- Саавик...
   Маркус уже свинтил крышку люка и теперь заглядывал внутрь цилиндра.
   - Саавик... - вновь позвал Дэвид  и  перевел  на  лейтенанта  недоуменный
взгляд. - А его.., нет...
   Саавик, преодолевая ужас и отвращение, подошла  к  Маркусу,  который  уже
успел забраться с головой в контейнер.
   - Что это? - удивился Дэвид, вытащив из цилиндра черный саван.
   Саавик взяла в руки кусок плотной черной материи и развернула его.
   - Это погребальный саван Спока... - дрожащим голосом объяснила она.
   Вдруг раздался низкий оглушительный звук.  Задрожала  под  ногами  земля.
Саавик и Дэвид переглянулись. Что  это?  Может,  предвестник  большой  беды?
Дрожь прекратилась так же внезапно, как  и  появилась,  и  тут  же  из  леса
раздались пугающие пронзительные крики.
   И Саавик, и Дэвида охватил ужас.
   - Это какое-нибудь животное,  которое  забрело  сюда  из  других  районов
планеты, - постаралась найти объяснение Саавик.  -  Может  быть,  мамонт,  а
может, первобытная птица.
   Пересилив страх, Дэвид  собрался  выяснить,  чьи  это  крики,  но  Саавик
удержала его от опасной затеи.
   - Не надо, Дэвид. Крики смолкли.
   - Видимо, в этом районе водятся не только примитивные существа, -  придав
голосу бодрую интонацию, заметил молодой Маркус.

***

   Данна беспокойно ерзала, сидя на диване в гостиной.  Был  ранний  осенний
вечер. За  окном,  наконец-то,  стало  темнеть.  Данне  казалось,  что  этот
сумасшедший день никогда не закончится.
   Дядюшка  Монтгомери  молча  сидел  в  противоположном  конце  гостиной  и
сосредоточенно смотрел на танцующие языки пламени в камине. Мать Данны,  как
обычно, спряталась в своем  кабинете.  Все  знали,  что  если  двери  плотно
закрыты, то ее лучше не беспокоить. Единственным, кто никогда не считался  с
этим правилом, был отец Данны и Питера. Он никак не хотел понять, что у жены
может быть желание и право уединиться,  остаться  один  на  один  со  своими
мыслями или просто предаться творчеству. Однажды,  возвратившись  из  школы,
Питер увидел, что отец собирает свои нехитрые пожитки. Бросив  на  прощание:
"Уеду в какую-нибудь колонию первым же кораблем", - отец ушел из дома.
   Только ли любовь матери к уединению послужила причиной ухода отца  -  для
детей  так  и  осталось  загадкой.  Мать  же  на   эту   тему   никогда   не
распространялась. Лишь однажды она заметила: "Когда  любишь  человека,  надо
принимать его таким, какой он есть".
   Следы отца затерялись. Очевидно, он выполнил свое обещание и осел  где-то
среди бескрайних просторов Федерации. Данна и Питер пытались разыскать отца,
но тот словно в воду канул.
   Данна встала с дивана,  нетерпеливо  прошла  через  гостиную  и  вышла  в
прихожую. Быстро надев обувь, она выскочила на деревенскую улицу.
   Несколько мгновений Данна постояла, вдыхая легкий осенний  воздух,  затем
пересекла улицу, перебралась через мост над речушкой и  вскоре  оказалась  у
церкви, за которой располагалось кладбище и дубовая роща.
   Вечер выдался прекрасный. Безоблачное небо было  необыкновенно  чистым  и
высоким. Словно  расщедрившись,  осень  разбросала  вокруг  удивительные  по
красоте цвета и  краски.  Над  горизонтом,  прощаясь,  разлеглось  оранжевое
солнце. На востоке уже  хозяйничала  круглолицая,  цвета  спелой  ржи  луна.
Убедившись, что небо не останется без присмотра, солнце  бросило  прощальный
лучик и скрылось за горизонтом. Сегодня осеннее равноденствие.
   Большую часть жизни Данна провела среди звезд, где каждый день  похож  на
предыдущий, и время отмеряется по особому, звездному календарю.  Приезжая  в
отпуск в родные  места,  она  заново  открывала  для  себя  чудеса  природы:
рассветы и закаты, шум ветра и пение птиц, цвета, звуки и запахи.
   Вечерние сумерки вступили в свои права,  и  на  небе  то  там,  то  здесь
загорелись первые, самые смелые, звезды. Данна стояла у  свежего  могильного
холмика и тихо взывала к Богу. Цветы на могиле Питера  еще  источали  свежий
аромат, к которому примешивался запах сырой земли.
   "Питер Престон..." - прочитала Данна имя брата на табличке  и  две  даты,
между  которыми  вместилась  вся  его  короткая  жизнь.   Он   лежал   между
представителями десяти  предыдущих  поколений  и  стал  первым,  ушедшим  из
своего. Соседями по кладбищу были Скотты, Стюарты, несколько Мак-Лафлинов  и
один Ишимото -  дедушка  Данны  по  далекой  линии,  дедушка,  которого  она
вспоминала с особой теплотой.
   Данна запрокинула голову, всматриваясь в мерцающие звезды, к которым  так
стремился Питер. "Боже мой... - думала она. -  Питер..,  твое  место  должно
быть там, среди звезд..."
   Высоко над горизонтом взошла луна, озарив  все  вокруг  бледным  неверным
светом.  Неожиданно  среди  цветов,  усыпавших  могильный   холмик,   что-то
сверкнуло. Данна наклонилась,  подняла  маленький  металлический  предмет  и
поднесла его  к  глазам.  Предмет  оказался  медалью,  украшенной  крохотным
рубином.
   Данна задумчиво разглядывала находку. У нее  мелькнула  мысль,  что  этой
медалью посмертно  наградили  Питера  и  либо  мать,  либо  дядя  специально
положили ее на могилу. Но на медали не были указаны ни имя, ни место смерти,
значит, она не посмертная. Данна решила, что награда принадлежит  одному  из
сокурсников Питера. Внезапно тишину сельского  кладбища  прорезали  какие-то
странные  звуки,  словно  где-то   заскулил   заблудившийся   щенок.   Данна
прислушалась. Звуки доносились со стороны дубовой рощи.
   Постояв в нерешительности несколько минут, Данна  направилась  с  сторону
дубняка. Под ногами хрустели листья. Вспомнились старые школьные истории про
лесных духов и прочую нечистую силу. Данне стало жутковато, но она понимала,
что, возможно, кто-то заблудился и ждет помощи, и потому продолжала идти;  к
тому же она - офицер Звездного Флота,  и  бояться  ночного  леса  ей  просто
стыдно.
   Звуки становились все отчетливее, и вскоре можно было  различить,  что  в
дубняке кто-то безутешно рыдает.  Через  несколько  шагов  Данна  обнаружила
плачущего юношу, его красная  униформа  при  слабом  лунном  свете  казалась
совсем черной.
   - Кто ты? - спросила Данна.
   - Гренни.
   Юноша постарался взять себя в руки, но продолжал всхлипывать. Данна взяла
его холодные ладони в свои.
   - Пойдем со мной. Здесь очень холодно. Ты товарищ Питера?
   Юноша кивнул. Он выглядел старше Питера и, видимо, учился уже на  третьем
или четвертом курсе, тогда как Пит был первокурсником.
   - Это твоя медаль?
   - Да.
   - Возьми.
   Юноша не поднимал глаз.
   - Я подумал, что Питер заслуживает ее больше, чем я.
   - Потому что он мертв, а ты жив?.. Данна намеревалась сказать юноше,  что
слишком часто все зависит от его величества Случая, но не успела.
   - Нет... - голос Гренни дрожал. - Нет... Потому что он  остался,  а  я..,
сбежал...
   Данна остолбенела. Одновременно  с  удивлением  в  ней  росла  злость.  В
какой-то момент ей даже  захотелось  ударить  кадета,  задушить  его  голыми
руками.
   Неожиданно юноша высоко поднял голову, словно специально подставляя  себя
под удар, и спокойно встретил полный негодования взгляд Данны. О  самозащите
он, видимо, и не думал.
   Теперь Данна поняла, кто был в роще во время похорон, поняла, почему этот
юноша прятался, но она не могла понять, почему он в роще до сих пор.
   - Почему ты не идешь домой? - холодно спросила Данна.
   - Не могу, - тихо ответил Гренни. -  Я..,  в,  самовольной  отлучке...  Я
истратил все деньги, чтобы.., добраться сюда... Я не знаю..,  как  вернуться
назад.
   - О чем ты думал?! Чему только вас учат в Академии?! - воскликнула  Данна
и более спокойно добавила:
   - Пойдем со мной.
   Взяв юношу  за  руку,  она  повела  его  в  дом.  В  гостиной  ничего  не
изменилось: Монтгомери Скотт по-прежнему сидел на своем  месте,  а  двери  в
кабинет матери Данны и Питера были так же плотно закрыты.
   - Думаю, что ты знаешь этого джентльмена, - с порога обратилась  Данна  к
Скотту и показала на Гренни, смущенно стоящего рядом с ней. - Он  приехал..,
на похороны.
   Скотт тепло поприветствовал курсанта.
   - Это делает вам честь... Спасибо, что решили проводить нашего  Питера  в
последний путь...
   - Перестаньте! - воскликнул Гренни. - Почему вы так нахваливаете меня? Вы
же знаете, что Питер погиб по моей вине!
   Скотт изумленно уставился на юношу, поразившись его откровенности.
   - Вы же знаете, что Пит был единственным из нас, кто  не  оставил  своего
поста! - продолжал горячиться курсант.  -  Я  старший  кадет  и  должен  был
заставить Питера покинуть опасное место!
   - Он бы все равно не ушел... - вздохнул Скотт.
   - Тогда и я должен был остаться!
   - Совсем необязательно, - заметил Скотт. - Иначе в Шотландии появились бы
две могилки вместо одной, - поднявшись, он подошел к  юноше,  обнял  его  за
плечи и заглянул в глаза. - Пойми  меня  правильно,  мальчик.  Ты  поступил,
конечно, некрасиво. Но сейчас ты все для себя  должен  решить,  если  хочешь
стать настоящим офицером... - Скотту с трудом давалось каждое слово.
   - Нет... - замотал головой Гренни. - Я не знаю, как  все  получилось,  не
понимаю... Никогда в жизни я не прятался в кустах, а там...
   - Ничего, - успокоил юношу Скотт. - Просто ты не был готов к тому, с  чем
мы столкнулись. Во многом виноват я сам.
   - Вы говорите так, будто.., будто прощаете меня.
   - Да.
   Гренни посмотрел на Данну.
   - И вы прощаете меня, подполковник?
   - Ничего подобного, - сурово ответила Данна. Курсант опустил глаза. Скотт
осуждающе покачал головой.
   - Данна...
   - Я же повинился... - Гренни жалобно взглянул на Данну. - Если бы у  меня
была возможность искупить...
   - Искупить что? Смерть моего брата? - холодно спросила Данна.  -  Поздно.
Ничего, уже не изменишь. Питера нельзя вернуть.
   - Я знаю, что ничего не смогу сделать, не смогу вернуть его к жизни...
   - Нельзя быть такой мстительной, - прервал кадета Скотт.
   Данна взяла себя в руки, понимая, что злость не поможет.
   - Извини...
   Скотт вновь обнял юношу за плечи.
   - Пойдем, Гренни, - затем он бросил быстрый взгляд на Данну. -  Наилучших
пожеланий твоей матери. Я не могу больше ждать, когда она соизволит выйти из
своего кабинета.
   Скотт и Гренни вышли из дома, и вскоре Данна  услышала  характерный  звук
луча-транспортатора. На какое-то мгновение, как во  время  вспышки  одинокой
молнии, деревенская улочка озарилась светом, и вновь все окутала темнота.

***

   Джеймс Кирк взглянул в окно, где хозяйничала ночь, и увидел  редкие  огни
космической гавани. Опускался осенний туман.
   - За тех, кого нет рядом. - поднял Кирк стакан.
   Ухура, Чехов и Зулу последовали его примеру. Все выпили.
   - Адмирал, - спросил Хикару Зулу, - это правда, что собирается сделать  с
"Энтерпрайзом"?
   - Да, - подтвердил Кирк. - Корабль не подлежит ремонту.
   Чехов тяжело вздохнул:
   - Мы перейдем на другой корабль? "Мы... -  грустно  усмехнулся  про  себя
Кирк, вертя в руках пустой стакан. - Уместно ли теперь слово  "мы"?  Корабль
обречен на слом.  Команду  расформируют  и  раскидают  по  другим  кораблям.
Маккой, похоже, перешел на наркотики, а Спок... Спока с нами больше  нет..."
- и он откровенно признался:
   -  Я  не  знаю.  Звездный  Флот  носится  со  своей  идеей  галактической
конференции. Никому до нас нет дела.
   - А что с доктором Маккоем, сэр? - поинтересовалась Ухура.
   - О, тут неплохие новости, - усмехнулся Кирк. - Он дома в  постели.  Весь
обложился транквилизаторами и обещал мне,  что  будет  лечиться  до  полного
выздоровления. Врачи говорят, что это нервное истощение. Посмотрим.
   Раздался звонок в дверь.
   - А... - спохватился Кирк. - Должно быть, это  мистер  Скотт  вернулся  с
похорон. Входите!
   Двери открылись, но на пороге появился  вовсе  не  Скотт.  Высокая  худая
фигура, знакомая до боли, была облачена в традиционное вулканское одеяние  -
длинную тунику с капюшоном. У Кирка екнуло сердце: во всем  стал  мерещиться
Спок. "Совсем, как Маккой, - укорил себя адмирал. - Во всех  вулканцах  вижу
призрак Спока. Так можно сойти с ума".
   Незнакомец отбросил назад свой капюшон.
   - Сарэк?! - воскликнул Кирк.
   Посол переступил порог. Он выглядел так же, как и десять лет назад, когда
адмирал увидел его впервые, и совершенно не изменился, хотя ему сейчас  было
не меньше ста двадцати лет.
   "Как же все-таки  неохотно  вулканцы  подчиняются  биологическим  законам
природы, - подумал Кирк. - А ведь сыну Сарэка, ровеснику Спока, сейчас около
ста лет".
   - Посол, я понятия не имел, что вы на Земле. Кажется, вы знакомы с  моими
офицерами.
   Сарэк  не  обнаружил  никакого  желания  знакомиться   или   поддерживать
знакомство с кем бы то ни было.
   Он подошел к  окну,  посмотрел  в  ночную  темноту  и,  не  оборачиваясь,
произнес:
   - Я хочу поговорить с вами наедине, Кирк.
   Адмирал смущенно улыбнулся своим друзьям. Они ответили вопросительными  и
недоуменными взглядами.
   - Ниота, Павел, Хикару, может, мы соберемся как-нибудь в  другой  раз?  -
тон Кирка был довольно таинственным, что еще больше озадачило его коллег.
   Чехов хотел возразить, но наткнулся  на  недвусмысленный  жест  адмирала.
Зулу удостоился пожатия руки, а Ухура - даже  адмиральских  объятий.  Вскоре
все они покинули каюту Кирка.
   - Мы придем, - пообещала Ухура на самом пороге, - как только понадобимся.
   - Знаю, - ответил Кирк, провожая друзей, - и поэтому благодарен вам.
   Адмирал закрыл  двери,  несколько  секунд  постоял  в  раздумье,  опустив
голову,  а  затем  подошел  к  Сарэку.  Его  сердце  сжалось  от  нехорошего
предчувствия.
   Посол  по-прежнему  смотрел  в  темноту  за  окном.  Наступило  долгое  и
тягостное молчание.
   - Как поживает Аманда, сэр? - решил начать разговор адмирал.
   - Она ведь человеческое существо, Кирк, - напомнил Сарэк,  чуть  повернув
голову в сторону капитана. - Должно быть,  оплакивает  нашего  сына.  Аманда
сейчас на Вулкане.
   - Сарэк, я должен здесь давать показания? Может,  мне  лучше  прибыть  на
Вулкан и там засвидетельствовать свои глубочайшие симпатии к ней и к вам?
   Недвусмысленным жестом  Сарэк  дал  понять  о  неуместности  выражения  и
симпатии, и сочувствия.
   - Не утруждайте  себя  банальностями,  Кирк.  Я  был  в  Штабе,  видел  и
информацию по "Генезису", и ваш собственный рапорт.
   - Значит, вы уже знаете, как храбро Спок встретил свою смерть.
   - Встретил свою смерть? - Сарэк резко повернулся к Кирку. Холодный взгляд
посла ранил  адмирала.  -  Как  вы,  называя  себя  его  другом,  могли  так
поступить? Почему вы не привезли тело Спока на Вулкан?
   - Потому что он сам этого не желал, - твердо ответил Кирк.
   - Не желал, чтобы привезли его тело на родину? Я никогда в это не поверю.
   Сарэк едва сдержался от того, чтобы не назвать Кирка лжецом.
   - Спок выразился в высшей степени ясно: он не хотел, чтобы  его  тело,  в
случае его смерти, возвратили на Вулкан. Не верите - взгляните  на  жетон  с
его списочным номером.
   - Я прекрасно знаю его списочный номер, - с презрением произнес Сарэк.  -
Так же хорошо мне известно, что Устав Звездного  Флота  требует  возвращения
любого погибшего вулканца на его планету. При чем здесь желание Спока,  если
есть определенная, конкретная статья из Устава?
   - Вы отказываете простому смертному в его последней воле? -  Кирк  поймал
себя на мысли, что слишком резко разговаривает с послом, но остановиться уже
не мог. - Я объясню вам, почему я предпочел выполнить желание  Спока,  а  не
подчиняться сухим и бездушным строчкам из Устава. Потому что за многие  годы
службы с ним я видел,  что  ни  вы,  ни  кто-либо  другой  из  вулканцев  не
относились к нему с тем уважением, какого он  заслуживал.  Вы  не  оказывали
Споку даже элементарных знаков учтивости. А  ведь  он,  как  никакой  другой
вулканец из знакомых мне, посвящал  себя  служению  вулканским  идеалам.  Вы
отлучили Спока от своей семьи, отказались  от  него,  -  в  голосе  адмирала
звучала горечь, - только за то, что вместо  Вулканской  Академии  он  выбрал
службу в Звездном флоте.
   - Мой сын и я разрешили этот вопрос много лет назад,  Кирк,  -  смягчился
Сарэк, видимо, утомленный нелегким разговором.
   Кирк не заметил перемены в голосе посла и продолжил свои обвинения:
   - Целых двадцать лет я видел, как Спок стоически переносит  пренебрежение
и даже открытое презрение к себе  со  стороны  других  вулканцев.  Когда  он
погиб, я поклялся не отдавать его тела тем, кто третировал и сторонился его.
Спок заслужил героической почести быть принятым огнем Космоса.
   Сарэка, казалось, нисколько не задела предельная откровенность  адмирала.
Полностью проигнорировав слова Кирка, он продолжил наступление:
   - Почему вы его бросили? Спок верил вам, как  самому  себе,  а  вы..,  вы
убили его блестящее будущее.
   Кирк почти  потерял  душевное  равновесие.  Тяжкое  обвинение,  брошенное
Сарэком спокойно-равнодушным тоном,  совершенно  вывело  адмирала  из  себя.
Злость и негодование к отцу Спока, годами копившиеся в его душе,  наконец-то
нашли выход.
   - Я не видел никакого будущего!
   - Нет, вы не понимаете сути, Кирк, и не  понимали  никогда:  умерло  тело
Спока, только его бренное тело. А вы,  кстати,  были  последним,  кто  видел
моего сына живым.
   - Да, я был последним...
   "Боже мой, не хочет ли Сарэк сказать, - подумал Кирк, -  что,  поступи  я
иначе, Спок остался бы в живых?"
   - Значит, вы должны были знать, что вам надлежало вернуться вместе с  его
телом на Вулкан.
   - Но почему?
   - Потому что он просил вас об этом. Он верил вам во всем.., всем..,  всем
своим существом. Он просил вас вернуть его  нам,  вернуть  то,  что  он  вам
доверил - свою душу.
   Сарэк не смог скрыть своей горечи и боли от невосполнимой  потери.  Кирку
стало неловко и стыдно, что вместо того, чтобы признать свою ошибку и  найти
слова утешения для любящего отца,  потерявшего  сына,  он  стал  оправдывать
себя.
   - Сэр, - мягко и как-то виновато произнес адмирал, - ваш сын  значил  для
меня больше, чем вы думаете, и я отдал бы за него жизнь, если бы  это  могло
его спасти. Вы должны мне поверить, посол. Спок ничего от меня не  требовал.
Он не просил меня о помощи.
   - Не в вулканском характере говорить об этом открыто.
   - В таком случае...
   - Кирк, я должен знать, о чем вы думаете, -  прервал  адмирала  Сарэк.  -
Позвольте мне прочесть ваши мысли.
   Адмирал нахмурился:  телепатические  эксперименты  вулканцев  никогда  не
вызывали в нем особого восторга. Вулканцы считали  человеческое  психическое
восприятие   несовершенным,   а   мыслительные   процессы   людей   довольно
примитивными, с чем Кирк был согласен: в этом людям было далеко  до  жителей
Вулкана. "Пусть телепатический сеанс  умиротворит  Сарэка",  -  решил  он  и
кивнул.
   Посол приложил свои ладони к лицу Кирка,  указательными  пальцами  слегка
сдавив адмиралу виски. Кирк закрыл  глаза,  однако  продолжал  видеть  образ
Сарэка.
   Вскоре адмирал почувствовал в  висках  покалывание,  жжение,  а  затем...
Затем Кирк отправился в прошлое. Последнее послание  с  "Гриссома"  вошло  в
сильнейший резонанс с надеждами Сарэка: "Тело моего сына живо  и,  возможно,
его еще не поздно спасти, спасти для Кладезя Мудрости..."
   Кирк понял, что, если бы посол нашел то, что искал, Спок был бы  навсегда
потерян для своего мира,  в  котором  жил.  Только  несколько  индивидуумов,
годами постигавшие  вулканскую  философию,  могли  находиться  в  абсолютном
контакте с Кладезем Мудрости.  Если  бы  Сарэк  нашел  то,  что  искал,  он,
возможно, дал бы сыну бессмертие.
   Разум Кирка продвигался все дальше в  прошлое.  Воспоминания  об  ужасной
смерти Спока, пришпоренные  временем,  вдруг  стали  ясными  и  отчетливыми,
выстроившись в четкую хронологическую цепочку.
   - Он говорил о вашей дружбе...
   Адмирал не мог понять, произнес ли Сарэк  эти  слова  в