торожно напомнила:
   - Если Перим не отойдет от своей злости, он может  шантажировать  тебя  -
твоя жизнь будет в опасности.
   Сбитый с толку Мордро обдумал ее слова и переспросил:
   - Мне будут угрожать?
   Мри пожала плечами.
   - Я надеюсь, что и сам смогу собрать преобразователь. Но  Перим  не  хуже
меня знает, кто изобрел его и довел до ума, - возразил Мордро.
   - Да, - согласилась она. - Но я в любом случае хочу покинуть Алеф  Прайм.
И не вижу большой разницы в том, как я отсюда исчезну - перенесусь ли  через
четвертое измерение, или преодолею три обычных.
   - Ты думаешь, мне тоже надо убираться отсюда.
   - Непременно.
   - Бежать?
   - Как испуганному зайцу,  -  добавила  она,  сделала  небольшую  паузу  и
серьезно спросила:
   - Джорджи, что тебя держит здесь?
   - Да есть кое-какие дела, - неопределенно ответил он.
   Несколько секунд они  молча  смотрели  в  глаза  друг  дружке,  вспоминая
давний, очень схожий разговор.
   - Вспомни, сколько раз я просила тебя уйти отсюда  вместе  со  мной?  Мне
опять надо просить? Нас ждут - все еще ждут, - убежденно сказала Мри.
   - Нет, - ответил Мордро, - тебе не надо просить.  Если  ты  уверена,  что
будет польза от "сумасшедшего" ученого...
   - Уверена, - рассмеялась она. - Пока ты в одной упряжке  с  "сумасшедшим"
изобретателем, -  она  указала  на  преобразователь  времени.  -  Вспомни  о
проекте, который мы сможем осуществить. На этот раз мы не ошибемся.

***

   Выкрикивая что-то бессвязное, Джеймс Кирк резко  приподнялся  с  кровати,
сел и схватился руками за лицо: ему показалось, что какая-то непонятная муть
склеила ему глаза,  сделала  их  неподвижными.  В  ответ  на  крик  медленно
загорелся свет. Кирк увидел себя в своей каюте, на своем  корабле,  живым  и
здоровым. А все привидевшееся ему было кошмарным сном. Кирк снова лег, потер
лицо обеими руками. Лоб был покрыт холодным потом:  кажется,  этот  сон  был
самым реалистическим из всех его снов.  Но  не  все  сны  напоминали  ему  о
терроризме, с которым Кирк столкнулся в самом начале своей службы в Звездном
Флоте. И впервые он видел, как в него  стреляют  из  пистолета,  заряженного
пулей-"паутиной", впервые во сне он  разделился  на  двух  Кирков,  один  из
которых умирал, ощущая, как "паутина" добирается  до  его  мозга,  а  другой
наблюдал за  собственной  смертью  и  видел  свои  мертвые  глаза,  покрытые
серебристо-серой пылью.
   Джим потер грудь как раз в том месте, куда вошла пуля, - по  счастью,  во
сне, - и с горьким юмором подумал:
   - А ведь могла бы и убить.
   Почему-то ему вспомнились другие сны - сны о Хантер. Давно он не видел ее
во сне. Может, потому, что старался не думать  о  ней,  не  вспоминать,  что
разрушило их интимные отношении и едва не разрушило дружбу.
   "Почему ты не вырос, Джим? - спросил Кирк самого себя.  -  Сон  пришел  к
тебе не для того, чтобы развлечь или напугать тебя, а чтобы напомнить  тебе,
что ты смертен. Конечно, тебе может повезти, и ты умрешь другой смертью.  Но
все равно - ты смертей, и Хантер смертна. И ей постоянно угрожают  реальные,
а не мнимые опасности. И что ты сможешь сказать о себе, если  с  нею  что-то
случится, а она так и не услышит от тебя нужного слова? Только  то,  что  ты
идиотски глуп?"
   Кирк приказал свету погаснуть и лежал в темноте с открытыми  глазами.  Он
долго не мог уснуть, а, засыпая, знал, что  никогда  не  сможет  забыть  сон
сегодняшней ночи.

***

   Хантер очнулась  в  кресле  своей  полутемной  каюты,  кинула  взгляд  на
светящийся экран ридера и зябко поежилась. Похоже,  она  задремала,  хоть  и
сомневалась в этом.  Капитан  откинулась  назад,  потянулась,  помассировала
виски и вновь уставилась на ридер. Чтение  этой  монографии  давалось  ей  с
большим трудом, ведь прошло столько лет со времени ее  занятий  физикой.  Но
работа была слишком оригинальной, чтобы не заинтересовать ее. Хантер  всегда
подозревала,  что  Джордж  Мордро  был  немного  помешанным,  и  только  что
прочитанная монография подтверждала ее подозрения.
   Странным было уже то,  что  четыре  работы  из  пяти  были  перепечатками
двухгодичной давности, а  пятая  вообще  не  была  датирована  и  в  ней  не
проскальзывало никакого намека на последующие работы ученого. Зато от  имени
издателя сообщалось, что доктор Джордж Мордро ушел из Макропируса  в  зените
своей славы и  сейчас  пребывает  неведомо  где:  высылая  свои  работы  для
публикации, он не считал нужным указывать место жительства.
   Хантер чувствовала себя слишком уставшей от, физики. Она развернула ридер
к стене и направилась на капитанский мостик, чтобы подготовить "Аэрфен"  для
стыковки с Алеф Праймом.
   Ее экипаж нуждался в замене больше, чем корабль в  ремонте.  Но  Звездный
Флот почему то не соизволил ответить на запрос капитана. И всякий раз, когда
Хантер  сталкивалась   с   бюрократией,   которая   все   свои   обязанности
перекладывала на плечи других, она мечтала об уходе  в  отставку.  Ее  давно
звали к себе Свободные Коммандос.
   А перед уходом в Коммандос Хантер могла бы отправиться домой и побыть там
некоторое время. Но что ее  ждало  дома?  -  несколько  недель,  посвященных
семье, дочери, и несколько дней в горах, посвященных орлу-фениксу, с которым
она подружилась еще в те давние годы, когда искала себе имя-мечту.
   Хантер грустно усмехнулась, - кажется, она становится сентиментальной.  А
если она станет сентиментальной, то будет думать о Кирке - так же,  как  она
всегда думала: "если бы да кабы".
   "Если бы он был другим, - подумала Хантер, - и если бы я.., то  все  было
бы превосходно".

***

   По дороге в свой офис Иан  Брайтвайт  остановился  у  офиса  адвоката  по
гражданским делам, открыл дверь и от порога поздоровался:
   - Привет, Ли! Как ты себя чувствуешь?
   - Да вроде лучше. Похоже, что я подхватила вирус,  но  отделалась  легким
недомоганием.
   - Ну и слава богу.
   - Есть что-нибудь интересное? - поинтересовалась Ли. -  Надоело  защищать
пьяных горняков от  административных  штрафов.  А  ты  почему  отказался  от
стоящего дела по контрабанде?
   - Не хотелось усложнять себе жизнь.
   - У всякой пташки свои замашки?
   - И свой голосок, - ответил Иан. - Так я зайду за тобой после суда.
   И он  отправился  дальше  -  к  своему  офису,  где  его  поджидала  куча
среднескучных, среднетягостных, среднезнакомых дел.

***

   Мандэла лежала в оцепенении, не в силах пошевелиться, не в  силах  издать
хотя бы единый звук. Она только  что  очнулась  от  страшного  сна,  и  ужас
сопровождал ее пробуждение. Но постепенно она осознала, что находится  не  в
пограничном патруле, не в  разгаре  кровавой  битвы,  а  в  своей  каюте  на
"Энтерпрайзе" - месте нового назначения.
   Мандэла погладила  разболевшийся  шрам  на  левом  плече,  подумала,  что
перенапряглась  во  время  тренировки,  растревожила  старый  перелом.  Пора
всерьез позаботиться  о  здоровье  и  надрастить  кость.  Глупо  мириться  с
неудобством, от которого легко избавиться. Тем более, что нежданный  приступ
боли вызвал ночной кошмар.
   Но кажется, и в кошмарном сновидении  она  встретила  опасность  лицом  к
лицу, как привыкла встречать  реальные  опасности.  Это  маленькое  открытие
наполнило Мандэлу радостью, примирило со сном.
   Рядом с ней тихо спал Хикару. Он лежал на  животе,  подложив  под  голову
руки, лицом к ней. Приглушенный свет слабо отражался от его загоревших плеч.
   Вчера наконец  они  оба  поняли,  чего  хотели  и  в  чем  сильнее  всего
нуждались: быть как можно больше вместе, Даже  если  ему  придется  покинуть
"Энтерпрайз".
   Хикару был таким.., нежным. Мандэле не  хотелось  думать  о  нем  другом,
каким его может сделать новое назначение. Но она не скажет ему об  этом,  не
поставит свой эгоизм выше его честолюбия. В конечном счете, ничего не дается
даром. Нелепо и думать, что Хикару, пройдя через жестокие испытания  боевого
офицера, останется таким же, каким он  был  вчера  с  нею.  Но  еще  нелепее
надеяться на продвижение по службе, оставаясь на "Энтерпрайзе".
   Тряхнув головой, Мандэла отбросила прочь печальные мысли, припомнила  сон
и оживилась. От заново переживаемых,  почти  реальных,  событий  сна  бешено
заколотилось  сердце,  кровь  прилила  к  голове,  возбудило  желание.   Она
приподнялась, поцеловала Хикару в плечо, потом  коснулась  губами  его  уха,
виска, щеки. Он испуганно открыл глаза, тут же закрыл их и снова открыл.
   - Как хорошо, что ты меня разбудила, - глубоко вздохнув, сказал он.
   - А я рада, что ты проснулся, - кончики ее пальцев прошлись вверх-вниз по
его спине. Хикару вздрогнул.
   - Ты избавила меня от ночного кошмара.
   - Что-нибудь плохое?
   - Мне приснилось, что.., но я не могу припомнить ничего конкретного.
   Мандэла придвинулось ближе к нему, положила руки  на  его  плечи,  плотно
прижала Хикару к себе.
   Он тоже крепко обнял ее, спрятал лицо в густых космах распущенных волос и
лежал так до тех пор, пока не расстался с тревогой  ночного  кошмара.  Тогда
Мандэла привстала и, слегка наклонившись  над  ним,  собрав  волосы  в  один
пучок, стала щекотать ими его затылок, плечи. Хикару молча  улыбался.  А  ее
руки выводили рисунки на его спине: теплые - пальцами, холодные -  массивным
перстнем.
   - Как ты красив! - прошептала Мандэла и наклонилась, чтобы поцеловать его
еще раз до того, как он ответит ей.

***

   Дженифер Аристидес и Снанагфаштали сидели за столом в дежурном кубрике  и
играли  в  шахматы.  Они  обе  предпочитали  классическую  двухмерную  доску
трехмерной.  Лишенная  нарочитой  вычурности  игра  на  классической   доске
сохранила всю свою безграничную сложность.
   - В конце концов, не плюнет же Мандэла Флин мне в лицо, если я попрошу ее
о переводе.
   - Конечно, нет, - подтвердила Снарл. - Она не из тех, кто плюется.
   - Я с таким трудом убедила нашего бывшего командира,  что  не  могу  бить
людей, но ему было плевать на меня, - Дженифер пожала плечами.  -  Стоит  ли
обижаться на него?
   Фаштал подняла свою лоснящуюся голову, посмотрела на подругу,  зрачки  ее
темно-бордовых глаз расширились.
   - Надеюсь, - произнесла она, - никто не посмеет  сказать,  что  не  верит
тебе, если я буду стоять рядом. И никто не посмеет плевать тебе в лицо.
   - Ты же знаешь, он и не делал этого, - кротко ответила Дженифер. - Он  не
мог достать до моего лица.
   - Не стоит вспоминать о нем, - сказала Фаштал. -  Теперь  Мандэла  -  наш
командир. И если она не даст добро на твой перевод  в  секцию  ботаники,  то
должна будет объяснить причину отказа. Но я не думаю, что она откажет.
   - Я боюсь заговорить с ней, - призналась Дженифер.
   - Боишься, что она укусит тебя? Или что ты ненароком придавишь ее? Видела
бы ты, что она вытворяет на тренировках по дзюдо. Ни один землянин не сможет
победить ее. Даже капитан.
   - А ты победила бы? - поинтересовалась Дженифер.
   -  Я  в  такие  скучные  игры  не  играю,  -  ответила  Фаштал  и  громко
рассмеялась.
   Дженифер отметила про себя, что вопреки общему мнению  Фаштал  не  лишена
чувства юмора, и двинула вперед пешку королевского фланга. Фаштал  зарычала.
Дженифер виновато улыбнулась и проговорила:
   - Не сердись - я даже шаха не объявила.
   - Зато скоро объявишь мат. И все из-за этой противной пешки, - она издала
другой сердитый звук.  -  Ты  видишь  на  целый  ход  дальше  меня,  подруга
Дженифер, и я завидую тебе.
   Неожиданно Фаштал насторожилась, пятнистая шерсть на ее затылке поднялась
дыбом.
   - Что такое? - тревожно спросила Дженифер.
   - Что-то упало. Или кто-то. В обсерватории.
   На всех четырех ногах Фаштал стремительно выскочила из дежурки,  Дженифер
последовала  ее  примеру.  Казалось,   что   она   бежала   с   тяжеловесной
медлительностью, но очень скоро Фаштал осталась позади,  а  Дженифер  первой
вбежала в обсерваторию.
   В  самом  центре  обширного  затемненного  зала,  пошатываясь,  с  трудом
удерживаясь на ногах, стоял Спок. Его вылезшие  из  орбит  глаза  неподвижно
застыли, волосы топорщились в разные стороны, по  щеке,  из  раны  на  левом
виске, стекала кровь. Но, пожалуй, самым удивительным было то,  что  на  нем
вместо форменной рубашки, топорщилась просторная темно-коричневая туника.
   Дженифер поспешила было ему на помощь  и  вдруг  испуганно  остановилась:
весь пол обсерватории, словно желтыми звездами, был усеян мелкими  янтарными
осколками. Она ничего не успела разбить, но как всегда в  подобных  случаях,
боялась повредить хрупкую принадлежность хрупких людей, среди которых ей  ни
шагнуть, ни развернуться.
   Колени Спока подогнулись, и Дженифер, забыв о  янтарных  осколках,  одним
прыжком допрыгнула до офицера по науке и подхватила его, падающего, на руки.
Подскочившая следом Фаштал, встав на задние лапы,  передней  дотронулась  до
лба Спока.
   - У него высокая температура, - сказала она. - Слишком высокая  даже  для
вулканца. Услышав ее, Спок приподнял голову.
   - Мои наблюдения, - с трудом проговорил он. - Энтропия...  -  во  взгляде
его сквозило то ли безумие, то ли смущение. - Капитан Кирк...
   - Фаштал, иди разбуди доктора Маккоя, а я помогу мистеру Споку  добраться
до лазарета.
   Белые  усики  Фаштал  чуть  поднялись,  что  было  знаком  согласия,  она
перемахнула через янтарные осколки и исчезла в коридоре.
   - Со мной все в порядке, - неожиданно сказал офицер по науке.
   - Вы истекаете кровью, мистер Спок.
   Он дотронулся рукой  до  виска,  долго  рассматривал  свои  окровавленные
пальцы,  потом  с  удивлением   уставился   на   рукав,   увидев   на   себе
темнокоричневый шелк вместо форменного голубого велюра.
   - Разрешите мне отвести вас в лазарет.
   - Я не нуждаюсь в вашей помощи.
   Дженифер подумала, что  она  бессердечна,  но  не  могла  не  подчиниться
старшему по званию и позволила ему идти самостоятельно,  слегка  поддерживая
его за локоть.
   Это было мучительное шествие: Спок падал раз за разом, и  Дженифер  то  и
дело подхватывала его и  ставила  на  ноги.  И  при  этом  отворачивалась  в
сторону, чтобы не встретиться с  ним  взглядом,  не  оскорбить  его  чувства
собственного  достоинства.  Наконец  офицер  безопасности  не  выдержала   и
попыталась положить конец этой трагикомедии:
   - Мистер Спок, я направляюсь  в  лазарет.  Вы  не  можете  составить  мне
компанию?
   - Лейтенант Аристидес,  -  с  неожиданной  теплотой  ответил  Спок.  -  Я
настолько гордый, сколько упрямый, и буду благодарен вам за помощь.

***

   Леонард Маккой расхаживал взад-вперед по  своему  кабинету  и  мучительно
раздумывал об истоках привязавшейся к нему бессонницы.  Беспричинная  потеря
сознания в транспортном отсеке могла быть  вызвана  усталостью,  но  это  не
объясняло его теперешнего состояния. А он чувствовал себя так, словно только
что проснулся после хмельной студенческой пирушки, на которой отстаивал свою
репутацию горького пьяницы - приверженца добрых старых традиций юга.
   Но Маккой со студенческих лет не  пил  ничего  крепче  кофе,  да  и  кофе
употреблял редко с той поры, как у него появились проблемы  со  сном.  Было,
правда, кофе с бренди на торжественной  встрече  офицеров  экипажа  с  новым
командиром  команды  безопасности  Мандэлой  Флин.  Да   вряд   ли   событие
двухмесячной давности может сказываться до сих пор.
   - Доктор Маккой, - Снанагфаштали  грациозно  встала  на  Задние  лапы.  -
Мистер Спок заболел. У него высокая температура. По крайней  мере,  повышена
на целых три градуса по Цельсию.
   - У него всегда такая температура.
   - Я говорю не о земных мерках, - я сравниваю его температуру со своей.
   Маккой знал, что она не любила шутить и серьезно спросил:
   - Где он?
   - Он в сознании. Лейтенант Аристидес сопровождает его к вам.
   - Хорошо. Спасибо, - Маккой почувствовал внезапное  облегчение,  а  Снарл
навострила свои уши.
   Дженифер Аристидес вошла в лазарет, неся Спока на вытянутых  перед  собою
руках. Вулканец был в обмороке, его длинные руки и  ноги  безвольно  свисали
вниз, голова беспомощно  откинулась  назад,  зеленые  капли  крови  отмечали
каждый шаг Дженифер.
   - Минуту назад  он  потерял  сознание,  -  офицер  безопасности  говорила
нерешительно, как  можно  ниже  опустив  голову  и  плечи,  чтобы  не  очень
возвышаться над доктором. - И я подумала, что будет лучше, если я донесу его
на руках, не дожидаясь носилок.
   - Вы правильно поступили, - ответил Маккой. -  Жаль,  что  я  не  поверил
своим опасениям и позволил ему дойти до такого состояния.

ЭПИЛОГ

   Джеймс Кирк сидел у кровати спящего Спока и вертел перед глазами странной
формы частицу то ли механизма, то ли приспособления, то  ли...  Гадать  было
бесполезно - Кирк никогда не видел ничего, хотя бы отдаленно схожего с  этим
притягательным янтарным осколком. Других, более мелких  осколков,  собранных
на  полу  обсерватории  набралась  целая  груда..  Но  что   может   сказать
бесформенная груда о форме и назначении того, чем она недавно была?
   Вошел Маккой и сел рядом, устало потирая глаза.
   - Старина, - сказал Кирк, - я позову тебя, как только он проснется. А  до
того почему бы и тебе не поспать вместе с ним?
   - Да пытался уже, - мрачно отозвался Маккой. - И начинаю думать, что Спок
и меня заразил своим настроем на двухмесячную бессонницу.
   Джим  бессознательно  провел  указательным  пальцем  по  янтарной  изящно
изогнутой поверхности осколка, ногтем коснулся острого, излома.
   - Все последние дни я чувствовал тревогу, - признался доктор. - Как будто
знал,  что  должно  произойти  что-то  ужасное,  чего  я  не  мог  понять  и
предотвратить. Кирк ухмыльнулся.
   - Ты  почувствовал  тревогу  только  в  последние  дни,  а  на  меня  она
навалилась  сразу  же  после  того,  как  мы  вошли  в   пределы   сенсорной
досягаемости этой проклятой аномалии,  -  он  посмотрел  на  спящего  Спока,
который ни разу не пошевелился на его глазах. - С ним все будет в норме?
   - Думаю, что да.
   - Ты в этом уверен или нет? - добивался Кирк определенного ответа.
   - Для уверенности есть все основания. Но я не возьму в толк, как он дошел
до такого состояния. Мне было бы понятно,  если  бы  кто-нибудь  привел  его
истощенного...
   - Ты знал о том, что он совсем не спал?
   - Да.
   - И ничего не сказал мне?
   - А что бы ты сделал? Запретил? - теперь  уже  ухмыльнулся  Маккой.  -  Я
неказал  тебе  по  соображениям  медицинской  этики.  Как   тебе   известно,
существует конфиденциальность между врачом и пациентом.  Да  и  не  хотел  я
подставлять свою седую голову под карающий меч моего капитана.
   - Ну хорошо, хорошо. Но что с ним, если это не истощение?
   - Это истощение,  но  такой  высокой  степени,  словно  он  прошел  через
многократную физическую перегрузку. Марафонцы  с  Вулкана  говорят  о  такой
перегрузке: "Сто километров по пустыне". А рана черепа  вообще  необъяснима.
Она получена не при падении, а  гораздо  раньше,  потому  что  была  закрыта
синтетической кожей и начинала заживать. Спок знал, что я применяю ее и  для
вулканского генотипа, и мог воспользоваться ею. Но он этого не сделал: пакет
в хранилище лежал нетронутым, - доктор приостановился. - Продолжать дальше?
   - Не надо. Я сам продолжу: он был в штатском. На  корабле  я  никогда  не
видел его, одетым не по форме. И...
   - В руке он держал таинственный кусок таинственного.., чего?
   - Понятия не имею. Скотти тоже не  может  сказать  ничего  определенного.
Вероятнее всего, это биоэлектроника, но такая новая,  что  о  ней  мало  кто
знает. Я не подписывал заявку на оборудование такого  рода,  и  нет  никаких
упоминаний о том, что мы доставляли его на борт нашего корабля.
   Медленно пробуждаясь от глубокого сна, Спок  мало-помалу  стал  различать
чьи-то голоса. Кажется, кто-то обсуждал его, но он  не  смог  понять  смысла
даже отдельных слов. И внутренне напрягся.
   - Происходит что-то очень странное, - сказал  Джим  Кирк.  -  Я  не  могу
по