих обязанностей? - Клуни был совершенно взбешен. - Да  будет
тебе известно, миссис Мег, что я прослужил у его светлости  последние  шесть
лет, и от него не было ни одной жалобы!
   - Как он мог жаловаться? Он знает не больше, чем ты.
   - Мег! - В голосе Эйден слышался легкий упрек, чему она  сама  удивилась.
Ведь Мег вырастила ее, и ей никогда  не  приходилось  по-серьезному  бранить
свою служанку. - Я не хочу, чтобы ты и Клуни ссорились. Вы обязаны  подавать
пример остальным слугам Перрок-Ройял. Когда мы приедем  домой,  я  установлю
для каждого из вас определенные обязанности, но пока вы сами должны поделить
их между собой.
   У Мег был сконфуженный вид. Она неожиданно поняла, что ребенок,  которого
она с любовью растила, стал женщиной.
   Эйден повернулась к Клуни.
   - У нас  не  было  времени,  чтобы  познакомиться,  Клуни,  но,  судя  по
изысканному платью моего мужа, ты  хорошо  заботишься  о  нем.  Прошу  тебя,
забери наши плащи. Они тяжелые, а Мег такая маленькая, ей тяжело нести их.
   Клуни метнул в сторону Мег взгляд, который  откровенно  говорил,  что  ее
хозяйка по крайней мере умеет себя вести, а потом, ловко поклонившись,  взял
сначала плащ Эйден, а потом - Конна.
   - Благодарю, миледи.
   - Разложи мои ночные вещи, Мег, а потом пойди поешь.
   - Вы хотите принять ванну, миледи?
   - Нет, не сегодня.
   Мег поклонилась и отправилась  выполнять  указание  своей  госпожи,  пока
Клуни, развесив плащи в шкафу, раскладывал ночные вещи  своего  хозяина.  Ни
Мег, ни Клуни не уходили до тех пор, пока другой не закончил свою работу,  а
когда они оба ушли, Конн и Эйден посмотрели друг на друга и расхохотались.
   - Как ты думаешь, они когда-нибудь полюбят друг друга? - спросил Конн.  -
Твоя Мег - драчливый маленький терьер в женской юбке.
   - Не думаю, что  она  может  запугать  твоего  Клуни.  Она  просто  очень
ревностно относится к своим обязанностям и ко мне. Она  вскоре  привыкнет  к
вам обоим.
   Торопливо вошла жена хозяина постоялого двора  с  дву