и она крикнула:
   - Войдите!
   В комнату вошел секретарь императора.
   - Доброе утро, моя госпожа, - сказал он.
   - Вам следует обращаться ко  мне  "ваше  величество",  Дурантис,  -  тихо
сказала Зенобия. Он учтиво кивнул.
   - Буду придерживаться вашей поправки, ваше величество. Чем  могу  служить
вам?
   - Я попрошу своего писца составить  сегодня  бумаги  об  освобождении  от
рабства моей девушки-рабыни Адрии. Я хочу, чтобы вы проследили за тем, чтобы
эти бумаги были составлены правильно и в соответствии с  римскими  законами,
чтобы никогда не было никаких сомнений относительно статуса Адрии.
   - Буду счастлив оказать вам  такую  услугу,  ваше  величество,  -  сказал
Дурантис.
   - Благодарю вас. А теперь можете идти.
   Он учтиво поклонился и, пятясь, вышел за дверь. Зенобия встала,  вышла  в
прихожую и проинструктировала ожидавшего ее писца. Потом принялась  медленно
расхаживать по комнате, ожидая возвращения Адрии вместе с Юлией и Гаем. Пока
она ходила, ее ум снова принялся разматывать ту нить  мыслей,  которая  была
прервана появлением Дурантиса. Если она станет  открыто  наслаждаться  своим
триумфом над Аврелианом, это может рассердить его, смутить и даже  заставить
отвернуться от нее. Однако притворяться, что она испытывает к  нему  великую
страсть, не менее опасно - она может надоесть ему, если станет покорной.  Ей
придется идти по очень узкой тропе. Она начнет постепенно притворяться,  что
любит его, однако продолжит сопротивление. Она станет играть с ним как кошка
с мышкой. Она знала, как отчаянно он желал завоевать ее целиком: и  тело,  и
душу. Если ей удастся заставить его достаточно долго верить, что победа  еще
возможна, она победит.
   Дверь прихожей раскрылась, и вошла Адрия, а  за  ней  Юлия  Туллио,  жена
погибшего Антония Порция. Юный Гай, немного испуганный,  следовал  за  своей
матерью.  Вид  Юлии  потряс  Зенобию.  Ее  волосы  побелели  как   снег,   в
покрасневших от слез глазах  не  было  никакого  выражения,  а  худые  плечи
ссутулились, словно от невыносимой боли.
   - Юлия!
   Зенобия протянула руки, и женщина шагнула в  ее  объятия.  Однако  царица
поняла, что подруга  не  узнает  ее.  Кто  угодно  мог  бы  предложить  свое
сочувствие этой обезумевшей от горя женщине, и она приняла бы  его.  Зенобия
обхватила подругу руками и крепко прижала к себе. Поверх плеча Юлии она,  не
веря своим глазам, смотрела на  ее  волосы,  а  потом  обратила  вопрошающий
взгляд на Гая.
   - Она  уже  поседела,  когда  я  пришел  к  ней  сегодня  утром.  Она  не
разговаривает, - тихо сказал он.
   Царица повела подругу в свою спальню и усадила в кресло.
   - Юлия, - позвала она, приподняв голову женщины и  глядя  ей  в  лицо,  -
Юлия, я знаю, ты слышишь меня. Антоний  мертв,  я  ты  горюешь.  Когда  умер
Оденат, я тоже горевала, но у меня оставались дети, ради которых нужно  было
жить. А у тебя ведь тоже есть дети!
   Внезапно глаза Юлии обрели сосредоточенное выражение.
   - Мои дети уже взрослые, - сказала она. - Они не нуждаются во мне.
   - Флавии ты очень нужна! - настаивала Зенобия. - Разве  мать  не  была  с
тобой рядом, когда ты в первый раз забеременела. И Гаю  ты  тоже  нужна.  Он
вовлечен в группу, возглавляемую моим  младшим  сыном  Деми,  который  хочет
продолжать борьбу против римлян. Одобрил бы это Антоний Порций?  Ты  знаешь,
что не Одобрил бы! Отца нет в живых, но дети нуждаются в своей матери, Юлия.
Ты не можешь оставить их. Если ты покончишь с собой, Флавия  может  выкинуть
ребенка - будущее Пальмиры. Гая же, по  всей  вероятности,  убьют,  если  он
последует за моим сыном. И тогда семья Антония Порция исчезнет с лица Земли,
и ты будешь виновата в том, что не приняла на себя ответственность,  которую
тебе оставил муж. Антоний Порций никогда за всю свою жизнь не  уклонялся  от
выполнения своих обязанностей. Он понимал, в чем его долг, и так  же  должна
поступать ты, Юлия.
   - Ты - суровая женщина, Зенобия, - сказала Юлия.  Ее  голос  дрожал.  Она
начала плакать.
   - Никогда за всю свою жизнь  он  никому  не  причинял  вреда!  Почему  же
император приказал казнить его? Почему? Это несправедливо! - кричала Юлия, и
Зенобия с радостью заметила, что на бледном лице ее подруги вновь проступают
краски.
   - Да, Юлия, это несправедливо, но это факт! Не  позволяй  же  римлянам  и
дальше одерживать победы, подруга моя! Ты и твои дети  должны  жить,  потому
что, живя, вы сохраните память о великом человеке, сохраните его род.
   Юлия, сдерживая рыдания, проговорила:
   - Ты права, Зенобия! Будь ты проклята, - но ты права! Я могла бы с  такой
легкостью сдаться, но я не сдамся! Нет, не сдамся!
   Она сделала глубокий вдох, а потом повернулась к своему сыну.
   - Я запрещаю тебе  иметь  в  дальнейшем  какие-нибудь  дела  с  царевичем
Деметрием и его отрядом мятежников! Ты понял меня, Гай?  Я  потеряла  твоего
отца и чуть не умерла от страданий. Твоя смерть  наверняка  убьет  меня!  Ты
отомстишь за своего отца, по после, мы найдем способ. Не нужно легкомысленно
жертвовать своей жизнью! Я не допущу этого!
   Мальчик покраснел и произнес протестующим тоном:
   - Но как мы осуществим это? Теперь в нашей семье я - мужчина,  и  решение
должен принимать я!
   Однако это был слабый протест. Юлия тихо сказала:
   - Тебе ведь только пятнадцать лет, сын мой. Согласно законам Пальмиры  ты
еще несовершеннолетний, и если ты пойдешь против моих желаний,  я  вынуждена
действовать решительно.
   Она протянула ему руку, и когда он взял ее, притянула его к себе.
   - В том, что ты юн. Гай, нет ничего постыдного. Доверься мне.
   Зенобия подошла к ним и встала рядом с мальчиком.
   - Даже моему Деми не хватает рассудительности. Гай, а ведь  в  этом  году
ему исполнится восемнадцать лет! - сказала она. - То что  вы  сделали  после
казни членов совета, было великолепно! Это великая победа для вас всех!  Ваш
отряд уничтожил двадцать семь легионеров!  И  не  только  это.  Вам  удалось
застать римлян врасплох!
   - В самом деле?
   Гай был удивлен и, как заметила Зенобия, польщен.
   - Да, вы сделали это! - продолжала царица с улыбкой. - А теперь  поступай
так, как просит твоя мать! Ты был так погружен в собственное чувство утраты,
что не подумал о матери и сестре. Если хочешь стать мужчиной, будь  сильным,
чтобы они могли опереться на тебя. Но как это возможно, если ты  бегаешь  за
Деми и его глупыми друзьями?
   Она сделала вид, будто бы выбор на самом деле за ним, и это  была  мудрая
тактика. Гай ответил именно так, как она ожидала.
   - Вы правы, тетя Зенобия, - сказал он. -  Теперь  на  мне  лежит  великая
ответственность как на самом старшем мужчине в семействе Порциев. Я не  могу
позволить себе подвергать опасности то, что перешло ко  мне  по  наследству.
Поэтому обещаю вам и маме, что не стану участвовать в  деятельности  Деми  и
его Пальмового Братства.
   Юлия издала вздох облегчения и сказала:
   - Хвала богам, что под твоей юношеской неудержимостью скрывается  здравый
смысл твоего отца!
   Тут дверь спальни без всякого предупреждения распахнулась,  и  в  комнату
большими шагами вошел Аврелиан.
   - Ты же в трауре, богиня, и вот я застаю тебя, развлекающей своих друзей,
- стал он обвинять Зенобию.
   Зенобия хотела возмутиться, но быстро овладела собой и кротко произнесла:
   - Я действительно в трауре, цезарь.  Я  в  трауре  из-за  убийства  моего
доброго друга и верного советника, Антония Порция. Я скорблю  вместе  с  его
женой Юлией, моей давней подругой.  Я  скорблю  вместе  с  его  единственным
сыном, юным Гаем. Юлия - мать моей невестки. Мы опасаемся за  здоровье  юной
царицы. Мы - всего лишь горюющие матери, цезарь.
   - Думаю, ты плетешь интриги и замышляешь недоброе, богиня.
   - Нет, цезарь. Наоборот, я предупреждаю это. Хотя вы говорите, что я  уже
больше не царица Пальмиры, я остаюсь ею и боюсь за свой народ.
   - Город спокоен, - сказал он. - Пока, - предостерегла она и прибавила:
   - я не давала вам позволения входить в мою спальню, цезарь.
   - Снова напоминаю тебе, богиня, что ты - пленница. Я не нуждаюсь в  твоем
позволении.
   Юлия в изумлении переводила взгляд с одного на другого. Ясно  видно,  что
император не просто увлечен  Зенобией,  но  влюблен  в  нее  и  с  ревностью
относится к близким ей людям. Однако Зенобия играла с ним как кошка с мышью.
"Я боялась бы его!" - подумала потрясенная Юлия. Она протянула руки к сыну и
привлекла его к себе.
   - Ступай к Флавии, Юлия. И ты тоже. Гай. Ваш визит очень приободрит  твою
сестру, - с царственным видом приказала Зенобия.
   Оба поднялись и, не сказав императору ни слова, быстро вышли из комнаты.
   - Этот юнец связан с твоим младшим сыном? - спросил Аврелиан.
   - Не знаю, что ты имеешь в виду, - парировала Зенобия.  -  Я  понятия  не
имею, имеет ли мой сын Деметрий какое-нибудь отношение к тем молодым  людям,
которые восстали против твоей власти.
   - Не знаю,  зачем  ты  пытаешься  покрывать  этого  мальчишку,  -  сказал
император. - Он не скрывает, кто он такой.
   Аврелиан сунул руку в складки своей туники, вытащил оттуда маленький лист
пергамента и передал его Зенобии.
   - Эти листки появились сегодня в городе, - сухо сказал он.
   Зенобия взяла предложенный ей листок пергамента и начала читать:
   "Народ Пальмиры! Сражение с римским тираном  не  закончено!  Они  свергли
нашу царицу, выслали нашего царя и убили членов  совета  десяти.  Однако  мы
будем продолжать борьбу с ними! Присоединяйтесь к нам в нашем  сопротивлении
этим тиранам!
   Царевич Деметрий и Пальмовое Братство"
   -  Кто  угодно  мог  использовать  его  имя,  чтобы  завоевать   побольше
последователей, - сказала она с большей убежденностью,  чем  чувствовала  на
самом деле.
   - Тогда где же он,  богиня?  Не  секрет,  что  твой  старший  сын  крупно
поссорился с младшим в ночь накануне моего вступления в этот город.  Царевич
Деметрий в гневе покинул дворец. С той ночи он не появлялся на публике.
   Аврелиан взял ее за плечи и посмотрел ей в лицо.
   - Зенобия, я не смогу защитить мальчика, если он будет продолжать  в  том
же духе. Вчерашнее я ему прощу. Я могу понять, что сделал  твой  сын  и  его
друзья, но теперь они должны прекратить свое в высшей  степени  безрассудное
восстание. Найди мальчика и урезонь его!
   - Он не послушается, - сказала она.
   - Ты уже виделась с ним? Она кивнула.
   - Прошлой ночью. Но он предпочел стать мучеником. Он думает, что его отец
пожелал бы видеть его таким.
   Аврелиан улыбнулся печальном улыбкой.
   - Твои сыновья во многом похожи на свою мать, - сказал он. - Они такие же
упрямые, как ты, хотя по-разному. Попытайся уговорить его, богиня. Попытайся
добраться до него прежде, чем он переступит черту, отделяющую  проступок  от
преступления. Ты поняла меня, не правда ли?
   Она молчаливо кивнула. Он невероятно добр, и она  недоумевала  -  почему?
Очевидно, он пытался завоевать ее.  Но  когда  он  склонился  к  ней,  чтобы
коснуться ее губ, она отвернулась, отказав ему в своем  снисхождении.  Он  с
легкостью мог бы принудить ее, но вместо этого тихонько рассмеялся, отпустил
ее, повернулся и вышел из комнаты, не сказав ни слова.
   Зенобия ела, спала и жила ни о чем не беспокоясь  девять  дней  и  ночей.
Когда этот срок подошел к концу, она чувствовала себя  отдохнувшей  и  более
уверенной в себе, чем была а течение многих лет. Город по-прежнему оставался
спокойным. Она не стремилась снова увидеться со своим  младшим  сыном.  Ведь
она уже сказала ему все, что хотела сказать. Или он  образумится,  или  нет.
Она каждый день молилась о нем. Только одно она знала твердо: он не добьется
успеха. Самое важное сейчас: безопасность Вабы, его жены и ребенка, которого
они ждали; их ссылка и окончательное возвращение в  Пальмиру.  Она  почти  с
нетерпением ожидала, когда же начнется переезд в Рим.

Глава 12

   Утром на десятый день после казни членов совета Зенобия, выйдя из ванной,
обнаружила в спальне Аврелиана. Увидя ее после долгих  дней,  он  восхитился
красотой этой женщины. Ее влажная золотистая кожа порозовела, она, казалось,
была окутана гиацинтовым облаком. Впервые за много дней она надела каласирис
восхитительного ярко-малинового цвета.
   - Как ты хороша! - воскликнул он, а она улыбнулась.
   - Доброе утро, римлянин. Ты уже отдал приказ о моем освобождении?
   - Ты вольна ходить по дворцу и принимать гостей, но  не  можешь  покидать
пределы сада, - ответил он.
   - Почему же?
   - Потому что я хочу сохранить мир. Мне не нужны демонстрации, богиня.
   - Когда мы отправимся в Рим? - спросила она.
   - А тебе не терпится поехать туда?
   - Да.
   - Почему?
   - Жизнь продолжается, римлянин, а ведь ты объяснил, что здесь у меня  нет
будущего.
   - Какая у тебя несокрушимая логика, богиня! - улыбнулся он, изумленный. -
Ну что ж, можешь радоваться, мы уходим из  Пальмиры  через  несколько  дней.
Сначала твой старший сын вместе со своей женой должен выехать  в  Кирену.  В
качестве сопровождения я пошлю вместе с ним целый легион. Его юный  шурин  и
теща поедут вместе с ним. Таков их собственный выбор - по  крайней  мере  до
тех пор, пока Флавия не произведет на свет ребенка.
   - А не опасно ли для Флавии путешествовать сейчас? - спросила Зенобия.  -
Пожалуйста, не подвергай опасности ее или моего внука.
   - Ее осмотрел врач, богиня, она совершенно здорова и  спокойно  перенесет
путешествие.
   - Ас чем мой сын отправится в Кирену, цезарь.
   - Он получит в высшей степени щедрую сумму, Зенобия.
   - А после их отъезда наступит наш черед? - Да. Ты, твой младший сын, если
мы сможем найти его, и твоя дочь. Она - очаровательное дитя, богиня. Но я не
нахожу сходства ни с тобой, им с твоими сыновьями.
   - Она похожа на родственников моей матери, - быстро ответила  Зенобия.  -
Моя мама была белокожей и белокурой. Но скажи мне, римлянин,  ты  виделся  с
моей девочкой?
   - Она очень беспокоилась о тебе, богиня,  и  нуждалась  в  утешении  и  я
поговорил с ней. Я просто таю перед маленькими девочками. Ты должна помнить,
что я вырастил свою племянницу Кариесу.
   - Ты мог бы позволить Мавии побыть со мной, - резко ответила Зенобия.
   - Нет, богиня. Я чувствовал, что эти девять дней траура  нужны  тебе  для
размышлений. Ребенок отвлекал бы тебя.
   Он еще раз дал ей понять, что именно он контролирует ее жизнь.
   - Вы, цезарь, как  всегда,  великодушны  и  внимательны,  -  пробормотала
Зенобия. Аврелиан засмеялся.
   - Почему, даже когда ты благодаришь меня, богиня, у меня  такое  чувство,
что ты бросаешь в меня метательные снаряды?
   Зенобия  посмотрела  на  негр  широко  раскрытыми  глазами  с  выражением
ангельской невинности.
   - Не понимаю. Я полагала, что веду себя с вами в высшей  степени  учтиво,
цезарь.
   - Черта с два! -  хрипло  выругался  он  и  притянул  ее  к  себе.  -  Ты
продолжаешь очаровывать  меня  и  отказываешь  при  каждом  удобном  случае,
богиня!
   Его твердая рука обнимала ее тонкую талию. Свободной рукой он придерживал
ее голову, а его губы приникли к ее губам в коротком, но жгучем поцелуе.
   - Мне надоело спать  одному,  -  сказал  он.  -  Твой  траур  закончился,
Зенобия, и сегодня ночью я намереваюсь вернуться в  твою  постель.  Тебе  не
хватало меня, богиня?
   - Нет! - г ответила она, улыбаясь ему, и ее серые глаза смотрели прямо  в
его голубые глаза.
   Он засмеялся, но она заметила, что глубоко в его глазах затаился гнев.
   - Когда-нибудь ты пожалеешь о своем неповиновении,  богиня.  Когда-нибудь
мне все это надоест, и я найду себе более сговорчивую любовницу!
   - Не я захотела стать вашей любовницей, цезарь.
   - Выбирать - не твое дело, жестко произнес он. - Помни о том,  что  когда
ты надоешь мне,  я  передам  тебя  тому,  кому  мне  будет  угодно,  богиня.
Возможно,  я   отдам   тебя   какому-нибудь   галльскому   или   германскому
военачальнику. Интересно, как долго ты протянешь в сырых, холодных и  темных
лесах севера?
   Он снова наклонился к ней и неистово  впился  в  ее  губы,  на  этот  раз
оставив на них кровоподтеки. Он протолкнул ей в рот свой язык и стал  быстро
водить им, сначала поглаживая ее чувствительное  небо,  а  потом  лаская  ее
язык.
   "Как же я ненавижу его!  -  думала  Зенобия.  -  Но,  клянусь  Венерой  и
Купидоном, он умеет возбуждать мои чувства!"
   Она задрожала, почувствовав на своей груди его  большую  теплую  Руку,  и
стала сопротивляться, пытаясь вырваться. Аврелиан поднял голову и сказал:
   - Я желаю тебя сейчас, богиня, и я возьму тебя!
   Потом он быстро ударил ее по ногам, и они вместе упали на разбросанные по
полу толстые ковры. Она задыхалась, придав" ленная его весом.
   Обезумев от страсти, Аврелиан поспешно сорвал  ее  одежду,  разбросав  по
комнате. Его руки властно ласкали прохладное тело, заставляя ее дрожать, как
дрожат чувствительные к  прикосновению  струны  лиры.  Закрыв  на  мгновение
глаза, она позволила  ощущениям  захватить  себя.  Она  ненавидит  его!  Она
ненавидит  его  всей  душой,  но,  о  боги,  он  умеет   доставить   женщине
удовольствие!
   Усевшись на ее бедра, Аврелиан наблюдал, как в  глазах  Зенобии  медленно
разгорается страсть. Взгляд его глаз принял циничное выражение,  а  в  углах
его губ появились морщинки. Она использует его!  Он  почувствовал  искушение
встать и уйти. Но, к несчастью, в ту минуту  он  желал  ее  слишком  сильно,
чтобы спасти свою гордость. Почему  она  не  любит  его?  Он  великодушен  и
внимателен к ней, к ее семье и близким друзьям. Он даже  хочет  простить  ее
мятежного младшего сына. И все  же  она  презирает  его!  Единственное,  что
приносило ему удовлетворение, - это то, что она не могла презирать его  тело
так, как ей хотелось бы.
   Он разозлился, без всяких церемонии раздвинул ее бедра и сразу же  проник
в ее тело. Оно уже источало мед и ожидало его. Она судорожно вздохнула, и ее
глаза широко раскрылись от удивления. Ведь в последнее время он был нежен  с
ней. Энергично, в быстром темпе он  овладевал  ею  вновь  и  вновь.  Зенобия
издала слабый крик протеста.
   - Я всего лишь использую тебя, так же, как и ты меня,  богиня,  -  сказал
он, усмехаясь.
   - Я не могу любить тебя, - прерывисто прошептала она.
   - Тогда, по крайней мере, дай  мне  немного  доброты,  Зенобия!  -  мягко
произнес он. Постепенно его гнев улетучился. - Я ведь пытался  быть  к  тебе
добрым. Будь хоть немного добрее ко мне.
   Склонившись, он тихонько нашептывал ей на ухо:
   - Ты подобна дикой розе,  моя  нежная  и  ранимая  богиня!  Ты  -  первая
вечерняя звезда, одиноко сверкающая на ночном  небе.  Ты  неуловима,  словно
южный ветер, прекрасна, как сама Пальмира, и я вынужден признать, что обожаю
тебя. Но ты не будешь управлять мной, Зенобия!
   Потом он снова начал двигаться, но медленно и нежно; она  тихо  застонала
от неприкрытого наслаждения.
   - Скажи мне, - прошептал он ей, - скажи мне, что ты чувствуешь, любимая!
   Она отрицательно покачала головой, но он настаивал, и  наконец  она  была
вынуждена заговорить.
   - Я чувствую, что мной обладают, и это мне не нравится. Я  чувствую,  что
мною пользуются, и это пугает меня. Почему ты не можешь  удовлетворять  свои
желания с женщиной, которая желает тебя?
   - Ты еще никогда не отдавала себя полностью ни одному мужчине, богиня,  и
если ты испытываешь страх, то только  потому,  что  сейчас,  как  никогда  в
жизни, ты близка к полной и сладкой капитуляции. Сдайся же мне, богиня!
   - Нет!
   Не в силах более ждать, император излил в сопротивляющееся  лоно  Зенобии
свое семя, и она содрогнулась под ним, внезапно растворившись в  собственной
страсти. Они лежали вместе на коврах несколько долгих минут, и  ни  один  из
них не  хотел  первым  нарушить  тишину.  Потом  Зенобия  произнесла  слабым
голосом:
   - Кто-нибудь может войти...
   Она с усилием поднялась на ноги, подобрала свой каласирис и  надела  его,
отворачиваясь от его взгляда.
   - Возможно, ты никогда не полю