, как он определил для себя гору, должно быть очень  и  очень
высоким. Он может залезть на нее, как  он  лазил  на  некоторые  деревья  до
этого, и если доберется до ее вершины, то сможет коснуться небес. И тогда...
но тогда он ничего больше не мог придумать.
   Долгая, долгая дорога - вот в чем проблема. Но здесь не было воды и пищи,
и, возможно, этого не будет и там. Чтобы добраться  до  неба,  ему  придется
решить эту проблему. А он уже чувствовал жуткий голод  и  такую  же  сильную
жажду, и еще голод, который он тоже принимал во внимание, - голод  по  горе,
который был непереносим.
   Наконец, солнце зашло, и с его заходом ТгХут медленно взошла  из-за  края
мира, чтобы взглянуть на блуждающего. Он совершенно не  сомневался,  что  на
него смотрели. Пока он  не  увидел  гору,  он  знал,  что  этой  способности
смотреть нет ни у кого, кроме его собратьев.
   Теперь  великая  глыба  раскинулась  над  ним,  простираясь   до   самого
горизонта, форма постоянно изменялась, ее границы расплывались под действием
рефракции. Блуждающий всматривался в это видение и уже был  уверен  в  живой
природе этого мира. Он и его собратья могли мельком  наблюдать  ТгХут  через
просветы в листьях деревьев. Но они видели ее только  фрагментарно,  и  чаще
всего она являлась им в виде огромного, совершенной формы крута, спокойная и
неизменная. Теперь горизонт и атмосфера, накатывающая волнами  жара,  каждую
минуту вырезали новую форму планеты, и она  казалась  живой,  скользящей  по
краю бытия, дышащей, изменяющейся, растущей, как брюхо самок после Счастья.
   Границы ТгХут  дрожали,  она  разбухала,  округлялась,  степенная  глыба,
которой не было видно конца. Огонь все еще мерцал, нимбом окружая ее.
   Блуждающий вздрогнул и закрыл  глаза.  Если  бы  Другие  только  знали  о
необъятной красоте, они вряд ли смогли бы понять или объяснить ее.
   Через некоторое время дождь прекратился.  ТгХут,  наконец,  приняла  свою
окончательную форму  и  вышла  из-за  горизонта.  Наступила  тьма,  и  вышли
"глаза", сначала белый, а затем красный. Блуждающий  понял,  что  ему  нужно
возвращаться обратно.
   Обратный путь показался намного  длиннее,  так  как  блуждающий  истратил
почти все силы на то, чтобы достигнуть границы пустыни, и несколько раз  ему
пришлось просто ложиться на землю  и  лежать  целый  день,  отдыхая  в  тени
какого-нибудь  фруктового  дерева,  совершенно  не  двигаясь.  Вначале  тень
казалась самой драгоценной в мире вещью. Когда же деревьев стало  много,  он
уже барахтался в тени, словно в лесном бассейне, затем, к  удивлению,  стала
накатывать тоска по чистому, бирюзовому небу. Когда он добрался до  первого,
бившего струей из-под камня ручья, он напился из  него,  распростер  тело  в
воде и там же уснул. На следующее утро он присел рядом с водой, чтобы поесть
сладких тыкв, а затем пил и пил так, как  будто  вода  могла  исчезнуть.  Он
остался на несколько дней у этого источника,  наедаясь  тыквами  и  думая  о
пути. назад, долгом пути к горе и о том, что там нет воды.
   Однажды ранним утром он решил, что больше не останется здесь, сегодня  он
начнет свой путь туда, где скитаются его собратья. От этой мысли у  него  на
сердце стало легко, и он разом разбил несколько тыкв и съел сладкую  мякоть.
Играючи, он кинул одну половинку скорлупы в крохотную запруду ручья.
   Она не потонула подобно камню. Она закачалась и, накренившись, зачерпнула
воды, которая затекла в изгиб скорлупы.
   Блуждающий долго смотрел на это.
   Он встал, подошел к растениям, сорвал еще одну тыкву, хотя совсем не  был
голоден, и понес ее обратно к ручью. Он расколол ее подвернувшимся камнем  и
бросил половинку тыквы в пруд.
   Она поплыла. Вода хлынула в нее и стала плескаться от края к краю, но  не
вытекла из скорлупы.
   Блуждающий осторожно поднял тыкву с поверхности воды. Он  неловко  поднес
тыкву к губам и повернул ее. Вода полилась из скорлупы, и он стал  пить  эту
воду. По лицу потекла вода.
   Он снова погрузил скорлупу в воду, встал на ноги и сделал несколько шагов
с наполовину заполненной тыквой. Вода в ней заплескалась, но не вылилась. Он
выпил снова, на этот раз с меньшей  осторожностью,  так  что  половина  воды
пролилась.
   Он набрал еще, отошел в сторону, снова выпил и  почувствовал  свежесть  в
теле.
   Затем он зачерпнул воду еще раз и перевернул тыкву над головой.
   Даже тогда вулканцы не смеялись, но его чувства в этот момент были близки
к смеху, насколько это было возможно.
   Блуждающий не покидал этот источник  несколько  дней,  и  когда  все-таки
ушел, в руках у него была вскрытая тыква, и он нервничал. Что, если  вода-не
сохранится? Что, если только в этом месте у тыкв такая  способность?  Но  на
следующее утро, у нового источника, все повторилось - вода оставалась водой.
И по дороге  назад,  в  места,  которые  он  хорошо  знал,  выяснилось,  что
некоторые виды тыкв сохраняют воду лучше, чем другие:  они  были  больше  по
размерам.
   Он шел домой возбужденный и довольный Другими, которые наверняка  помогли
ему в этом.
   Собратья,  которых  он  искал,  как  всегда,  путешествовали   по   своей
территории. Они обрадовались его возвращению, но  не  удивились:  он  всегда
возвращался. Они видели, что он несет плод, но это был плод, который они все
знали. Они были удивлены, что его содержимое не то, к которому  привыкли.  В
конце концов, они пришли к заключению, что это новый вид растения.
   Он пытался объяснить им. Он старался показать им великое каменное дерево,
как далеко оно, как высоко. Он старался показать  им  пустыню  из  гравия  и
камня, невысокую зелень, гром и потоки дождя, такие непохожие  на  привычные
им дожди. Он старался показать им ТгХут  в  ее  безмолвном  величии,  неясно
вырисовывающуюся над миром. Но у него получилось не все, далеко не все.
   Только иногда получалась желаемая картинка, и уж:,  конечно,  он  не  мог
передать тот интерес, который чувствовал, то благоговение и тот ужас. Он  не
мог добиться их понимания. В особенности о горе.  Он  не  мог  заставить  их
понять, и это ранило его. Должен быть какой-то способ заставить  их  понять.
Должен быть!
   Тыкву  они  поняли  достаточно  хорошо,  хотя  и   не   смогли   осознать
необходимости в ней. Зачем  кому-то  понадобилось  хранить  воду?  Она  была
тяжелой и к тому же, когда ее в избытке повсюду, зачем это нужно? Они играли
тыквой, как игрушкой, и это ранило блуждающего. Наконец  он  прекратил  свои
попытки  им  что-либо  объяснить  и  начал  готовиться  к  своему   великому
путешествию.
   Он собрал тыквы, расколол их, а затем попытался нести. Это сработало,  но
он не мог нести их много. Когда пустые тыквы утомили его, он подумал о  том,
какими тяжелыми они будут, если их наполнить.
   Нет, должен быть другой  путь.  Он  сел  у  пруда  и  посмотрел  на  свое
отражение. Две руки, две ноги.  Ноги  не  пригодны  для  того,  чтобы  нести
что-то. Он оглянулся вокруг, ища глазами то,  что  могло  бы  выглядеть  как
дополнительные руки. Тут ему пришло в голову, что у одного  из  видов  лиан,
который он сейчас увидел, листья похожи на кисти рук.  Он  сорвал  несколько
таких лиан, и его собратья заинтересовались, не сошел ли он с ума. Возможно,
так оно и было, но несколькими днями позже он изобрел плетеную суму и сделал
ее достаточно емкой, чтобы нести пять или шесть самых больших тыкв.
   Он потренировался в перемещении таким образом тыкв, наполненных водой,  и
заметил, что многое зависело от того, как он их располагал: вода  выливалась
из них по-разному, где-то по капле, а где-то струями.
   Он подумал, что будет еще лучше, если он попытается сделать тыквы  целыми
после того, как наполнит их водой. Он сел на землю и задумался.
   Это заняло несколько дней,  но  даже  вулканцу  было  трудно  решить  эту
проблему. Он изобрел пробку - толстый кусок  мха,  перемешанного  с  глиной,
которой и заткнул отверстия в тыквах. И теперь уже не оставалось ничего, что
могло помешать ему вернуться в пустыню и пересечь ее.
   Его собратья наблюдали за тем, как он уходил, без всякого удивления.  Они
знали, что рано или поздно он вернется. Он ощущал  странную  пустоту,  когда
покидал их. Он чувствовал, что даже теперь, когда он  так  много  поработал,
чтобы приготовиться к путешествию, никто из них не пойдет с ним. Он не знал,
что  делать  с  чувствами.  Тогда,  как  и  теперь,  чувства  были   слишком
обременительны для вулканцев. Он  двинулся  вперед,  оставляя  позади  мысли
своих собратьев. У блуждающего не  было  проблем  с  возвращением  по  своим
следам. Но это заняло у него много времени, особенно последняя  часть  пути,
когда он был загружен водой и фруктами,  которые  можно  было  употребить  в
пищу. Вскоре он стоял на краю мира, глядя  с  восхищением  на  возвышавшийся
камень, который бросал вызов небу.
   Он сделал еще несколько открытий во время пути. Например, когда солнечный
свет слепил его, он попытался прикрыть глаза  ладонью,  но  это  мешало  ему
нести сумки с водой. Тогда он изобрел  наплечный  ремень  для  своих  сумок,
сплетя их из лианы, но проблема с глазами не решилась,  так  как  невозможно
было полностью защитить  их  ладонью  от  безжалостного  взгляда  властелина
Вулкана. Тут он задумался над тем, как листья деревьев  заслоняют  землю  на
покрытой лесами части планеты, и вернулся  к  краю  леса,  сорвал  несколько
листьев, чтобы сделать для себя  тень.  С  листьями,  привязанными  над  его
глазами, и другими, обвязанными вокруг головы (к тому времени  он  уже  имел
представление о солнечном ударе), он  продолжил  свой  путь.  Он  подошел  к
границе пустыни, посмотрел  с  благоговением  на  Маунт  Селейа  и  двинулся
вперед.
   Песок брал свое. Короткое знакомство с ним в прошлый раз  не  подготовило
блуждающего к тому, что, вбирая жар солнца, песок раскалял воздух. Вскоре он
уже пошатывался от усталости, наполовину ослепнув.
   Он шел день, и еще, и еще, а тора словно не росла,  не  приближалась.  Он
отказался пить, по крайней мере, неделю, решительно  настроенный  достигнуть
горы во что бы то ни стало. Еще через день он сообразил, что гораздо  мудрее
путешествовать ночью, а днем отдыхать.  Так  он  и  сделал,  ведомый  медным
светом ТгХут. Он двигался вперед с одной только мыслью, не отвлекаясь ни  на
что другое. Он начал слышать странные звуки и видел  движение  в  песке.  Но
когда он подходил к тому месту, где,  как  ему  казалось,  что-то  было,  то
ничего не обнаруживал. Он чувствовал пустоту  в  голове,  не  сознавая,  что
истощен, и продолжал идти, а когда, наконец, валился с ног, просто лежал  на
гребне дюны, пока не чувствовал, что  снова  может  идти.  Он  отзывался  на
звуки, которые слышал, но никто не отвечал ему. И он  снова  шел:  одинокое,
грязное,  со  спутанными  волосами   существо,   иссохшее,   но   решительно
настроенное.
   И тогда он услышал голос.
   Он был настолько похож  на  то,  что  ему  в  последнее  время  постоянно
мерещилось, что сначала блуждающий не обратил на него внимания. За последние
дни он научился отличать галлюцинации от  прикосновений  собратьев,  которые
отрывочно долетали до него. Именно поэтому, когда голос заговорил с ним,  он
остановился,  прислушался  и  стал  ждать,  не  повторится  ли   он.   Когда
продолжения не последовало, он пошел к слабому сиянию горы в ночи.
   Затем песок зашевелился под его ногами, и блуждающий  резко  присел.  То,
что он чувствовал, было не совсем движение, а  скорее  вибрация,  как  будто
.песок дышал. Блуждающий поразмыслил над этим минуту. Люди - такие как он  -
дышат. Может быть, мир такой же, как он  сам,  только  большой  и  странный.
Возможно, лес - это волосы, камни подобны нашим  костям,  а  песок  заменяет
кожу? Если это все правда, тогда нет ничего странного в том, что у него есть
голос. Возможно, так оно и есть. Другие знали.
   Голос заговорил снова, и блуждающий ответил  ему.  Не  словами,  конечно,
слов тогда еще не было. Но он издал звук, который, по  его  мнению,  выражал
мысль о том, что он находится здесь. Звук был обделен эмоциями.  Блуждающему
никогда не доводилось говорить с  самим  миром,  он  был  заинтересован,  но
слегка нервничал.
   Песок запел, громыхнул и начал осыпаться.  Сопровождаемый  шорохом  песка
владелец голоса поднялся из глубин и уставился на блуждающего.
   Даже сейчас, когда каждый миллиметр Вулкана изучен, со  спутников  молено
увидеть песчинку на поверхности планеты, очень мало известно о  движениях  и
существах в глубине песка. Для них придуманы имена: А-квес - "спрятанные"  и
тча-бе-шекх - "лежащие под". Существует много версий о физиологии, эволюции,
так как способ их существования уникален для мира с  сильной  основой:  они,
похоже, вообще не дышат, не испытывают нужды в кислороде  и  еде.  Некоторые
вулканцы  думают,  что  они  были  занесены  на  Вулкан   Хранителями   ради
эксперимента - единственная форма жизни с силиконовой основой  (до  времени,
пока не открыли Хорт), которая существовала на планете бок о бок с формами с
угольной  основой.  Информации  о  них  настолько   мало,   что   совершенно
неизвестно, какой способ питания  и  дыхания  может  существовать  там,  под
тысячами футов песка. За прошедшие  века  немногим  удавалось  хоть  мельком
увидеть этих животных - огромных, широких, с поблескивающими  спинами  (если
это, конечно, были спины), разрывающих песок на площади размером с фундамент
огромного дома, и  исчезающих  так  внезапно.  Сканирование  ни  к  чему  не
привело, так как аппараты сканировали вес природных элементов песка, которые
отделяли их от существа. Сенсоры определили яркие  признаки  жизни,  уровень
жизненности формы и ее силу, которая могла принадлежать,  по  меньшей  мере,
тысяче других существ. Но  сенсоры  редко  ловили  более  одного  источника,
медленно передвигающегося сквозь глубины песков великой пустыни,  огибающего
основания гор подобно киту, огибающему остров или шельф. Иногда  исследуемые
сигналы пропадали совершенно необъяснимо и абсолютно бесследно.
   Мало можно отыскать точек соприкосновения во  мнениях  о  "лежащих  под".
Некоторые приравнивают их к "динозаврам", которые даже и не думают  вымирать
из-за недоступности. Для них существуют только случайные встречи с занятыми,
вечно голодными гуманоидами, которые заполнили  их  планету.  В  тишине  они
прокладывают свои собственные пути, и своими размышлениями о том, чем  стала
их планета, не собираются делиться с нами.
   То, что блуждающий увидел, было слишком огромным, чтобы  он  смог  что-то
понять. Он так жаждал гор, и теперь, кажется, одна из  них  пришла  к  нему.
"Это", казалось, внимательно наблюдало за ним. Он сел на песок и  тоже  стал
наблюдать. Он не боялся, но к нему опять пришла мысль о том, что  существуют
некоторые вещи, которые Другие пропустили, давая знания о мире их народу.  В
частности, ему было бы намного приятнее, если бы он знал об этом заранее.
   А-квес заговорил снова. Но этот звук блуждающий вряд ли бы мог повторить.
Если бы мир разговаривал звуками, похожими на скрежетание камня о камень, то
это звучало бы именно так. И снова оно  заговорило,  и  блуждающий  сидел  и
совершенно не знал, что ему делать.
   Затем "это" проникло в его сознание и заговорило снова теми  же  звуками,
теми же словами, камень о  камень,  и  он  увидел  изображение  изможденного
существа, сидящего на песке со связкой тыкв в сумке.
   "Это" заговорило снова, показывая ему ту же картинку.
   И он понял. Звук, который "это" издавало, означал именно эту картинку.
   Блуждающий обязательно сел бы на песок от неожиданности, если бы  уже  не
сидел. Это было то, что он искал - ответ на вопрос  о  том,  как  рассказать
своим сородичам о горе. Если все будут использовать один и тот же  звук  для
данного изображения, то каждый сможет его понять. Все, что  было  необходимо
для этого, так это специальные звуки, слова.
   Он начал немедленно создавать их. Он попытался создать образ животного  в
своем сознании, что было достаточно сложно, так как оно заполняло собой весь
мир. И он издал звук, самый первый, что-то  вроде  ворчливого  пощелкивания,
затем снова представил картинку и снова произнес звук.
   А-квес стал подниматься из песка, возвышаясь над горой, пока не  заполнил
все Небо. Тогда он прошуршал, и шуршание было певучим и продолжительным. Так
поет и шуршит ветер в листве во время сильного дождя. Поток видений, который
заполнил блуждающего, заставил его встряхнуть головой,  настолько  странными
они были: в них были жизнь и смерть, жар желания и победы, и  все  покрывала
тьма, сладкая, давящая тьма. Шелест перешел в  бурчание,  дыхание,  шипение,
песок разлетался в стороны,  затем  успокоился.  Вокруг  снова  стало  тихо.
А-квес исчез.
   Долгое время  блуждающий  сидел,  всматриваясь  вдаль,  через  остывающий
песок, на гору. Красный и теплый свет ТгХут отражался от снежной шапки пика,
который действительно приблизился к нему. Но  ему  уже  было  не  до  этого,
потому что перед ним  стала  дилемма:  пойти  назад,  к  своим  сородичам  и
поделиться с ними  этим  даром?  Или  двинуться  к  горе  и  возвратиться  с
рассказами о ней?
   Но он может и не вернуться оттуда. И дар будет потерян. Потому что,  кто,
кроме него, может этим поделиться?
   Два дня он просидел там, не обращая внимания  на  солнце,  совершенно  не
замечая звезд. Его глаза были устремлены к горе.
   На третий день он встал и повернул назад, к лесам.

***

   Слово распространялось медленно, но ничто не могло остановить его теперь.
Слово, однажды произнесенное, рано или поздно найдет свой  путь  к  сознанию
других. "Блуждающий" - стало теперь его именем. Он создал слово и научил ему
других. Его группа все еще путешествовала по лесу, не нуждаясь ни в чем,  но
они теперь говорили друг с другом. Все они придумали имена для себя и тут же
начали создавать названия  для  окружающих  вещей.  Затем  появились  слова,
определяющие способ действий, наконец некоторые стали связывать слова вместе
и составлять из них предложения. Вскоре после этого кто-то  придумал  песню.
Леса наполнились музыкой и словами. Много других пришли в его группу.
   Некоторые уходили и возвращались, ведя  с  собой  пополнение.  Они  стали
встречаться, беседовать и  веселиться  вместе,  и  многие  из  тех,  кто  не
принадлежал к группе Блуждающего, теперь знали о словах  и  использовали  их
или создавали собственные.
   Блуждающий придумывал слова для всего. Он принес с собой  первое,  и  его
собратья  подумали,  что  он  должен  сделать  все  остальные.  Но  он   все
возвращался и возвращался к своему первому слову, которое придумал для  них,
считая его своим лучшим созданием. Оно звучало как "Хейа" и  означало  вздох
удивления,  возбужденный  крик,  вызванный  чем-то  прекрасным.  Это   слово
сопровождалось изображением горы, какой он увидел ее в первый раз,  зеленого
леса и белого, очень далекого, огня.
   Создавать картину было очень легко, и получалась она ясной, так  как  все
это прочно засело у него в голове.  Все  картинки  Блуждающего  были  в  его
мыслях. Но эта была особенной, это было то,  над  чем  он  постоянно  думал,
когда собратья приносили  ему  фрукты,  зверей  и  вещи,  чтобы  он  дал  им
названия. Он часто думал о песке там, в пустыне, о  Великом  Голосе,  и  ему
казалось, что, наверное, лучше было бы не обращать на него внимания  и  идти
вперед. Но затем он вспоминал размеры существа, которое видел  в  песках,  и
вздох вырывался из его груди. Трудно обойти  мир,  если  он  решил  заметить
тебя.
   Это был прекрасный день, который казался более ярким, чем другие.
   Он напомнил Блуждающему о редеющих деревьях рядом с границей пустыни.
   Он отложил в сторону  плод,  название  которого  в  тот  момент  старался
придумать, и вместо этого начал слагать песню - изобретение другого члена их
группы, самки, которая была еще слишком молода для Счастья.
   Создавая песню, надо произносить слова, которые тебе нра