лах произнести хоть слово! Она была очарована мужским запахом его тела, нараставшим в нем чувственным напряжением. Ее пальцы то сжимались, то разжимались у него на плечах.
     - Ты уже совсем влажная, ты ждешь меня. - Рука Лукаса скользнула в ее бриджи, к тайному теплу ее тела. - Ты уже готова принять меня.
     - Лукас!
     - Не смущайся, дорогая моя. Я рад, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. Придет время, и нам будет очень хорошо друг с другом.
     Потрясенная, она беспомощно приподняла голову, чтобы взглянуть в его глаза:
     - Когда придет время?
     - Не сегодня. Первый раз это должно случиться в постели, а не на сиденье кареты. Мне нужна вся долгая ночь, а не те короткие минуты, что нам остались, - мы вот-вот подъедем к твоему дому.
     - Лукас, мы должны остановиться, мы должны... - Так он еще никогда не прикасался к ней. Виктория не знала, сумеет ли она совладать со своими чувствами. Сладостное волнение охватило ее.
     - Ты уверена, что хочешь остановиться, маленькая моя? С тобой так хорошо! - Его губы вновь прижались к ее губам, и его пальцы скользнули вниз, раздвигая нежные лепестки и отыскивая крохотный бутон, средоточие ее желаний. - Чертовски хорошо. И ты хочешь меня. Скажи мне, Викки. Я должен услышать эти слова сегодня.
     Виктория резко вздохнула, она вся трепетала от нахлынувших на нее ранее неведомых чувств. Она остро нуждалась в Лукасе! Она хотела вновь запретить ему столь интимные прикосновения и ласки, но знала, что не в силах противостоять ему. Во всяком случае, не сейчас. Она хотела еще и еще раз ощутить это волшебное прикосновение, она знала, что желает его.
     - Скажи мне, дорогая, разве я многого прошу? - Голос его звучал так нежно, так интимно. - Я прошу только, чтобы ты сказала мне, что ты чувствуешь. Тебе хорошо?
     - Да, Лукас, да. - Она зажмурилась, не желая встречаться с его горящим торжеством взглядом, беспомощно изогнулась под натиском его руки.
     - Не молчи, дорогая. Говори со мной. Скажи, что ты чувствуешь, когда я ласкаю тебя вот так. - И его палец дерзко скользнул в ее горячее лоно.
     Она застонала, но успела подавить вскрик, уткнувшись лицом в его грудь.
     - И так...
     Виктория задрожала и в следующую секунду поняла: сейчас ей нужно только это... Его тонкие длинные пальцы были там, внутри нее. Она вся подалась к нему, молча умоляя его продолжать, сама не зная, о чем она просит.
     - Лукас, еще. Пожалуйста, ласкай меня...
     - Тебе понравилось, моя дорогая? - Его пальцы творили чудеса там, в ее горячей влажной глубине. - Боже, как ты прекрасна, Викки! Ты откликаешься, как будто мы созданы друг для друга.
     - Пожалуйста. - Она едва смогла вымолвить это слово, выгибаясь всем телом, вновь содрогаясь от его прикосновения. - Я не знаю... Я не могу... пожалуйста!
     - Да. Понимаю. Отдайся своему чувству, дорогая. Ты хочешь меня? - повторил он.
     - Да! Да! Да! - И тут она лишилась способности мыслить и говорить. Словно тугая, дрожащая пружина, свернувшаяся внутри нее, внезапно поддалась, распрямилась в ее теле, и Виктория почувствовала, что всю ее сотрясает дрожь. Легкие быстрые судороги пробегали по ее телу с головы до ног, но она не испытывала ни холода, ни страха. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой.
     Наконец, обессиленная, она упала на широкую грудь Лукаса.
     - Такая красивая, такая горячая, такая сладостная... - Лукас осыпал легкими нежными поцелуями ее лицо и шею и быстро приводил в порядок ее одежду. - Я с ума сойду, пока буду ждать тебя, Викки. Но ты же не заставишь меня ждать слишком долго, дорогая? Ты не будешь ко мне так жестока.
     Виктория помедлила, восстанавливая дыхание. Она приподняла голову с плеча Лукаса. Кеб уже останавливался. Виктория поглядела на Лукаса, перед глазами у нее все плыло. Лукас смотрел на нее с нежной и понимающей улыбкой.
     - Это было... - Она облизала пересохшие губы и еще раз попробовала заговорить:
     - Это было так странно...
     - Считай это экспериментом из естествознания.
     - Экспериментом? - Несмотря на еще владевшее ею волнение, Виктория неудержимо рассмеялась, чувствуя, как вливаются в нее новые силы, освобождая ее от сладкого оцепенения, в плену которого она находилась. - Вы невозможны, милорд.
     - Вы ошибаетесь. - Улыбка его была нежной, но глаза опасно блестели. - Все, что я собираюсь сделать с тобой, вполне возможно. Кое-что может показаться вам невероятным, но ничего невозможного нет.
     Она безмолвно продолжала глядеть ему в глаза, но тут кеб остановился. Виктория уже немного пришла в себя, поправила развязавшийся галстук.
     - Боже, мы уже приехали. Надо выбираться, не то кучер подумает, что мы уснули.
     Она отыскала в темноте свои плащ и трость. Выходя из кареты, она заметила, что Лукас двигается осторожнее, чем обычно. Виктория спрыгнула со ступеньки кеба и, нахмурившись, обернулась к Лукасу:
     - С тобой все в порядке?
     - Нет.
     - Твоя нога!
     - Дело вовсе не в ноге. - Он остановился рядом с ней, заботливо застегивая ее плащ.
     - Что случилось, Лукас? - настойчиво спросила она.
     - Сегодня ты не можешь мне помочь, но, будь уверена, я дождусь той ночи, когда ты согласишься облегчить мои страдания. - Лукас постучал тростью, призывая кебмена обернуться к нему:
     - Любезный, подождите меня несколько минут. Я скоро вернусь.
     Кебмен со скучающим видом притронулся к краю своей шляпы и потянулся за фляжкой под сиденьем.
     - Но, Лукас, в чем же дело? Я хочу знать, что с вами! - повторила Виктория, когда они завернули за угол и поспешили по темному переулку к садовой стене.
     - Воскресите в вашей памяти занятие по естествознанию, в особенности репродуктивные функции самцов - и я уверен, вы найдете ответ на свой вопрос.
     - О Боже! - У нее перехватило дыхание, щеки ее горели. Она все равно не до конца поняла, что подразумевает Лукас, но по крайней мере теперь она догадывалась, отчего он страдает.
     - Господи. Я и не думала. Вам, вам очень плохо, милорд?
     - Не смотрите на меня так озабоченно, - усмехнулся он. - Я очень доволен результатами нашего эксперимента. Они вполне стоили того неудобства, которое я испытываю сейчас. - Он помог ей подняться по садовой стене. - Я же обещал помогать вам в ваших научных исследованиях, верно?
     - Я бы предпочла, чтобы вы не называли все это экспериментом, - откликнулась Виктория, спрыгивая в тенистый благоухающий сад и отступая, чтобы дать и Лукасу место приземлиться.
     - Думаю, вам будет легче, если вы еще какое-то время будете рассматривать это как эксперимент. - Он поцеловал ее в кончик носа. - Спокойной ночи, Виктория. Выспитесь хорошенько.

***

     Она смотрела ему вслед, когда он взбирался по стене, потом, вздохнув, направилась к оранжерее. Ей хотелось поскорее спрятаться в тишине своей комнаты и обдумать все случившееся между ней и Лукасом.
     Чувства, которые он пробудил в ней, поражали Викторию своей силой и немного пугали. В те краткие минуты в кебе она полностью утратила власть над собой. Она буквально отдалась на милость Лукаса, и он показал ей, чего жаждет и требует ее собственное тело.
     Виктория сосредоточенно размышляла над тем, что произошло. Ей не следовало выпускать события из-под контроля, необходимо было соблюдать осторожность. Она позволила себе расслабиться. Но Лукас так не походит на всех знакомых ей мужчин. Виктории становилось все труднее думать о нем разумно, логически. Все более и более она поддавалась своим чувствам, а это, как она прекрасно знала, очень опасно.
     "Черт побери! - огорченно вздохнула она, - как все-таки несправедливо, что вдовушка вроде Изабеллы Рикотт может позволить себе (соблюдая определенную осторожность) романтическую связь, а я, убежденная старая дева, не имею такой привилегии". Во всяком случае, не сейчас, когда ей всего двадцать четыре. Возможно, лет через десять она будет располагать собой, но кто пожелает ждать десять лет, чтобы разделить с ней ту тайну, завесу над которой только что приподнял для нее Лукас?
     "Да и где будет сам Лукас через десять лет, - продолжала невеселые размышления Виктория. - Наверное, где-нибудь в своем поместье, с женой и детьми..."
     Это просто нечестно.
     Теперь Виктория уже знала, что, если ей придет в голову поэкспериментировать в данной области естествознания, она хочет проделать это только с Лукасом и ни с кем другим. Наверное, она должна последовать его совету и рассматривать все с научной точки зрения.
     Виктория еще взвешивала плюсы и минусы нового подхода к сей важной проблеме, как вдруг заметила белый шелковый платок, привязанный к двери оранжереи и развевавшийся на ветру.
     Кто-то из слуг забыл его здесь, когда вышел в сад собрать пряные травы к ужину, предположила она. Но почему тогда она не заметила платок раньше, когда выходила из дому на встречу с Лукасом.
     Любопытства ради она отвязала платок и нащупала вышитую монограмму, однако при бледном лунном свете Виктория не смогла разобрать ее.
     Виктория поспешила домой, приостановилась в оранжерее, проверяя, не послышится ли какой-нибудь звук, и наконец заключила, что ее тетя еще не вернулась со званого вечера у Крэндоллов. Вечера Крэндоллов славились тем, что гости не расходились до рассвета.
     Виктория поспешила наверх в свою комнату, зажгла свечу. Приподняв уголок платка к свету пламени, она разобрала монограмму. На платке красиво и витиевато была вышита буква "У".
     Дрожащими пальцами Виктория свернула платок. Она уже где-то видела похожий вензель... Он украшал платки и галстуки ее покойного отчима, Сэмюэля Уитлока!

***

     Утренний свет хлынул в окна оранжереи, залив нежными лучами экзотический цветок Plumeria rubra, который Виктория старалась запечатлеть в акварели. Она нахмурилась, глядя на то, что возникало под ее кистью, понимая, что недостаточно внимания уделяет работе, и размышляя, не лучше ли вовсе отложить ее. Обычно, когда она бралась за рисунок или акварель, работа полностью поглощала ее.
     Но сегодня утром мысли Виктории были в смятении, кружились и танцевали при воспоминании о страсти, охватившей ее накануне в объятиях Лукаса. Она никак не могла избавиться от этих воспоминаний, хотя прошло уже несколько часов. Вик-, тория знала, что, если она срочно не разберется со своими чувствами и не примет какое-нибудь решение, она просто сойдет с ума.
     - Вот ты где, Викки, дорогая. Я искала тебя. - Тетя Клео появилась из-за угла оранжереи и направилась к племяннице. На ней было очаровательное утреннее платье бледно-розового цвета. - Замечательный день, правда? Как я сразу не догадалась, что ты здесь? - Она задержалась у небольшого растения на особой подставке. - Кстати, ты видела новый американский ирис, который нам прислали из Честера? Он прекрасно цветет. Просто изумительно. Не забыть бы мне показать его Лукасу.
     Виктория вздрогнула и посадила розовое пятно на свой рисунок.
     - Черт!
     - Что случилось, дорогая?
     - Ничего, тетя Клео. Небольшая катастрофа с моим творением. Ты считаешь, Лукаса заинтересует ирис?
     - Конечно. Разве ты не заметила, как он заинтересовался садоводством? Он старается изучить все в данной области, чтобы заняться своими владениями. Особенно его привлекают цветы, недавно вывезенные из Америки. Если он будет продолжать в том же духе, ему, без сомнения, удастся создать в Стоунвейле замечательный сад, - заключила тетя Клео.
     Виктория пыталась истребить розовую кляксу на рисунке.
     - Похоже, он и в самом деле интересуется данной областью. Тебе не кажется это немного странным? Ведь он почти всю свою жизнь провел в армии.
     - Не вижу ничего странного. Вспомни Плимптона и Берни. Два отставных офицера, которые поселились у себя в имениях и создали прекрасные сады, да и севооборот наладили. Наверное, в садоводстве и земледелии есть что-то мирное, успокаивающее, и это привлекает людей, видевших слишком много насилия и крови.
     Виктория вспомнила отказ Лукаса обсуждать обстоятельства, при которых он был ранен.
     - Наверное, ты права, тетя Клео.
     - Кстати, насчет Лукаса, дорогая. - Внимание леди Неттлшип вдруг привлекло растение, только что выбросившее почки.
     Виктория искоса глянула на нее и собралась с духом. Тетя редко пыталась читать ей мораль, но, когда она принималась за дело, Виктории приходилось внимать ей. Несмотря на разнообразные научные интересы и бурную общественную жизнь, тетя Клео, помимо прочего, была женщиной умной и о многом догадывалась.
     - Так что насчет Лукаса, тетя Клео?
     - Боюсь заходить слишком далеко. Викки, дорогая, ты ведь, в конце концов, уже взрослая женщина и, насколько мне известно, всегда знаешь, что именно тебе нужно. Но должна сказать, я никогда еще не замечала, чтобы ты проводила столько времени в обществе одного и того же человека. Я также никогда не замечала, чтобы ты так часто упоминала в разговоре какого-нибудь своего знакомого, как ты упоминаешь Лукаса. И я не могу не обратить внимание на то, как часто он появляется у нас в последнее время.
     Пальцы Виктории крепко сжали кисть.
     - Ты же утверждала, что он тебе нравится.
     - Да, он мне нравится, даже очень. Но дело не в этом, Викки, и я думаю, ты меня понимаешь. - Тетя не повышала голоса, руки ее были заняты, проверяя, достаточно ли увлажнена почва у растений.
     - Если Лукас и слишком часто появляется у нас в последнее время, то исключительно потому, что ты всякий раз приглашаешь его на лекции и на демонстрации опытов, которые, по-твоему, способны заинтересовать его, - оборонялась Виктория.
     - Верно, я каждый раз приглашаю его, и он каждый раз принимает приглашение, - задумчиво согласилась тетя. - Но ведь Лукас посещает не только наши собрания, посвященные естествознанию и садоводству. По-моему, в последнее время он появляется на любом вечере, куда бы ты ни отправилась.
     Виктория встревожилась:
     - Он дружен с леди Атертон, она представила его всем своим знакомым.
     Клео кивнула:
     - Совершенно верно. Мы тоже принадлежим к числу знакомых леди Атертон. И тем не менее, полагаю, тебе следует обдумать свой следующий шаг.
     Виктория отложила кисть и подняла глаза на тетю:
     - Почему ты не хочешь открыто сказать мне, что тебя беспокоит, тетя Клео?
     - Я не столько беспокоюсь, сколько озабочена твоими встречами наедине с графом. Ты когда-то заявила, что вообще не собираешься выходить замуж...
     Виктория замерла.
     - Так было, и так останется!
     Лицо Клео смягчилось, она ласково поглядела на свою упрямую племянницу:
     - В таком случае, Викки, у тебя есть обязательства. Я бы даже сказала, честь женщины обязывает тебя не пробуждать ложных надежд в твоих поклонниках. Ты понимаешь, что я имею в виду?
     Виктория в полном изумлении уставилась на свою тетю:
     - Ты же не думаешь, что я вожу графа за нос? Притворившись, будто однажды соглашусь принять его предложение?
     - У меня даже не возникает мысли, что ты способна обманывать его намеренно, - поспешно возразила Клео, - но в последнее время мне показалось, дорогая, что Стоунвейл вправе истолковать твою дружбу как признак того, что ты можешь принять его предложение. Если он сделает такой вывод, это будет не его вина.
     Виктория усмехнулась:
     - А как насчет твоей дружбы с ним? Как он должен истолковать твои постоянные приглашения, тетя Клео?
     - Это не одно и то же, моя дорогая. Если он истолкует мои приглашения не правильно, то только потому, что ты всегда приходишь на те же лекции и демонстрации, что и он, - спокойно возразила тетя.
     - В этом нет ничего странного. Я всегда стараюсь попасть на самые интересные лекции и беседы вашего научного общества.
     - Не могу не отметить, дорогая, что до недавнего времени лекции по севообороту, виноградарству и фруктовым садам не слишком интересовали тебя, - сухо напомнила ей тетя. - Ты предпочитала изучение животных, электрические опыты и экзотические растения.
     Виктория почувствовала, как запылали у нее щеки.
     - Уверяю тебя, тетя Клео, Стоунвейл прекрасно осведомлен относительно моих взглядов на брак. Нет никаких оснований опасаться, что он истолкует нашу дружбу превратно.
     - А ты сама, Викки? - Тетя Клео подошла к ней и улыбнулась:
     - Не случится ли так, что ты уже не будешь уверена в своем отвращении к браку, как до сих пор?
     - Поверь мне, мое мнение о браке ничуть не изменилось, - убежденно возразила ей Виктория.
     - Прости, что я спрашиваю тебя об этом, дорогая, но возможно ли, чтобы ты помышляла об иного рода отношениях со Стоунвейлом?
     Виктория встретилась взглядом с тетей Клео:
     - Ты думаешь, я могла бы... вступить в любовную связь с Лукасом?
     Клео стойко приняла открытый взгляд своей племянницы и твердо ответила ей:
     - Викки, я не слепа. И не глупа. Более того, я женщина и прожила на свете уже достаточно много лет. Я вижу, как ты смотришь на Лукаса, когда тебе кажется, что он не замечает твоего взгляда. Добавь его несомненный интерес к тебе и то обстоятельство, что ты нормальная, здоровая девушка, но при этом не хочешь выходить замуж, и мы с легкостью придем к заключению, что ты вступила на зыбкую почву. Я бы не выполнила свой долг, как твоя ближайшая родственница и наставница, если бы не предупредила тебя.
     Виктория сжала руки. Она опустила невидящий взор на свой незаконченный рисунок на коленях:
     - Я ценю твою заботу, тетя Клео.
     - Нет, ты просто возмущена, и я не виню тебя. Но мы должны смотреть фактам в лицо. Ты готова подвергнуть риску не только свою собственную репутацию. Ты подставляешь под удар также и Стоунвейла, - продолжала тетя Клео.
     Виктория вскинула голову:
     - Репутацию Стоунвейла?
     - Ты прекрасно знаешь, моя дорогая, что в его положении человек имеет определенную ответственность перед своим именем и титулом. Однажды он должен будет выбрать себе подходящую жену из хорошей семьи. Он не может прослыть соблазнителем порядочных невинных девушек. Подобная репутация навсегда лишит его возможности вступить в брак, который был бы одобрен обществом, более того - он рискует быть изгнанным. И потом, он вряд ли желает заслужить дурную репутацию. Право, он очень достойный человек, Викки.
     - Боже мой, как все несправедливо.
     - Что несправедливо? Что твое положение молодой незамужней женщины из приличной семьи лишает тебя права даже мечтать о романтической связи со Стоунвейлом? Возможно, это и несправедливо. Однако в подобных делах общество всегда проявляет крайнюю суровость, и тебе придется соблюдать неписаные законы света, если ты собираешься жить в нем. Тебе и так удается пренебрегать кое-какими правилами. Наберись терпения. С возрастом ты постепенно освободишься от большинства светских условностей.
     - Мне двадцать четыре года. Я уже вышла из брачного возраста. Ты должна признать это, тетя Клео!
     Клео улыбнулась и только покачала головой:
     - Ты знаешь так же хорошо, как и я, что это не совсем так. С точки зрения общества ты еще ходишь в невестах, и размеры твоего состояния гарантируют, что ты сохранишь свою привлекательность в течение еще нескольких лет. Веди себя осмотрительнее.
     - Будь я вдовой, как Изабелла Рикотт, я была бы свободна, - пробормотала Виктория.
     Клео усмехнулась, пытаясь разрядить напряжение:
     - Не собираешься ли ты выйти замуж за нашего графа и прикончить его, чтобы получить свободу Изабеллы Рикотт?
     Виктория невольно усмехнулась в ответ:
     - Стоунвейл настоятельно просил меня не делать этого.
     Клео изумленно уставилась на нее и вдруг громко расхохоталась:
     - Рада слышать, что Стоунвейл так умен и проницателен. На это я и рассчитывала. Стало быть, вы с ним отлично понимаете друг друга. Значит, ты не нуждаешься в советах, Викки. Прости, пожалуйста, что пыталась вмешаться в твои дела.
     Виктория немного успокоилась:
     - Спасибо тебе за заботу, тетя Клео. Я тщательно обдумаю все, что ты мне сказала.
     - Обдумай. Общество многое простит, но всему есть предел, особенно когда дело касае