желают иметь дело именно  с  Сарэком,  о
многом говорит, - поддержал Кирк.
   - Прежде всего, о том, что ромуланцы не дотягивают до его уровня! выпалил
Маккой.
   -  Вполне  возможно.  Однако  здесь  есть  и  скрытые  мотивы.  Например,
ромуланцы не против того, чтобы вести диалог со всей Федерацией в целом,  но
не готовы иметь дело со своими соплеменниками-вулканцами.  В  любом  случае,
переговоры должны состояться.
   - Так кого же они согласны видеть на месте Сарэка? Его, я думаю, вы  тоже
знаете, - загадочно улыбаясь, ответил президент. - Это один  из  выдвиженцев
Сарэка. Он появится здесь с минуты на минуту. Его зовут Райли.

***

   В  свои  сорок  лет  капитан  первого  ранга   Кевин   Томас   Райли   из
Дипломатической службы Звездного Флота, переполненный ирландским  остроумием
и шармом человек, все еще слыл великовозрастным шалуном и повесой. Отовсюду,
где мелькала его окладистая, с проседью борода, слышались  сальные  шутки  и
гомерический хохот. Новые обстоятельства ничуть не  повлияли  на  его  живую
натуру. Слегка безответственный и беспутный, Райли и сейчас не изменил своим
привычкам, опаздывая на встречу, где присутствовали адмирал Картрайт  и  сам
президент Федерального Совета.
   Находясь в местечке под Каиром, он пытался добраться до "Энтерпрайза"  на
попутном транспортном корабле.
   В это время в пресс-центре адмирал  и  президент  нервно  поглядывали  на
часы. По выражениям их лиц было видно, что опоздание может  дорого  обойтись
Райли в дальнейшей карьере. И вообще, его возвращение на борт  "Энтерпрайза"
никак нельзя было назвать бальзамом на душу Кирка.
   Теперь Райли возвращался на другой корабль, через двадцать лет, и он  был
далеко не тем молоденьким нервным лейтенантом. На "Энтерпрайзе"  по-прежнему
служили знакомые лица: Скотти, Спок, Ухура и многие другие.
   Казалось, по коридорам корабля бродил дух  старого  "Энтерпрайза".  Самым
странным и неуютным обстоятельством для Райли было-то,  что  на  корабль  он
возвращался очень  важной  персоной,  вокруг  которой  будет  вращаться  вся
миссия. И если неловко в этой ситуации чувствовал себя сам Райли,  то  какие
же чувства должны обуревать Кирка?
   Когда-то Райли был радушно встречен капитаном  и  даже  получил  от  него
представление на присвоение звания "лейтенант". Однажды в группе спуска  под
командованием Райли произошел несчастный случай, и  всю  ответственность  за
это собирались возложить на лейтенанта.  Кирк  горячо  вступился  за  своего
подопечного, бегал по кабинетам  и,  как  мог,  использовал  свои  небогатые
связи. В конце концов, все утряслось. Можно сказать,  капитан  спас  карьеру
Райли. Трудно представить, что бывший подопечный теперь должен  представлять
всю Федерацию на мирной конференции, фактически подчиняя себе капитана Кирка
и его команду.
   "В конце концов, я прошел школу Сарэка", - подумал Райли, узнав  о  своем
неожиданном назначении.
   Уже на "Энтерпрайзе" он вспомнил свое знакомство с послом.
   - Здесь изложены подробности чрезвычайного происшествия в  группе  спуска
под вашим командованием... - были первые слова знаменитого вулканца, который
только-только захлопнул папку с персональным делом Райли.
   Чудом уцелевший лейтенант стоял перед легендарным Сарэком в его  кабинете
и чувствовал дрожь в коленях и испарину на лбу.
   - Вас назначили командиром группы спуска,  в  которой  одного  из  членов
команды съел хищник. Вас обвинили в  его  смерти,  отстранили  от  службы  и
завели уголовное дело.
   Посол  говорил  утвердительным  тоном,  но  чувствовалось,  что  он  ждет
какого-нибудь вразумительного ответа или хотя бы оправдания.
   Райли тяжело вздохнул и начал:
   - Как офицер и командир группы спуска, сэр, я несу полную ответственность
за...
   - ... Любую роковую случайность? Думаю, что нет, мистер Райли.
   Садитесь.
   Райли сел, но не успокоился. Он  спросил  о  переводе  в  другой  корпус,
ожидая услышать в ответ о своем незавидном будущем, например,  о  назначении
на должность писаря или секретаря, а потом о возможности, благополучно дожив
до пятидесяти лет, получить командную должность на  какой-нибудь  отдаленной
базе,   где   большинство   служащих   составляют    местные    черноволосые
женщины-аборигенки. Каково же  было  удивление  молодого  лейтенанта,  когда
Сарэк прямо заявил, что берет его в качестве своего личного представителя!
   - Я выбрал вас, а не вулканца потому, что люди бывают часто... как бы это
сказать... непосредственными и непредсказуемыми. Я очень ценю эти  качества,
- объяснил Сарэк, ничего больше не добавив.
   Лишь много месяцев спустя, когда Райли, будучи  в  скверном  расположении
духа, высказал предположение, что  его  назначению  способствовала  какая-то
компьютерная или бюрократическая ошибка, Сарэк заявил:
   - Если  вас  не  устраивает  эта  должность,  вы  можете  в  любое  время
потребовать перевода в другое ведомство. Правда, только после того,  как  мы
переживем нынешний кризис.
   В первый же день  Сарэк  оставил  своего  нового  сотрудника  в  покое  и
внимательно, не спеша, перечитал его  личное  дело.  Райли  показалось,  что
прошли часы, прежде  чем  вулканец,  наконец,  отодвинул  от  себя  папку  и
вдумчиво посмотрел на него.
   -  У  вас  нет  семьи,  мистер  Райли,  -   скорее   утвердительно,   чем
вопросительно, произнес посол, ожидая пространного объяснения.
   -  Нет,  сэр.  При  моих  постоянных  перелетах  заводить  семью  -  верх
безрассудства. А что касается моих родителей... Их убили на Тартусе-Четыре.
   - Я знаком с обстоятельствами  этого  дела.  Очевидно,  именно  тогда  вы
решили выбрать эту профессию?
   "Черт  возьми,  разумеется!"  -  хотел   было   воскликнуть   Райли,   но
благоразумно передумал, предположив, что с послами не разговаривают в  таком
тоне и такими словами.
   - Я решил приложить все силы и способности, чтобы  никогда  не  поднимали
голову такие чудовища, как Кодос.
   Райли показалось, что его ответ  полностью  удовлетворил  Сарэка.  Посол,
положив руки на стол, молча рассматривал молодого офицера. После  службы  со
Споком Райли знал, что означает долгое молчание вулканцев.  Поэтому  он,  не
произнося ни слова, без всякой суеты, нетерпения и раздражения стал ждать.
   Молчание Сарэка длилось неприлично долго. В один из моментов  Райли  даже
показалось, что посол просто-напросто заснул.
   За время бесцельного сидения в кабинете Сарэка лейтенант  успел  подумать
обо всем, даже о своей бороде. Райли отпустил ее, когда служил у  Кирка.  Он
так привык к своей бороде, что решил не расставаться с ней никогда. У  Райли
появилась привычка во время бурных проявлений эмоций хвататься за  бороду  и
накручивать ее на пальцы. Впрочем, накручивал он ее и просто так, от  скуки.
Смотрясь в зеркало, Райли иногда ловил себя на мысли, что с бородой выглядит
вполне солидно, даже величественно, что, впрочем, не всегда вязалось  с  его
чрезвычайно живой  натурой.  Что  ж,  борода,  возможно,  еще  послужит  его
дипломатической  карьере,   ведь   у   многих   народов   Федерации   всякая
растительность на лице служит признаком зрелости и достоинства.
   - У вулканцев есть поговорка, что борода чаще открывает, чем скрывает,  -
наконец, ожил Сарэк, то ли угадав мысли  собеседника,  то  ли  заметив,  как
Райли беспрестанно накручивает бороду на пальцы. - Вот поэтому  очень  редко
можно встретить бородатого вулканца. Кстати, вы намерены сохранить эту  вашу
растительность?
   Голос посла звучал совершенно бесстрастно, и  Райли  не  мог  догадаться,
какой ответ сейчас был бы наиболее выгодным.
   - Я сбрею ее, если вам не нравится, посол, - быстро, почти скороговоркой,
ответил Райли.
   - Если вы станете моим представителем в Звездном Флоте, мистер Райли,  то
вы должны будете уяснить: я не терплю нерешительности. Еще кто-то  из  ваших
почитаемых философов сказал:
   "Пребывай холодным или горячим. Не будь только тепленьким, иначе я  обдам
тебя пламенем или вылью на твою голову ушат холодной воды". Я  придерживаюсь
такого же принципа. Можете быть  неуверенным  в  чем-то,  мистер  Райли,  но
никогда  -  нерешительным.  Надеюсь,  вы  улавливаете  разницу  между  этими
понятиями?
   - Да, сэр, - немного подумав, твердо ответил Райли.
   - Иного я не ожидал, - вздохнул с облегчением посол.
   Райли сохранил свою бороду и многому  научился  у  Сарэка.  Собравшись  с
духом, он вошел в турболифт и нажал на кнопку "пресс-центр".

***

   Встреча адмирала и президента с офицерами старшего состава  "Энтерпрайза"
уже подходила к концу, когда двери пресс-центра распахнулись,  и  на  пороге
появился Кевин Райли. Адмирал нервно взглянул на часы, но промолчал.
   Начались приветственные рукопожатия. С особым чувством Райли  пожал  руки
Кирка и Маккоя. Жестом адмирал Картрайт прервал излишние проявления  радости
и грозным голосом отругал посла за опоздание.
   Райли состоял совершенно в другом ведомстве и вполне мог  проигнорировать
замечания адмирала. Но, учитывая возраст Картрайта и присутствие президента,
опоздавший благоразумно промолчал и даже придал лицу виноватое выражение.
   Когда Райли, наконец-таки, уселся в кресло  между  адмиралом  и  Маккоем,
Спок обратился к президенту:
   - Вы, кажется, говорили, что у  ромуланцев  есть  еще  какие-то  странные
требования...
   - Нет, скорее, необычные или неожиданные.
   Конференция должна состояться  на  планете,  которую  Федерация  называет
Темариус-Четыре.
   Над столом, под самым потолком пресс-центра, завис светло-оранжевый  шар,
спроецированный скрытыми голографическими проекторами.
   - Это же в Нейтральной Зоне!.. - удивленно воскликнул Райли, рассматривая
бегущие по шару цифры - координаты планеты и ее характеристики. - Но  почему
так далеко?
   - Видно, жаждут съесть нас за завтраком, - с сарказмом ответил Маккой.  -
Не знаю, как вы, но я все острее чувствую запах провокации.
   Адмирал Картрайт, вздрогнув, посмотрел на Маккоя.
   - Запах чего, доктор?
   - Мистер Маккой перефразировал свои подозрения по поводу скрытых  мотивов
в поведении ромуланцев, - ответил за доктора Кирк.
   - Невзирая на все их мотивы, для нас открылись прекрасные перспективы  на
установление долгого  мира,  -  заявил  Спок.  -  Темариус-Четыре  считается
заповедной планетой, археологической ценностью как  у  федератов,  так  и  у
ромуланцев. Планета находится в самом центре Нейтральной Зоны, поэтому она и
осталась нетронутой сотню лет.  И  то,  что  ромуланцы  предложили  провести
конференцию  именно  на  ней,  несомненно,  джентльмены,   является   важным
символическим жестом.
   - Верно, мистер Спок, - согласился президент. - Это решение  больше,  чем
просто символическое. Ромуланцы, например, в  рамках  научной  и  культурной
части  конференции  даже  предлагают   начать   совместные   археологические
раскопки. Я назвал бы  их  повторными:  перед  последней  войной  археологам
удалось найти целый город.
   - Это, действительно, больше, чем символический жест, -  поддержал  Спок,
обращаясь к Кирку и Маккою. -  Особенно,  если  работы  начнутся  уже  после
принятия  мирных  решений.  Руины  Темариуса  имеют  огромное   историческое
значение, капитан. Согласно результатам первой экспедиции, раскопанный город
был крупнейшим известным центром Эризианской Империи, к тому  же  он  хорошо
сохранился. Вокруг  самих  эризианцев  до  сих  пор  ходит  много  слухов  и
домыслов. Существует несколько теорий, объясняющих их неожиданный  выход  из
этой части галактики.  Некоторые  ученые  даже  придерживаются  мнения,  что
эризианцы являются далекими  предками  вулканцев,  ромуланцев  и,  возможно,
землян.
   - Каждый народ по эту сторону Антареса спит  и  видит  эризианцев  своими
предками, хотя никто никогда не нашел ни единой  косточки,  изображения  или
хотя бы... - с жаром начал Маккой, но был прерван Картрайтом.
   - Спасибо, джентльмены. Я разделяю вашу точку зрения и тоже  считаю,  что
совместные раскопки, длись они час или целое столетие,  принесут  нам  много
пользы.
   - Но все эти  странные  требования  ромуланцев...  -  сокрушенно  покачал
головой Маккой. - В случае их выполнения ромуланцы получат  слишком  большую
выгоду, черт возьми. Не удивлюсь, если  они  укажут  нам,  каких  археологов
взять с собой, а каких оставить дома.
   Адмирал обменялся быстрым взглядом с президентом, а затем  с  подозрением
посмотрел на доктора.
   - Должен заметить, что вы недалеки от истины.  По  крайней  мере,  в  той
части, которая касается начальника нашей археологической экспедиции.
   - Вы шутите! - взорвался Маккой, но выразительный  взгляд  Кирка  остудил
его пыл.
   По лицу Райли пробежала легкая тень удивления, но он предпочел  сохранить
дипломатическую выдержанность.
   - Иногда эмоции нашего доктора  бывают...  слишком  резкими,  -  объяснил
Кирк. - Но я не  могу  не  разделить  его...  как  бы  точнее  выразиться...
удивления. Отклонить кандидатуру определенного дипломата - это  я  еще  могу
понять. Но в данном случае... Откуда вообще ромуланцы знают что-либо о наших
археологах?
   - Они уже раньше имели с ними дело, - вмешался в разговор президент.
   - Ромуланцы уточнили, что это просьба,  а  не  требование.  Позволю  себе
зачитать отрывок из послания комитета:  "...  в  порядке  удовлетворения  ее
жалобы на тех, кто мешал ей в работе и строил ей  и  ее  коллегам  козни  от
имени Ромуланской  Империи..."  Ее  присутствию  на  Темариусе,  как  видно,
ромуланцы придают большое значение.
   - Так кто же она? - спросил Кирк. - И согласна ли она  стать  начальником
экспедиции?
   - Ее зовут Одри Бенар. Ее согласия мы  еще  не  получили,  но  Ухуре  уже
объявлено о назначении начальника археологической экспедиции.

***

   С восхищением рассматривая  украшенный  классическими  барельефами  фасад
Линкольновского Филармонического Центра, Ухура поймала себя на мысли, что  в
такой храм нужно приходить вовсе не по тому делу, которое привело  ее  сюда.
Может быть, не вызовись она сама, кто-нибудь  другой  справился  бы  с  этим
заданием лучше. Например, адмирал Картрайт или даже сам президент.
   Впрочем, если бы Бенар получила официальную просьбу в откровенной, хотя и
несколько извинительной форме от кого-то из этих двоих деятелей,  то  у  нее
почти не осталось бы выбора. Но имея дело с рядовым гражданином, к  тому  же
женщиной, доктор  Бенар,  возможно,  согласится  принять  участие  в  миссии
добровольно, а не будучи зажатой в тиски официальной "просьбы".
   Подбодрив себя, Ухура вошла в помпезное  здание,  быстрым  деловым  шагом
пересекла богато убранное фойе  и  оказалась  в  огромном  концертном  зале,
наполненном хаотическими звуками настраиваемых инструментов. Зал  был  пуст,
лишь в первых рядах у самой оркестровой ямы сидели  несколько  человек.  Это
были,  видимо,  друзья  музыкантов  или  кто-то  из  администрации..   После
нетерпеливого постукивания дирижерской палочки и непродолжительной паузы  из
оркестровой ямы раздались первые аккорды Седьмой симфонии Бетховена.
   Остановившись у  самого  входа,  Ухура  зачарованно  слушала  бессмертные
звуки. "Есть все-таки вещи, - с теплотой подумала она, - которым не  страшны
столетия".
   На какое-то время Ухура даже забыла, зачем сюда пришла. Творения  Людвига
ван Бетховена будут жить вечно, думала она. И через четыре века после смерти
композитора ежегодно его музыка, звучит на различных фестивалях в Зальцбурге
и Вене, Токио и Сиднее, не говоря  о  других,  тоже  развитых  в  культурном
отношении планетах Федерации.
   Трудно даже представить, что было время -  если  судить  по  историческим
источникам  -  когда  компьютеризированные  произведения  скандального  Муга
заполонили собой все сцены,  подмостки  и  эфир  Федерации,  а  живые  звуки
великих композиторов были под угрозой полного забвения. В те  годы  во  всей
Федерации нельзя было найти  для  оркестра  и  нескольких  квалифицированных
музыкантов. Возрождение живого звука произошло лишь в двадцать втором веке.
   Ухура осторожно подошла к сцене и заглянула  в  оркестровую  яму.  Она  с
восхищением наблюдала за игрой музыкантов и вдохновенной  работой  дирижера,
восторгаясь той координацией и слаженностью,  с  которой  дюжина  совершенно
разных людей рождали то божественное, что называется Музыкой.  Ухура  любила
музыку, знала в ней толк и считала себя довольно сносным  исполнителем.  Но,
окажись она на секунду в таком большом и профессиональном  коллективе,  вмиг
ощутила бы себя беспомощным дилетантом.
   Наконец, после очередного недовольного постукивания дирижерской  палочки,
вновь воцарилась тишина. Ухура  так  и  не  поняла,  чем  именно  недовольна
изящная молодая дирижер. Ни фальши, ни  единого  диссонирующего  аккорда  не
заметила внимательно слушающая гостья.
   -  Господа  виолончелисты,  -  начала  дирижер  низким,  даже   несколько
грубоватым голосом. - Я понимаю, что трудно  выдержать  напряженный  темп  в
этих тактах, но уверяю вас это возможно. Ваше исполнение пока  очень  далеко
от совершенства.
   На лицах музыкантов появились легкие виноватые улыбки.
   - Пожалуйста,  приготовьтесь  еще  раз,  -  дирижер  вновь  подняла  свою
палочку. - С третьего такта...
   - Кто же эта прелесть? -  вдруг  раздался  голос  одного  из  музыкантов,
который обратил внимание на стоящую у самого края оркестровой ямы гостью.
   Среди находившихся в зале Ухура узнала изящную маленькую  фигурку  Кармен
Эспиносы, главного дирижера Филармонического Центра. Ее  большая  голограмма
украшала просторный вестибюль театра.
   - Вы, должно быть, Ухура, - догадалась Кармен. - Но мне сказали, что  вас
не стоит ждать до полудня. Разве вы  не  знаете,  что  музыканты  далеко  не
"жаворонки"?
   Тон, которым говорила дирижер, показался Ухуре несколько фамильярным.
   Кармен не стала ждать ответа.
   - Идемте. Даже я не осмелюсь прервать репетиции Одри. Боюсь, вам придется
подождать в моей уборной, где я смогу предложить вам чашечку чая.
   Ухура приняла предложение с радостью и, облегченно вздохнув,  последовала
за белокурой маленькой женщиной по длинному лабиринту коридоров.
   - Пожалуйста, простите за беспорядок, -  извинилась  Кармен  и,  убрав  с
кресла небольшую виолончель, усадила Ухуру на просторный  диван.  Затем  она
поставила электронную чаеварку.
   - Догадываюсь, зачем вы пришли. Звездный Флот недавно покушался  на  весь
мой оркестр, но я не  уступила  им  ни  одного  музыканта.  Сейчас,  если  я
правильно поняла переданное  мне  сообщение,  вы  хотите  завербовать  моего
лучшего постановочного дирижера для какого-то тайного задания. Но перед тем,
как вы заберете ее у меня, я хочу сообщить вам, какое сокровище наша Одри.
   Зазвенела чаеварка, указывая,  что  чай  готов.  Кармен  стала  наполнять
чашки, ни на секунду не прерывая своего монолога.
   - Вы, наверное, знаете, что Одри пришла к нам при, в общем-то,  необычных
обстоятельствах. Я всегда думала, что, рано или поздно, она покинет  нас,  -
Кармен печально улыбнулась и спросила:
   - Вы знакомы с этой историей?
   - Боюсь, что нет, - ответила Ухура, горя желанием побольше узнать о жизни
Одри Бенар.
   Она вспомнила, как все крупнейшие газеты Федерации пестрели сенсационными
заголовками о годичном пребывании доктора  Бенар  и  ее  коллег  в  плену  у
ромуланцев, о безжалостных экспериментах, которым подвергались пленники,  об
ужасной смерти ее товарищей, брата и о чудесном спасении самой  Одри.  Найдя
убежище  на  Вулкане,  Одри  Бенар  надолго  исчезла  из   вида   вездесущих
журналистов. К тому же, ее увлечение вулканской  умственной  гимнастикой  не
представляло особого интереса для пишущей братии.
   - Так вот, -  Кармен  поудобнее  устроилась  в  кресле,  -  примерно  год
назад... может, два... впрочем, это неважно. В нашем Филармоническом  Центре
началась  работа   над   постановкой   произведений   знаменитых   внеземных
композиторов. Насколько я помню, мы намеревались