к  офицер  Звездного  Флота  он  должен  быть  врагом   своему   брату,
захватившему корабль, и он будет ему врагом, ибо долг - превыше всего. Но не
будь  Сибока,  не  было  бы  и  Спока-офицера  -  думающего,  переживающего,
чувствующего.
   Тридцать с лишним лет тому назад молодой Спок прогуливался ночью в саду и
неожиданно наткнулся на плачущего Сибока. Сибок плакал беззвучно,  лицо  его
сохраняло совершенно бесстрастное выражение, но время от времени он закрывал
глаза, и слезы текли по его щекам как бы сами собой.
   Спок был и поражен и напуган, увидев адепта колинару в  таком  состоянии.
Он во всем старался подражать Сибоку и воспитал в  себе  выдержку  истинного
вулканца, и вдруг такое открытие.
   Но Сибок был совершенно спокоен. При появлении Спока он неторопливо  отер
глаза и щеки и извинился:
   - Прости меня, брат. Знай я, что ты в  саду,  я  бы  не  дал  волю  своим
чувствам, не стал бы тебя смущать. - Голос его был совершенно  естественным,
лишенным стыда.
   Спок не мог выговорить ни слова. Он стоял и слушал, пораженный увиденным.
А Сибок встал, подошел  к  нему  вплотную,  улыбнулся  иронической  улыбкой,
которая довела Спока чуть ли не до полной прострации, и  без  тени  смущения
сказал:
   - Меня воспитывали не так, как  тебя,  -  меня  учили  не  бояться  своих
чувств, не подавлять их.
   - Я тоже не боюсь своих чувств, - почему-то солгал Спок и сам  же  уличил
себя во лжи: он старался во всем подражать старшему брату.
   - Не надо лгать, Спок, - поправил его Сибок. -  Ты  боишься,  потому  что
старейшины убедили тебя в том, что чувства - это  зло.  А  ты  не  додумался
спросить у них, как они узнали об этом?
   - Спросить у старейшин? - удивился Спок. - Сомневаться в их знаниях?
   - А почему бы и нет? Может быть, их знания ошибочны? - как о чем-то самом
простом сказал Сибок, но и  выражение  его  лица,  и  звучание  голоса  были
непримиримы.
   Спок  хотел  запротестовать  против  кощунственного,   по   его   мнению,
предположения Сибока, но воздержался, впервые в своей жизни подумав,  что  и
старейшины могут ошибаться, и перевел разговор на другое:
   - А почему ты плачешь?
   - Я плачу по своей матери, - признался  Сибок,  первый  и  последний  раз
упоминая при Споке о Т'Ри.  -  Плачу  потому,  что  не  сдержал  данного  ей
обещания, нарушил данную ей клятву. И потому, что она умерла, а я скучаю  по
ней.
   Ответ не удовлетворил любопытство Спока, Сибок это видел и  опередил  его
вопрос своим:
   - Ты готов идти по стопам отца и собираешься стать, как он, дипломатом?
   Вопрос был непростой, в нем  скрывался  какой-то  подвох,  потому  что  и
законы и традиции Вулкана предписывали сыну продолжать дело  отца.  Спок  не
собирался нарушать законы и утвердительно кивнул головой.
   - И ты действительно хочешь стать дипломатом? - допытывался Сибок.
   - Конечно, - не задумываясь, ответил Спок.
   - И это все, что тебе надо? Ты желаешь только того, что  тебе  предписано
желать? Ты хочешь жить и умереть  так,  как  жили  и  умирали  до  тебя,  не
задумываясь, зачем ты живешь и во имя чего умираешь?
   Над этим вопросом Спок думал, думает и будет, очевидно, думать  всю  свою
жизнь.

***

   Чехов, сидя в  командирском  кресле,  пытался  расшифровать  таинственные
слова Скотта. Что он хотел сказать о заложниках?  И  почему  так  неожиданно
замолчал? Или его заставили замолчать?
   Посоветоваться было не с кем, он остался  один  на  капитанском  мостике,
вернее, один на один с извечным русским вопросом - "что делать?" Вопрос  был
простой, как и ответ на  него:  на  корабле  возникла  опасная  ситуация,  и
Чехову, исполняющему обязанности капитана, необходимо вооружиться.
   Но вот этого-то как раз Чехов и не мог сделать.  Чтобы  вооружиться,  ему
следовало сходить в свою каюту за номерным фазером,  а  для  этого  придется
покинуть капитанский мостик, оставить корабль неуправляемым. Истинно русская
ситуация - всякий знает,  что  надо  делать,  и  ничего  не  может  сделать.
Остается запастись русским терпением и ждать неведомо кого и неведомо  чего,
сидя со сложенными руками.
   Когда за его спиной хлопнули двери  лифта,  он,  оторвавшись  от  экрана,
резко поднялся с кресла и с тревогой обернулся на шум. И тут же расслабился,
увидев Ухуру и Зулу.
   - Слава Богу! - хриплым от волнения голосом проговорил он.  -  Наконец-то
появились живые лица. А где капитан?
   Вопрос его повис в воздухе, а сам он  удивленно  замер,  увидев,  как  из
лифта  вышел  Сибок,  сопровождаемый  всеми  тремя  дипломатами  и   группой
вооруженных светоармейцев. Удивление его возросло, когда он заметил, что все
оружие было направлено против него одного,  а  Ухура  и  Зулу  были  как  бы
союзниками тех, кто стоял за их спинами. Это поразило его больше всего и, не
обращая внимания на остальных, он с тревогой спросил у своих друзей:
   - Что он с вами сделал? - взгляд его растерянно метался  между  Ухурой  и
Зулу. - Что он с вами сделал?
   Ухура с приветливой улыбкой шла к нему, успокаивая на ходу:
   - Все в порядке,  Павел.  Тебе  нечего  беспокоиться  и  некого  бояться.
Послушай Сибока, он тебе все объяснит.
   - Его я уже  наслушался  и  знаю,  как  он  умеет  заговаривать  зубы,  -
пренебрежительно отмахнулся рукой Чехов и сделал шаг навстречу Ухуре и Зулу.
- Что вы собираетесь делать?
   Вместо ответа Зулу прошмыгнул мимо Чехова, занял свое место за  штурвалом
и, готовясь управлять кораблем, склонился над приборами.
   - Что ты делаешь? - удивился Чехов.
   - Прокладываю новый курс, - спокойно  ответил  Зулу,  не  отрывая  своего
взгляда от приборов.
   Чехов сжал кулаки и, потрясая ими, гневно спросил у Сибока:
   - Что ты сделал с моими друзьями?
   Вместо Сибока ответил Зулу мягким вкрадчивым голосом:
   - Павел, поверь мне, как другу, - я делаю то, что надо. И прошу тебя, как
друга, - выслушай Сибока. Выслушай ради меня.
   Просьбы друга обезоружила Павла. Безвольно опустив руки,  он  смотрел  на
приближающегося к нему Сибока все еще недружелюбно.
   - Капитан, - обратился к нему Сибок, делая ударение на  слове  "капитан",
давая этим понять, что Чехов в его понятии так и остался капитаном  корабля,
- не будем выяснять, кто кому заговаривает зубы. Но поверьте мне, что я - не
знахарь-шарлатан.
   По мере того, как Сибок говорил, он все ближе  надвигался  на  Чехова,  а
голос его звучал все торжественней, слова казались все значительней. Вот  он
стоял уже рядом с Павлом, касаясь рукой его плеча.
   - Да начхать  мне  на  тебя,  кто  бы  ты  ни  был,  -  все  еще  пытался
отгородиться от него Чехов, с опозданием сообразив, что Сибок  разговаривает
с ним на чистом русском языке.
   - Ты просто болен подозрительностью, как всякий русский,  -  убеждал  его
Сибок. - Но принудительно никого не лечат и  силком  не  тащат  к  неведомой
цели. Поэтому я прошу у тебя, как у  капитана,  разрешения  выступить  перед
твоей командой и рассказать ей о своей цели.
   Из уст Сибока даже слова о русской подозрительности звучали убедительно и
не обидно. Чехов сделал шаг в сторону, уступая Сибоку  место  перед  главным
экраном.

***

   Сломив упорное молчание Спока, выведав у него  семейную  тайну,  Кирк  не
угомонился и пытался расшатать и взломать панель ограждения. Занятие  не  из
легких - панель крепилась у самого потолка, и Кирку пришлось  взобраться  на
плечи Спока и балансировать, вцепившись в  края  панели  кончиками  пальцев.
Маккой, сидя на койке, с  подчеркнутым  безразличием  наблюдал  за  ним,  не
говоря ни слова, а Спок, придерживая Кирка за лодыжки, упорно повторял:
   - Бесполезная трата времени и силы.
   Джим отмалчивался. Но когда один  край  панели  отошел  чуть  в  сторону,
обнажая сложный узор проводов и контактов,  он  с  подчеркнутой  вежливостью
сказал:
   - Заткнись, я ищу выход. И кажется, что-то нашел.  -  Он  приподнялся  на
цыпочки, протискивая пальцы поглубже в щель.
   - Опрометчивое решение, - предупредил его Спок.
   Не слушая вулканца, Кирк все глубже протискивал пальцы в  щель,  расширяя
ее. И вдруг мощный удар тока ожег его руку, потряс  все  тело.  Инстинктивно
откинувшись  назад,  Джим  потерял  равновесие  и  свалился  на  пол.   Спок
пошатнулся, не устояв на  ногах.  Маккой  сорвался  с  койки  и  подбежал  к
капитану:
   - Все в порядке, Джим?
   - Кажется, да, - ответил капитан и укорил Спока:
   - Мог бы и предупредить, что это опасно.
   - Что он и делал битый час, Джим, - вступился за Спока,  а  заодно  и  за
корабль, доктор, помогая подняться на ноги упавшему:
   - Знаете, я беру назад все  нелестные  комплименты,  которые  отпускал  в
адрес "Энтерпрайза". Оказывается, все на нем работает.
   - А лучше всего камера для арестованных, - с раздражением  поддержал  его
Джим, потирая ушибленный локоть. - Но мне наплевать на все, что вы говорите,
- выход есть, и я его должен найти.
   Спок заложил руки за спину, как настоящий арестант, и безнадежно заявил:
   - Этот тюремный отсек совершенно новой конструкции, капитан,  исключающий
возможность побега.
   - Всякий строитель тюрьмы уверен, что из нее нельзя будет убежать. Всякий
арестант думает иначе. И не было тюрьмы, из которой кому-нибудь не удавалось
бежать. Во всяком случае, я такой не знаю.
   - Зато я хорошо знаю, капитан, что конструкторы проверяли данную  систему
на самый находчивой и самой изобретательной личности из преступного мира.  И
тому человеку не удалось бежать из подобной камеры,  -  настаивал  на  своем
Спок.
   Маккой хитро взглянул на Джима:
   - Эти слова даже мне дали изрядную долю надежды, - какой  арестант  будет
помогать своему тюремщику в строительстве тюрьмы?
   Слова доктора направили мысль Кирка в несколько ином  направлении,  он  с
прищуром поглядел на Спока и спросил:
   - Та самая  находчивая  личность  из  преступного  мира  наверняка  имела
обостренный нюх на всякого рода передряги и  умела  втягивать  в  них  своих
друзей, не так ли?
   Спок на минутку призадумался и ответил:
   - Несомненно, нюх у такой личности должен быть обостренный.
   - Тогда можете быть уверены, Спок, что  втроем  мы  сделаем  то,  что  не
удалось проделать одному.
   - Сомневаюсь, - спокойно ответил Спок.
   - Тогда тем более помоги мне еще раз, - Джим направился  к  Споку,  чтобы
снова забраться ему на плечи, но  неожиданно  остановился:  экран  терминала
связи замерцал, осветился и показал Сибока, стоявшего на капитаном мостике в
окружении Чехова, Ухуры и Зулу.
   - И это моя команда! - с горечью воскликнул Кирк. -  Этот  негодяй  скоро
одурачит весь экипаж!
   - Команда звездного корабля  "Энтерпрайз"!  -  торжественно  и  с  ноткой
драматизма начал свою речь Сибок. -  Я  хотел  бы  вместе  с  вами  обдумать
основные проблемы и вопросы  нашего  бытия.  -  Он  театрально  принял  позу
погруженного в свои мысли человека, не имеющего ничего общего с  бессмертным
шедевром Родена "Мыслитель", и задал риторические вопросы:
   - Кто я? Что я? Почему я обращаюсь к вам?  И  самые  важный  вопрос,  над
которым все мы размышляем всю свою жизнь - существует ли Бог?
   Выдержав опять-таки театральную паузу, он продолжал:
   - С незапамятных времен, скрытых от нас темнотою веков, мыслящее существо
искало ответы на эти вопросы в себе самом. И не находило. Тогда оно  подняло
свои глаза к небу, увидело звезды и стало мечтать. Но всякая  мечта  требует
подпитки конкретным содержанием.
   Мои предки-вулканцы подпитывали свою мечту своими конкретными  чувствами:
они жили, они верили, они любили своими сердцами. И зашли в  тупик.  Чувства
могли объяснить и оправдать  сиюминутные  порывы  и  поступки,  а  подчас  и
преступные действия. Чувства не давали ответа на основные вопросы бытия.
   И тогда мои предки-вулканцы обратились  к  разуму.  Рационализм  стал  их
философией, религией и образом жизни. Подавляя в себе  всякие  чувства,  они
пришли, в конце концов, к разумософии Сурака, начисто отрицающей право наших
чувств, наших эмоций на жизнь. Это и привело нас к несчастью.
   Я не настаиваю на своей непогрешимости. Но посудите сами - если вы никого
не ненавидите, то как вы можете любить кого-то?  И  если  мудрость  лежит  в
равнодушии, то кому нужна такая мудрость? И к чему она приведет?
   Задумавшись над этими вопросами, я пришел к выводу, что мыслящее существо
не может доверять ни своему разуму, ни своим чувствам - обе крайности  ведут
к тупику, к обессмысливанию жизни. Я пришел  к  выводу,  что  и  над  нашими
чувствами, и над нашим разумом должно быть уравновешивающее начало  -  вера.
Но не слепая вера  в  некоего  доброго  дядю,  готового  ублажать  все  наши
прихоти. А вера в разумное начало бытия, в основе которого лежит  любовь  ко
всему сущему.
   Не я первый пришел к такому  выводу,  не  я  первый  начал  поиски  всего
сущего. Наши предки задолго до нас задавались теми же вопросами и задолго до
нас  нашли  на  них  ответы.  Но   современная   догматика,   с   презрением
оглядывающаяся на прошлое, твердит нам о том, что все прозрения  прошлого  -
всего лишь миф, легенда. Но никакой миф, никакая  легенда  не  возникает  на
пустом месте. В основе всякого мифа, всякой легенды  лежит  или  достоверное
знание, или провидческое озарение.
   Глаза Сибока загорелись фанатическим огнем, он наклонился над  экраном  и
доверительно зашептал:
   - Мне была поведана тайна. Мне  было  сказано,  что  есть  место,  откуда
исходит разумное начало всего сущего. И нам  с  вами,  братья  по  разуму  и
чувствам, предстоит открытие этого места. Имя этому месту - Ша Ка Ри...
   Душа Чехова ликовала. Извечный, проклятый  русский  вопрос  "что  делать"
оказался разрешен: искать Бога, искать основу всего сущего...
   А в  камере  для  арестантов  всегда  невозмутимый  Спок  присвистнул  от
удивления и проговорил:
   - Поразительно, но он верит в то, что говорит. Он верит, что нашел Ша  Ка
Ри..
   - Что это такое? - спросил поставленный в тупик Джим.
   Сибок ответил ему с экрана:
   - Планета Ша Ка  Ри,  которая  даст  нам  ответы  на  все  наши  вопросы,
расположена в самом центре нашей Галактики, за Великим Барьером.
   Сибок закончил говорить, экран померк.
   - Господи, благослови мою грешную  душу!  -  перекрестился  Маккой.  -  Я
отправляюсь в землю обетованную, подобно древнему иудею, но  вместо  Божьего
человека  Моисея  имею  в  поводырях  пациента   Бедлама,   не   страдающего
косноязычием Моисея и не нуждающегося в Аароне.
   Кирку было не до ветхозаветных историй, он всполошился настоящим:
   - К центру галактики? И для этого ему понадобился "Энтерпрайз"?
   Спок прокомментировал ситуацию:
   - Центра Галактики достичь невозможно. Это знает любой школьник. Радиация
настолько интенсивна, что ни одна экспедиция оттуда не возвращалась.
   - Чистая правда, - подтвердил Кирк.
   - Что же тогда, черт его побери, он имеет в виду? Что за Великий  Барьер?
- недоумевающе спросил Маккой.
   - Наносной диск, - пояснил Спок, - опоясывающий пространство концентрации
Больших Звезд.
   - Час от часу не легче, - взорвался Маккой. - Что за диск, что за Большие
Звезды?
   - Кольцо или круг, отстоящий примерно на расстоянии  тринадцати  световых
лет от центра Галактики и представляющий из себя концентрацию из космической
пыли и молекулярных газов.  Пыль  до  раскаленного  состояния  разогревается
неизвестным  источником  энергии,  расположенным  где-то  в  центре  кольца,
излучающим из себя  мощнейший  поток  гамма-и  рентгеноизлучения.  Последние
исследования показывают, что  этот  источник,  по  меньшей  мере,  в  десять
миллионов раз сильнее Солнца Земли.
   Маккой озадаченно нахмурил брови:
   - И что все это означает? Гигантскую звезду?
   Спок покачал головой:
   -  Вряд  ли.  Наносной  диск  вращается  вокруг   некоего   центра,   что
подразумевает объект, обладающий притяжением столь невероятной силы, что его
масса, при самой грубой оценке,  должна  быть  в  два  миллиона  раз  больше
солнечной массы.
   - В два миллиона раз! - удивился Кирк. - Сколько  же  это  звезд,  вместе
взятых?
   - Возможно, что это - и одна звезда, но густая завеса из пыли и  газа  не
позволяет что либо разглядеть и  рассчитать  массу  ядра.  А  всякий  пробел
точного знания восполняется теориями. Мне известны пока что две. Одна из них
предполагает, что это нечто - единое  целое  -  нейтронная  звезда  или  так
называемая черная дыра невероятной плотности и гравитационной силы - и  есть
центр нашей Вселенной.
   - А вторая, - спросил Кирк.
   - "Белая дыра".  Если  хотите,  нечто  вроде  машины  созидания.  -  Спок
многозначительно помолчал и вывел  заключение  из  всего  сказанного  им.  -
Конечно, это все предположения, игра чистого разума.
   После всего сказанного Споком всем  захотелось  помолчать.  Потом  Маккой
раздумчиво спросил:
   - И эта дыра.., черная или белая.., это то, что ищет Сибок?
   Спок согласно кивнул.
   - Да-а, - с сарказмом протянул доктор, - отправлялся бы один туда, хоть в
самую середину всего, - он покрутил руками, - этого, как его... А нас  зачем
он тянет с собой?
   -  Да  он  -  сумасшедший!  -  подвел  итог  всему  сказанному  Кирк.   -
"Энтерпрайз" просто не в состоянии  выдержать  столь  интенсивную  радиацию,
которая поджидает его. А что уж говорить о команде? Хоть  он  и  твой  брат,
Спок, но он - сумасшедший. И место ему  не  на  капитанском  мостике,  а  за
решеткой.
   Спок ответил ровным, бесстрастным  голосом,  но  в  глазах  его  сквозило
откровенное беспокойство:
   - Я придерживаюсь того же мнения. Какую бы цель ни ставил он перед собой,
его действия - по меньшей  мере,  откровенная  глупость.  И  это  тем  более
странно, если учесть, что Сибок наделен мощным  интеллектом,  таким  мощным,
какого я не встречал ни у кого. И он лучше подкован в тех теориях, которые я
вам вкратце изложил. Долгое время он занимался астрофизикой.  Я  преклоняюсь
перед его знаниями и озадачен его намерениями,  его  рационализмом,  который
руководит моим братом вопреки проповедуемой им чувственности. Но,  возможно,
я ошибаюсь, возможно, он и вправду нашел нечто, объясняющее легенду о Ша  Ка
Ри.
   - Спок! - взорвался Кирк. - Пока ты разглагольствуешь, пытаясь  доказать,
что твой брат - не сумасшедший, а всего-навсего преступник, я думаю  о  том,
как вернуть мой корабль. И обещаю тебе, что как только я  добьюсь  этого,  я
подсажу к тебе Сибока, и можете обсуждать свое Ша Ка Ри хоть до позеленения.
А пока...
   Он замолчал, прислушиваясь к  неясным  стукам,  доносившимся  от  дальней
стены камеры, и раздраженно спросил:
   - А это еще что?
   Спок склонил голову, вслушиваясь в неясные  звуки,  уловил  в  них  некую
закономерность и ответил:
   - Я предполагаю, что это - примитивный способ связи, известный как азбука
Морзе. - Он подошел к стене, опустился на колени и  приложил  ухо  к  точке,
откуда ясней всего  слышались  глухие  звуки.  Кирк  присоединился  к  нему,
прислушался и сказал:
   - Ты, как всегда, прав, Спок, - это азбука Морзе. Она входила в программу
обучения в Академии, но я был нерадивым учеником, а до практики дело  так  и
не дошло.
   Стук прекратился. Джим, вопреки своему  заявлению  о  нерадивом  ученике,
поднял глаза к потолку и предложил:
   - А ну, попробуем?.. Вначале было "О", потом "Т" и "У".
   - Первое слово "отступите", - подсказал Маккой.
   Кирк зашипел на него:
   - Обойдемся без подсказок!.. Потом была пауза и новое  слово:  "В",  "С",
"Т".
   - В сторону, - закончил Спок.
   Все трое обменялись недоумевающими взглядами и беспомощными жестами  рук,
так и не решив, кому были предназначены и что значили два загадочных  слова.
Подсказка пришла со стороны: панель, над которой  возился  Кирк,  неожиданно
взорвалась, обдав их мелкими, как шрапнель, осколками.
   Когда наконец пыль рассеялась, и арестованные могли открыть  глаза,  Кирк
увидел голову и плечи Скотта, протиснувшегося в широкую пробоину.  Не  успев
ничего сообразить, капитан у