й и мечей, замков и ключей и, конечно же, разного рода  колец.  И
как ему помнится, рубин означает возрастное неравенство.
   Они спокойно смотрели друг дружке в глаза.
   - Это значит, что ты имеешь в виду то же самое, о чем ты мне говорила?  -
с трудом ворочая пересохшим языком, спросил он.
   - Я всегда говорю и делаю то, что имею в виду, - ответила она. - А ты  не
передумал?
   - Я.., я не знаю.
   - Это не прибавит тебе проблем, и я хочу, чтобы ты не передумал.
   - Я полюбил тебя, как только ты  появилась  на  корабле,  -  с  отчаянием
проговорил он, - но ведь я ухожу.
   Она положила свои руки ему на плечи:
   - Изменишь или не изменишь ты свое решение, мне от этого легче не станет.
Я люблю тебя, Хикару! И я не знаю, о чем мы больше будем  жалеть..,  о  том,
что любили, или о том, что боялись любить?
   Она погладила его щеку, челюсть, ложбинку шеи. Он потянулся  к  ней,  она
ответила тем же, руки  их  переплелись,  и  она  сквозь  торопливые  поцелуи
проговорила:
   - Ты даже представить себе не можешь, как часто я хотела этого.
   Она расстегнула его рубаху, сдернула ее резким рывком и, гладя ему спину,
наблюдала, как он снимает ботинки, потом брюки, наслаждаясь одним видом  его
атлетически сложенного тела. Ее пальцы выписывали замысловатые узоры на этом
теле, пока Хикару не повернулся к ней и не покрыл ее лицо  поцелуями.  А  ее
руки, оставив в покое его плечи и спину, заскользили по его  талии,  бедрам.
Она приподняла одеяло, пуская его к себе, наклонилась над  ним,  накрыв  его
плечи  водопадом  волос.  Сначала  осторожно,  потом  все   исступленней   и
безоглядней они погружались в любовь.

***

   Джеймс Кирк сидел в кают-компании, обхватив пальцами чашку горячего кофе.
Настроение его было паршивым.
   Дверь открылась, и вошел мрачный Маккой.
   - Доброе утро, Джим, - осторожно произнес он с  сильным  южным  акцентом,
который появлялся у него или во время похмелья, или сразу же после  принятия
того, что вызывает похмелье. Чем был вызван акцент  в  столь  раннее  время,
Кирку не хотелось выяснять - не то настроение.
   - Что за ночь, - пожаловался Маккой, присаживаясь напротив Кирка с чашкой
в руках. - Что за ночь! Вы согласны со  мной?  Судя  по  вашему  виду,  ваше
самочувствие не лучше моего.
   - Да, - согласился Кирк, почти не слыша доктора. - Это была действительно
ночь.
   Большую часть этой ночи  Кирк  провел  у  субкосмического  коммуникатора,
доказывая кому-то, что красная полоса на личном деле офицера Звездного Флота
Хикару Зулу  не  означает,  что  этот  офицер  навечно  приписан  к  экипажу
"Энтерпрайза". И  доказал.  И,  как  он  сейчас  считает,  допустил  ошибку,
серьезную ошибку. Если бы он был таким же настойчивым по отношению к  самому
Зулу, то этот замечательный офицер изменил бы свое решение.
   - Я тоже так думаю, - говорил о своем Маккой. - И уверен, что  ты  провел
ее так же хорошо, как и я.
   - Хорошо? - попытался вникнуть в то, о чем ему  говорит  доктор,  Кирк  и
понял, что тот ничего не знает о Зулу, ведь они  не  видели  друг  друга  со
времени встречи в парке Алеф Прайма.
   - Дружище, о чем ты говоришь?
   - Ну, я не отрицаю, что выпил уже пару.., но ведь ты же не заметил.
   Кирк пристально посмотрел на него, но Маккой продолжал свое:
   - Джим, друг, ты выглядел действительно счастливым.  Я  уж  и  не  помню,
когда я в последний раз видел тебя таким...
   Кирк не выносил фамильярности доктора, тем более в такое раннее время.
   - И я испытал истинное удовольствие, увидев  тебя  со  старым  другом,  с
испытанным другом.
   Кирк наконец-то понял,  что  подразумевал  Маккой,  и  почувствовал  себя
раздраженным, хоть, по правде говоря, у доктора  не  было  оснований  думать
иначе. Но с какой стати ему вообще думать  о  дружбе  Кирка  и  Хантер?  Это
сугубо личное дело только их двоих, всякий третий в их деле будет лишним.
   - Ты глубоко ошибаешься, дружище, - предостерег Кирк.
   Тогда Маккой перешел на грубовато-добродушный  тон,  каким  двое  мужчин,
говоря  о  чем-то  личном,  прикрывают  свою  осторожность,  свое   истинное
отношение к собеседнику:
   - И это  говоришь  мне  ты,  Джеймс  Кирк  -  Дон  Жуан  Земли,  Казанова
космоса?..
   - Заткнись!
   Маккой хотел было отшутиться, но, глянув на Кирка, понял, что тому не  до
шуток и что все, сказанное только что им, так далеко от правды,  что  дальше
некуда.
   - Джим, - моментально протрезвев и выйдя из роли старого  доброго  друга,
извиняюще произнес он, - прости меня. Но я знаю, что вы  часто  встречались,
ну и предположил... Я не думал, что это тебя обидит.
   Кирк усмехнулся и с непонятной грустью произнес:
   - За что ты просишь прощения? Твое предположение  вызвано  знанием  моего
прошлого. А в своем прошлом виноват я, а не ты.
   - Ты хочешь  поговорить  об  этом  или  предпочитаешь,  чтобы  я  убрался
куда-нибудь подальше и, не раздражал тебя своей болтовней.
   Кирк задумчиво посмотрел на него и неожиданно для себя сказал:
   - Мы с Хантер были большими друзьями:  Она  одна  из  самых  лучших  моих
друзей. Были мы и любовниками, но давно, еще до того,  как  она  вступила  в
звездное братство.
   - Звездное братство? Так это все объясняет!
   - Ничего это не объясняет, скорее наоборот - все запутывает. В то время в
братстве было всего девять человек - я имею в  виду  взрослых,  -  связанных
между собою узами  родства.  Четверо  или  пятеро  из  них  были  такими  же
перелетными птицами, как и Хантер, но у остальных были  дети,  привязывающие
их к Земле. И собственно говоря, эти земные  существа  и  составляли  костяк
братства. Встречался  я  с  ними  -  добрые  милые  люди,  но  когда  Хантер
предложила и мне вступить в братство, я обещал подумать... А  несколько  лет
тому назад вернулся на Землю и встретился с дочерью Хантер.
   - У Хантер есть дочь? - воскликнул удивленный Маккой, для которого Хантер
была воплощением офицера Звездного Флота, но никак не матерью.
   - Да, - произнес Кирк,  вспомнив,  какие  трудности  возникли  у  него  с
дочерью Хантер. Не привыкший к детскому окружению, он избрал по отношению  к
ней тактику снисходительного покровительства. И однажды, к своему удивлению,
узнал, что своим поведением глубоко оскорбил хоть  и  маленького,  но  очень
самостоятельного человека, который презирает его вместе со всей его  славой.
В результате серьезного разговора Кирк понял свою  ошибку,  и  они  в  конце
концов сумели даже подружиться...
   - Не часто такое бывает, но я встретил человека, чьим отцом  я  и  мог  и
хотел бы быть.
   - Джим, - осторожно начал Маккой. - А ты не смог бы  сказать  Хантер  то,
что ты сказал сейчас мне?
   - Не знаю, - задумчиво ответил Кирк. - Не знаю. Но я не хотел  бы  заново
встречаться с теми сложностями, какие были в наших  отношениях.  Подозреваю,
что мы оба были не правы,  оба  слишком  заняты  собой  и  останемся  такими
навсегда.

***

   1000 часов. Зулу поставил  свои  вещи  на  транспортаторную  платформу  и
повернулся к своим друзьям. При всей неожиданности его перевода слух  о  нем
распространился по всему кораблю, и Зулу был  рад  этому:  он  оставляет  на
"Энтерпрайзе" не только знакомых, но и друзей. Вот они  стоит  у  платформы:
члены его группы  начинающих  фехтовальщиков  Павел  Чехов,  Дженис  Рэнд  и
Кристина Чэпел, старший йог "Энтерпрайза" Беатрис Смит, капитан Кирк, доктор
Маккой и Ухура. Даже мистер Спок пришел проводить его.
   Помахивая прощально рукой,  Зулу  вдруг  почувствовал  внезапный  приступ
боязни за остающихся и своей вины перед ними: как будто он бросает  их  всех
перед надвигающейся опасностью которая и его затронет самым больным образом.
Объяснив себе это мимолетное чувство грустью  расставания,  он  окончательно
успокоил себя тем, что никогда не ходил в пророках.
   Он не пожал руку Споку, как сделал это, прощаясь с Кирком, не обнял  его,
как Ухуру и доктора Маккоя. Вместо  этого  он  отвесил  почтительный  поклон
офицеру по науке. Спок в ответ поднял руку в традиционном  приветственном  и
прощальном жесте вулканцев.
   - Долгой жизни и процветания вам, - пожелал он.
   - Спасибо, мистер Спок, - поблагодарил Зулу и обратился к Флин:
   - Мандэла...
   Она положила свои руки на плечи ему и тихо прошептала:
   - Мы были правы, Хикару, но даже от этого не становится легче.
   - Нисколько, - ответил он сквозь подступавшие к горлу слезы.
   - Будь внимателен к себе.
   - Ты тоже.
   Он резко повернулся, ступил на платформу, не давая волю своим чувствам, -
наедине они уже попрощались друг с дружкой. Глянул в сторону Спока, стоящего
у пульта, и кивнул ему  головой.  Через  мгновение  мерцающий  холодный  луч
окутал его и поглотил.

***

   После  исчезновения  Зулу  всех  провожающих  охватило  гнетущее  чувство
опустошенности, как будто каждый из присутствующих  расстался  не  только  с
Зулу, но и с частицей  самого  себя.  Мандэла  Флин,  пожалуй,  больше  всех
поддалась этому чувству и вовсе не хотела с ним расставаться.
   Но у нее не было времени на долгие переживания -  через  несколько  минут
прибудет узник. Она встряхнула  себя  и  сосредоточила  все  свои  мысли  на
работе. Конвоировать преступника - не такое уж новое для нее дело.  Но  Флин
чувствовала тревогу, вернее, предчувствовала, что  должно  произойти  что-то
невероятное, чего она не может предотвратить: ни капитан, ни  первый  офицер
не ввели ее в курс каких-то странных событий.

   "О смысле - спросить не сметь.
   О цели - она у глаз
   Тебя посылают на смерть
   Умри, выполняя приказ".

   Она вспомнила строки Теннисона и цинично продекламировала  их  про  себя.
Какой сокровенный смысл вкладывал в эти строки давно живший и давно  умерший
поэт? Неужели тот же самый,  какой  вкладывает  в  них  она,  Мандэла  Флин,
которая тем лучше исполняла  задание,  чем  больше  о  нем  знала?  Не  было
исключения из этого правила.
   А высшие офицеры "Энтерпрайза" первое же  выпавшее  на  ее  долю  задание
превратили в исключение. И она не могла отделаться от мысли, что добром  это
не кончится, хоть капитан Кирк заверил ее, что речь идет о легкой прогулке.
   Но о какой легкой прогулке может идти речь, если один вид  охраны  должен
внушать ужас и преступнику, и его сообщникам?  И  почему  преступник  должен
содержаться не в специально предназначенной для этого  камере,  а  в  слегка
переоборудованном отсеке для важных гостей, одна из кают  которого  снабжена
дополнительными дверями и энергетическим экраном по всему ее периметру?
   Что происходит? Для кого ставится этот  спектакль?  Кто  кого  дурачит  и
зачем?
   - Командир Флин, мы готовы к приему  узника?  -  прервал  ее  размышления
Кирк.
   - Да, сэр. Конвой должен прибыть ровно в 10.15, как вы и просили.
   Отвечая капитану, она уже слышала шаги приближающегося конвоя, и не могла
сдержать улыбки, когда он вошел. Хорошо,  что  она  додумалась  предупредить
всех конвойных о роли, которую им надо сыграть, и они не обидятся за то, что
их выставили на посмешище. И, пожалуй, самым смешным было то, что каждый  из
пяти конвоиров был вооружен фазером, который выглядел в  его  руках  детской
игрушкой.
   Первым вышагивал заместитель командира Бернарди Аль  Аурига  -  массивный
плотный чернокожий гигант ростом в два с  лишним  метра,  огненноволосый,  с
густой  рыжей  бородой,  отливающей  всеми  оттенками  красного,  желтого  и
оранжевого цвета.
   За ним, волоча свой длинный, как у стегозавра, хвост  с  острыми  шипами,
переваливалась с боку на бок Неон.  Переливающаяся  чешуя  и  длинный  хвост
заставляли думать о ней как о сильном и опасном,  но  медлительном  и  тупом
динозавре. Она  же  была  быстрее  молнии,  а  по  коэффициенту  умственного
развития намного превышала те 2000  единиц,  которые  Звездный  Флот  считал
удовлетворительными для службы в нем.
   Снанагфаштали и Дженифер Аристадес по разным причинам были отобраны в эту
команду. Дженифер монументальной статуей возвышалась даже над Барри Ауригой.
Да и от всего ее, на первый  взгляд,  уродливого  вида  веяло  спокойствием,
каменной несокрушимостью и надежностью.
   Снанагфаштали была, пожалуй, самой неподходящей для этой команды, но Флин
видела ее во вчерашней короткой стычке на Алеф Прайме и включила  в  команду
на тот случай, если действительно произойдет что-то из ряда  вон  выходящее.
Снарл не  нападала  первой  без  причины  и  была  не  на  высоте  там,  где
требовалась  дисциплина.  Но  в  исключительных  ситуациях  она  вела   себя
исключительно: забыв об инструкциях и обо всем на свете, она пускала  в  ход
свои острые красные лапы, а не фазер.
   Максиме Александер Арунья, скуластый хмурый мужчина средних лет,  обладал
редчайшим талантом смешиваться с толпой так, что был незаметен среди  самого
чужеродного для него сборища. И он же, отделяясь от толпы, мог  излучать  из
себя самую устрашающую ауру из  всех  аур,  когда  либо  виденных  Мандэлой.
Как-то на ее глазах  он  развел  в  разные  стороны  две  противоборствующие
хулиганские шайки, ничем не угрожая и не шевеля пальцем...
   Флин посмотрела на Кирка:
   - Надеюсь, вы остались довольны внешним видом команды безопасности, сэр?
   - Да, командир Флин, - ответил он с таким каменным выражением  лица,  что
осталось неясным, доволен он на самом деле или...
   Флин обратилась к Аль Ауриге:
   - Все в сборе, Барри?
   - Да, мэм, - как можно мягче ответил он и после короткой паузы добавил:
   - Все готовы отбить нападение целого отряда Клингонов.
   Флин слегка улыбнулась. Макс засмеялся так,  словно  угрожающе  рычал  на
кого-то. Неон издала жуткий, похожий на  дребезжание  треснувшего  колокола,
звук, Барри хихикнул, а Снарл, громко хохоча,  переводила  взгляд  с  одного
лица на другое,  пытаясь  понять,  над  чем  все  смеются.  Помимо  нехватки
самообладания, ей недоставало и чувства юмора.
   - Я считаю, что мы все - великолепная команда, -  высказала  свое  мнение
Флин, после чего Снарл приподняла свои уши, пригладила взъерошенные волосы и
заняла место у платформы транспортатора.
   - Капитан Кирк, - произнес Спок тоном, который Флин  охарактеризовала  бы
как обеспокоенный, если бы ее об этом спросили. -  Доктор  Мордро  -  старый
академик, и все это "воинство" вряд ли необходимо.
   - Мистер Спок, насколько я понимаю, мы  хотим  показать  Брайтвайту,  что
принимаем его всерьез.., не так ли?
   Взгляд Спока блуждал от Кирка к Флин и к ее команде безопасности, наконец
остановился на потолке.
   - Как вам будет угодно, капитан.
   Транспортатор дал сигнал готовности и через  мгновение  главный  прокурор
Алеф Прайма и  заключенный  материализовались.  Квинтет  команды  Флин  взял
фазеры наизготовку.
   "Ну и ну, - сокрушенно подумала Мандэла, как только  Мордро  окончательно
"затвердел", он же находится под действием наркотиков".
   Лишенное какого-либо смысла лицо, блуждающий  взгляд  затуманенных  серой
пеленой глаз не имели другого объяснения. И ко всему еще  заключенный  носил
на запястье  энергоманжет  и  пару  инерционных  ограничителей  движения  на
лодыжках, которые позволяли ему  ходить  и  готовые  защелкнуться,  едва  он
попытается бежать. И все это было таким же устаревшим, как и железные  цепи,
и настолько ненужным, насколько и унизительным. Но доктор Мордро был в таком
состоянии,  что  не  понимал  своего  унижения.  Тогда  Флин  взглянула   на
офицера-ученого, но его лицо не выражало никаких чувств, очевидно,  все  его
чувства ушли на созерцание команды безопасности.
   Брайтвайт  сошел  с  платформы,  коротким  взглядом  окинул  оцепление  и
удовлетворительно кивнул Кирку:
   - Великолепно! А где камера для него?
   - Мистер Брайтвайт, - ответил Кирк. - Я немедленно снимаю "Энтерпрайз"  с
орбиты Алеф Прайма, и у вас нет ни времени, ни нужды для осмотра корабля.
   - Но, капитан, я сопровождаю вас до Рехаба 7.
   - Это невозможно.
   - Это приказ, капитан, - он протянул Кирку субкосмическую депешу.
   Кирк прочитал ее и нахмурился.
   - Должен вас предупредить, что назад вам придется  добираться  самому,  а
как вы сами знаете, в этом районе не много кораблей, которые смогли  бы  вас
подбросить домой.
   - Я знаю, капитан, - произнес Брайтвайт.  -  Лицо  его  стало  мрачным  и
задумчивым. - После всего случившегося.., после суда и  после  смерти  Ли..,
мне нужно время,  чтобы  побыть  одному,  подумать.  Я  заказал  одноместный
корабль и сам вернусь назад.
   Он посмотрел в глаза Кирку:
   - Вы не заметите меня по пути на Рехаб и вам не придется заботится о моем
возвращении.
   Высказавшись, он поспешил вслед за командой безопасности, тесным  кольцом
окружившей его подопечного, который так и не сообразил, где он  находится  и
куда его ведут. А капитан Кирк с некоторым  замешательством  смотрел  ему  в
спину, не понимая, что он  должен  думать  о  человеке,  который  собирается
лететь один через всю звездную систему в тесной, хрупкой,  немощной  шлюпке.
Так ничего и не уяснив, он покачал головой и вышел из транспортного отсека.
   Добравшись до своей каюты, Кирк тяжело опустился в кресло и  почувствовал
себя таким усталым, что не мог даже ворочать языком.  Он  ни  на  минуту  не
сомкнул своих глаз в течение полутора суток  и,  оставшись  один,  попытался
подытожить, что он приобрел за все время бодрствования.
   Прежде всего, он остался без рулевого офицера - лучшего за все годы своей
службы.  Его  офицер  по  науке,  оторванный  от  исследования   аномального
образования уже на завершающей стадии,  попытался  спасти  результаты  своих
наблюдений и, засев за компьютер,  составил  уравнение,  понятное  лишь  ему
одному, - никто  другой  не,  сможет  его  ни  решить,  ни  даже  прочитать.
Раздраженный невниманием к его работе, главный инженер Скотт потребовал свою
долю компьютерного времени, а корабль в это время летел с черепашьим скрипом
отключив нуждающиеся в ремонте ВОРБ-двигатели.
   Все это можно было отнести и к личным потерям капитана Кирка, и к потерям
"Энтерпрайза". А приобретение было весьма сомнительное: появление  на  борту
корабля то ли скандально известного безумца, то ли оклеветанного  гения.  Но
независимо от того, кем он  был  на  самом  деле,  доктор  Мордро  доставлял
гораздо меньше хлопот, чем сопровождавший его Брайтвайт.
   Молодой, амбициозный, прокурор Брайтвайт не оставлял Кирка в покое -  ему
все хотелось знать, все видеть и все понимать. И капитан жалел  теперь,  что
не посвятил командира Флин в тонкости затеянной игры.
   Но он надеялся на ее  проницательность  -  начатый  ею  спектакль  должен
продолжаться. Ведь если Споку удастся доказать невиновность доктора  Мордро,
можно будет с полдороги повернуть назад и пристать  к  ремонтной  мастерской
Алеф Прайма.
   Только бы Хантер к тому времени не умчалась к  своей  эскадрилье!  Он  не
сможет покинуть свой корабль, не сможет, как Брайтвайт,  нанять  одноместную
шлюпку и лететь на ней к дальним границам Федерации. А свидеться с  нею  ему
край как надо - он готов сказать Хантер то, на что намекал Маккой: Хантер  и
Кирк оба были не правы, но первым сознаться в своей не правоте должен  он  -
Кирк.

Глава 3

   Главный инженер Скотт Монтгомери шел по коридору, тяжело ступая и бормоча
себе под нос ругательства на непонятном шотландском диалекте. Еще бы - шесть
недель работы пропали зря. Шесть  недель  работы,  которую  придется  делать
заново и которая  была  приостановлена,  как  самая  обычная  работенка,  за
несколько часов до ее  окончания  и  по  идиотской  причине.  И  со  времени
получения той странной команды срочного переброса,  со  времени  прекращения
исследования аномального образования Скотт на каждом шагу слышит одно  и  то
же: "Бедный мистер Спок, бедный мистер Спок - вся его работа псу под хвост".
   "А как же быть с бедным мистером Скоттом?" - хотелось спросить  Скотту  о
самом себе. Постоянная работа двигателей на орбите  аномального  образования
была не увеселительной прогулкой для главного инж