отрывая  глаз
от солнца, в нужный момент поднести огонь к щепке в  руках  девочки.  Мэйрин
ничуть не сомневалась в том, что ему это удастся: Дагда обладал безошибочным
чувством времени. Светильник коснулся щепки. Даже не взглянув на нее, Мэйрин
знала, что она зажглась. И как только солнце исчезло за  кромкой  горизонта,
она коснулась факелом костра, и языки пламени взметнулись к небу.
   В императорских садах в то мгновение не было слышно  ни  звука.  Ни  один
листочек не шелохнулся  на  деревьях.  Казалось,  будто  весь  мир  внезапно
погрузился в безмолвие. Застыли даже воды Мраморного моря.  Дагда  и  Мэйрин
стояли с закрытыми глазами, беззвучно вознося молитву. Но тут тишина наконец
нарушилась: в костре затрещала ветка, охваченная огнем.
   Дагда открыл глаза и посмотрел на Мэйрин.
   - За всю свою жизнь, - проговорил он, - я никогда не слышу такой  тишины,
как в те моменты, когда ты зажигаешь костер. Особенно  в  этот  раз.  Это  -
напоминание о времени, когда ты появилась на свет.
   Девочка улыбнулась ему.
   - Я никогда не понимала этого до конца, Дагда, но  в  этих  кострах  есть
что-то особое... - сказала она и, пожав плечами, умолкла. -  Не  могу  этого
объяснить, - добавила она.
   - Это у тебя в крови, - отозвался Дагда. - Не так уж много времени минуло
с тех времен, когда кельты поклонялись Матери и Отцу и всем их детям. Мы  до
сих пор помним, что бы там ни говорили христиане, - в  деревьях  и  воде,  в
животных и всех живых существах обитают духи. Христос не запрещал нам верить
в этих духов, но те, кто правит этой  церковью,  ревниво  требуют  от  людей
полного повиновения. И нам, госпожа моя, лучше  всего  делать  вид,  что  мы
согласны с ними, но продолжать поступать по-своему.
   Небо быстро темнело. На  синем  бархатном  покрывале,  прямо  у  них  над
головой,  загорелась  одна-единственная  яркая  и  холодная  звезда.  Мэйрин
смотрела на оранжевое пламя костра  Самайна,  и  мысли  ее  легко  струились
следом за чарующими извивами огня. Она сделала глубокий  вдох  и,  выдохнув,
почувствовала, будто начинает медленно подниматься вверх, покидая тело.  Еще
мгновение - и она свободно поплывет над землей,  как  бывало  всегда  в  эту
чудесную ночь.
   На нее нахлынули воспоминания о том, как это произошло  с  ней  в  первый
раз. Она только недавно научилась ходить; отец ее очень  гордился  тем,  что
его дитя унаследовало древний дар - волшебную силу, которая крепла в  ней  с
помощью Дагды и старой Кателлы; силу, которая позволяла ей отличать в словах
людей истину от лжи. Эта сила одарила ее способностью  исцелять  больных,  а
иногда позволяла заглянуть в тайны, скрытые от прочих смертных.  Этой  части
своего дара Мэйрин боялась,  потому  что  после  того,  как  она  уехала  из
Бретани, учить ее стало некому, а познания Дагды ограниченны. Но  она  мудро
держала эти страхи при себе: хотя она  пользовалась  своим  даром  только  в
добрых целях, многие люди  стали  бы  сторониться  ее,  узнав  секреты.  Они
назвали бы ее колдуньей, ведьмой...
   В ту секунду, когда сладостно  воспаривший  дух  уже  готов  был  обрести
свободу от бренного тела, ее внезапно вернул на землю чей-то резкий окрик:
   - Именем императора!
   Мэйрин открыла глаза и  испуганно  огляделась  по  сторонам.  В  укромном
уголке появился отряд варяжских гвардейцев. Она гневно воскликнула:
   - Как вы смеете вторгаться сюда!
   - Нет, девчонка, это ты сюда вторглась! Это - императорские сады, и ты  -
нарушительница! - раздалось в ответ. - Назови  себя!  Думаю,  ты  не  имеешь
никакого права находиться на этой территории.
   Но прежде чем Мэйрин успела ответить, из теней выступил какой-то  человек
и произнес:
   - Это леди Мэйрин, капитан. Дочь английского посланника. Удивительно, что
вы не узнали по этим огненным волосам, о которых столько говорят  в  городе.
Ей дозволено находиться здесь. Можете идти.
   - Прошу прощения, госпожа, - извинился капитан варяжских гвардейцев. -  Я
всего лишь исполнял свой долг.
   Он поспешно отдал честь, повернулся и двинулся прочь со своим отрядом.
   Мэйрин обернулась, чтобы взглянуть на человека, пришедшего ей на  помощь.
Она заметила, что Дагда куда-то исчез, но знала - он поблизости.
   - Благодарю вас, господин. - Она с признательностью взглянула  на  своего
заступника. - Мы уже встречались с вами?
   Она пыталась понять, что это за человек, которому с такой  готовностью  и
без вопросов повиновался варяжский капитан. Свет от костра упал на его лицо,
и у Мэйрин перехватило дыхание: такого красивого человека она не встречала в
своей жизни.
   - Я - принц Василий Дука, кузен императора, - ответил он. - Мы с вами  не
представлены друг другу, но, увидев вас вчера на приеме,  я  понял,  что  мы
обязательно должны встретиться.
   - В-вы видели меня вчера? - Язык не слушался,  и  Мэйрин  разозлилась  на
себя.
   -  Я  стоял  справа  за  троном  моего  кузена,  -   ответил   принц.   -
Неудивительно, что вы меня не заметили. Трон Соломона -  зрелище,  способное
приковать внимание надолго, особенно если видишь его впервые. - Он  старался
помочь ей взять себя в руки, и ему это удалось. - Скажите, - спросил  он,  -
зачем вы разожгли этот костер?
   - Это - огонь Самайна,  господин.  Когда  мой  народ  поклонялся  Отцу  и
Матери, по обычаю каждый год отмечалось четыре  великих  праздника.  Имболк,
после которого дни начинают удлиняться, означал окончание зимы и приближение
весны, Бельтан возвещал возрождение жизни; Лугназад праздновался 1 августа в
благодарность за богатый урожай; а праздник, который отмечается этой  ночью,
Самайн, - это конец года.
   - Это не христианские обычаи, - заметил принц. - Я  думал,  англосаксы  -
христиане.
   - Да, господин, англосаксы - христиане, как и мой  народ,  кельты.  Но  в
том, что я делаю, нет ничего дурного. Я всего лишь воздаю почести  традициям
моих кельтских предков.
   - Насколько я понял, ваш отец, Олдвин Этельсберн, - англосаксонский лорд.
   - Олдвин Этельсберн - мой приемный отец, милорд. Моим  родным  отцом  был
Сирен Сен-Ронан, барон из Бретани, а матерью - Мэйр Тир Коннелл,  ирландская
принцесса. Бретонцы и ирландцы - кельтские народы,  и  я  чту  их  старинные
обычаи. Кроме того, Самайн - день моего рождения. Дагда говорит, что,  когда
я появилась на свет, волосы мои пылали, словно огонь  Самайна.  -  Глаза  ее
блеснули при этих словах.
   - А кто такой Дагда? - спросил принц.
   - Дагда - могучий воин, которому мой дед-король поручил заботиться о моей
матери. Когда она умерла вскоре после моего рождения, он стал заботиться обо
мне по ее просьбе. Он всегда сопровождает  меня,  господин,  -  Твои  волосы
действительно как огонь, - прошептал Василий. - Ты самая прекрасная  девушка
на свете.
   Щеки ее раскраснелись, но Мэйрин не знала - от костра  ли,  от  слов  ли,
которые произнес молодой принц.
   - Спасибо вам за эту похвалу, мой господин, - медленно отозвалась она.  -
Византийцы так легко бросаются словом "прекрасный". Я часто слышу его с  тех
пор, как попала в Константинополь. - Дагда снова вошел  в  круг,  освещенный
костром, и Мэйрин сказала:
   - Мне пора идти, господин. Благодарю за вашу доброту.
   Но от принца оказалось не так легко отделаться.
   - Пусть твой сторожевой дракон присмотрит за костром, - сказал  он.  -  Я
лично провожу тебя к твоим родителям, в Садовый Дворец.
   Девушка не удержалась от смеха.
   - Дагда - дракон?
   - Но разве он не охраняет прелестную девушку от всех опасностей мира?
   - Да, господин, - тихим низким голосом согласился Дагда. - Я готов отдать
жизнь за мою госпожу. Принц кивнул.
   - Со мной она будет в безопасности, Дагда. И, взяв  Мэйрин  за  руку,  он
повел ее прочь от костра, в вечернюю мглу садов, освещаемых молодым месяцем.
Хрупкая ладонь девушки была  теплой.  Василий  чувствовал,  как  она  слегка
дрожит. "Какая юная, какая невинная, - подумал он. - Наверное, к ней еще  не
относился всерьез ни один мужчина". Что-то в  его  душе  отзывалось  на  эту
невинную прелесть, и Василий вспомнил те беспечные слова,  что  он  накануне
сказал императору: если она действительно окажется такой же красивой, как  и
он, то придется  жениться  на  ней,  и  они  произведут  на  свет  не  менее
прекрасных детей.
   Возможно,  это  были  не  пустые  слова.  В  конце  концов  надо  же  ему
когда-нибудь  жениться,  правда,  до  сих  пор   не   встречалась   женщина,
привлекавшая его настолько, чтобы он был готов взять  ее  в  жены.  К  своим
тридцати годам он сменил много любовников и любовниц. Нынешний его  любовник
увлек принца сильнее прежних,  но  этот  актер  неимоверно  ревнив.  Василий
незаметно  улыбнулся  в  темноте.  Он  подумал,  что  Мэйрин  не  понравится
Велизарию.
   - Ты уже видела город? - спросил он девушку.
   - Совсем чуть-чуть, господин. Люди толпами ходят за мной, чтобы потрогать
мои волосы. Я сказала матери, что заплету их в  косы  и  спрячу  под  чепец,
чтобы мы спокойно могли ходить по улицам. Моя мать скучает по Англии, и надо
хоть как-то отвлечь ее. Она ведь никогда не  уезжала  далеко  от  дома.  Мне
кажется, величие Константинополя несколько подавляет ее.
   - Но тебя не подавляет? - Принц с  интересом  беседовал  со  своей  новой
знакомой. Она все время менялась: то - веселый  ребенок,  то  мудрая  не  по
годам женщина.
   - Меня он взволновал, - призналась Мэйрин. - Лондон неприятный, унылый  и
дымный, но Константинополь - чудесный, яркий и праздничный город.
   - Да, - согласился Василий. - Это - чудное  место.  Я  здесь  родился.  Я
покажу мой город тебе и твоей  матери,  -  пообещал  он.  -  Может  быть,  с
завтрашнего дня и начнем? Здесь есть на что посмотреть, и у нас уйдет  много
месяцев, чтобы справиться с этой задачей. А когда мы завершим ее,  возможно,
ты уже не захочешь возвращаться в Англию.
   Они добрались до Садового Дворца. Принц быстро поднес ее  руку  к  губам,
поцеловал и пожелал доброй ночи, а  затем  почти  мгновенно  растворился  во
тьме.
   Мэйрин осталась стоять у входа, освещенного  факелами.  Принц  исчез  так
неожиданно, что ей показалось, будто  все  это  ей  только  почудилось.  Она
взглянула на свою руку, которую он так  бережно  держал  в  своей  ладони  и
поцеловал на прощание. Сердце ее бешено стучало. В пляшущих  отблесках  огня
Самайна она успела разглядеть совершенную красоту этого  человека.  Высокие,
четко очерченные скулы, длинный прямой нос, узкие  губы.  Описать  цвет  его
глаз она бы  не  смогла,  но  короткая  бородка  и  курчавые  волосы  принца
наверняка темные. Голос его, густой и  низкий,  затрагивал  что-то  в  самой
глубине ее души. Мэйрин вошла в этот мир на праздник  Самайна.  Быть  может,
эта встреча с Василием  Дукой  тоже  начало  какой-то  новой  жизни?  Мэйрин
задрожала, хотя вечер был теплым.

Глава 5

   Верный своему слову, принц явился на следующий день. Ида  быстро  поняла,
что Василий Дука увлекся Мэйрин, а  вовсе  не  горит  желанием  показать  им
Константинополь. Впрочем, он занимался этим с большим энтузиазмом, и  вскоре
голова Иды распухла от исторических сведений.
   - Он меня измотал, - однажды вечером пожаловалась она мужу. Они прожили в
Константинополе уже больше полугода. - Он -  невероятно  ученый  человек,  и
Мэйрин очень нравится его общество. Олдвин усмехнулся.
   - По крайней мере во всем этом есть  один  приятный  момент.  У  тебя  не
остается времени тосковать по Англии.
   - Это верно, - согласилась Ида, - но я хотела бы  недельку  отдохнуть  от
этого принца с его прекрасным, но на редкость утомительным городом!
   - Но нельзя оставлять Мэйрин  наедине  с  Василием  Дукой!  -  воскликнул
Олдвин.
   Ида ответила ему многозначительным взглядом.
   - Я знаю свой долг матери, милорд, - фыркнула она. - И до тех  пор,  пока
Мэйрин приятно его общество, я буду рядом с ними. - Она снова  взглянула  на
Олдвина, и ее голубые глаза лукаво блеснули. - А известно ли  тебе,  милорд,
что в Константинополе, как и в Риме,  четырнадцать  кварталов;  и  поскольку
один из кварталов  Рима  расположен  за  Тибром,  то  один  из  четырнадцати
кварталов Константинополя находится за Золотым Рогом, в Пере?  А  знаешь  ли
ты, милорд, что в Константинополе пятьдесят укрепленных ворот и стены длиной
в тринадцать миль? И что благодаря огромным зернохранилищам и  цистернам  он
способен выдержать любую осаду? Известно ли тебе, милорд, что большая  цепь,
протянутая через Золотой Рог, защищает Константинополь от нападения с моря?
   Олдвин рассмеялся, а Мэйрин радостно подхватила:
   - Знаешь ли ты,  отец,  что  акведуки  постоянно  обеспечивают  население
города чистой водой и что в отличие от большинства городов  Западной  Европы
под Константинополем тянутся трубы, выводящие из города отбросы? И в отличие
от наших английских городов улицы здесь освещаются  по  ночам!  Кроме  того,
действуют три общедоступные больницы, а в них работают женщины-лекари! Здесь
есть пожарная бригада,  а  численность  населения  Константинополя  достигла
почти миллиона человек!
   - Все это чудесно, - согласился Олдвин, - но я подозреваю, что принц куда
больше интересуется тобой, чем всеми этими цифрами  и  фактами,  которые  он
заучил, чтобы иметь возможность наслаждаться твоим обществом.
   - Отец! - Щеки Мэйрин немедленно порозовели, но Ида уже была начеку.
   - Откуда ты знаешь? - спросила  она  Олдвина.  -  Принц  что-то  говорил,
милорд?
   - Еще ничего, но он  попросил  меня  о  личной  беседе  и  должен  прийти
сегодня. - Олдвин Этельсберн взглянул на дочь. - Ну, Мэйрин, что ты скажешь?
Если он попросит твоей руки, ты выйдешь замуж за принца Василия? Ты  сможешь
быть счастливой здесь, в Константинополе? Мы с матерью уедем после окончания
торговых переговоров. Но с этими византийцами уйдет еще несколько лет, чтобы
уладить все дела.
   - Мама говорила, что у женщины  в  жизни  есть  только  два  пути  -  или
монастырь, или брачная постель, - сказала  Мэйрин.  -  Я  не  чувствую  тяги
посвятить себя духовной жизни, потому готова выйти замуж за того, за кого ты
отдашь меня, отец.
   -  Нет,  Мэйрин,  -  тихо  возразил  Олдвин.  -  Рано  или   поздно   мне
действительно придется выдать тебя замуж, но я хочу, чтобы ты  выбрала  мужа
по своей воле. Подумай об этом, Мэйрин.
   - Королем Англии скоро станет  герцог  Вильгельм,  и  если  я  вернусь  в
Англию, то мне придется выйти замуж  за  нормандца,  -  ответила  Мэйрин.  -
Нормандцы - гордые люди, а мое  приданое  невелико.  В  Англии  у  меня  нет
земельных владений. И если принц захочет взять меня в жены, то это наверняка
будет лучшая из всех возможных партий. Ведь мне почти что нечего  предложить
мужу-нормандцу.
   - Но у тебя есть красота, Мэйрин, - сказал Олдвин.  -  Найдутся  мужчины,
которые захотят обладать тобой, несмотря на скудное приданое.
   - Меня будут любить, - отозвалась Мэйрин. - Разве этого мало?
   - Не могу сказать, дочь моя. Я люблю твою  мать.  Сирен  Сен-Ронан  любил
Мэйр Тир Коннелл, но для многих  и  многих  людей  брак  -  это  всего  лишь
соглашение, по которому мужчина увеличивает свои богатства и  земли.  Однако
если мужчина и женщина относятся друг к другу с  уважением,  то  между  ними
зарождается дружба, которая нередко перерастает во взаимную любовь.
   - Ты говоришь так, как положено англосаксу, отец, - ответила Мэйрин, -  А
нормандцы не уважают и не ценят своих жен так, как  это  принято  в  Англии.
Возможно, я еще молода, но знаю, что  женщины  для  них  -  это  всего  лишь
красивые и желанные вещи и способ произвести на свет потомство. Ты умен,  но
выбор, который предлагаешь мне, - не настоящий выбор.  Какой-то  безымянный,
безликий нормандец, который женится на мне за мою красоту, но будет смотреть
на мое маленькое приданое с насмешкой и обращаться со мной, как с  вещью.  И
принц Василий, у которого  доброе  сердце  и  который  относится  ко  мне  с
почтением. Ну конечно, я выберу принца! Где я еще  найду  такого  достойного
супруга?
   Ида покачала головой.
   - Ты делишь шкуру неубитого медведя, - с  упреком  сказала  она  мужу.  -
Принц всего лишь хочет поговорить с тобой, Олдвин. Он ничего  не  говорил  о
Мэйрин. Не надо внушать нашей дочери неподобающие мысли.
   Олдвин Этельсберн улыбнулся.
   - Если бы принц желал поговорить со мной о чем-то другом, то он сделал бы
это без лишних предисловий. Но он сказал, что хочет побеседовать по  личному
вопросу. Что же еще его может интересовать, кроме Мэйрин?
   - Я слышала  сплетни,  -  сказала  Ида.  -  Сплетни  о  принце  и  актере
Велизарии.
   - Уличная болтовня, - отмахнулся Олдвин. Ему было известно больше, но как
он мог объяснить это своей простой, невинной Иде?
   - Этот актер живет во дворце Буколеон,  как  и  принц  Василий,  -  резко
заявила Ида. - Возможно, это просто сплетни прислуги, но  в  них  есть  доля
истины, милорд. Имя Велизария часто звучит рядом с именем принца.
   - Он - величайший актер империи. Император оказывает ему большие почести,
а Василий - его друг, - сказал Олдвин. - Подобная  дружба  здесь  -  обычное
явление. Это не мешает мужчине вступать в брак и быть верным своей  супруге.
Не забывай, Ида, что я жил здесь в юности. Я все знаю. В  Константинополе  в
подобной дружбе не видят ничего необычного.
   - Ты всегда ведешь себя так, словно Мэйрин принадлежит только тебе,  -  с
легкой горечью заметила Ида. - Но я тоже люблю ее! Я хочу,  чтобы  она  была
счастлива, а твои слова беспокоят меня, милорд!
   - О, не надо ссориться из-за меня! - воскликнула  Мэйрин,  обвив  нежными
руками шею Иды. - Мамочка, дорогая, если принц захочет взять меня в жены,  я
буду очень довольна. Он такой добрый, внимательный и  веселый!  Уверена,  он
сделает меня счастливой.
   Ида откинула прядь огненных волос со лба дочери.
   - Ты еще так невинна и неопытна, девочка моя,  -  тихо  проговорила  она.
Мягко высвободившись из ее объятий, она снова обратилась к мужу:
   - Дай мне одно обещание, милорд. Если принц действительно станет  просить
руки нашей дочери, то пусть подождет шесть  месяцев.  И  если  по  истечении
этого срока намерение жениться не пропадет в нем, то так тому и быть.
   Олдвин на мгновение задумался, а потом спросил:
   - У Мэйрин уже начались месячные? Ида вспыхнула от смущения.
   - Нет, милорд. Олдвин кивнул.
   - Тогда я учту твою просьбу. Действительно, пока нет смысла торопиться  с
браком.
   Ида облегченно вздохнула. За полгода  может  случиться  все  что  угодно.
Кроме того, возможно, Олдвин ошибался. Возможно, принц вовсе  не  собирается
просить руки Мэйрин.
   Когда принц Василий  прибыл  в  Садовый  Дворец,  Иды  и  Мэйрин  там  не
оказалось. Ида была готова пойти куда  угодно,  лишь  бы  не  встречаться  с
принцем в этот день. Поэтому, взяв с собой дочь, она отправилась на прогулку
по императорским садам.  Они  любовались  цветущими  деревьями  и  весенними
цветами среди фонтанов и прудов. Но затем к ним подошел раб и  сообщил,  что
их ждут в  Садовом  Дворце.  Сердце  Иды  оборвалось:  она  поняла  -  принц
действительно пришел просить руки Мэйрин. Иначе они  спокойно  прогуливались
бы в саду, пока Олдвин сам не вышел бы к ним.
   Олдвин и принц Василий сидели  в  маленьком  садике  перед  дворцом.  Оба
улыбались. Зенон наливал вино в четыре изысканных золотых кубка. Заметив Иду
и Мэйрин, Олдвин поспешил им навстречу, взмахнув рукой.
   - Иди скорее, жена! Сюда, Мэйрин! У меня для вас новости! - Он  подождал,
пока женщины усядутся рядом с ними на скамеечки с мягкими подушками, а потом
заявил так, словно это было для них величайшим сюрпризом:
   - Дорогая моя, принц Василий просит руки нашей Мэйрин!  Я,  конечно,  дал
свое согласие. Это - великая честь для нас. Я не  ожидал  ничего  подобного.
Что ты об этом думаешь, Ида?
   - Это действительно великая честь, милорд, - медленно ответила Ида, -  но
наша дочь еще не стала женщиной. Она слишком молода для брачного ложа.
   - Ваш муж объяснил мне, насколько невинна